— А кто говорит, что я собираюсь это делать? — ухмыльнулась она. — Разве мой муж на смертном одре не объявил Бронвин законной наследницей и ее не провозгласили банри? До сих пор еще остались те, кто ропщут против правления Крылатого Самозванца.
— И кто же это? — воскликнула Изабо. — Что-то я не вижу никого из них на этом островке.
Но Майя развернулась и ушла в ночь, оставив Изабо в одиночестве и со смятенной душой и сердцем. Я все время делаю одни и те же ошибки, сначала говорю, а потом думаю, подумала она сокрушенно. Когда же я чему-нибудь научусь?
Дружеские отношения, установившиеся между Изабо и Майей, сменились молчанием, которое, казалось, так и дышало враждебностью и недоверием. Хотя они и продолжали быть вежливыми друг с другом, каждую занимали свои мысли и переживания.
Шли дни, и силы постепенно возвращались к Изабо. Она уже начала думать, что единственной оставшейся ей возможностью было оставить мальчиков на острове, а самой снова превратиться в лебедя и полететь на поиски помощи. Она не только жаждала оповестить всех о том, что они живы и здоровы, но и сходила с ума от беспокойства за королевский флот, навстречу которому плыли пираты, поскольку несмотря на все ее попытки, Изабо удалось вывести из строя всего несколько пиратских кораблей. Но она не отваживалась проделать это, не только из-за колдовской болезни, но и из нежелания оставлять мальчиков на попечении Майи на то время, пока ее не будет. Что сделает Фэйргийка, если будет знать, что Изабо вернется на остров с Лахланом и его людьми?
Для Майи было бы очень опасно попытаться бежать на другой остров. С каждым днем становилось все теплее и теплее, и вскоре моря должны были заполниться мигрирующими Фэйргами. Изабо знала, что лишь специфическая топография этого крошечного скалистого островка в прошедшие три года спасала Майю с Бронвин от Фэйргов. Со всех сторон окруженный остроконечными рифами, он не стоил тех усилий, которые нужно было приложить, чтобы добраться до его единственного маленького пляжа, когда вокруг было столько других островов с длинными песчаными побережьями, где морские жители могли отдыхать и производить на свет своих детей. Если же у Майи не получится уплыть, она может решить использовать мальчиков как заложников. Вспыльчивый характер Лахлана и беспощадность Майи были как молния и лес, слишком сухой от долгого отсутствия дождя. Если они встретятся, может случится пожар.
Но не только маленькие прионнса тревожили Изабо. Недели, проведенные на коралловом островке, возродили всю ее любовь к Бронвин. Маленькая девочка, с ее ласковостью и обаянием, ее поразительной красотой, ее явным умом и Талантом, очаровала их всех. И все же Изабо с тревогой обнаружила, что Бронвин не раздумывая использовала свою красоту и силу характера, чтобы заставлять Доннкана и Нилла плясать под ее дудку. Нередко она даже использовала к ним принуждение, а подчинение других своей воле строго запрещалось Вероучением Шабаша, поскольку каждый человек должен иметь право самостоятельно выбирать свой путь.
Бронвин была так очаровательна в своих просьбах-приказах, так мило благодарила их, когда они соглашались, что нетрудно было подумать, что всего лишь естественное желание доставить ей удовольствие заставляло мальчиков соперничать друг с другом за ее расположение. Но вскоре отношения между Нилом и Доннканом стали столь напряженными, что дело дошло до драк, и после этого беспокойство Изабо переросло в настоящее смятение. Она не только чувствовала, что необходимо разрушить власть Бронвин над мальчиками, но и понимала, что маленькая Фэйргийка должна постичь правила и обязанности силы. Бронвин явно пора было отправиться в Теургию.
Однажды утром Изабо сидела на песчаной косе, глядя на бескрайнее синее море, расстилавшееся перед ней, испещренное огромными темными полями колышущихся водорослей и пенистыми барашками над рифами. Ее переполняло отчаяние. Она должна была найти какой-то способ бежать с этого острова! Ее внимание внезапно привлек какой-то плеск у ее ног. Она взглянула на воду и улыбнулась, увидев, что совсем поблизости от нее резвится игривое семейство морских выдр. Там возвышалась скала, наклонно уходящая в море, и выдрята использовали ее как горку, съезжая по мокрому склону в море. Несколько выдрят гонялись друг за другом в воде, а их мать терпеливо следила за ними со скалы, время от времени переворачиваясь, чтобы подставить солнцу другой бок.
Изабо знала выдр всю свою жизнь и считала их одними из своих лучших друзей. Но морских выдр она никогда раньше не видела и была ошеломлена тем, насколько они оказались крупнее тех, что она знала, с сильными перепончатыми лапами и густым рыжевато-коричневым мехом. Но их выходки были точно такими же уморительными, а темные глаза столь же умными. Пока Изабо зачарованно наблюдала за ними, подплыл на спине отец семейства с большим камнем, лежащим у него на животе, на котором он ударами мощных лап разбивал раковины моллюсков. Потом он бросил моллюсков своим детенышам, и они принялись подпрыгивать и нырять, пытаясь поймать их и пронзительно вскрикивая от восторга.
Изабо в голову внезапно пришла идея, и она быстро наклонилась вперед, заметив силу лап морских выдр и скорость, с которой они плавали по волнам. Если лебеди могли тащить салазки по воздуху, почему морские выдры не могут делать то же самое в воде?
Но для этого ей понадобилось бы больше одного семейства. Деревянные салазки были очень тяжелыми, а путь до материка был неблизким. Она огляделась вокруг, раздумывая, много ли на острове других колоний морских выдр.
За рифами покачивалось на волнах множество гладких черных голов. Сердце у Изабо радостно екнуло, поскольку такого количества морских выдр ей точно хватило бы на то, чтобы тянуть салазки. Потом ее сжали холодные тиски страха. Она пристально посмотрела на эти покачивающиеся головы, различив бледные овалы лиц и острые загибающиеся вверх клыки. Потом над поверхностью воды мелькнул огромный чешуйчатый хвост с оборкой плавников. Вдоль рифа плыли не морские выдры, а Фэйрги!
ВОЛНЫ СУДЬБЫ
Лахлан шагал туда-сюда по палубе, его крылья были взъерошены, черные кудри растрепались. Смуглое лицо страшно осунулось.
— Ты можешь вызвать более сильный ветер? — спросил он высокую белокурую девушку, прильнувшую к бушприту под ним, прямо над рогатой оленьей головой, украшавшей нос «Королевского Оленя».
— Нет, Ваше Высочество, — запыхавшись, отозвалась Брангин Ник-Шан. — Еще чуть-чуть, и у нас сорвет паруса! Мы уже идем на полной скорости. Кроме того, я и так уже еле контролирую ветер. Все мои силы уходят на то, чтобы поддерживать его ровным.
Лахлан досадливо буркнул и развернулся, так что килт взвился над его коленями. Он опять зашагал туда-сюда, сжимая в руках Лодестар.
— Если бы я только мог чем-нибудь заняться! — вырвалось у него.
— Ты можешь пойти поиграть со мной в карты, — сказал Дайд, отрываясь от гитары, струны которой лениво перебирал длинными смуглыми пальцами. — Я-то считал, что морские путешествия успокаивают, но судя по тому, что ты бродишь туда-сюда, как саблезубый леопард в клетке, они так же успокаивают, как военный поход. Почему бы тебе не сесть, хозяин, и не успокоиться? Это проявление энергии очень утомительно для всех остальных.
Лахлан бросил на красивого молодого циркача полный сердитой теплоты взгляд.
— Можно подумать, я могу сидеть и играть в карты, в то время как мой сын находится в руках этой злыдни, — вырвалось у него. — Ох, ну ведь мы явно можем плыть быстрее!
Дункан Железный Кулак, капитан Телохранителей Ри, сказал спокойно:
— Мы делаем все, что в наших силах, Ваше Высочество. От того, что вы вытаптываете палубу, бродя взад-вперед, корабль не станет двигаться ни на йоту быстрее. Почему бы вам не отдохнуть и не предоставить капитану заниматься своим делом? Вы уже многие месяцы изнуряете себя, обеспечивая мир в Тирсолере и ублажая лордов. Так больше продолжаться не может. Отдохните, мой повелитель, и пусть…
Послышался яростный вскрик. Кречет Лахлана внезапно спикировал на него с небес, растопырив когти. Дункан невольно отступил назад. Крепкий и кряжистый, точно старый дуб, с руками такой толщины, как у других людей талия, даже Дункан Железный Кулак побаивался острых когтей и скорости огромной белой птицы, падавшей с неба стремительно, точно валун, и с почти с такой же силой. В последний миг Снежное Крыло взмахнул огромными белоснежными крыльями и приземлился на плечо Ри, сверкая золотистыми, как у его хозяина, глазами.
— Не стоит сердиться на меня, Ваше Высочество, — невозмутимо сказал Дункан.
Лахлан смотрел на море, его кулаки были судорожно сжаты. Судя по всему, он изо всех сил пытался взять себя в руки, но молодой ри почти не спал с того самого момента, когда услышал новость о похищении сына. Это ошеломляющее известие пришло практически сразу же после ликования их победы в Тирсолере, и противоположность этих эмоций только сделала все еще ужаснее.
Дункан взглянул на напряженные плечи ри и сказал мягко:
— Мы идем вдоль берега с рекордным временем, благодаря Ник-Шан. Еще неделя, и мы войдем в Бертфэйн.
— Еще неделя! — воскликнул Лахлан. — Да у меня внутри все переворачивается от одной только мысли о том, что мой бедный малыш находится в руках этой злыдни!
Изолт стояла у фальшборта, невидящими глазами глядя на волны, вздымающиеся и набегающие на борта корабля. Она развернулась и сказала с легкой дрожью в голосе:
— Изабо отправилась на поиски. Она спасет их.
Лахлан с ястребиным криком набросился на нее:
— Изабо! — закричал он. — Изабо должна была лучше присматривать за ними! Этого никогда бы не случилось, если бы она…
Изолт побелела, в голубых глазах сверкнул такой же гнев, как и в его.
— Не смей винить в этом Изабо! Это Сьюки предала нас, это Маргрит похитила мальчиков. Изабо единственная, кто может спасти нашего малыша.
Какой-то миг они сверлили друг друга яростными взглядами, потом крылья Лахлана медленно опустились, из глаз исчезла враждебность. Он шагнул вперед, протянув к ней руки, с исказившимися в раскаянии губами.
— Ох, прости… — начал он.
Изолт побагровела от гнева.
— С меня довольно! — взорвалась она. — Почему ты вечно так несправедлив к ней? Изабо спасла тебя от Оула, ее пытали вместо тебя и ужасно искалечили; она больше всех помогла тебе спасти Лодестар и вернуть престол, она была верна и предана тебе на каждом шагу пути! Но ты с самого начала был настроен против нее, ты неправильно истолковывал все ее поступки, ты был холоден и враждебен к ней. Почему? Почему?
Лахлан ничего не ответил. Его крылья поникли. Изолт отстранилась от него.
— Изабо — моя сестра, моя родная сестра! — закричала она. — Она похожа на меня, как мое отражение в зеркале. Как ты можешь любить меня и ненавидеть ее?
Черные крылья вздрогнули. Лахлан отвел глаза, его смуглое лицо залила краска.
— Возможно, именно поэтому, — пробормотал он.
Она отступила еще на шаг.
— Что?
Он обернулся к ней, каждая мышца в его сильном теле дрожала от гнева и досады.
— Не забывай, я встретил Изабо до тебя! — воскликнул он. — Когда потом я встретил тебя, я думал, что это она. Если не считать обстриженных волос, ты была совершенно такой же, совершенно! То же милое личико, те же огненные кудри и голубые, как летнее небо, глаза. Ты показалась мне самой прекрасной, самой привлекательной девушкой на свете. Она показалась мне самой прекрасной, самой привлекательной. Но она была совсем еще ребенком. Она не имела никакого представления о том, во что ввязывается. Ты говоришь, что она спасла меня от Оула и вместо меня подверглась пыткам. Ты права! И это действительно моя вина, целиком и полностью моя. Но откуда мне было знать? Я думал, что должен бежать от нее, чтобы спасти ее от опасности, и все же все, что я сделал, это бросил ее на растерзание этим зверям. А когда мы встретились снова, то вся эта доверчивая чистота, эта сияющая красота были растоптаны. Растоптаны.
Изолт во все глаза смотрела на него, натянутая, словно тетива. Он отвернулся, его золотистые глаза стали задумчивыми, крылья поникли. Кречет издал печальный хриплый крик, и Лахлан погладил его белоснежные перья.
— Как я могу любить тебя и ненавидеть ее? — спросил он с издевательской колкостью в голосе. — А что мне еще остается? У нее твое лицо, твое тело, твой бесстрашный взгляд. Вернее, у нее все это было. Теперь у нее искалеченная рука и воспоминание об ужасе в глазах. И все это причинил ей я. Если я не должен ненавидеть ее, то что мне делать? Любить ее?
Он хрипло рассмеялся и ушел прочь, спустившись по лестнице, оставив Изолт стоять на палубе с развевающимися на ветру огненно-рыжими кудрями.
Дайд подошел к ней. На его лице застыла тревога.
— Он не серьезно, — сказал он ласково. — Ты же знаешь, какой он бывает, когда на него находит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46