Иногда ей казалось, будто камень вибрирует и дрожит, словно второе сердце. Она ощущала его, словно часть себя. Собственно говоря, камень и был ее частицей. Ривен поняла это сразу, лишь только впервые дотронулась до него.
И все же камень продолжал немного пугать ее. Ей казалось, что каким-то образом камень обладает собственной способностью мыслить и принимать решения.
— Он изменяет меня! — громко пробормотала Ривен. — И с каждым днем, пока камень на мне, он будет изменять меня все сильнее и сильнее!
«Как бы мне хотелось, чтобы Сэл была рядом. Она бы что-нибудь мне посоветовала», — подумала Ривен. При воспоминании о пиллаун глаза ее увлажнились, и Ривен поглядела в высокое небо в тщетной надежде заметить в поднебесье трепещущие белые крылья. Что же случилось с Сэл? Много раз Ривен пыталась увидеть ее в изображениях на воде, но ни разу ей это не удалось.
Прижав руку к голове, Ривен подумала о том, что будь Сэл сейчас рядом с ней, она бы сумела вывести ее из этого подавленного настроения. Она бы велела ей прекратить переживать из-за того, что ей пришлось сказать Броуну слова любви. Ведь Ривен ничего не могла сделать в той ситуации, в какой она оказалась; Броун просто вынудил ее сказать то, что она сказала. Что за беда, если произнесенная ей фраза не подразумевала на самом деле ничего из того, что желал услышать Броун? Скорее всего, и он сам не был до конца искренен, когда признавался ей в любви. «Он просто желал обладать мною, — успокаивала себя Ривен, — а желание и любовь — это две разные вещи».
В темноте Ривен отыскала для себя подходящее укрытие — небольшую пещерку под берегом реки. Наскоро поев сыра и хлеба, Ривен завернулась в свой новый шерстяной плащ и, сжав в кулаке камень, погрузилась в глубокий сон. Сначала ей ничего не снилось, потом ей стало грезиться, будто златокудрый король обнимает ее и ласково глядит па нее своими голубыми глазами. «Я люблю тебя, люблю, люблю!» — услышала Ривен свой собственный голос.
Если бы Сэл была где-нибудь поблизости, она, наверное, успела бы предупредить Ривен, когда за ближайшими кустами шевельнулась какая-то темная тень. Но в тишине не раздалось ни единого звука, лишь где-то вдалеке сдавленно пискнула от боли и ужаса мышь-полевка, когда острые когти ночной охотницы-совы вонзились в ее горбатую спинку. Однако и более громкий звук не заставил бы Ривен очнуться от ее чудесного сна о Броуне.
«Вот где ты прячешься, моя красотка!» — подумал Тьюрлип, алчно потирая руки. Вот уже на протяжении трех дней он крался по следам Ривен. Держась от нее на почтительном расстоянии, так чтобы раньше времени не спугнуть добычу, Тьюрлип неуклонно преследовал девушку, как голодный хорек преследует свою жертву. Ее невидимость, которая так смутила в первый день королевскую стражу, направленную в погоню, не могла помешать ему, так как у него в руках был магический талисман Тропоса. Тьюрлип был очень близко от нее, когда Ривен похитила из прачечной платье, чтобы прикрыть свою наготу, и он, словно упырь, кружил вокруг деревни, в которой Ривен обменяла свой браслет на еду, одежду и железную цепь. И вот теперь, когда позади были трудные недели, наполненные алчностью и разочарованиями, Тьюрлип собирался заявить свои права на этот сладкий, темноволосый приз, который принадлежал ему с самого начала.
Неслышно Тьюрлип выскочил из-за куста, скатился вниз по мягкому, замшелому берегу реки и схватил Ривен за плечи.
— Теперь ты моя, и поблизости нет никакой мерзкой белой птицы, которая бы пришла к тебе на помощь! — прошипел он.
Ривен проснулась от удушья. Ее сладкий сон превратился внезапно в самый настоящий кошмар, и поначалу она даже не поняла, что все это происходит наяву. Вместо благородных черт Броуна она разглядела масляное личико Тьюрлипа. Оно склонилось над ней, словно порождение самых черных и безнадежно-липких кошмаров, против которых есть только одно средство — поскорее проснуться. Со слабым вскриком Ривен попыталась освободиться, и это ей почти удалось, но Тьюрлип был столь же силен, сколь отвратителен был его облик. Ощерив в предвкушении свои редкие, кривые зубы, он крепко вцепился пальцами в ее плечи и, прочно уперевшись коленом в землю между ногами Ривен, повалил ее на мох, на котором она недавно так сладко спала.
— Не думай, что тебе удастся вырваться, моя сладкая! — прошипел он. Его лицо было так близко, что Ривен услышала гнилостный запах его дыхания. — Я так давно ждал этой минуты, красотка, я ждал и сильно проголодался. Теперь я не побрезгую и объедками с королевского стола…
Ривен только теперь поняла, какая ей грозит опасность, и начала всерьез сопротивляться. Камень давал ей силу, которой раньше у нее не было. Улучив подходящий момент, она крепко ударила Тьюрлипа кулаком в грудь.
— О-ох! — выдохнул Тьюрлип, падал навзничь.
Высвободившись из-под его тела, Ривен вскочила на ноги и приготовилась было бежать, но вор быстро пришел в себя. С проклятьями он снова схватил ее за руку одной рукой, а второй нашарил на земле толстый обломок древесного сука.
— Ловкая маленькая волчица! Пора тебя проучить! — вскричал он, широко размахнувшись, и попытался нанести Ривен сильнейший удар своей дубинкой.
Ривен удалось уклониться от этого удара, и Тьюрлип замахнулся по второй раз. Ривен же, вместо того чтобы снова попытаться избегнуть удара толстого сука, ловко перехватила его налету. Вор, пораженный, уставился на нее во все глаза, потому что никак не ожидал, что она окажется столь же сильна, как и он. Несколько долгих, мучительно долгих мгновений они стояли неподвижно, не в силах справиться друг с другом, но потом камень снова пришел на помощь Рнвеп. Она почувствовала у своей груди необычайно сильный жар, и тут же она с необычайной легкостью вырвала оружие из судорожно сжатых пальцев вора. Отшвырнув деревяшку далеко в кусты, Ривен выпрямилась и пристально поглядела прямо в лицо своему противнику.
Тьюрлип окоченел от ужаса.
— Что ты делаешь? Что ты… Нет, нет!.. — захныкал он, но было уже слишком поздно. Ривен ощутила покалывание во всем теле, когда водопад энергии обрушился на нее. Она не в силах была остановить этот бешено несущийся поток. В час крайней нужды она бессознательно призвала камень, и теперь он полностью овладел ею. Тело Тьюрлипа стало медленно мерцать. Агония исказила его черты, и внезапно он весь обмяк, растаял и струйкой воды пролился меж пальцев Ривен к ее ногам. Когда он уже исчез, Ривен обнаружила, что с ужасом всматривается в небольшую лужицу мутной, дурно пахнущей жидкости.
ГЛАВА 10
— Я всегда думал, что ты — спокойный, добродушный парень, не больше и не меньше, — сообщил Пиб, глядя, как Альбин орудует скребницей, вычищая мохнатую шкуру Травоуха.
— Разве не произошло нечто, после чего трудно остаться спокойным и добродушным? — резко спросил Альбин.
Он выглядел так, словно ему самому не мешало бы причесаться. Одежда его была настолько измята, словно в ней спали несколько ночей подряд, да, наверное, так оно и было. Прямые каштановые волосы Альбина торчали во все стороны непокорными прядями, и юноша постоянно хмурился.
— Да, это верно, что король наш сильно опечален, потому как невеста его выскользнула буквально из брачного ложа. — Пиб сокрушенно закивал своей лохматой, соломенного цвета головой. — Готов поспорить, что и ты теперь в таком мерзком настроении, потому что эта девчонка Ривен тебе нравилась.
Альбин с такой силой отшвырнул от себя скребницу, что она отскочила от дверей конюшни с громким треском.
— У меня и без этого немало причин для размышлений. Король обвинит меня в том, что случилось. Он считает, что это я внедрил шпиона в его свиту.
Бледно-зеленые глаза Пиба расширились.
— Имея в виду Ривен?..
— Нет, Травоуха! Разумеется — Ривен, кого же еще?
Некоторое время Пиб просто удивленно моргал, потом он задал свой следующий вопрос:
— А что, он так и сказал? Я имею в виду — король?
— Король не сказал ни словечка с тех самых пор. Он был слишком занят, пытаясь выследить Ривен, так что ему было не до меня. Но попомни мои слова, он еще вызовет меня к себе. И когда это случится, я буду рад, если мне удается спасти свою шкуру.
В этот момент, словно он стоял за дверью и дожидался именно этих слов, в конюшню заглянул королевский секретарь. Увидев Альбина, он плотно сжал губы.
— Эй, юный господин, пошли-ка со мной. Король хочет приватно побеседовать с тобой.
Альбин метнул на Пиба быстрый взгляд, словно хотел сказать: «Говорил я тебе!», и принялся оглаживать свою измятую тунику. Попытавшись пригладить свои непокорные вихры, он вскоре безнадежно махнул рукой и покорно пошел вслед за суетливым чиновником в направлении дворца.
В саду все тропинки были заполнены народом. Слуги и солдаты сновали туда и сюда, исполняя многочисленные приказы, и те и другие имели печальные и озабоченные лица, так как с той самой злосчастной ночи королевский дворец перестал быть тем местом, где можно приятно провести время.
Альбин прекрасно помнил тот миг, когда прозвучала тревога. Он лежал скрючившись на самом краешке своей койки, старался не думать о Ривен и Броуне и все равно чувствовал себя очень несчастным. Новость о таинственном исчезновении невесты поразила его как удар грома, точно так же, как она поразила и всех остальных обитателей дворца.
С тех пор все, что ни изменялось — изменялось в худшую сторону. Лицо короля напоминало лицо человека, сжигаемого яростью и чувством унижения. Его ярости только усиливалась по мере того, как один за другим все отряды, посланные в погоню за беглянкой, докладывали ему о том, что им не удалось даже напасть на след. И гнев его разделяли все, кто был в это время в Плэйте.
— Подумать только, что я одевала ее как можно лучше, лишь бы усладить взор короля! — высказала Альбину в лицо Квиста, столкнувшись с ним в саду. — Если бы я знала, кто она такая, она не дождалась бы от меня ничего, кроме хорошей пощечины. А все ты, все ты виноват, проклятый осел! Именно ты притащил ее сюда и умолял отнестись к ней как к сестре! Тоже мне, сестра, тьфу!
Теперь же, стучась в дверь королевских покоев, Альбин приготовился к еще более суровой отповеди.
— Входите! — услышал он отрывистый голос короля.
Альбин набрал в грудь побольше воздуха и вошел. В дальнем углу кабинета, за низеньким столом, вся поверхность которого была завалена какими-то бумагами, сидел Броун.
— Видишь эту штуку? — спросил Броун, не глядя на вошедшего. — Узнаешь?
Он держал в руке широкий золотой браслет.
Альбин с трудом сглотнул.
— Свадебный браслет.
— Тот самый, который я надел на запястье Ривен. Я узнал бы его среди тысячи других. Этот браслет принадлежал моей бабке, и сделан он из чистого золота.
— Означает ли это… что… — Альбин не мог заставить себя продолжать.
В его мозгу мгновенно возникла ужасающая картина — мертвое тело Ривен, валяющееся на какой-нибудь заброшенной пустоши. Каким же другим путем мог Броун снова завладеть украшением? Уж конечно Ривен не рассталась бы с ним добровольно.
— Я не сумел отыскать свою ветреную подругу, если ты об этом подумал, — мрачно сказал Броун. — Сегодня утром браслет принес моему слуге один кузнец. Когда моя дражайшая супруга проходила через деревню, в которой трудится этот достойный человек, она обменяла мой подарок на краюху хлеба и несколько старых тряпок…
Броун поднял на Альбина свой взгляд, и юноша отшатнулся, словно от удара. И глазах короля он увидел опустошенность, пепелище обрушившихся надежд.
— Подойди ближе, я тебя не съем, — приказал Броун.
— Это… это моя вина. Это я привез ее во дворец, — забормотал Альбин. — Но я, честное слово, не знал…
— Конечно, ты не знал. Она одурачила всех нас. Мог ли кто-нибудь предположить, что эта простодушная девушка, это дитя окажется из числа этих…
— Кого?!
— Доуми, Альбин, — нетерпеливо пояснил Броун. — К этому времени слухи уже должны были бы достигнуть твоих ушей. Так вот — все это правда. Она проникла во дворец, чтобы похитить зеленый камень.
— Одна из них? — Альбин покачал головой.
— Я был как околдован, — пробормотал Броун, — и такая возможность вовсе не приходила мне в голову. Теперь же, когда я оглядываюсь на все, что здесь произошло, это представляется мне очевидным.
— Одна из доуми! — снова повторил Альбин, продолжая качать головой, словно пытаясь восстановить ясность мышления. — О, сир, я даже не предполагал…
— Никто из нас не предполагал. Именно поэтому она и сумела проделать то, что хотела. — Броун в досаде ударил кулаком о раскрытой ладони правой руки. — Нельзя было позволять ей добиться успеха!
Альбин молча стоял перед королем, ссутулив плечи, а его орехового цвета глаза отражали великое множество перепутанных эмоций и чувств. Он ощущал вину, сожаление, был уязвлен и чувствовал себя преданным. Он был, кроме всего прочего, в немалой степени встревожен. Какое значение мог иметь тот факт, что король не владеет более зеленым камнем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
И все же камень продолжал немного пугать ее. Ей казалось, что каким-то образом камень обладает собственной способностью мыслить и принимать решения.
— Он изменяет меня! — громко пробормотала Ривен. — И с каждым днем, пока камень на мне, он будет изменять меня все сильнее и сильнее!
«Как бы мне хотелось, чтобы Сэл была рядом. Она бы что-нибудь мне посоветовала», — подумала Ривен. При воспоминании о пиллаун глаза ее увлажнились, и Ривен поглядела в высокое небо в тщетной надежде заметить в поднебесье трепещущие белые крылья. Что же случилось с Сэл? Много раз Ривен пыталась увидеть ее в изображениях на воде, но ни разу ей это не удалось.
Прижав руку к голове, Ривен подумала о том, что будь Сэл сейчас рядом с ней, она бы сумела вывести ее из этого подавленного настроения. Она бы велела ей прекратить переживать из-за того, что ей пришлось сказать Броуну слова любви. Ведь Ривен ничего не могла сделать в той ситуации, в какой она оказалась; Броун просто вынудил ее сказать то, что она сказала. Что за беда, если произнесенная ей фраза не подразумевала на самом деле ничего из того, что желал услышать Броун? Скорее всего, и он сам не был до конца искренен, когда признавался ей в любви. «Он просто желал обладать мною, — успокаивала себя Ривен, — а желание и любовь — это две разные вещи».
В темноте Ривен отыскала для себя подходящее укрытие — небольшую пещерку под берегом реки. Наскоро поев сыра и хлеба, Ривен завернулась в свой новый шерстяной плащ и, сжав в кулаке камень, погрузилась в глубокий сон. Сначала ей ничего не снилось, потом ей стало грезиться, будто златокудрый король обнимает ее и ласково глядит па нее своими голубыми глазами. «Я люблю тебя, люблю, люблю!» — услышала Ривен свой собственный голос.
Если бы Сэл была где-нибудь поблизости, она, наверное, успела бы предупредить Ривен, когда за ближайшими кустами шевельнулась какая-то темная тень. Но в тишине не раздалось ни единого звука, лишь где-то вдалеке сдавленно пискнула от боли и ужаса мышь-полевка, когда острые когти ночной охотницы-совы вонзились в ее горбатую спинку. Однако и более громкий звук не заставил бы Ривен очнуться от ее чудесного сна о Броуне.
«Вот где ты прячешься, моя красотка!» — подумал Тьюрлип, алчно потирая руки. Вот уже на протяжении трех дней он крался по следам Ривен. Держась от нее на почтительном расстоянии, так чтобы раньше времени не спугнуть добычу, Тьюрлип неуклонно преследовал девушку, как голодный хорек преследует свою жертву. Ее невидимость, которая так смутила в первый день королевскую стражу, направленную в погоню, не могла помешать ему, так как у него в руках был магический талисман Тропоса. Тьюрлип был очень близко от нее, когда Ривен похитила из прачечной платье, чтобы прикрыть свою наготу, и он, словно упырь, кружил вокруг деревни, в которой Ривен обменяла свой браслет на еду, одежду и железную цепь. И вот теперь, когда позади были трудные недели, наполненные алчностью и разочарованиями, Тьюрлип собирался заявить свои права на этот сладкий, темноволосый приз, который принадлежал ему с самого начала.
Неслышно Тьюрлип выскочил из-за куста, скатился вниз по мягкому, замшелому берегу реки и схватил Ривен за плечи.
— Теперь ты моя, и поблизости нет никакой мерзкой белой птицы, которая бы пришла к тебе на помощь! — прошипел он.
Ривен проснулась от удушья. Ее сладкий сон превратился внезапно в самый настоящий кошмар, и поначалу она даже не поняла, что все это происходит наяву. Вместо благородных черт Броуна она разглядела масляное личико Тьюрлипа. Оно склонилось над ней, словно порождение самых черных и безнадежно-липких кошмаров, против которых есть только одно средство — поскорее проснуться. Со слабым вскриком Ривен попыталась освободиться, и это ей почти удалось, но Тьюрлип был столь же силен, сколь отвратителен был его облик. Ощерив в предвкушении свои редкие, кривые зубы, он крепко вцепился пальцами в ее плечи и, прочно уперевшись коленом в землю между ногами Ривен, повалил ее на мох, на котором она недавно так сладко спала.
— Не думай, что тебе удастся вырваться, моя сладкая! — прошипел он. Его лицо было так близко, что Ривен услышала гнилостный запах его дыхания. — Я так давно ждал этой минуты, красотка, я ждал и сильно проголодался. Теперь я не побрезгую и объедками с королевского стола…
Ривен только теперь поняла, какая ей грозит опасность, и начала всерьез сопротивляться. Камень давал ей силу, которой раньше у нее не было. Улучив подходящий момент, она крепко ударила Тьюрлипа кулаком в грудь.
— О-ох! — выдохнул Тьюрлип, падал навзничь.
Высвободившись из-под его тела, Ривен вскочила на ноги и приготовилась было бежать, но вор быстро пришел в себя. С проклятьями он снова схватил ее за руку одной рукой, а второй нашарил на земле толстый обломок древесного сука.
— Ловкая маленькая волчица! Пора тебя проучить! — вскричал он, широко размахнувшись, и попытался нанести Ривен сильнейший удар своей дубинкой.
Ривен удалось уклониться от этого удара, и Тьюрлип замахнулся по второй раз. Ривен же, вместо того чтобы снова попытаться избегнуть удара толстого сука, ловко перехватила его налету. Вор, пораженный, уставился на нее во все глаза, потому что никак не ожидал, что она окажется столь же сильна, как и он. Несколько долгих, мучительно долгих мгновений они стояли неподвижно, не в силах справиться друг с другом, но потом камень снова пришел на помощь Рнвеп. Она почувствовала у своей груди необычайно сильный жар, и тут же она с необычайной легкостью вырвала оружие из судорожно сжатых пальцев вора. Отшвырнув деревяшку далеко в кусты, Ривен выпрямилась и пристально поглядела прямо в лицо своему противнику.
Тьюрлип окоченел от ужаса.
— Что ты делаешь? Что ты… Нет, нет!.. — захныкал он, но было уже слишком поздно. Ривен ощутила покалывание во всем теле, когда водопад энергии обрушился на нее. Она не в силах была остановить этот бешено несущийся поток. В час крайней нужды она бессознательно призвала камень, и теперь он полностью овладел ею. Тело Тьюрлипа стало медленно мерцать. Агония исказила его черты, и внезапно он весь обмяк, растаял и струйкой воды пролился меж пальцев Ривен к ее ногам. Когда он уже исчез, Ривен обнаружила, что с ужасом всматривается в небольшую лужицу мутной, дурно пахнущей жидкости.
ГЛАВА 10
— Я всегда думал, что ты — спокойный, добродушный парень, не больше и не меньше, — сообщил Пиб, глядя, как Альбин орудует скребницей, вычищая мохнатую шкуру Травоуха.
— Разве не произошло нечто, после чего трудно остаться спокойным и добродушным? — резко спросил Альбин.
Он выглядел так, словно ему самому не мешало бы причесаться. Одежда его была настолько измята, словно в ней спали несколько ночей подряд, да, наверное, так оно и было. Прямые каштановые волосы Альбина торчали во все стороны непокорными прядями, и юноша постоянно хмурился.
— Да, это верно, что король наш сильно опечален, потому как невеста его выскользнула буквально из брачного ложа. — Пиб сокрушенно закивал своей лохматой, соломенного цвета головой. — Готов поспорить, что и ты теперь в таком мерзком настроении, потому что эта девчонка Ривен тебе нравилась.
Альбин с такой силой отшвырнул от себя скребницу, что она отскочила от дверей конюшни с громким треском.
— У меня и без этого немало причин для размышлений. Король обвинит меня в том, что случилось. Он считает, что это я внедрил шпиона в его свиту.
Бледно-зеленые глаза Пиба расширились.
— Имея в виду Ривен?..
— Нет, Травоуха! Разумеется — Ривен, кого же еще?
Некоторое время Пиб просто удивленно моргал, потом он задал свой следующий вопрос:
— А что, он так и сказал? Я имею в виду — король?
— Король не сказал ни словечка с тех самых пор. Он был слишком занят, пытаясь выследить Ривен, так что ему было не до меня. Но попомни мои слова, он еще вызовет меня к себе. И когда это случится, я буду рад, если мне удается спасти свою шкуру.
В этот момент, словно он стоял за дверью и дожидался именно этих слов, в конюшню заглянул королевский секретарь. Увидев Альбина, он плотно сжал губы.
— Эй, юный господин, пошли-ка со мной. Король хочет приватно побеседовать с тобой.
Альбин метнул на Пиба быстрый взгляд, словно хотел сказать: «Говорил я тебе!», и принялся оглаживать свою измятую тунику. Попытавшись пригладить свои непокорные вихры, он вскоре безнадежно махнул рукой и покорно пошел вслед за суетливым чиновником в направлении дворца.
В саду все тропинки были заполнены народом. Слуги и солдаты сновали туда и сюда, исполняя многочисленные приказы, и те и другие имели печальные и озабоченные лица, так как с той самой злосчастной ночи королевский дворец перестал быть тем местом, где можно приятно провести время.
Альбин прекрасно помнил тот миг, когда прозвучала тревога. Он лежал скрючившись на самом краешке своей койки, старался не думать о Ривен и Броуне и все равно чувствовал себя очень несчастным. Новость о таинственном исчезновении невесты поразила его как удар грома, точно так же, как она поразила и всех остальных обитателей дворца.
С тех пор все, что ни изменялось — изменялось в худшую сторону. Лицо короля напоминало лицо человека, сжигаемого яростью и чувством унижения. Его ярости только усиливалась по мере того, как один за другим все отряды, посланные в погоню за беглянкой, докладывали ему о том, что им не удалось даже напасть на след. И гнев его разделяли все, кто был в это время в Плэйте.
— Подумать только, что я одевала ее как можно лучше, лишь бы усладить взор короля! — высказала Альбину в лицо Квиста, столкнувшись с ним в саду. — Если бы я знала, кто она такая, она не дождалась бы от меня ничего, кроме хорошей пощечины. А все ты, все ты виноват, проклятый осел! Именно ты притащил ее сюда и умолял отнестись к ней как к сестре! Тоже мне, сестра, тьфу!
Теперь же, стучась в дверь королевских покоев, Альбин приготовился к еще более суровой отповеди.
— Входите! — услышал он отрывистый голос короля.
Альбин набрал в грудь побольше воздуха и вошел. В дальнем углу кабинета, за низеньким столом, вся поверхность которого была завалена какими-то бумагами, сидел Броун.
— Видишь эту штуку? — спросил Броун, не глядя на вошедшего. — Узнаешь?
Он держал в руке широкий золотой браслет.
Альбин с трудом сглотнул.
— Свадебный браслет.
— Тот самый, который я надел на запястье Ривен. Я узнал бы его среди тысячи других. Этот браслет принадлежал моей бабке, и сделан он из чистого золота.
— Означает ли это… что… — Альбин не мог заставить себя продолжать.
В его мозгу мгновенно возникла ужасающая картина — мертвое тело Ривен, валяющееся на какой-нибудь заброшенной пустоши. Каким же другим путем мог Броун снова завладеть украшением? Уж конечно Ривен не рассталась бы с ним добровольно.
— Я не сумел отыскать свою ветреную подругу, если ты об этом подумал, — мрачно сказал Броун. — Сегодня утром браслет принес моему слуге один кузнец. Когда моя дражайшая супруга проходила через деревню, в которой трудится этот достойный человек, она обменяла мой подарок на краюху хлеба и несколько старых тряпок…
Броун поднял на Альбина свой взгляд, и юноша отшатнулся, словно от удара. И глазах короля он увидел опустошенность, пепелище обрушившихся надежд.
— Подойди ближе, я тебя не съем, — приказал Броун.
— Это… это моя вина. Это я привез ее во дворец, — забормотал Альбин. — Но я, честное слово, не знал…
— Конечно, ты не знал. Она одурачила всех нас. Мог ли кто-нибудь предположить, что эта простодушная девушка, это дитя окажется из числа этих…
— Кого?!
— Доуми, Альбин, — нетерпеливо пояснил Броун. — К этому времени слухи уже должны были бы достигнуть твоих ушей. Так вот — все это правда. Она проникла во дворец, чтобы похитить зеленый камень.
— Одна из них? — Альбин покачал головой.
— Я был как околдован, — пробормотал Броун, — и такая возможность вовсе не приходила мне в голову. Теперь же, когда я оглядываюсь на все, что здесь произошло, это представляется мне очевидным.
— Одна из доуми! — снова повторил Альбин, продолжая качать головой, словно пытаясь восстановить ясность мышления. — О, сир, я даже не предполагал…
— Никто из нас не предполагал. Именно поэтому она и сумела проделать то, что хотела. — Броун в досаде ударил кулаком о раскрытой ладони правой руки. — Нельзя было позволять ей добиться успеха!
Альбин молча стоял перед королем, ссутулив плечи, а его орехового цвета глаза отражали великое множество перепутанных эмоций и чувств. Он ощущал вину, сожаление, был уязвлен и чувствовал себя преданным. Он был, кроме всего прочего, в немалой степени встревожен. Какое значение мог иметь тот факт, что король не владеет более зеленым камнем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52