Случайные прохожие, оказавшиеся на улице, чтобы справить нужду или зайти в трактир, ежились, как от холода, встречая его мертвый взгляд и видя окоченевшие бледные руки с истончившимися острыми пальцами. Но он был жив. В эти минуты он был жив, как никогда.
Когда Эно стал соскальзывать с неба и прятаться за высоким шпилем тор-склета, он поднялся, легко, словно и не сидел долгие часы на одном месте без движения, натянул поглубже капюшон и зашагал по улице, оставляя заходящее светило по правое плечо. Когда взошел Урт, его темный плащ исчез в лабиринте погруженных в сонную синеву улиц.
Людей было много. Они стояли в лучах набирающего силу Урта и были похожи на одинаковые столбы, расставленные в случайном порядке. Залитые синим светом лица казались непривычно бледными и пустыми, черты — заостренными и резкими. Их было не меньше двух десятков и они стояли возле вала, образовывая на фоне потемневшего неба целую россыпь бледных лиц. Вместо обычного людского гомона над толпой проносился, то разгораясь, то затихая и становясь тише ветра, сухой треск, больше похожий на быстрый стук хитина по дереву, чем речь. Они были насторожены, подозрительны и достигли той степени утомления от ожидания, когда движения становятся резкими и отрывистыми, а глаза двигаются быстро, скачут с одного предмета на другой.
Кэйну показалось, что даже воздух здесь не такой — какой-то жидкий, наполненный медленно скручивающимися струями скрытых за неживыми лицами эмоций. Многие из них по виду не сильно отличались от тех обитателей шалхов, которые пытались растерзать его не так давно — суетливая походка, опущенная голова, грязная мешковатая одежда и какой-то виноватый забитый взгляд сразу выдавали жителей городского дна. Даже неподвижно замерев, они казались поспешными, неровными в движениях. Были и получше, некоторые смотрелись вполне пристойно, но безошибочному острому глазу Крэйна потребовалось одно мгновение, чтобы понять, кто перед ним.
Сброд. Осмелевшая от многочисленности, начинающая ворчать и показывать зубы стая. Не уличные шеерезы, еще не успели, но заготовки — слишком уж выделяются недобро щурящиеся глаза с мрачной искоркой внутри. И руки — Крэйн всегда первым делом смотрел на руки. У большей части собравшихся руки были нервные, быстрые, с узкими от голода пальцами. Такие руки очень хорошо представляются в ударе, быстром, в спину, с зажатым дешевым стисом.
Дрянь. Нельзя было верить этому весельчаку с густыми волосами... как его там?
Тигир обнаружился неподалеку. Почтительно и вместе с тем с достоинством касаясь стремени, он беседовал с сидящим на хегге молодым человеком в блестящем кассе и с эскертами за плечом. Судя по всему, это и был «знатничек», устроитель охоты, Крэйн примерно так себе его и представлял. Он был знаком с подобной породой и лишь удостоверился, что Трис схож с Алдионом гораздо больше, чем ему это казалось сперва. Тонкие черты лица, узкие правильные губы, ухоженные волосы, полуприкрытые глаза, безразлично взирающие на собравшийся сброд. По Крэйну он и скользнули также сухо и безразлично.
— Это тоже мой, — громко сказал Тигир, проследив за взглядом нанимателя. — Из сегодняшних. С виду неказист, но крепок, остолоп, хорошая кость.
— А морду ему где искалечили?
— Вот это не знаю. Главное — чтоб рука не дрожала, а что у него с лицом — то уже не важно, я так думаю. Одобряете?
— Урод и наверняка шеерез. — Родственник шэда флегматично отвернулся. — Но это твои заботы, Тигир. Мое слово — один к десятку, а набирать ты волен хоть тайлеб-ха.
— Воля ваша, — немного дерзко ответил Тигир, демонстрируя толпе, что вовсе не находится в подчинении у этого изнеженного жизнью в тор-склете высокородного скареда. — Один к десяти. А остальное — и правда мое дело.
Толпа одобрительно заворчала, кое-где распороли синеву ухмылки.
Нанимателя не любили. На броню его ледяного презрения приходилось не меньше сорока глаз — прищуренных, с недоброй искрой, взгляды уличной швали, питающейся отбросами тор-склета. Пожалуй, не будь у прохода стражи да возвышающихся за спиной «знатничка» двух высоких теней, могли бы и напасть. Двадцать стисов и уличных укороченных кейров против одного хиляка, пусть и на хегге — не бой, бойня. Тем более на глухой улице возле самого вала, как ни кричи — в тор-склете не услышат. Но родственник шэда не боялся. Он смотрел на толпу с ясной усмешкой на тонких губах, глаза глядели прямо и уверенно. Он сознавал свою силу и превосходство, равно как и то, что ни один из оборванцев не осмелится поднять на него руку. Крэйну стало мерзко смотреть на это красивое породистое лицо, полное достоинства и тщеславия, отвратительную смесь из прекрасного и уродливого.
«А как ты смотрел на чернь? — кольнула в висок зазубренная иголочка. — Ты ведь не часто задумывался о том, как выглядишь со стороны. А теперь смотришь на этого жалкого хлыща, который в былое время ползал бы перед тобой ради одной брошенной улыбки, и завидуешь ему. Да, это зависть. Он смотрит на эту собравшуюся грязную дрянь как положено, они не люди, но он имеет на это право. Он богат, красив и родственник шэда. А ты, хоть полностью разделяешь его взгляд, урод в рваном вонючем плаще с чужого плеча. Ему есть за что презирать эту свору — он по крайней мере еще не сравнялся с ними».
Тигир украдкой ему подмигнул, Крэйн кивнул в ответ. Пожалуй, чтоб у нанимателя не возникло подозрений, придется демонстрировать бурную радость от того, что его взяли в отряд. Нищему бродяге не к лицу принимать подобную милость снисходительно. Будущие загонщики смотрели на Крэйна настороженно и недобро. Любой чужак встретил бы отпор, попытавшись пробиться в эту сбитую голодом и злостью стаю, его же ненавидели и по более простой причине — каждый понимал, что чем больше в отряде человек, тем меньше выручки придется на каждого. Пока Тигир тихо переговаривался с нанимателем, задумчиво изучая ветхие пыльные носки сапог, его подчиненные подобрались, не сводя горящих холодом глаз с Крэйна. Они словно затвердели, редкие движения казались резкими и скованными. К нему присматривались — уверенно, без спешки. Крэйн ухмыльнулся, однако почувствовал, что в груди сжимается нехорошее чувство. Он словно оказался перед лицом стаи хеггов. А ведь могут и разорвать — пронеслась метеором мысль — стражники и не подумают вступиться, а дружинникам это тем более не надо.
— Эй, ты! — окликнул его кто-то из толпы, властно и уверенно. — Подь сюда!
— Что?
От неожиданности Крэйн позволил голосу дрогнуть. Едва слышно, за пределом человеческой слышимости, но окликнувший его почувствовал это и его полные губы сладострастно искривились. Обычный, ничем не выделяющийся из своры человек, пустое лицо, на котором человеческими казались лишь глаза, поразившие Крэйна необычной пропорциональной смесью радости и ненависти, которая уже начинала бурлить, узко сжатая грязными веками. Стоящие вокруг него люди заволновались, по толпе прошла волна, похожая на всплеск в тазу, дойдя до края, она растворилась в Урте шипящими смешками и короткими восклицаниями. Человек смотрел на Крэйна и наслаждался своей уверенностью.
— Ну, че застыл? — крикнул он, едва заметно подаваясь вперед. — Человеческого языка не понимаешь? Я ж тебе говорю.
Крэйн глубоко вздохнул. Этот первый крик — проверка на волю. Трус подойдет, успокаивая себя тем, что он не выполняет чужую волю, а лишь делает одолжение, но с этого момента его дорога незавидна. Пробив первый слой воли, можно без труда пробить и остальные, шаг за шагом превращая человека в трусливое загнанное животное. Его сейчас испытывают — шагнет ли вперед, навсегда отделяя себя от них несмываемой чертой покорности, или останется на месте. Все замерли и ждут, что он сделает. Им нечего бояться — их много, а он один. А возможно, и не проверяют, просто ищут повод для того, чтобы всадить ему стис под ребра. Крэйн улыбнулся им. Он знал, что от того, как он себя сейчас поведет, сложится его будущее в отряде, знал и то, что Тигир и родственник шэда смотрят на него, делая вид, что по-прежнему увлечены разговором. Стражники посмеиваются, перебрасываясь редкими словами. Он должен показать им, что не боится, тогда стая отстанет от него, обломав острые тонкие зубы. А для этого...
Крэйн сделал первый шаг и поймал вспышку удовольствия в глазах загонщика. Остальные заулыбались, они уже поняли, кто он и как надо относиться к странному уродливому чужаку. Но сделав еще три или четыре шага, покорных, с опущенной головой, чужак сделал что-то странное. Пола его плаща вдруг взметнулась, прикрывая обоих от свечения Урта, а когда она опала, загонщик уже лежал, стараясь зажать небольшую борозду повыше острой ключицы, которая со свистящим всхлипом вытягивала из него воздух вместе с жизнью. Пока он корчился, нелепо загребая руками, никто не шевелился. Крэйн стоял спокойно, опустив руку со стисом. Он знал, что первого встретит коротким ударом под ребра, второго — скорее всего сбоку в живот, третьего — лучше тычком по шее в уходе. Достанет его скорее всего пятый или шестой.
— Вот мерзавец! — воскликнул родственник шэда с удивлением. — Не успел еще стать загонщиком, а уже увеличил куш остальных!
— Я подбирал, — довольно усмехнулся Тигир. — Этим он проявит себя еще раз.
— Смотри, чтоб он не вернулся один. Душегубам все едино — человеческую кровь пускать или карка.
— Если он захочет перебить половину этого сброда, я ему мешать не стану. Ладно, что смотрите?.. Давайте-ка этого задиру в ывар-тэс!
Стражники нахмурились, услышав приказ от Тигира, но родовитый наниматель согласно наклонил голову, и они, неторопливо приблизившись, подхватили незадачливого загонщика под руки и потащили куда-то в переулки, ругаясь себе под нос. Последними скрылись покореженные вздувшиеся подошвы старых сапог — вздрогнув, словно их хозяин хотел вскочить и куда-то бежать, они исчезли за поворотом, оставив изломанную неровную борозду в пыли. Крэйн проводил их взглядом и демонстративно засунул стис за пояс. Встречаясь с ним взглядом, загонщики ежились, как от пробирающего сквозь одежду ветра и отводили глаза. Спокойствие, разлившееся по крови, говорило, что он все сделал верно. Это отребье видело смерть, его не напугать кровью. А напугать стоило, хотя бы для того, чтобы в дальнейшем ни один из этих недочеловеков не осмелился считать его, шэла крови, низшим. Они не испугались гибели недавнего товарища, их трудно было смутить и жестокостью, но эта неожиданная жестокость, совершенная хладнокровно, расчетливо и спокойно, оставила в их сознании страх перед этим странным чужаком с изуродованным лицом.
Они не знали Крэйна и не могли догадываться, что для него этот поступок был простым и продуманным, как удар по мишени, он не убивал, он просто стер со страницы жизни еще одно грязное уродливое существо, марающее воздух и землю. И почувствовал при этом лишь брезгливость и легкую досаду от того, что незажившая рана помешала нанести удар более эффектно и четко.
По знаку высокородного нанимателя дружинники оставили на земле три больших тюка с оружием, после чего вся свита неторопливо двинулась к тор-склету, провожаемая эскортом стражи. Тигир незаметно плюнул им вслед, вызвав очередной всплеск радости у толпы и усмехнулся:
— А теперь начнется наша работа. На которую требуется настоящий мужчина с верным глазом, крепкой рукой и трезвыми мозгами, а не эти упакованные в кассы хлыщи. Давайте-ка посмотрим, что нам перепало из погребов тор-склета...
Оружие в тюках действительно оказалось с клеймом шэда Триса, но никто не прикоснулся к нему до Тигира. Это были непривычные удлиненные кейры, хорошо подходящие для того, чтобы прорубать крепкие кассы, но совершенно непригодные для боя в строю. Крэйн наметанным взглядом оценил их, большая часть находилась в сносном состоянии, хотя во многих местах старый хитин потрескался или начал щепиться. Еще были тонкие узкие колья с игловидными длинными наконечниками, оружие, не прижившееся в Алдионе, но, судя по всему, пользующееся хорошей славой здесь. Крэйн подхватил одно, машинально повертел на пальцах, находя баланс.
— Чего скажешь? — поинтересовался Тигир, следя за его движениями.
Остальные попятились, хотя и понимали, что Крэйн достаточно ловок, чтобы не задеть никого из стоящих рядом.
— Хлам. С таким оружием только на шууя ходить.
— А мы их, брат, не оружием возьмем, а хитростью. Если знать их повадки — ничего не стоит и стисом перерезать, а с моим опытом за это можешь не волноваться. Главное в этом деле — чтоб сердце твердое было, не дрогнуло в самый неподходящий момент. Потому как один побежавший может загубить весь отряд.
Тигир стал объяснять — неторопливо, но жестко, не допуская сомнений.
Он говорил долго, если требовалось — повторял, иногда прикрикивал на тех, кто утрачивал интерес к его словам.
Карки — твари стайные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Когда Эно стал соскальзывать с неба и прятаться за высоким шпилем тор-склета, он поднялся, легко, словно и не сидел долгие часы на одном месте без движения, натянул поглубже капюшон и зашагал по улице, оставляя заходящее светило по правое плечо. Когда взошел Урт, его темный плащ исчез в лабиринте погруженных в сонную синеву улиц.
Людей было много. Они стояли в лучах набирающего силу Урта и были похожи на одинаковые столбы, расставленные в случайном порядке. Залитые синим светом лица казались непривычно бледными и пустыми, черты — заостренными и резкими. Их было не меньше двух десятков и они стояли возле вала, образовывая на фоне потемневшего неба целую россыпь бледных лиц. Вместо обычного людского гомона над толпой проносился, то разгораясь, то затихая и становясь тише ветра, сухой треск, больше похожий на быстрый стук хитина по дереву, чем речь. Они были насторожены, подозрительны и достигли той степени утомления от ожидания, когда движения становятся резкими и отрывистыми, а глаза двигаются быстро, скачут с одного предмета на другой.
Кэйну показалось, что даже воздух здесь не такой — какой-то жидкий, наполненный медленно скручивающимися струями скрытых за неживыми лицами эмоций. Многие из них по виду не сильно отличались от тех обитателей шалхов, которые пытались растерзать его не так давно — суетливая походка, опущенная голова, грязная мешковатая одежда и какой-то виноватый забитый взгляд сразу выдавали жителей городского дна. Даже неподвижно замерев, они казались поспешными, неровными в движениях. Были и получше, некоторые смотрелись вполне пристойно, но безошибочному острому глазу Крэйна потребовалось одно мгновение, чтобы понять, кто перед ним.
Сброд. Осмелевшая от многочисленности, начинающая ворчать и показывать зубы стая. Не уличные шеерезы, еще не успели, но заготовки — слишком уж выделяются недобро щурящиеся глаза с мрачной искоркой внутри. И руки — Крэйн всегда первым делом смотрел на руки. У большей части собравшихся руки были нервные, быстрые, с узкими от голода пальцами. Такие руки очень хорошо представляются в ударе, быстром, в спину, с зажатым дешевым стисом.
Дрянь. Нельзя было верить этому весельчаку с густыми волосами... как его там?
Тигир обнаружился неподалеку. Почтительно и вместе с тем с достоинством касаясь стремени, он беседовал с сидящим на хегге молодым человеком в блестящем кассе и с эскертами за плечом. Судя по всему, это и был «знатничек», устроитель охоты, Крэйн примерно так себе его и представлял. Он был знаком с подобной породой и лишь удостоверился, что Трис схож с Алдионом гораздо больше, чем ему это казалось сперва. Тонкие черты лица, узкие правильные губы, ухоженные волосы, полуприкрытые глаза, безразлично взирающие на собравшийся сброд. По Крэйну он и скользнули также сухо и безразлично.
— Это тоже мой, — громко сказал Тигир, проследив за взглядом нанимателя. — Из сегодняшних. С виду неказист, но крепок, остолоп, хорошая кость.
— А морду ему где искалечили?
— Вот это не знаю. Главное — чтоб рука не дрожала, а что у него с лицом — то уже не важно, я так думаю. Одобряете?
— Урод и наверняка шеерез. — Родственник шэда флегматично отвернулся. — Но это твои заботы, Тигир. Мое слово — один к десятку, а набирать ты волен хоть тайлеб-ха.
— Воля ваша, — немного дерзко ответил Тигир, демонстрируя толпе, что вовсе не находится в подчинении у этого изнеженного жизнью в тор-склете высокородного скареда. — Один к десяти. А остальное — и правда мое дело.
Толпа одобрительно заворчала, кое-где распороли синеву ухмылки.
Нанимателя не любили. На броню его ледяного презрения приходилось не меньше сорока глаз — прищуренных, с недоброй искрой, взгляды уличной швали, питающейся отбросами тор-склета. Пожалуй, не будь у прохода стражи да возвышающихся за спиной «знатничка» двух высоких теней, могли бы и напасть. Двадцать стисов и уличных укороченных кейров против одного хиляка, пусть и на хегге — не бой, бойня. Тем более на глухой улице возле самого вала, как ни кричи — в тор-склете не услышат. Но родственник шэда не боялся. Он смотрел на толпу с ясной усмешкой на тонких губах, глаза глядели прямо и уверенно. Он сознавал свою силу и превосходство, равно как и то, что ни один из оборванцев не осмелится поднять на него руку. Крэйну стало мерзко смотреть на это красивое породистое лицо, полное достоинства и тщеславия, отвратительную смесь из прекрасного и уродливого.
«А как ты смотрел на чернь? — кольнула в висок зазубренная иголочка. — Ты ведь не часто задумывался о том, как выглядишь со стороны. А теперь смотришь на этого жалкого хлыща, который в былое время ползал бы перед тобой ради одной брошенной улыбки, и завидуешь ему. Да, это зависть. Он смотрит на эту собравшуюся грязную дрянь как положено, они не люди, но он имеет на это право. Он богат, красив и родственник шэда. А ты, хоть полностью разделяешь его взгляд, урод в рваном вонючем плаще с чужого плеча. Ему есть за что презирать эту свору — он по крайней мере еще не сравнялся с ними».
Тигир украдкой ему подмигнул, Крэйн кивнул в ответ. Пожалуй, чтоб у нанимателя не возникло подозрений, придется демонстрировать бурную радость от того, что его взяли в отряд. Нищему бродяге не к лицу принимать подобную милость снисходительно. Будущие загонщики смотрели на Крэйна настороженно и недобро. Любой чужак встретил бы отпор, попытавшись пробиться в эту сбитую голодом и злостью стаю, его же ненавидели и по более простой причине — каждый понимал, что чем больше в отряде человек, тем меньше выручки придется на каждого. Пока Тигир тихо переговаривался с нанимателем, задумчиво изучая ветхие пыльные носки сапог, его подчиненные подобрались, не сводя горящих холодом глаз с Крэйна. Они словно затвердели, редкие движения казались резкими и скованными. К нему присматривались — уверенно, без спешки. Крэйн ухмыльнулся, однако почувствовал, что в груди сжимается нехорошее чувство. Он словно оказался перед лицом стаи хеггов. А ведь могут и разорвать — пронеслась метеором мысль — стражники и не подумают вступиться, а дружинникам это тем более не надо.
— Эй, ты! — окликнул его кто-то из толпы, властно и уверенно. — Подь сюда!
— Что?
От неожиданности Крэйн позволил голосу дрогнуть. Едва слышно, за пределом человеческой слышимости, но окликнувший его почувствовал это и его полные губы сладострастно искривились. Обычный, ничем не выделяющийся из своры человек, пустое лицо, на котором человеческими казались лишь глаза, поразившие Крэйна необычной пропорциональной смесью радости и ненависти, которая уже начинала бурлить, узко сжатая грязными веками. Стоящие вокруг него люди заволновались, по толпе прошла волна, похожая на всплеск в тазу, дойдя до края, она растворилась в Урте шипящими смешками и короткими восклицаниями. Человек смотрел на Крэйна и наслаждался своей уверенностью.
— Ну, че застыл? — крикнул он, едва заметно подаваясь вперед. — Человеческого языка не понимаешь? Я ж тебе говорю.
Крэйн глубоко вздохнул. Этот первый крик — проверка на волю. Трус подойдет, успокаивая себя тем, что он не выполняет чужую волю, а лишь делает одолжение, но с этого момента его дорога незавидна. Пробив первый слой воли, можно без труда пробить и остальные, шаг за шагом превращая человека в трусливое загнанное животное. Его сейчас испытывают — шагнет ли вперед, навсегда отделяя себя от них несмываемой чертой покорности, или останется на месте. Все замерли и ждут, что он сделает. Им нечего бояться — их много, а он один. А возможно, и не проверяют, просто ищут повод для того, чтобы всадить ему стис под ребра. Крэйн улыбнулся им. Он знал, что от того, как он себя сейчас поведет, сложится его будущее в отряде, знал и то, что Тигир и родственник шэда смотрят на него, делая вид, что по-прежнему увлечены разговором. Стражники посмеиваются, перебрасываясь редкими словами. Он должен показать им, что не боится, тогда стая отстанет от него, обломав острые тонкие зубы. А для этого...
Крэйн сделал первый шаг и поймал вспышку удовольствия в глазах загонщика. Остальные заулыбались, они уже поняли, кто он и как надо относиться к странному уродливому чужаку. Но сделав еще три или четыре шага, покорных, с опущенной головой, чужак сделал что-то странное. Пола его плаща вдруг взметнулась, прикрывая обоих от свечения Урта, а когда она опала, загонщик уже лежал, стараясь зажать небольшую борозду повыше острой ключицы, которая со свистящим всхлипом вытягивала из него воздух вместе с жизнью. Пока он корчился, нелепо загребая руками, никто не шевелился. Крэйн стоял спокойно, опустив руку со стисом. Он знал, что первого встретит коротким ударом под ребра, второго — скорее всего сбоку в живот, третьего — лучше тычком по шее в уходе. Достанет его скорее всего пятый или шестой.
— Вот мерзавец! — воскликнул родственник шэда с удивлением. — Не успел еще стать загонщиком, а уже увеличил куш остальных!
— Я подбирал, — довольно усмехнулся Тигир. — Этим он проявит себя еще раз.
— Смотри, чтоб он не вернулся один. Душегубам все едино — человеческую кровь пускать или карка.
— Если он захочет перебить половину этого сброда, я ему мешать не стану. Ладно, что смотрите?.. Давайте-ка этого задиру в ывар-тэс!
Стражники нахмурились, услышав приказ от Тигира, но родовитый наниматель согласно наклонил голову, и они, неторопливо приблизившись, подхватили незадачливого загонщика под руки и потащили куда-то в переулки, ругаясь себе под нос. Последними скрылись покореженные вздувшиеся подошвы старых сапог — вздрогнув, словно их хозяин хотел вскочить и куда-то бежать, они исчезли за поворотом, оставив изломанную неровную борозду в пыли. Крэйн проводил их взглядом и демонстративно засунул стис за пояс. Встречаясь с ним взглядом, загонщики ежились, как от пробирающего сквозь одежду ветра и отводили глаза. Спокойствие, разлившееся по крови, говорило, что он все сделал верно. Это отребье видело смерть, его не напугать кровью. А напугать стоило, хотя бы для того, чтобы в дальнейшем ни один из этих недочеловеков не осмелился считать его, шэла крови, низшим. Они не испугались гибели недавнего товарища, их трудно было смутить и жестокостью, но эта неожиданная жестокость, совершенная хладнокровно, расчетливо и спокойно, оставила в их сознании страх перед этим странным чужаком с изуродованным лицом.
Они не знали Крэйна и не могли догадываться, что для него этот поступок был простым и продуманным, как удар по мишени, он не убивал, он просто стер со страницы жизни еще одно грязное уродливое существо, марающее воздух и землю. И почувствовал при этом лишь брезгливость и легкую досаду от того, что незажившая рана помешала нанести удар более эффектно и четко.
По знаку высокородного нанимателя дружинники оставили на земле три больших тюка с оружием, после чего вся свита неторопливо двинулась к тор-склету, провожаемая эскортом стражи. Тигир незаметно плюнул им вслед, вызвав очередной всплеск радости у толпы и усмехнулся:
— А теперь начнется наша работа. На которую требуется настоящий мужчина с верным глазом, крепкой рукой и трезвыми мозгами, а не эти упакованные в кассы хлыщи. Давайте-ка посмотрим, что нам перепало из погребов тор-склета...
Оружие в тюках действительно оказалось с клеймом шэда Триса, но никто не прикоснулся к нему до Тигира. Это были непривычные удлиненные кейры, хорошо подходящие для того, чтобы прорубать крепкие кассы, но совершенно непригодные для боя в строю. Крэйн наметанным взглядом оценил их, большая часть находилась в сносном состоянии, хотя во многих местах старый хитин потрескался или начал щепиться. Еще были тонкие узкие колья с игловидными длинными наконечниками, оружие, не прижившееся в Алдионе, но, судя по всему, пользующееся хорошей славой здесь. Крэйн подхватил одно, машинально повертел на пальцах, находя баланс.
— Чего скажешь? — поинтересовался Тигир, следя за его движениями.
Остальные попятились, хотя и понимали, что Крэйн достаточно ловок, чтобы не задеть никого из стоящих рядом.
— Хлам. С таким оружием только на шууя ходить.
— А мы их, брат, не оружием возьмем, а хитростью. Если знать их повадки — ничего не стоит и стисом перерезать, а с моим опытом за это можешь не волноваться. Главное в этом деле — чтоб сердце твердое было, не дрогнуло в самый неподходящий момент. Потому как один побежавший может загубить весь отряд.
Тигир стал объяснять — неторопливо, но жестко, не допуская сомнений.
Он говорил долго, если требовалось — повторял, иногда прикрикивал на тех, кто утрачивал интерес к его словам.
Карки — твари стайные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56