При виде кобылы Авелаэр негромко фыркнул и загарцевал. Церемония началась.
— Кто ты такой? — крикнул голос из толпы.
В мгновенно наступившей тишине прогремел в ответ голос Фаллона, не по-стариковски могучий:
— Я — Огонь.
— Кто ты такой? — закричало сразу несколько голосов, и все выжидательно повернулись к Ньялу.
— Я — Молот, выкованный Огнем, — крикнул Ньял. За спиной он услышал стук копыт саврасого по мосту.
— Кто ты такой?
Тим молчал.
«Маленькие боги, он не знает церемонии!» — подумал Ньял.
— Кто это? — спросила оборванная пикси — мать семейства.
— Кто ты такой? — хором проскандировала толпа.
— Я — Наковальня, — ответил Тим неуверенно дрожащим голосом.
— Ты — Наковальня, высеченная Молотом, выкованным Огнем! — поправил гном от ворот.
— Да, — робко подтвердил Тим. — Она самая.
Ворота закрылись. Толпа снова восторженно закричала, давая всадникам дорогу. Крепко держа поводья, Ньял выехал вперед. Фаллон ехал слева от него, а Тим — справа. Они поехали вокруг замка. Толпа постепенно редела, пока три всадника не остались одни на узкой тропе с задней стороны замка эйкона — там, где он выходил к морю. Слева древняя крепостная стена вздымалась над ними на две пики высотой. Сверху глазели любопытные, большей частью — люди. Неслись приветственные крики. Справа от Ньяла саврасый Тима осторожно ставил ноги в нескольких дюймах от обрыва, и бурые комья земли летели из-под его копыт в грохочущий прибой.
Когда всадники отвернули от моря, узкая тропа стала шире Там их ждали эльфы, возглавляемые мейгой Далло. Она полулежала на носилках, с головы до ног в драгоценных каменьях, одетая в платье из тончайшей ткани. Мужья мейги гордо держали носилки на плечах.
— Кто ты такая? — закричала толпа, когда Ньял со своими спутниками приблизился к эльфам.
Мейга лениво встала на носилки, сравнявшись ростом с людьми из толпы.
— Я — Далло, мейга народа эльфов. Я пришла, чтобы смешать свои силы с силами Огня, Молота и Наковальни.
— Я рад, — крикнул Ньял, но его голос потонул в криках толпы.
— Что ты сказал? — пронзительным голосом выкрикнул около его стремени взволнованный гном.
— Я рад! — проревел Ньял.
Мейга сделала поклон и взмахнула руками, чтобы удержать равновесие, когда ее мужья осторожно тронулись следом за всадниками. Затем и остальные сановные эльфы присоединились к процессии. Они играли на серебряных флейтах и танцевали.
Дорога пошла под уклон вдоль стены, плавно поворачивающей к главным воротам. На середине склона ждал Мэрдок со своим отрядом. Гномы били в черные дубовые барабаны. Толпа охотно помогла повторить церемониальное приветствие.
Перед воротами стояли Ур Логга и его диковинно разряженная Почетная Стража. Великаны благоговейно исполнили обряд и присоединились к маршу, а за ними и Финн Дарга со своим отрядом лучников-пикси. Толпа покончила с официальной ролью Вопрошающих, и многие влились в процессию. Ньял красивым голосом затянул Песнь Победы, его поддержали высокие чистые голоса эльфов и пикси и грохочущие басы великанов и гномов. Они обошли по кругу еще дважды. Песни звучали все громче, крики — все более взволнованно.
В третий раз подошли они к мосту и огромным воротам и остановились.
— Кто вы такие? — проревела толпа, и сам воздух загудел.
Ньял набрал в легкие побольше воздуха и крикнул, перекрывая шум толпы:
— Мы — Защитники Древней Веры, Воины Драконихи, Те-Кто-Движет-Камни. Мы едины, и мы приказываем открыть эти ворота и дать место внутри Жизни и Природе! — Он ударил копьем по мосту и был вознагражден глухим эхом.
— Кто ты такой?
Стало почти совсем тихо.
— Говори громче, эйкон! — недовольно крикнул кто-то из задних рядов.
— Я — Защитник Новой Веры, — прозвучал негромкий ответ эйкона с другой стороны ворот. Заскрипели блоки, ворота начали подниматься.
Фаллон на белой кобыле выехал вперед.
— Я призываю тебя быть свидетелем могущества Магии и признать Закон!
Эйкон выехал на муле, уши которого были украшены разноцветными кисточками. За эйконом в несколько рядов стояли угрюмые гвардейцы. Ньялу вдруг пришло в голову, что они с Тимом сейчас единственные здесь вооруженные из приверженцев Древней Веры. Мурашки пробежали у него по спине, рука сама собой потянулась к рукояти Огненного Удара.
И тут посыпался теплый, задушевный голос эйкона:
— Я открываю свои ворота Защитникам Древней Веры. Я отрекаюсь от войны и насилия, от любых мыслей о насилии. Я открываю свое сердце, чтобы жить в мире.
Толпа восторженно закричала. Люди, гномы, пикси, эльфы и великаны громко поздравляли друг друга, пожимали руки, хлопали друг друга по спине. Финн Дарга, которого подняли на плечах двое людей, запел. Процессия свернула с дороги и пошла, огибая большие лужи, вниз по пологому склону Кудрявого Луга — поляны в форме глубокой тарелки. На дне тарелки стоял украшенный флагами деревянный помост. Пока Руф удерживал поводья Авелаэра, Ньял спешился. Множество рук протянулось к нему, и Ньял засмеялся, пожимая их. Его подхватили и подняли на помост. Ньял посмотрел вниз на озаренные ожиданием лица.
Весь луг заполнили люди и Другие, все смеялись и веселились. Невзирая на промозглую погоду, многие привезли с собой закуски для пикника. Толпа вокруг помоста то и дело взрывалась криками: Царственных Других приветствовали их подданные. Последним на помост поднялся эйкон и встал чуть поодаль от Других.
— Друзья мои, — начал Ньял, — сестры и братья. Меня переполняет радость, оттого что я вижу всех вас здесь сегодня. Мы соединились в великом праздновании.
Дождь кончился. Некоторые людские и эльфийские семейства уже разостлали на траве одеяла и шумели, раскладывая яства. Ньял повысил голос:
— Восемнадцать лет назад Телерхайд выковал мир, в котором мы благоденствуем сейчас. Он привел последователей Древней Веры к победе над силами ненависти и нетерпимости. Он создал общество, в котором, как он надеялся, все мы — приверженцы Древней и Новой Веры — сможем жить в мире, гармонии и взаимной дружбе. Он сделал этот день днем празднования Победы, но вместе с тем и днем-напоминанием, чтобы тем из нас, кто полон ненависти, никогда не позволено было бы снова править. Сейчас, годы спустя, времена изменились. Телерхайд жестоко убит. Зло вышло на свободу. — Будто мрачная пелена накрыла толпу, все притихли, замерли. Все взгляды устремились на Ньяла. Он заговорил громче: — Не все из наших друзей и родичей сегодня здесь, в том мерило нашего времени, что мы беспокоимся о них! Нельзя допустить, чтобы наш остров превратился в место, где даже вооруженные мужчины путешествуют с опаской. Мы должны сделать так, чтобы все наши народы могли жить в безопасности!
В этот миг сквозь облака прорвался такой яркий луч солнца, что на миг ослепил Ньяла. Все вскочили, рев восторга прокатился по толпе. Ньял протянул руки, чтобы успокоить собравшихся, ибо у него было еще что сказать. Но тут солнце целиком вышло из-за облака, и Ньял увидел на краю луга развевающиеся флаги северных лордов. Вздох облегчения вырвался из его груди, он улыбнулся и приветственно вскинул руки.
Возглавлявший кавалькаду Ландес снял шлем и поехал через толпу, кивая и размахивая рукой. Празднующие восемнадцатую годовщину Гаркинского Мира перестали сдерживать свой энтузиазм. Великанские мамаши поднимали своих косматых младенцев, люди-мужчины стояли навытяжку и отдавали честь, эльфы запели «В чаще Гаркина». Ландес выхватил из толпы Сину, усадил позади себя и наклонился вперед в стременах, чтобы дочери было удобно. Волосы Сины были распущены и казались совсем черными на фоне небесно-голубого балахона. Ученица чародея радостно махала рукой толпе и выглядела очень довольной. Через несколько минут Ландес взбежал по лестнице на помост и, продолжая махать рукой, стал кланяться искренне ликующей толпе. Следом за Ландесом поднялись Сина и остальные лорды.
— Добро пожаловать, милорд! — Ньял потряс руку старого воина. — Вас так долго не было, я уже начал бояться худшего.
— С какой стати тебе бояться худшего? — Ландес с трудом перекрикнул рев толпы. — Так кто же ехал вместо меня?
Но ответ Ньяла сгинул в гомоне голосов. Такого шума, какой несся с переполненных народом склонов, Ньял никогда еще не слышал. Голоса выкрикивали: «Лан-дес, Лан-дес!». Гномы в том же ритме ударяли кулаками по ладоням. Только последователи Новой Веры, окружавшие эйкона, стояли молча.
Когда крики наконец затихли и все лорды заняли свои места на помосте или возле него, Ньял закончил свою речь. Он призвал к бдительности и еще большему единению. Фаллон хмурился, рассеянно теребя бороду. Ур Логга слушал серьезно, его широкое лицо выражало недоумение. Мейга кокетничала с двумя из своих мужей, которые просто таяли от ее внимания. Финн Дарга и Мэрдок вопросительно поглядывали друг на друга. Только эйкон оставался невозмутимым и стоял, опустив глаза и спрятав руки под жилетом.
Закончив речь, Ньял вынул из ножен Огненный Удар. Он высоко поднял меч и сказал звенящим голосом, какого Сина никогда еще у него не слышала:
— Я отдаю мою жизнь и этот меч Миру. Пусть наши дети процветают и продолжают наше дело.
Сина потерла глаза. Ей показалось, будто сверкающий луч отразился от клинка Огненного Удара и ослепил ее на мгновение, хотя солнце снова ушло за облака.
— А теперь мы сольем наши мысли воедино и толкнем Камень, — объявил Ньял, следуя ритуалу церемонии. — Эйкон, будьте свидетелем силы Пяти Племен!
— Мой дорогой лорд Кровелла, — ответил эйкон, и его сладкий голос долетел до каждого слушателя в поле — негромкий и задушевный. — Я должен почтительно согласиться. — Более тихим голосом, так, чтобы слышали только вожди на помосте, он добавил: — Хотя я молю Ворсай охранить мою бессмертную душу от скопища грешников и темных сил. Остерегайтесь своей собственной души, милорд.
Не обращая на него внимания, вперед вышел Фаллон:
— Братья, сестры, мы толкаем Камень!
Толпа людей и Других расступилась, пропуская чародея. На шаг сзади него пошла Сина со своим отцом, за ними — Ньял и северные лорды. Вожди Других тронулись вместе с толпой.
— Ты не торопился, — бросил Фаллон через плечо Ландесу.
— От Маолинского моста одни сваи остались, — ответил Ландес. — Нам пришлось ехать к Переправе Финна.
— Ты вечно опаздываешь, Ландес, — проворчал Фаллон. — Ты и в день Гаркинской битвы опоздал, насколько мне помнится.
Ландес немного покраснел и замедлил шаг, давая Фал-лону обогнать себя. Поравнявшись с Ньялом, Ландес раздраженно сказал:
— Возможно, тебе следовало бы подождать нас, Ньял. Что тебя дернуло произнести такую задиристую речь? Мир означает торговлю с Моером. Дипломатия — сложная вещь. Мы с твоим отцом много лет трудились, чтобы достичь того, что имеем. Хочешь разрушить Мир?
Сина удивилась резкости в голосе отца и почему-то мысленно спросила себя, знает ли он о подозрениях Ньяла. Ответ Ньяла потерялся в хоре возбужденных голосов. На лугу, поросшем кустарником и усеянном коровьими лепешками, строй рассыпался, и Сина оказалась в стороне от отца и Ньяла. На полпути к дубовой роще, где стоял Великий Камень, она почувствовала на себе пристальный взгляд Ньяла и улыбнулась ему, а затем постаралась сосредоточиться на предстоящей церемонии.
Сима и раньше двигала камни, но еще никогда, будучи совершеннолетней. Дома, в детстве, она часто заручалась помощью Неда: они встречались у мельничной запруды, садились на берегу и вместе пристально смотрели на гальку, лежащую на дне, пока та не переворачивалась.
Но Великий Камень — не какая-то там галька. Сина свою жизнь слушала рассказы о том, как он огромен и могуч, но всякий раз, когда видела его, бывала ошеломлена. Хотя не такой гигантский, как легендарный Камень Аргонтелл, он все же был громадным. Три пики в высоту, прикинула она на глаз, и пика в ширину. Восемь мужчин-людей, взявшись за руки, не смогли бы обхватить его. Древний даже для неподвижных камней, он с каждой стороны был покрыт резьбой: витым орнаментом и древними рунами.
Камень стоял посреди рощи исполинских дубов недалеко от Обители Эйкона. Празднующие годовщину Мира стекались в рощу беспорядочными группами. Время от времени солнце пробивалось сквозь серый облачный покров, и люди и Другие, вымокшие на траве Кудрявого Луга, встречали его радостными криками.
Сина шла по лугу. Вокруг взволнованно перекликались великанские семьи и компании эльфов. Только последователи Новой Веры, ведомые эйконом, шли молчаливые и насупившиеся, вынужденные вопреки своей воле наблюдать демонстрацию могущества Древней Веры.
Сина увидела Ур Логгу. Он остановился, чтобы поговорить с Ландесом.
— Вы не встречали по дороге моих родственников? — спросил великан. — Мои кузены — Хэм Урбид и его клан — никогда раньше не пропускали Движение Камня.
— Нет, ваше величество, мы никого не встретили.
Мимо них своей по-эльфийски быстрой и плавной походкой прошла мейга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Кто ты такой? — крикнул голос из толпы.
В мгновенно наступившей тишине прогремел в ответ голос Фаллона, не по-стариковски могучий:
— Я — Огонь.
— Кто ты такой? — закричало сразу несколько голосов, и все выжидательно повернулись к Ньялу.
— Я — Молот, выкованный Огнем, — крикнул Ньял. За спиной он услышал стук копыт саврасого по мосту.
— Кто ты такой?
Тим молчал.
«Маленькие боги, он не знает церемонии!» — подумал Ньял.
— Кто это? — спросила оборванная пикси — мать семейства.
— Кто ты такой? — хором проскандировала толпа.
— Я — Наковальня, — ответил Тим неуверенно дрожащим голосом.
— Ты — Наковальня, высеченная Молотом, выкованным Огнем! — поправил гном от ворот.
— Да, — робко подтвердил Тим. — Она самая.
Ворота закрылись. Толпа снова восторженно закричала, давая всадникам дорогу. Крепко держа поводья, Ньял выехал вперед. Фаллон ехал слева от него, а Тим — справа. Они поехали вокруг замка. Толпа постепенно редела, пока три всадника не остались одни на узкой тропе с задней стороны замка эйкона — там, где он выходил к морю. Слева древняя крепостная стена вздымалась над ними на две пики высотой. Сверху глазели любопытные, большей частью — люди. Неслись приветственные крики. Справа от Ньяла саврасый Тима осторожно ставил ноги в нескольких дюймах от обрыва, и бурые комья земли летели из-под его копыт в грохочущий прибой.
Когда всадники отвернули от моря, узкая тропа стала шире Там их ждали эльфы, возглавляемые мейгой Далло. Она полулежала на носилках, с головы до ног в драгоценных каменьях, одетая в платье из тончайшей ткани. Мужья мейги гордо держали носилки на плечах.
— Кто ты такая? — закричала толпа, когда Ньял со своими спутниками приблизился к эльфам.
Мейга лениво встала на носилки, сравнявшись ростом с людьми из толпы.
— Я — Далло, мейга народа эльфов. Я пришла, чтобы смешать свои силы с силами Огня, Молота и Наковальни.
— Я рад, — крикнул Ньял, но его голос потонул в криках толпы.
— Что ты сказал? — пронзительным голосом выкрикнул около его стремени взволнованный гном.
— Я рад! — проревел Ньял.
Мейга сделала поклон и взмахнула руками, чтобы удержать равновесие, когда ее мужья осторожно тронулись следом за всадниками. Затем и остальные сановные эльфы присоединились к процессии. Они играли на серебряных флейтах и танцевали.
Дорога пошла под уклон вдоль стены, плавно поворачивающей к главным воротам. На середине склона ждал Мэрдок со своим отрядом. Гномы били в черные дубовые барабаны. Толпа охотно помогла повторить церемониальное приветствие.
Перед воротами стояли Ур Логга и его диковинно разряженная Почетная Стража. Великаны благоговейно исполнили обряд и присоединились к маршу, а за ними и Финн Дарга со своим отрядом лучников-пикси. Толпа покончила с официальной ролью Вопрошающих, и многие влились в процессию. Ньял красивым голосом затянул Песнь Победы, его поддержали высокие чистые голоса эльфов и пикси и грохочущие басы великанов и гномов. Они обошли по кругу еще дважды. Песни звучали все громче, крики — все более взволнованно.
В третий раз подошли они к мосту и огромным воротам и остановились.
— Кто вы такие? — проревела толпа, и сам воздух загудел.
Ньял набрал в легкие побольше воздуха и крикнул, перекрывая шум толпы:
— Мы — Защитники Древней Веры, Воины Драконихи, Те-Кто-Движет-Камни. Мы едины, и мы приказываем открыть эти ворота и дать место внутри Жизни и Природе! — Он ударил копьем по мосту и был вознагражден глухим эхом.
— Кто ты такой?
Стало почти совсем тихо.
— Говори громче, эйкон! — недовольно крикнул кто-то из задних рядов.
— Я — Защитник Новой Веры, — прозвучал негромкий ответ эйкона с другой стороны ворот. Заскрипели блоки, ворота начали подниматься.
Фаллон на белой кобыле выехал вперед.
— Я призываю тебя быть свидетелем могущества Магии и признать Закон!
Эйкон выехал на муле, уши которого были украшены разноцветными кисточками. За эйконом в несколько рядов стояли угрюмые гвардейцы. Ньялу вдруг пришло в голову, что они с Тимом сейчас единственные здесь вооруженные из приверженцев Древней Веры. Мурашки пробежали у него по спине, рука сама собой потянулась к рукояти Огненного Удара.
И тут посыпался теплый, задушевный голос эйкона:
— Я открываю свои ворота Защитникам Древней Веры. Я отрекаюсь от войны и насилия, от любых мыслей о насилии. Я открываю свое сердце, чтобы жить в мире.
Толпа восторженно закричала. Люди, гномы, пикси, эльфы и великаны громко поздравляли друг друга, пожимали руки, хлопали друг друга по спине. Финн Дарга, которого подняли на плечах двое людей, запел. Процессия свернула с дороги и пошла, огибая большие лужи, вниз по пологому склону Кудрявого Луга — поляны в форме глубокой тарелки. На дне тарелки стоял украшенный флагами деревянный помост. Пока Руф удерживал поводья Авелаэра, Ньял спешился. Множество рук протянулось к нему, и Ньял засмеялся, пожимая их. Его подхватили и подняли на помост. Ньял посмотрел вниз на озаренные ожиданием лица.
Весь луг заполнили люди и Другие, все смеялись и веселились. Невзирая на промозглую погоду, многие привезли с собой закуски для пикника. Толпа вокруг помоста то и дело взрывалась криками: Царственных Других приветствовали их подданные. Последним на помост поднялся эйкон и встал чуть поодаль от Других.
— Друзья мои, — начал Ньял, — сестры и братья. Меня переполняет радость, оттого что я вижу всех вас здесь сегодня. Мы соединились в великом праздновании.
Дождь кончился. Некоторые людские и эльфийские семейства уже разостлали на траве одеяла и шумели, раскладывая яства. Ньял повысил голос:
— Восемнадцать лет назад Телерхайд выковал мир, в котором мы благоденствуем сейчас. Он привел последователей Древней Веры к победе над силами ненависти и нетерпимости. Он создал общество, в котором, как он надеялся, все мы — приверженцы Древней и Новой Веры — сможем жить в мире, гармонии и взаимной дружбе. Он сделал этот день днем празднования Победы, но вместе с тем и днем-напоминанием, чтобы тем из нас, кто полон ненависти, никогда не позволено было бы снова править. Сейчас, годы спустя, времена изменились. Телерхайд жестоко убит. Зло вышло на свободу. — Будто мрачная пелена накрыла толпу, все притихли, замерли. Все взгляды устремились на Ньяла. Он заговорил громче: — Не все из наших друзей и родичей сегодня здесь, в том мерило нашего времени, что мы беспокоимся о них! Нельзя допустить, чтобы наш остров превратился в место, где даже вооруженные мужчины путешествуют с опаской. Мы должны сделать так, чтобы все наши народы могли жить в безопасности!
В этот миг сквозь облака прорвался такой яркий луч солнца, что на миг ослепил Ньяла. Все вскочили, рев восторга прокатился по толпе. Ньял протянул руки, чтобы успокоить собравшихся, ибо у него было еще что сказать. Но тут солнце целиком вышло из-за облака, и Ньял увидел на краю луга развевающиеся флаги северных лордов. Вздох облегчения вырвался из его груди, он улыбнулся и приветственно вскинул руки.
Возглавлявший кавалькаду Ландес снял шлем и поехал через толпу, кивая и размахивая рукой. Празднующие восемнадцатую годовщину Гаркинского Мира перестали сдерживать свой энтузиазм. Великанские мамаши поднимали своих косматых младенцев, люди-мужчины стояли навытяжку и отдавали честь, эльфы запели «В чаще Гаркина». Ландес выхватил из толпы Сину, усадил позади себя и наклонился вперед в стременах, чтобы дочери было удобно. Волосы Сины были распущены и казались совсем черными на фоне небесно-голубого балахона. Ученица чародея радостно махала рукой толпе и выглядела очень довольной. Через несколько минут Ландес взбежал по лестнице на помост и, продолжая махать рукой, стал кланяться искренне ликующей толпе. Следом за Ландесом поднялись Сина и остальные лорды.
— Добро пожаловать, милорд! — Ньял потряс руку старого воина. — Вас так долго не было, я уже начал бояться худшего.
— С какой стати тебе бояться худшего? — Ландес с трудом перекрикнул рев толпы. — Так кто же ехал вместо меня?
Но ответ Ньяла сгинул в гомоне голосов. Такого шума, какой несся с переполненных народом склонов, Ньял никогда еще не слышал. Голоса выкрикивали: «Лан-дес, Лан-дес!». Гномы в том же ритме ударяли кулаками по ладоням. Только последователи Новой Веры, окружавшие эйкона, стояли молча.
Когда крики наконец затихли и все лорды заняли свои места на помосте или возле него, Ньял закончил свою речь. Он призвал к бдительности и еще большему единению. Фаллон хмурился, рассеянно теребя бороду. Ур Логга слушал серьезно, его широкое лицо выражало недоумение. Мейга кокетничала с двумя из своих мужей, которые просто таяли от ее внимания. Финн Дарга и Мэрдок вопросительно поглядывали друг на друга. Только эйкон оставался невозмутимым и стоял, опустив глаза и спрятав руки под жилетом.
Закончив речь, Ньял вынул из ножен Огненный Удар. Он высоко поднял меч и сказал звенящим голосом, какого Сина никогда еще у него не слышала:
— Я отдаю мою жизнь и этот меч Миру. Пусть наши дети процветают и продолжают наше дело.
Сина потерла глаза. Ей показалось, будто сверкающий луч отразился от клинка Огненного Удара и ослепил ее на мгновение, хотя солнце снова ушло за облака.
— А теперь мы сольем наши мысли воедино и толкнем Камень, — объявил Ньял, следуя ритуалу церемонии. — Эйкон, будьте свидетелем силы Пяти Племен!
— Мой дорогой лорд Кровелла, — ответил эйкон, и его сладкий голос долетел до каждого слушателя в поле — негромкий и задушевный. — Я должен почтительно согласиться. — Более тихим голосом, так, чтобы слышали только вожди на помосте, он добавил: — Хотя я молю Ворсай охранить мою бессмертную душу от скопища грешников и темных сил. Остерегайтесь своей собственной души, милорд.
Не обращая на него внимания, вперед вышел Фаллон:
— Братья, сестры, мы толкаем Камень!
Толпа людей и Других расступилась, пропуская чародея. На шаг сзади него пошла Сина со своим отцом, за ними — Ньял и северные лорды. Вожди Других тронулись вместе с толпой.
— Ты не торопился, — бросил Фаллон через плечо Ландесу.
— От Маолинского моста одни сваи остались, — ответил Ландес. — Нам пришлось ехать к Переправе Финна.
— Ты вечно опаздываешь, Ландес, — проворчал Фаллон. — Ты и в день Гаркинской битвы опоздал, насколько мне помнится.
Ландес немного покраснел и замедлил шаг, давая Фал-лону обогнать себя. Поравнявшись с Ньялом, Ландес раздраженно сказал:
— Возможно, тебе следовало бы подождать нас, Ньял. Что тебя дернуло произнести такую задиристую речь? Мир означает торговлю с Моером. Дипломатия — сложная вещь. Мы с твоим отцом много лет трудились, чтобы достичь того, что имеем. Хочешь разрушить Мир?
Сина удивилась резкости в голосе отца и почему-то мысленно спросила себя, знает ли он о подозрениях Ньяла. Ответ Ньяла потерялся в хоре возбужденных голосов. На лугу, поросшем кустарником и усеянном коровьими лепешками, строй рассыпался, и Сина оказалась в стороне от отца и Ньяла. На полпути к дубовой роще, где стоял Великий Камень, она почувствовала на себе пристальный взгляд Ньяла и улыбнулась ему, а затем постаралась сосредоточиться на предстоящей церемонии.
Сима и раньше двигала камни, но еще никогда, будучи совершеннолетней. Дома, в детстве, она часто заручалась помощью Неда: они встречались у мельничной запруды, садились на берегу и вместе пристально смотрели на гальку, лежащую на дне, пока та не переворачивалась.
Но Великий Камень — не какая-то там галька. Сина свою жизнь слушала рассказы о том, как он огромен и могуч, но всякий раз, когда видела его, бывала ошеломлена. Хотя не такой гигантский, как легендарный Камень Аргонтелл, он все же был громадным. Три пики в высоту, прикинула она на глаз, и пика в ширину. Восемь мужчин-людей, взявшись за руки, не смогли бы обхватить его. Древний даже для неподвижных камней, он с каждой стороны был покрыт резьбой: витым орнаментом и древними рунами.
Камень стоял посреди рощи исполинских дубов недалеко от Обители Эйкона. Празднующие годовщину Мира стекались в рощу беспорядочными группами. Время от времени солнце пробивалось сквозь серый облачный покров, и люди и Другие, вымокшие на траве Кудрявого Луга, встречали его радостными криками.
Сина шла по лугу. Вокруг взволнованно перекликались великанские семьи и компании эльфов. Только последователи Новой Веры, ведомые эйконом, шли молчаливые и насупившиеся, вынужденные вопреки своей воле наблюдать демонстрацию могущества Древней Веры.
Сина увидела Ур Логгу. Он остановился, чтобы поговорить с Ландесом.
— Вы не встречали по дороге моих родственников? — спросил великан. — Мои кузены — Хэм Урбид и его клан — никогда раньше не пропускали Движение Камня.
— Нет, ваше величество, мы никого не встретили.
Мимо них своей по-эльфийски быстрой и плавной походкой прошла мейга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54