Для глаза — гранит, а пощупаешь — пусто! Жаль, что нынче никто не помнит, как предки такое делали… Сказывают, даже обманные дворцы эдаким секретом могли сотворять, чтобы иноземцев губить. Поставят над пропастью, ворота изобразят распахнутые, а захватчики и рады — сдаются, мол, подземелыцики. Бросятся убивать и грабить, да и полетят с кручи вверх тормашками!
Князь насторожился:
— А мы-то сейчас не угодим в такую же западню?
— Не беспокойся, Владигор. Здесь, — он указал на письмена, — все разъяснено. Прямой путь к дворцу княжескому. А сделан был, когда о дворце еще и не помышляли, рудокопами Гастом, Тимором, Увашкой и Луном. Заслон для чужих глаз поставил мастер Вачана.
— Ну, ежели так, не будем время терять. Владигор шагнул вперед и оказался в новом туннеле. Присмотревшись, он понял, что здесь кто-то побывал до них — и совсем недавно. Вековая пыль с камней сбита, на низком своде видна свежая копоть, какая бывает от пламени смоляных факелов, а чуть дальше, у стены, в плотный ряд поставлены дубовые бочки — не меньше двух дюжин. В конце туннеля находилась дощатая дверь.
— Кажется, мы уже на месте, — сказал Чуча, когда весь отряд миновал обманный заслон мастера Вачаны и столпился рядом с князем. — Вероятно, когда по указу Климоги перестраивали подвалы, наткнулись на старую шахту рудокопов, но дальше не сунулись — заслон обманул.
Один из воинов сбил крышку с бочки и, удивленно присвистнув, подозвал князя. Бочка доверху была наполнена черным порошком.
Чуча тоже подошел к ней, принюхался, затем взял щепотку странного порошка и кинул ее в огонь факела. Яркая вспышка ошеломила воинов, а подземелыцика привела в восторг.
— Задери меня Переплут, если это не «ведьмин песок»! Откуда он здесь?! — воскликнул Чуча. — В былые времена мы использовали его, чтобы раскалывать гранитные громадины. Пока запасы не истощились. А новые сделать уже не сумели — наша последняя ведьма тайну этого «песочка» открыть не пожелала, в могилу с собой унесла.
— Может, это и есть ваш старый запас, о котором все забыли? — предположил один из воинов.
— Нет, бочки-то совсем новенькие, — отрицательно покачал головой Чуча. — Да и отличается он немного от «ведьминого»: наш «песочек» покрупнее был, зернистее.
— Я знаю, что это, — вдруг сказал Владигор. — Точно такой порошок Филька стащил у Черного колдуна… Худо дело, братцы. Неспроста здесь столько бочек поставлено. Аресу достаточно колдовские слова произнести, чтобы огонь запалить в бочках, и тогда… Видели, какую беду сотворили его «снаряды» у крепостных ворот? Сдается мне теперь, что они как раз таким вот «ведьминым песком» начинены были. Подземелыцики им горы на кусочки раскалывали, а если не под горой запалить — в дворцовом подвале? Устоит ли дворец?
— Такого количества, князь, вполне хватит, чтобы весь Ладор в пух и прах разнести, — немного подумав, ответил Чуча. — Не считаешь ли ты, что Арес может…
— Черный колдун — слуга Триглава. И если он поймет, что мы побеждаем, то пойдет на самые жестокие меры, лишь бы выполнить волю своего хозяина — изничтожить Синегорье огнем и железом.
Воины, услышав это, заволновались. Одни предлагали перекатить бочки подальше от Княжеского дворца, другие — помаленьку, горстями, сжигать «ведьмин песок» и постепенно уничтожить весь колдовской запас, третьи отмалчивались, ожидая слов князя.
— Есть только одна возможность лишить силы «ведьмин песок», — сказал подземелыцик. — Он, как и все ведьмы, боится воды.
— А ведь верно, Чуча! — Владигор хлопнул себя рукой по лбу. — Огонь против воды ничего сделать не сможет, значит, и заклинания Ареса на мокрый «песок» не подействуют.
Однако, посмотрев на длинный ряд бочек, он вновь загрустил:
— Где ж мы столько воды возьмем? Здесь и сотни ведер мало, а у нас даже дырявой кадушки нет.
— Кадушки нет, зато целая подземная река совсем рядом, — заявил Чуча. — В письменах про нее сказано. Вот ежели нам ее сюда завернуть…
— Какая река? Где?
— Не слишком полноводная, не река в общем-то, а ручей. И течет он как раз над туннелем, по которому мы сюда пришли. Правда, своды там больно крепкие. — Чуча с сомнением поглядел на мечи и боевые топоры воинов. — Боюсь, не прошибем. Да и времени у нас до полудня с гулькин нос остается.
— А «ведьмин песок» на что?! Ты же говорил, что вы, подземелыцики, умели им камни крошить. Или не сумеешь?
— Верно, князь! Как же я сам-то не сообразил? — обрадовался Чуча. — Одну бочку туда откатим, факелом подпалим — так громыхнет, что свод наверняка обрушится. Ручей сам сюда хлынет и весь остальной «ведьмин песок» зальет!.. Хотя, погоди. Ведь тогда и нам дорога будет закрыта, не сможем мы к винному погребу у Поречных ворот подземный путь найти. А он где-то здесь, поблизости, я уверен.
— Не за этой ли дверью? — спросил Владигор и, не дожидаясь ответа, приказал: — А ну-ка, ребята, навались!
Дверные доски затрещали под дружным натиском. Еще мгновение — и мятежники ворвались… куда? Картина, открывшаяся им, сначала вызвала оторопь среди бывалых вояк, а затем — громкий возмущенный ропот.
Прочные деревянные клетки, каждая не более двух аршин высотой и столько же шириной, заполняли подвал. И в этих страшных клетках, тесных даже для зверя, находились люди. Скорчившиеся в неестественных позах, истощенные и полуослепшие, измученные пытками, жаждущие лишь одного — смерти. Многие из них и шевельнуться едва смогли, заслышав треск ломаемой двери и звон железных доспехов: не было для этого ни сил, ни желания, ни понимания происходящего. А те, в ком еще теплились искорки разума, оказались способны лишь на протяжные стоны, более похожие на собачий скулеж.
— Что это? — внезапно осевшим голосом спросил Чуча.
— Острог для непокорных, — ответил Владигор. — Правда и Совесть нашей вотчины, упрятанные Климогой в подвалы дворца.
9. Свет разрывает мглу
Ждан кинул взгляд на слепящий круг солнца, потом на свою тень, укоротившуюся до трех пядей, и отдал приказ: пора! Тут же Тараска ударил в большое медное било — и тревожные звуки набата разнеслись по всей округе, извещая своих и чужих о начале великой битвы.
Первыми к главным воротам Ладора устремились «щитоносцы». Черному колдуну и борейцам, наблюдавшим за мятежниками с высоты Надвратной башни, на несколько мгновений показалось, что по склону холма движется огромный лоскутный ковер. Присмотревшись, они сообразили, что «ковер» составлен из двух-трех десятков больших деревянных щитов. Одни покрыты рогожами, другие — мхом и кусками дерна, третьи — зелеными ветками. Но нет никакой возможности разглядеть тех, кто прячется под щитами.
Борейские лучники попытались было проверить выдумку мятежников на прочность, однако ничего не вышло. Каленые стрелы, от которых не всякая-то броня спасает, трепеща опереньем, вонзались в «ковер», но прошибить его не могли.
Тогда за дело взялись метальщики. Четыре метательных орудия, построенных иноземными мастерами и год назад доставленных в Ладор по приказу предусмотрительного Ареса, обрушили на упрямых лапотников град увесистых камней.
Этот обстрел оказался более удачным: в некоторых щитах появились прорехи, а когда «ковер» продвинулся дальше, на земле остались лежать раненые и убитые. Правда, к огорчению метальщиков, их было маловато — дюжины полторы.
Пока загружали метательные ковши новыми каменюгами, пока выправляли орудия под близкое расстояние, мятежники вдруг иную хитрость учинили. Их плотный защитный «ковер» распался на несколько частей, и части эти быстро расползлись в разные стороны. В результате торопливость метальщиков оказалась бесполезной: камни попадали туда, где уже никого не было.
Тут, как назло, и другая беда — сразу два орудия пришли в негодность. У обоих без всякой причины лопнули крепчайшие натяжные канаты! Без причины ли? Когда проверили, все стало ясно: кто-то надрезал их, а чтобы не заметили прежде времени, поврежденное место грязью замазал.
Борейский сотник Дигур, подгоняемый руганью Ареса, бросился осматривать уцелевшие орудия. Хвала тебе, бог Свентовит, здесь заговорщики, навредить не успели! Теперь понятно, зачем эти проклятые дружинники ночью на стену лезли. Не просто сбежать хотели, но еще и свинью подложить славным борейским воинам!
Мятежные синегорцы тем временем подступили-таки вплотную к воротам крепости. Загромыхали тяжелые удары. Значит, под щитами они стенобитных «быков» приволокли. Черный колдун скривил усмешку: глупцы, мужичье неотесанное! Их «быки» для крепостных ворот не страшнее рогов бодливой коровы. Или думают, что им позволят до вечера здесь копошиться?
Арес не предполагал, что мятежники сумеют прорваться к воротам столь большими силами. Еще на подступах к крепости почти все они должны были погибнуть под разрывами его колдовского оружия. Однако, увидев, какую защиту придумали синегорские смерды, он испугался, что припасенных «снарядов» окажется недостаточно. Сначала нужно было разбить камнями их дикарские пятиаршинные щиты, а уж затем пускать в ход огненный порошок и смертоносный яд лесной нечисти.
Но неожиданная ловкость голодранцев и поздно раскрывшееся вредительство заговорщиков из дружинной сотни сорвали его обновленный план поголовного истребления этого сброда, называющего себя войском князя Владигора!.. Бунтовщики успели подойти к самым стенам Ладора, и теперь, к сожалению, метательные орудия бесполезны.
Ну что ж, это все равно не спасет смердов от жестокой кары. Может быть, даже лучше, что они подобрались так близко: никто не спасется! Огонь, яд и железо изничтожат всех до единого!..
Пока воины его отряда взламывали клетки и выводили из них (а чаще выносили на руках) полуживых узников, сам Владигор, притаившись возле винтовой лестницы, ждал тех, кто надумает вдруг спуститься в острог. Разве могут тюремщики не заинтересоваться шумом, доносящимся из подземелья?
Так и случилось. Заскрежетали железные засовы, взвизгнули ржавые дверные петли, по каменным ступеням лестницы загромыхали торопливые шаги стражников.
Первый тюремщик, давно привыкший иметь дело только со своими беспомощными жертвами, напрочь забыл об осторожности. Изрыгая проклятья, он ворвался в подвал, даже не удосужившись вынуть меч из ножен. И мгновенно поплатился за это — кинжал Владигора пронзил его сердце.
Второй оказался умнее. Или трусливее. Неожиданное молчание напарника, похоже, озадачило его. Шаги наверху замерли, потом послышались вновь — тихие, осторожные.
Владигор не стал ждать, когда бореец осмелится сойти вниз. Обнажив меч, он тенью скользнул по лестнице. Дрожащее пламя факела, зажатого в руке тюремщика, сверкнуло на отточенном клинке князя. Тюремщик в страхе вытаращил глаза, открыл рот, но крикнуть уже не успел: Владигор коротким взмахом меча перерезал ему горло.
Помещение, из которого вышли себе на погибель оба тюремщика, показалось Владигору знакомым. Так и есть — бывшая гридница! Не та, большая, в которой отец любил запросто гостей принимать, а меньшая, для подружек Любавы. Вот, значит, подо что ее мерзавец Климога приспособил — под караульню для борейских тюремщиков…
Сжав зубы, он заставил себя успокоиться: ничего, за все Климога заплатит. А сейчас не время растравлять душу, дело не терпит. Из приоткрытого окна уже слышны звуки отдаленного набата — знак того, что войско Ждана подступает к ладорским стенам.
Заперев дверь, ведущую из гридницы в дворцовые покои, Владигор быстро сбежал по ступенькам к своему отряду.
— Ведите узников наверх. Тесновато, конечно, для двадцати человек, но все просторней, чем в клетках.
— Для девятнадцати, князь, — поправил его дюжий дядька, с которого только что сбили колодки. — Хочу с тобой идти, если позволишь.
Владигор оглядел его с ног до головы: одежка, хотя и разодрана, явно не мужицкая — воинская, борейского кроя, но по речи слыхать — местный, ладорский.
— Кто такой? — нахмурился Владигор. — Не больно ты похож на колодника. Шею-то какую отъел — в один раз, пожалуй, и не перерубить.
— Зря стращаешь, не из пугливых… А в колодки меня только вчера обули, не успел исхудать на острожном харче. Звать Устином. В Ладоре меня всякий знает, потому как телохранителем был при княжьем советнике Аресе.
— Ну?! И за что же в немилость впал? — съязвил Владигор.
— А и милостей от него никогда не видел, — понурив голову, ответил Устин. — Служил, как велел князь Климога. Так вся дружина, чай, и Климоге, и Аресу равно подвластна была.
— Была? Теперь, значит, не по нраву ей кто-то?
— После вчерашней крови обоим нет веры. Как узнали, что Арес, гадюка, своих же предал, огнем и ядом сгубил, а Климога это злодейство одобрил, так дружинники и забурлили, всерьез разгневались. Хотели с Климоги по нашим древним законам спросить, да не успели. Борейцы зачинщиков похватали, сотню втихаря обезоружили и в дружинном доме заперли. — Он тяжело вздохнул. — Меня Арес велел кнутами бить, а потом в темницу бросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Князь насторожился:
— А мы-то сейчас не угодим в такую же западню?
— Не беспокойся, Владигор. Здесь, — он указал на письмена, — все разъяснено. Прямой путь к дворцу княжескому. А сделан был, когда о дворце еще и не помышляли, рудокопами Гастом, Тимором, Увашкой и Луном. Заслон для чужих глаз поставил мастер Вачана.
— Ну, ежели так, не будем время терять. Владигор шагнул вперед и оказался в новом туннеле. Присмотревшись, он понял, что здесь кто-то побывал до них — и совсем недавно. Вековая пыль с камней сбита, на низком своде видна свежая копоть, какая бывает от пламени смоляных факелов, а чуть дальше, у стены, в плотный ряд поставлены дубовые бочки — не меньше двух дюжин. В конце туннеля находилась дощатая дверь.
— Кажется, мы уже на месте, — сказал Чуча, когда весь отряд миновал обманный заслон мастера Вачаны и столпился рядом с князем. — Вероятно, когда по указу Климоги перестраивали подвалы, наткнулись на старую шахту рудокопов, но дальше не сунулись — заслон обманул.
Один из воинов сбил крышку с бочки и, удивленно присвистнув, подозвал князя. Бочка доверху была наполнена черным порошком.
Чуча тоже подошел к ней, принюхался, затем взял щепотку странного порошка и кинул ее в огонь факела. Яркая вспышка ошеломила воинов, а подземелыцика привела в восторг.
— Задери меня Переплут, если это не «ведьмин песок»! Откуда он здесь?! — воскликнул Чуча. — В былые времена мы использовали его, чтобы раскалывать гранитные громадины. Пока запасы не истощились. А новые сделать уже не сумели — наша последняя ведьма тайну этого «песочка» открыть не пожелала, в могилу с собой унесла.
— Может, это и есть ваш старый запас, о котором все забыли? — предположил один из воинов.
— Нет, бочки-то совсем новенькие, — отрицательно покачал головой Чуча. — Да и отличается он немного от «ведьминого»: наш «песочек» покрупнее был, зернистее.
— Я знаю, что это, — вдруг сказал Владигор. — Точно такой порошок Филька стащил у Черного колдуна… Худо дело, братцы. Неспроста здесь столько бочек поставлено. Аресу достаточно колдовские слова произнести, чтобы огонь запалить в бочках, и тогда… Видели, какую беду сотворили его «снаряды» у крепостных ворот? Сдается мне теперь, что они как раз таким вот «ведьминым песком» начинены были. Подземелыцики им горы на кусочки раскалывали, а если не под горой запалить — в дворцовом подвале? Устоит ли дворец?
— Такого количества, князь, вполне хватит, чтобы весь Ладор в пух и прах разнести, — немного подумав, ответил Чуча. — Не считаешь ли ты, что Арес может…
— Черный колдун — слуга Триглава. И если он поймет, что мы побеждаем, то пойдет на самые жестокие меры, лишь бы выполнить волю своего хозяина — изничтожить Синегорье огнем и железом.
Воины, услышав это, заволновались. Одни предлагали перекатить бочки подальше от Княжеского дворца, другие — помаленьку, горстями, сжигать «ведьмин песок» и постепенно уничтожить весь колдовской запас, третьи отмалчивались, ожидая слов князя.
— Есть только одна возможность лишить силы «ведьмин песок», — сказал подземелыцик. — Он, как и все ведьмы, боится воды.
— А ведь верно, Чуча! — Владигор хлопнул себя рукой по лбу. — Огонь против воды ничего сделать не сможет, значит, и заклинания Ареса на мокрый «песок» не подействуют.
Однако, посмотрев на длинный ряд бочек, он вновь загрустил:
— Где ж мы столько воды возьмем? Здесь и сотни ведер мало, а у нас даже дырявой кадушки нет.
— Кадушки нет, зато целая подземная река совсем рядом, — заявил Чуча. — В письменах про нее сказано. Вот ежели нам ее сюда завернуть…
— Какая река? Где?
— Не слишком полноводная, не река в общем-то, а ручей. И течет он как раз над туннелем, по которому мы сюда пришли. Правда, своды там больно крепкие. — Чуча с сомнением поглядел на мечи и боевые топоры воинов. — Боюсь, не прошибем. Да и времени у нас до полудня с гулькин нос остается.
— А «ведьмин песок» на что?! Ты же говорил, что вы, подземелыцики, умели им камни крошить. Или не сумеешь?
— Верно, князь! Как же я сам-то не сообразил? — обрадовался Чуча. — Одну бочку туда откатим, факелом подпалим — так громыхнет, что свод наверняка обрушится. Ручей сам сюда хлынет и весь остальной «ведьмин песок» зальет!.. Хотя, погоди. Ведь тогда и нам дорога будет закрыта, не сможем мы к винному погребу у Поречных ворот подземный путь найти. А он где-то здесь, поблизости, я уверен.
— Не за этой ли дверью? — спросил Владигор и, не дожидаясь ответа, приказал: — А ну-ка, ребята, навались!
Дверные доски затрещали под дружным натиском. Еще мгновение — и мятежники ворвались… куда? Картина, открывшаяся им, сначала вызвала оторопь среди бывалых вояк, а затем — громкий возмущенный ропот.
Прочные деревянные клетки, каждая не более двух аршин высотой и столько же шириной, заполняли подвал. И в этих страшных клетках, тесных даже для зверя, находились люди. Скорчившиеся в неестественных позах, истощенные и полуослепшие, измученные пытками, жаждущие лишь одного — смерти. Многие из них и шевельнуться едва смогли, заслышав треск ломаемой двери и звон железных доспехов: не было для этого ни сил, ни желания, ни понимания происходящего. А те, в ком еще теплились искорки разума, оказались способны лишь на протяжные стоны, более похожие на собачий скулеж.
— Что это? — внезапно осевшим голосом спросил Чуча.
— Острог для непокорных, — ответил Владигор. — Правда и Совесть нашей вотчины, упрятанные Климогой в подвалы дворца.
9. Свет разрывает мглу
Ждан кинул взгляд на слепящий круг солнца, потом на свою тень, укоротившуюся до трех пядей, и отдал приказ: пора! Тут же Тараска ударил в большое медное било — и тревожные звуки набата разнеслись по всей округе, извещая своих и чужих о начале великой битвы.
Первыми к главным воротам Ладора устремились «щитоносцы». Черному колдуну и борейцам, наблюдавшим за мятежниками с высоты Надвратной башни, на несколько мгновений показалось, что по склону холма движется огромный лоскутный ковер. Присмотревшись, они сообразили, что «ковер» составлен из двух-трех десятков больших деревянных щитов. Одни покрыты рогожами, другие — мхом и кусками дерна, третьи — зелеными ветками. Но нет никакой возможности разглядеть тех, кто прячется под щитами.
Борейские лучники попытались было проверить выдумку мятежников на прочность, однако ничего не вышло. Каленые стрелы, от которых не всякая-то броня спасает, трепеща опереньем, вонзались в «ковер», но прошибить его не могли.
Тогда за дело взялись метальщики. Четыре метательных орудия, построенных иноземными мастерами и год назад доставленных в Ладор по приказу предусмотрительного Ареса, обрушили на упрямых лапотников град увесистых камней.
Этот обстрел оказался более удачным: в некоторых щитах появились прорехи, а когда «ковер» продвинулся дальше, на земле остались лежать раненые и убитые. Правда, к огорчению метальщиков, их было маловато — дюжины полторы.
Пока загружали метательные ковши новыми каменюгами, пока выправляли орудия под близкое расстояние, мятежники вдруг иную хитрость учинили. Их плотный защитный «ковер» распался на несколько частей, и части эти быстро расползлись в разные стороны. В результате торопливость метальщиков оказалась бесполезной: камни попадали туда, где уже никого не было.
Тут, как назло, и другая беда — сразу два орудия пришли в негодность. У обоих без всякой причины лопнули крепчайшие натяжные канаты! Без причины ли? Когда проверили, все стало ясно: кто-то надрезал их, а чтобы не заметили прежде времени, поврежденное место грязью замазал.
Борейский сотник Дигур, подгоняемый руганью Ареса, бросился осматривать уцелевшие орудия. Хвала тебе, бог Свентовит, здесь заговорщики, навредить не успели! Теперь понятно, зачем эти проклятые дружинники ночью на стену лезли. Не просто сбежать хотели, но еще и свинью подложить славным борейским воинам!
Мятежные синегорцы тем временем подступили-таки вплотную к воротам крепости. Загромыхали тяжелые удары. Значит, под щитами они стенобитных «быков» приволокли. Черный колдун скривил усмешку: глупцы, мужичье неотесанное! Их «быки» для крепостных ворот не страшнее рогов бодливой коровы. Или думают, что им позволят до вечера здесь копошиться?
Арес не предполагал, что мятежники сумеют прорваться к воротам столь большими силами. Еще на подступах к крепости почти все они должны были погибнуть под разрывами его колдовского оружия. Однако, увидев, какую защиту придумали синегорские смерды, он испугался, что припасенных «снарядов» окажется недостаточно. Сначала нужно было разбить камнями их дикарские пятиаршинные щиты, а уж затем пускать в ход огненный порошок и смертоносный яд лесной нечисти.
Но неожиданная ловкость голодранцев и поздно раскрывшееся вредительство заговорщиков из дружинной сотни сорвали его обновленный план поголовного истребления этого сброда, называющего себя войском князя Владигора!.. Бунтовщики успели подойти к самым стенам Ладора, и теперь, к сожалению, метательные орудия бесполезны.
Ну что ж, это все равно не спасет смердов от жестокой кары. Может быть, даже лучше, что они подобрались так близко: никто не спасется! Огонь, яд и железо изничтожат всех до единого!..
Пока воины его отряда взламывали клетки и выводили из них (а чаще выносили на руках) полуживых узников, сам Владигор, притаившись возле винтовой лестницы, ждал тех, кто надумает вдруг спуститься в острог. Разве могут тюремщики не заинтересоваться шумом, доносящимся из подземелья?
Так и случилось. Заскрежетали железные засовы, взвизгнули ржавые дверные петли, по каменным ступеням лестницы загромыхали торопливые шаги стражников.
Первый тюремщик, давно привыкший иметь дело только со своими беспомощными жертвами, напрочь забыл об осторожности. Изрыгая проклятья, он ворвался в подвал, даже не удосужившись вынуть меч из ножен. И мгновенно поплатился за это — кинжал Владигора пронзил его сердце.
Второй оказался умнее. Или трусливее. Неожиданное молчание напарника, похоже, озадачило его. Шаги наверху замерли, потом послышались вновь — тихие, осторожные.
Владигор не стал ждать, когда бореец осмелится сойти вниз. Обнажив меч, он тенью скользнул по лестнице. Дрожащее пламя факела, зажатого в руке тюремщика, сверкнуло на отточенном клинке князя. Тюремщик в страхе вытаращил глаза, открыл рот, но крикнуть уже не успел: Владигор коротким взмахом меча перерезал ему горло.
Помещение, из которого вышли себе на погибель оба тюремщика, показалось Владигору знакомым. Так и есть — бывшая гридница! Не та, большая, в которой отец любил запросто гостей принимать, а меньшая, для подружек Любавы. Вот, значит, подо что ее мерзавец Климога приспособил — под караульню для борейских тюремщиков…
Сжав зубы, он заставил себя успокоиться: ничего, за все Климога заплатит. А сейчас не время растравлять душу, дело не терпит. Из приоткрытого окна уже слышны звуки отдаленного набата — знак того, что войско Ждана подступает к ладорским стенам.
Заперев дверь, ведущую из гридницы в дворцовые покои, Владигор быстро сбежал по ступенькам к своему отряду.
— Ведите узников наверх. Тесновато, конечно, для двадцати человек, но все просторней, чем в клетках.
— Для девятнадцати, князь, — поправил его дюжий дядька, с которого только что сбили колодки. — Хочу с тобой идти, если позволишь.
Владигор оглядел его с ног до головы: одежка, хотя и разодрана, явно не мужицкая — воинская, борейского кроя, но по речи слыхать — местный, ладорский.
— Кто такой? — нахмурился Владигор. — Не больно ты похож на колодника. Шею-то какую отъел — в один раз, пожалуй, и не перерубить.
— Зря стращаешь, не из пугливых… А в колодки меня только вчера обули, не успел исхудать на острожном харче. Звать Устином. В Ладоре меня всякий знает, потому как телохранителем был при княжьем советнике Аресе.
— Ну?! И за что же в немилость впал? — съязвил Владигор.
— А и милостей от него никогда не видел, — понурив голову, ответил Устин. — Служил, как велел князь Климога. Так вся дружина, чай, и Климоге, и Аресу равно подвластна была.
— Была? Теперь, значит, не по нраву ей кто-то?
— После вчерашней крови обоим нет веры. Как узнали, что Арес, гадюка, своих же предал, огнем и ядом сгубил, а Климога это злодейство одобрил, так дружинники и забурлили, всерьез разгневались. Хотели с Климоги по нашим древним законам спросить, да не успели. Борейцы зачинщиков похватали, сотню втихаря обезоружили и в дружинном доме заперли. — Он тяжело вздохнул. — Меня Арес велел кнутами бить, а потом в темницу бросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57