Гудим понял, что находятся они уже совершенно в других краях. Небо здесь было затянуто низкими свинцовыми тучами, накрапывал дождь, речной берег исчез, а вместо него пролегла неширокая, поросшая бурьянами дорога.
Значит, колдун сумел перенести его отряд в нужное место, хотя сделал это довольно жестоким образом…
Обрывки серого тумана, подхваченные порывом ветра, унеслись вверх и затерялись среди таких же серых туч.
—Гудим оглядел свое потрепанное воинство, численность которого явно поубавилась. Борейцы приводили себя в порядок, угрюмо осматривались и успокаивали перепуганных лошадей.
— Кого не хватает? — спросил Гудим.
— Карста вроде бы саламандры к себе утянули. Он еще до этого дрянного дыма из круга рванулся, а потом что — не знаю.
— И Хамниса нет, только кобыла его здесь.
— Она его и сбросила. Вон лежит что от Хамниса осталось…
На обочине дороги валялось нечто, едва напоминающее останки человеческой плоти: бесформенная груда кровавых костей, мяса и исковерканных железных доспехов. Чудовищная сила, перенесшая их сюда с берега Чурань-реки, перемолотила того, кто случайно угодил в ее жернова.
— А Зигул коня лишился. Только рубленой конины я что-то поблизости не вижу, — попытался пошутить один из воинов.
— Зигул-то цел, не покалечился?
— Целехонек я. Гудим. Но если б не ты, сейчас бы вместе с Хамнисом валялся.
— Так это ты на мне повис, как волк на сохатом? — усмехнулся Гудим. — Чего ж коня не удержал?
— Да я и сам не понимаю, в какую дыру его из-под моей задницы сдуло! Еле успел в налокотники твои вцепиться, век помнить их буду.
— Ладно, потом сочтемся. А сейчас бери себе кобылу Хамниса и все, что на ней. Ему больше не понадобится… Ну, оглоеды, очухались? Пора местность разведать вдоль этой дорожки, схорон в лесу поставить. Будем того ждать, кого на реке упустили. Завтра-послезавтра заявится, и тогда глядите у меня — никого не помилую, если снова вырвется самозванец!
Борейцы давно знали, что их командир с нечистой силой якшается, но особого значения этому не придавали. На их родине, в Борее, были и свои колдуны, и волхвы-бродяги, и даже мертвяки-людоеды, каждый из которых много бед простому человеку накликать мог. Однако то, как неведомая сила сумела перенести их в далекий край, расположенный за десятки верст от Чурань-реки, произвело на них устрашающее впечатление. И раньше они старались не раздражать вспыльчивого Гудима, по любому поводу пускающего в ход пудовые кулаки, а теперь вовсе присмирели.
Никто не стал поминать, что бедолага Хамнис оттого в седле не удержался, что Гудим перед тем избил его за обломившееся не ко времени весло. Здоровые-то чудом на конях усидели, а Хамнис с переломанными ребрами, ясное дело, новой встряски не мог выдержать и был обречен.
Одного лишь не понимали воины: если дружен с нечистой силой их командир, то почему не напустит ее на самозванца? При такой-то подмоге давно бы юнца скрутили, вместо того чтобы охотиться за ним по лесам и селениям, как за хитрым лисенком! Конечно, спросить объяснений у Гудима никто не осмеливался. А если бы и спросили, что мог он ответить? Гудим сам таким же вопросом — только уже в отношении Ареса — не раз задавался, и тоже язык не повернулся напрямую спросить Черного колдуна о странном его бездействии в заурядном деле.
Если не желает Арес колдовскими уловками самозванца вязать, решил Гудим, значит, есть на то у него свои причины, а какие — не нашего ума забота.
Гудим был недалек от истины. Черный колдун не смел самолично выступить против княжича, поскольку слишком хорошо помнил случившееся в замостьинской корчме. Это воспоминание по сей день вгоняло его в трепет.
Он понимал, что Белун не станет расчищать княжичу дорогу к Белому Замку, лишь со стороны наблюдать будет, как тот с напастями справляется и свой путь ищет. Но если попробует Арес на юнца Черную магию напустить, сразу вмешается — нанесет ответный удар по колдуну. А вновь испытать на себе мощь его чародейства Арес ни за что не хотел бы… Вот и приходится ему направлять погоню, выставлять засады, придумывать ловушки, однако самому непосредственно в этой охоте на беглеца не участвовать.
9. Смерть на горной тропе
Боги мои, как прекрасна эта земля! Светлые реки, изумрудные луга, густые дубравы, крутые горные вершины — и всюду жизнь, всюду ее упоительное дыхание и такой волнующий ритм, что хочется обнять весь мир и, прижавшись к нему горячей щекой, прошептать слова великой благодарности и любви. Почему же в столь волшебной стране продолжается кровавая грызня человеков, жаждущих неправедной власти? Почему никак не уживаются между собой те, кого небесные боги создали себе в усладу и в назидание? Повторяем ли мы ошибки своих создателей, затевавших между со-бойные свары в долюдские времена, или божественная когорта, наблюдая за нами, тычет пальцами в мир Поднебесный, говоря друг другу: «Смотрите, братья, на тени ваши. И на небесах обетованных не дозволяйте себе подобного!»
Так размышлял Владий, оглядывая пройденный путь и устремляя скакуна своего в новые дали. Лиходей нес его все дальше на север, стороной минуя редкие деревушки, безошибочно находя укромные тропы, словно прожил здесь все три года своей жизни. У Владия в привычку вошли разговоры с конем, и он мог об заклад биться, что Лиходей отлично его понимает. Вот только отвечать человеческим языком не обучен!..
Оторвавшись от погони (как считал княжич), они решили не задерживаться в правобережных лесах Чурань-реки и, не жалея сил, не тратя времени на сон и привалы, как можно скорее и скрытнее пробираться к Чародейскому краю.
К исходу следующего дня Владий понял, что Лиходей способен, пожалуй, и неделю скакать безостановочно, а кроме того, что сам он вот-вот замертво свалится на землю. Самым разумным было, конечно, прилечь под каким-нибудь деревцем и, на все наплевав, вздремнуть до рассвета. Но врожденное упрямство, подкрепленное необъяснимым стремлением мчаться наперегонки с ветром, заставляло его, стиснув зубы и покрепче прижимаясь к разгоряченной шее жеребца, накручивать на стремена версту за верстой.
На закате, поднявшись на поросший густой и высокой — коню по брюхо! — травой, он увидел снежные шапки горных вершин. Зрелище было столь неожиданным и впечатляющим, что Владий головой потряс — мерещится! Никак не мог поверить, что менее чем за двое суток отмахал по лесным дорожкам и охотничьим тропам расстояние, доступное лишь быстрокрылым орлам.
Лиходей скосил на него шальной глаз, будто спрашивал: ты еще во мне сомневаешься, хозяин? И, рассеивая остатки любых опасений, заскользили-засверкали по горным кряжам лучи уходящего солнца. Чудодейственно преломляясь, окрасили они дальние вершины фантастическим лазоревым цветом. Вот за такую красоту давным-давно и назван был этот край Синегорьем. Отсюда, с крутых поднебесных склонов, спустились в леса и долины предки нынешних синегорцев, обжились на равнинных местах, но природную гордость, ловкость и силу обитателей неприступных вершин навсегда в себе сохранили…
Владий сразу взбодрился. Если прямо сейчас, пока еще не совсем стемнело, проехать через раскинувшийся перед ним лес, то до полуночи можно оказаться уже возле подножия Синих гор. Там и заночевать, чтобы с первыми лучами солнца начать поиски заветного Белого Замка.
Среди сплошной стены леса он приметил неширокую прогалину — похоже, именно здесь раньше пролегала дорога, теперь лишь угадываемая по зарослям репейников и больших лопухов. Владий съехал с холма и углубился в лесную чащу.
Темной толпой обступили его безмолвные деревья. Ветви их так густо переплелись, что казалось — это сами друиды, лесные духи, сошлись в рукопашной. Впереди забрезжил просвет, однако то был не выход из глуши, а всего лишь небольшая поляна. Даже в сгущавшихся вечерних сумерках Владий сумел разглядеть, что трава здесь примята.
Он насторожился и на всякий случай вынул меч из ножен. Лиходей тревожно замер, но затем, подчиняясь тихой команде княжича, вновь продолжил путь. И в этот самый миг раздался громкий треск сучьев — на поляну выскочили вооруженные люди, прятавшиеся в зарослях.
Тугая веревочная петля, ловко брошенная одним из них, перехватила горло юноши. Его выручил меч, заранее и, как оказалось, очень вовремя изготовленный к бою. Резким взмахом перерубив натянувшуюся удавку, Владий, едва не упав с коня, откинулся на спину — и вторая петля пролетела мимо. Но это было только начало.
Со всех сторон поляны набегали враги, не меньше полутора десятка — пеших и конных. Похоже, его намеревались захватить живым. Понимая, что все пути к бегству отрезаны. Лиходей метался в замкнутом круге, как дикий зверь. Кого-то сшиб своим могучим телом, кого-то заставил отскочить в страхе. И все же кольцо продолжало сжиматься.
В нападавших Владий вновь узнал борейцев. А когда поодаль разглядел всадника — того самого, с длинными рыжими усами, который всего два дня назад командовал гребцами на Чурань-реке и был единственным синегорцем в отряде иноземных наемников, — он глазам своим не поверил. Каким чудом смогли они обогнать Лиходея и устроить засаду как раз на его пути?
Эти мысли на долю мгновения вспыхнули в сознании княжича, но тут же их заслонил отчаянный план спасения. Командир борейцев и два его воина перекрывали дорогу, ведущую с поляны в глубину леса и дальше — к Синим горам. Бросаться на этих троих дюжих мужчин всякий посчитал бы чистым безумием. Значит, они не ждут… Даже не доведя свою мысль до конца, Владий резко развернулся и направил коня прямо на рыжеусого.
Лиходей, словно угадав замысел седока, стрелой рванулся вперед. Напарники рыжеусого замешкались, не зная, как поступить: метать ножи в несущегося на них безумца или, выполняя приказ, все-таки постараться сбить его на землю и повязать живьем? Зато их лошади знали, что делать, — шарахнулись с пути буреподобного жеребца. Лишь командир сумел удержать своего коня в подчинении и замахнулся мечом…
Грудь в грудь ударились, треск сокрушаемых ребер перекрыл все иные звуки на поле боя. Конь под рыжеусым закачался и рухнул замертво. Всадник кубарем полетел в траву, но тут же вскочил на ноги, изрыгая проклятья.
— Убейте его! Недоноски, мерзавцы, убейте гаденыша!
Поздно Лиходей устремился в брешь, которую сам же пробил в крепком засадном кольце. Вскочив на узкую лесную дорогу, он перешел на галоп, с каждым мигом увеличивая отрыв от преследователей. Дышал тяжело, с хриплым надрывом. Ясно, что и для него столкновение не прошло даром. Владий как мог подбадривал верного друга, хотя сам с трудом держался в седле.
Он тоже получил изрядную встряску: командир борейцев, опытный рубака, сумел-таки нанести удар, когда конь под ним уже падал наземь. Владий едва успел отклониться. Вражеский меч хоть и плашмя опустился,но с такой силой, что враз онемевшая правая рука Повисла плетью и княжич выронил свой меч. Теперь у него для защиты остался лишь старый охотничий нож. Плечо саднило, на каждое движение отзываясь тупой пульсирующей болью…
Лиходей, припав на задние ноги, резко остановился. В темноте вырисовывалось какое-то внушительное препятствие, полностью перегородившее дорогу. Вглядевшись в него, княжич даже застонал с досады. Ну как успели заморские мерзавцы столь тщательно подготовить ловушку?! Все учли. А на случай, если схватить добычу на поляне не удастся, даже вот — непроходимый завал соорудили, повалив поперек дороги десяток старых могучих деревьев!
И объехать нельзя: в этой непролазной чаще и пешему-то пришлось бы каждый свой шаг топором прорубать, столь тесно сплелись густые кустарники и елки разлапистые… На завал вскарабкаться? Но как Лиходея бросить? Да и много ли времени борейцам понадобится, чтобы его — безлошадного — изловить?
Погоня приближалась. Княжич вытащил охотничий нож, готовясь к последнему бою. Борейцы, видимо, не слишком спешили, уверенные, что с дороги ему свернуть некуда. Запалив смоляные факелы, они на скаку заглядывали под придорожные кусты — не прячется ли среди густой листвы этот ловкач? Впрочем, яркий свет факелов, озаряя ближайшие заросли, одновременно мешал видеть то, что скрывалось в ночной дали. Поэтому они не сразу сообразили, что юноша на диком белоснежном жеребце вот-вот вновь налетит на них сокрушающим вихрем!
…Именно это и собирался сделать Владий. Он не рассчитывал на успех столь отчаянной авантюры, просто хотел подороже отдать свою жизнь. Но когда У поворота лесной дороги замелькали отблески факелов, княжич, уже собравшийся рвануться вперед, вдруг был остановлен неожиданным появлением болыцекрылой птицы. Задевая макушки деревьев, она шумно спланировала вниз и преспокойно уселась на дороге возле самых копыт Лиходея.
Жеребец, к удивлению Владия, наклонил голову и дружелюбно фыркнул. Птица дважды проухала в ответ, взмахнула тяжелыми крыльями и, взлетев, сделала круг над головой княжича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57