Собираясь уже сойти с башни, чтобы обнять своего давнего приятеля, Мизя обратил внимание на статного парня, окруженного борейской охраной Зотия.
— Кто там с тобой?
— Потерпи, милейший, — широко улыбнулся ему Зотий. — Сейчас все сам узнаешь.
Первым заподозрил неладное караульный десятник. То ли физиономии «борейцев» показались не вполне иноземными, то ли вооруженный до зубов карлик (меч явно не по росту, затейливый охотничий нож и кинжал на поясе да еще короткая булава в руке) рядом с пленником выглядел не совсем к месту, то ли смутили его настороженно-цепкие взгляды гостей, однако десятник чуть приотстал у самых ворот и оглянулся на ладью. В тот же миг он вытаращил глаза от удивления, рука дернулась К мечу.
Но это движение стало последним в его жизни: «бореец», замыкавший группу гостей, молниеносно кинулся на него и коротким отточенным жестом перерезал глотку.
Другие стражники, встречавшие Зотия в крепостных воротах, тоже не успели выхватить оружие и полегли замертво, сраженные ловкими и быстрыми пришлецами. Лишь один из них смог выкрикнуть нечто нечленораздельное, поскольку Чуча подзадержался (перебрасывал меч Владигору) и лишь со второй попытки сумел сокрушить хребет противника своей булавой.
Впрочем, этот предсмертный вопль уже не играл существенной роли. Десятки полуголых людей — ни дать ни взять подводная нечисть, — мокрых и беспощадных, выпрыгнули из реки на причал под самым носом у оторопевших дружинников. Их поддержали «борейцы», скрывавшиеся на ладье. В мгновение ока стража была перебита, а в железные шестерни подъемного механизма вогнаны крепкие дубовые клинья. Путь к сердцу крепости был открыт.
К сожалению, покидавший балкончик караульной башни Мизя все делал — со сна, вероятно, — несколько замедленно. Поэтому задержка оказалась для него спасительной: уничтожение стражи произошло буквально на его глазах и заставило наместника наконец очухаться. С воплем: «Измена! Враг в крепости!» — он кинулся в галерею, ведущую из башни к главной крепостной обители, а оттуда — к тайным переходам, мало кому известным в Удоке.
Его телохранители — пятеро дюжих борейцев — последовали за хозяином, успев по пути следования закрыть на засовы железные двери, отсекающие входы в башню. В результате один из важнейших элементов плана захвата Удока оказался под угрозой: ведь именно с этой, самой высокой, крепостной башни, видимой на пять верст всей округе, нужно было подать сигнал другим отрядам.
Порубив в куски первый заслон защитников крепости, люди Владигора столкнулись с отчаянным сопротивлением выскочивших из постоялых дворов борейцев. Схватки велись на каждой улочке, возле каждого дома. Продвижение повстанцев к центру крепости замедлилось.
Сам Владигор находился в гуще битвы. По силе и ратному мастерству равный десятку опытных бойцов, он вел за собой полусотню бывших разбойников, и там, где прошел его отряд, оставались лишь трупы и стонущие недобитки, которых с остервенением приканчивали пробудившиеся местные жители.
Увлеченный сражением, княжич не сразу заметил, что его отряд опередил сотню Горбача, которую сдерживали оправившиеся после первого удара борейцы. Хотя коренное население Удока старалось помочь невесть откуда явившимся освободителям (кто подпирал поленьями двери своих «постояльцев», кто бил зазевавшихся чем попало при удобном — и безопасном — случае, а кто и, вооружась вилами и топорами, становился в ряды ватаги), однако опытные, закаленные и готовые ко всяким неожиданностям борейские воины уже начинали понемногу теснить мятежников.
— Где Чуча? — закричал Владигор, оказавшийся со своим отрядом в окружении борейцев. Сейчас, когда увертливый и малоприметный коротышка был необходим более всего, поскольку именно Чуче предназначалась в сегодняшней битве роль гонца при Владигоре, он вдруг исчез!.. Струсил, забрался в какую-нибудь щель, ожидая исхода битвы?
— Карлик с ума спятил! — прокричал в ответ своему предводителю разбойник, с трудом отбиваясь от двух наседавших на него копьеносцев. — Взгляни на башню!
Рубанув от плеча ближайшего борейца, княжич выхватил палаш из мертвой уже руки и метнул его в одного из настырных копьеносцев. Только после этого задрал голову, чтобы посмотреть на пятиярусную караульную башню, возвышающуюся над крепостью.
— Безумец! — воскликнул он, вторя утверждению своего соратника. Но тут же опроверг его и свои слова, радостно возопив: — Умница!.. Стервец! Молодчина!
Картина в самом деле была впечатляющей — к отвесной стене четвертого яруса башни буквально прилипла маленькая фигурка его оруженосца.
Чуча, врожденно не переносивший (как и любой подземелыцик) даже самой незначительной высоты, вдруг совершил поступок, на который не осмелился никто из бойцов Горбача! Ведь это им поручалось овладеть башней и подать сигнал разбойникам, ожидавшим возле восточных ворот Удока. Но сейчас, пока люди Горбача безуспешно рубились в железные двери, коротышка вдруг оказался намного ближе их к вожделенной цели и, слава Перуну, вот-вот подаст весточку двум сотням свежих бойцов Владигора!
Использовав в начале своего сумасшедшего восхождения абордажные крючья и веревки речных разбойников, теперь он, цепляясь за стену как муха, медленно полз вверх, чудом уклоняясь от тяжелых борейских стрел, вонзающихся рядом с ним в бревенчатые коленца.
— Всем к башне! — проорал Владигор и первым бросился назад по узкому проулку, только что отбитому у врага.
Отряд устремился за ним, вводя в заблуждение борейцев, посчитавших бегство за отступление. Если бы отряд Владигора был менее подготовлен к замашкам своего командира, борейцы оказались бы полностью правы. Однако где им было догадаться, чего можно ожидать от Владигора!
Когда он со своими людьми возник вдруг у подножия караульной башни, дерущимся здесь двум десяткам разбойников приходилось туго: борейцы наседали на них отовсюду. Неожиданное появление Владигора внесло сумятицу в ряды иноземных наемников. Теперь им пришлось спасать свои шкуры, не помышляя уже о том, чтобы сбить стрелами забравшегося на башню наглеца. И хотя вскоре в общую рубку ввязались борейцы, вынужденно оставленные без возмездия отступившим отрядом княжича, ситуация возле башни стала еще более запутанной и абсолютно непредсказуемой.
Приученные к четко организованным сражениям: когда приказы командиров ясны и посему выполняются безукоризненно, когда враг известен и биться с ним приходится лицом к лицу, борейские воины столкнулись вдруг с совершенно иными «приемами» боевых действий. Разбойная вольница, поддержанная схватившимися за оружие местными жителями, дралась без всяких правил, с какой-то невероятной лихостью и мужицкой сноровкой.
Меч, разумеется, крепче и надежнее серпа или косы, но умело владеющий серпом землепашец может оказаться гораздо хитрее своего закованного в броню противника. Не стесненный железными латами, он уворачивается от тяжелого двуручного меча и бьет снизу, стараясь взрезать незащищенный пах или хотя бы подсечь ноги. К тому же синегорцы, за редким исключением, уклонялись от схватки лицом к лицу. Если выпадало столкнуться с ратоборцем вплотную — улепетывали без зазрения совести, однако, едва представлялась возможность ударить врага в спину, тут же выныривали из-за каких-нибудь деревянных лачуг… Нет, меньше всего эта горячая схватка у подножия караульной башни напоминала военное сражение! Пожалуй, сравнить ее можно было лишь с пьяной дракой двух компаний, не поделивших между собой последнюю бочку браги. Но именно такой оборот событий соответствовал сейчас замыслу Владигора.
Княжич понял, что главная цель почти достигнута, когда над башней появился густой черный дым. Это означало, что отважный Чуча сумел-таки подать сигнал и что вот-вот наступит перелом в битве за крепость.
В подтверждение его мыслей с востока донесся отчаянный призыв борейской трубы. Начался штурм! Отряды Саввы и Третьяка атаковали внешний частокол, отвлекая на себя основные силы борейцев.
Одновременно с началом штурма произошло то, чего не ожидал ни Владигор, ни иноземцы: жители Удока, отбросив последние страхи и сомнения, кинулись избивать своих многолетних притеснителей. Грады камней, Удары топоров и кухонных ножей, ухваты и вилы — все, что было под руками, обрушилось со всех сторон на спины и головы борейцев!
Преодолев сосновый частокол, разбойная ватага почти не встретила вражеского сопротивления. Борейские ратники с трудом отбивались от наседающих на них с тыла местных жителей и не могли уже защитить крепостные стены. Очень быстро их сопротивление было окончательно сломлено. Оставшиеся в живых побросали оружие, мечтая лишь о том, чтобы не оказаться растерзанными безжалостными толпами горожан, и в страхе и надежде кидались в ноги любому, кто хоть немного походил на командира этого удивительного войска…
Что ж, иноземные наемники получили по заслугам. Пусть народ сам решает их дальнейшую участь. А Владигора сейчас волновало другое: куда исчез Мизя?
2. Болотные крысы
Около тридцати борейцев, предприняв отчаянные усилия, сумели вырваться из осажденной крепости через северные ворота. Третьяк выслал за ними погоню из десятка своих бойцов и почти полусотни примкнувших к ним местных парней, жаждущих мести. Оказавшись в клещах между преследователями и заслоном, выставленным у Лебяжьего порога, наемники должны были вскоре погибнуть или сдаться в плен.
Однако, по уверениям Третьяка, среди прорвавшихся борейцев наместника не было. Его вообще никто не видел во время битвы.
— Мы нашли здесь целую сеть тайных переходов и галерей, соединяющих башни, господские покои и подвалы, — сказал сотник. — Возможно, в них и прячется Мизя. Надо бы Зотия порасспрашивать, вдруг чего знает про секреты своего давнего дружка.
— Кстати, а он-то где?
Неожиданно выяснилось, что и Зотия никто не видел с того момента, как были захвачены главные ворота. Вроде бы юркнул в проулочек за караульной башней, но в разгар сражения никто этому не придал значения.
Владигор нахмурился. Что-то настораживало его в исчезновении двух наместников, он предчувствовал очередную каверзу Черного колдуна…
Раздумывать над смутными опасениями времени не было. Его ждали более важные дела. Прежде всего требовалось подсчитать потери, организовать питание и постой для ватаги, разослать разведчиков по округе, связаться с отрядом Ждана. В общем, забот хватало, поэтому Владигор постарался до поры до времени выбросить из головы загадочное исчезновение наместников.
К полудню между тем загадка сия наполовину разрешилась сама собой — нашелся Зотий. Боги небесные, в каком он был состоянии! Мелкая непрекращающаяся дрожь сотрясала его жирное тело, из полуоткрытого рта по двойному подбородку текла слюна, поросячьи глазки, наполненные ужасом, готовы были вылезти из орбит.
— Он что, в гостях у Переплута побывал? — удивился княжич. — Где вы его раскопали?
— В чулане возле господской горницы, — ответил Третьяк. — Чуланчик этот оказался с секретом. Там и окошечко скрытное, чтобы в горницу подглядывать, и дверца запасная, за которой тайный ход имеется. Похоже, Зотий воспользовался именно этим ходом, когда с наших глаз пропал. Думал отсидеться в безопасности, пока либо мы, либо борейцы не одержат верх. И на всякий случай хотел быть поближе к Мизе, чтобы узнавать, как складывается битва. Но что-то его перепугало до полусмерти, слова вымолвить не может.
— Приведи в чувство, — приказал Владигор. — В речку окуни, брагой напои, что угодно делай! Надо язык его развязать как можно скорее. Сдается мне, очень важным делам стал он свидетелем.
Владигор не ошибся. Когда к Зотию вернулась способность соображать, он рассказал княжичу невероятную, леденящую кровь историю.
Как и предположил Третьяк, бывший замостьинский наместник не собирался рисковать своей шкурой при штурме Удока. Он юркнул в тайный ход, о существовании которого знал от своих шпионов (хотя и приятелями с Мизей считались, однако ревностно следили друг за дружкой, не чурались ни шпионов подсылать, ни Климоге доносы строчить), и прокрался в секретный чулан, используемый Мизей для подсматривания за гостями.
Зотий утверждал, что хотел разведать, как Мизя собирается оборонять крепость, дабы затем сообщить об этом князю Владигору. А не успел этого сделать, потому что увидел такое… такое!..
Пришлось рассказчика, вновь затрясшегося от страха, окатить холодной водой. После этого он сумел продолжить:
— Когда я глянул в оконце, Мизя был уже там. Он выставил за дверь телохранителей и принялся поспешно разводить огонь в очаге. Едва пламя занялось, кинул в него горсть красного песка, забормотал какие-то непонятные слова… Пламя вдруг стало ядовито-лиловым, из очага повалил густой черный дым… Мизя туда же бросил крошечный папирусный свиток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57