Курт и Джонатан вместе со своими телохранителями – получившими звание Команды – рассаживались по стоящим на дорожке машинам. Они собирались пару часов погоняться друг за другом – и наверняка пострелять в небо из “узи”.
Сара говорила, что эти двое достаточно обо мне думали, чтобы не обращать меня в одного из своих рабов, как поступили с остальными членами общины. Последние несколько недель я отлично с ними ладил, мы несколько раз хорошо вместе посмеялись. Но за этим должно было скрываться что-то большее.
Ответ я получил через две минуты.
Одному из Команды не хватило машины. И он увидел Слэттера, сидящего на крыше “порше” на лужайке.
Этот член Команды, похожий на воина-повстанца в кожаной куртке и бандане, закинув на плечо дробовик, пошел вразвалку к Слэттеру.
Я знал, что он хочет сделать. Подойти к Слэттеру и приказать ему убираться с “порше”.
Любой другой при виде этого соскочил бы с машины, как с раскаленной шипящей плиты.
Слэттер перестал рассматривать верхушки деревьев и опустил глаза на пацана. Он не шевельнулся, ничего не сказал, он только смотрел двумя лазерами глаз.
Было видно, как из парня выпустили воздух. Плечи опустились, ружье упало в обвисших руках. Он попытался разрядить обстановку нервным смешком, но было видно, как он испугался Слэттера.
– Я поеду на “ауди”! – крикнул он своим приятелям и пошел прочь от Слэттера как можно быстрее.
Последние дни я присматривался, как люди реагируют на новое руководство. Кто лизоблюдствует, кто держит язык за зубами, кто слишком много жалуется и кто может взбунтоваться.
Слэттер – это был тяжелый случай. Он не боялся этой страшной парочки, как мы все. Но Слэттер не становился на их сторону и не выступал против, так что они знали, что он угрозы не представляет.
В этот момент я понял, что он для них такое. Для Курта, Джонатана и их прихвостней Слэттер был богом. Да, пусть Темным Богом, Диким Богом, но все равно богом. Они его могли пристрелить так же просто, как овцу. Но мы живем во времена суеверия. Они слишком боялись бы грохота шагов его призрака в глухую полночь.
А я был единственным, кто хоть когда-то противостоял Слэттеру. Конечно, однажды мне чуть не разнесли череп, но я не боялся с ним спорить. И это ставило меня отдельно от прочих. Они меня уважали.
Шло время, и жизнь менялась от плохого к худшему. Избиения стали рутиной.
Курт придумал новое садистское развлечение, которое называлось бег с жестянкой. Виновным в проступках наручниками прицеплялась на руку стальная труба шести дюймов длиной и толщиной с огурец. Из конца трубы торчал фитиль.
Игра была простая. Наверху церковной колокольни в деревне стоял стеклянный кувшин. В кувшине – ключ.
Жертву ставили на ступени гостиничной террасы и поджигали фитиль.
Огонь доходил до пороха в трубе за десять минут. Те же десять минут требовались тренированному человеку, чтобы добежать до верха колокольни.
Бежать надо было быстро. Hey presto. Требовалось взбежать на колокольню, отцепить наручники и сбросить трубу как раз вовремя, чтобы увидеть клуб дыма.
Если у тебя скорости не хватало (или они для вящего веселья запирали ворота на дорожке), ты бежал, как ошпаренный, а потом – БАХ! На руках ожоги, волосы обгорели, и еще два дня ты ходил глухой как пень.
Дэйв молил их вести себя поскромнее. Они сначала ржали, а потом наступили ему на руки и стали гасить сигареты об его лицо.
С Сарой я в это время не виделся, и когда возник шанс привезти еще горючего для генераторов, я быстро вызвался добровольцем.
Курт мне сказал, что у них нет лишнего бензина для машины, чтобы отвезти меня в Ульверстон, где надо было забрать полный бензовоз горючего (хотя для их сумасшедших гонок бензина у них хватало), так что мне предстояло идти пешком, что должно было занять целый день.
А я, честно говоря, не возражал. В Эскдейле становилось душно. Едва можно было позволить себе дышать – а вдруг кто-то из Команды сочтет это за оскорбление. Тогда и тебе придется тащить жестянку.
Я направился на юг по сельским дорогам и не видел по пути ни одного Креозота.
Я все еще надеялся, что Курт и Джонатан перебесятся. Увидят, что все распадется на куски, если они не заставят людей работать на благо всей общины, а не ради роскоши немногих счастливцев.
Дэйв Миддлтон моего оптимизма не разделял. И сейчас, когда я шел прочь от Эскдейла в этот холодный день октября, он наверняка обдумывал, что сделает и что скажет, когда я вернусь.
Глава тридцать пятая

Бег с жестянкой
Из-за мерзкой погоды и разрушающихся дорог я вернулся на бензовозе в Эскдейл только через два дня.
Припарковав машину, я пошел ко входу в гостиницу, когда мне навстречу пролетел Саймон, будто на нем штаны горели.
Он тащил жестянку. Глаза его сочились ужасом, он всхлипывал, летя по дороге к церкви.
Я подумал, что ничего тут не изменилось. Но ошибся.
– Что там с Саймоном? – спросил я у Штанины, который смотрел вслед бегущему парню. – Там только чайная ложка пороха. Он хуже себе сделает, если надорвется на бегу.
Штанина глянул на меня глазами, горящими смесью ужаса и горячащего кровь волнения.
– Они сменили правила. Курт начинил трубу гелинитом!
– Святый Боже!
Я повернулся посмотреть. Еще десятки лиц смотрели из окна гостиницы.
Саймон вылетел из ворот у конца дорожки, побежал дальше по дороге к деревне, перескочил мост через поток и круто полез на колокольню.
С такого расстояния он казался крошечным, но видно было отчаяние в его движениях, в стиснутой в руке серебристой трубе.
Время. Я посмотрел на часы. Прошло семь минут. Еще три минуты, чтобы забраться наверх, вытащить ключ, потом…
Издали донесся слабый треск и разнесся эхом между строений.
Я посмотрел на церковь. По ветру уносился клуб дыма. Саймон уже не бежал.
Кто-то укоротил фитиль.
Надо мной раздались веселые возгласы, потом смех. Вдруг этот звук стал далеким-далеким. Я ушел в яблоневый сад, и там меня стошнило. Я проклинал Бога и жалел, что вообще вернулся в Эскдейл.
В последний день жизни Дэйва Миддлтона он попросил меня пойти и помочь ему починить насос, который качал в гостиницу воду из источника. По дороге он говорил на обычные темы, которые его волновали:
– Курт и Джонатан совсем себя не контролируют… они так непредсказуемы… Наверное, дело в таблетках, которые они глотают.
– Я не вижу, что мы тут можем сделать, – сказал я. – У них своя армия.
– Должно быть решение… Только я слишком выдохся, чтобы что-то делать. Мое дело – чтобы генераторы вертелись, была пресная вода в баках, и работали унитазы. Вот, посмотри.
Его голые до плеч руки были вымазаны коричневым.
– Сегодня в шесть утра я выкапывал человеческие экскременты из стоков. Когда не хватило газа, чтобы приготовить завтрак их величествам, они вот что сделали… вот, на веке… И еще сзади на шее. Видишь? Ожоги от сигарет.
– Ты мог бы просто взять и уйти.
– У нас тут есть дети даже шести лет. Ты думаешь, я их брошу? Это называется ответственность. Ник. Нельзя просто пожать плечами и уйти на закат.
Я открыл дверь насосной.
– Ладно, что тут с ним?
Дэйв пожал плечами:
– Ты у нас специалист.
– Горючего здесь пока хватает.
– Ты помнишь. Ник, что говорилось там, в. саду, в день после убийства Боксера?
– Ага, революция. Можешь с тем же успехом сесть верхом на свинью и ждать, что она отрастит крылья и отнесет тебя в рай.
– Курта и Джонатана можно низложить. Если у нас будет план.
– И еще грузовик с оружием и люди, готовые и умеющие его применить… Слушай, насос вполне исправен. Просто кто-то выключил мотор.
Я его запустил и посмотрел на Дэйва. Он дрожал.
– Я хотел, чтобы ты сюда пришел и мы могли поговорить с глазу на глаз. – У Дэйва в руках была сумка. – Возьми это.
– Дэйв, что за игру ты затеял? Если Курт узнает, что ты баловался с подачей воды, ты понесешь жестянку… Господи, где ты это взял?
На дне сумки, как жестянка с бобами, лежал пистолет.
– Он заряжен, – сказал Дэйв. – Я его нашел под сиденьем “мерседеса”, на котором ездил Боксер.
У Дэйва был жуткий вид. Будто он собирался запустить опасную цепь событий, которая тут же вырвется у него из рук. Он вытер пот, текущий по лицу градом.
– Дэйв, он мне не нужен. Избавься от него.
– Тебе он понадобится.
– Понадобится? Ради всех чертей, зачем?
– Если тебе хватает храбрости выступить против Тага Слэттера, тебе хватит храбрости попросить Курта и Джонатана уйти от руководства.
– Что ты несешь? Уйти от руководства? Будто они командуют местной торговой палатой! Этих подонков нельзя просить по-хорошему. – Я вытащил пистолет. – Надо взять вот это, вышибить им мозги, захватить власть и не стесняться использовать его снова и снова, чтобы ее удержать. Быть лидером – это значит положить себе жернов на шею. – У Дэйва от моей речи разгорались глаза. – Если ты лидер, а у людей не хватает еды – ты виноват. Если они болеют и нет лекарств, чтобы их лечить, – ты виноват. Если напали Креозота и убили кого-нибудь – ты виноват. Нужно думать о тысяче вещей сразу, и это как держать на шесте тысячу тарелок – и все это время оглядываться, не пытается ли кто-то вонзить тебе нож в спину.
Дэйв сказал:
– В ситуации, подобной этой, лидер имеет и привилегии. Лучшая комната в отеле. Еда, питье. Комфорт. Я признаю, что времена изменились; новый лидер может завести себе двенадцать жен, и никто возражать не будет.
– Мне не нужно двенадцать жен, мне нужна Сара. Я…
Этот хитрый тип меня подловил. Ему даже не надо было мне говорить, что лидером должен стать я. Я сам это сказал.
– Ну нет, Миддлтон, ни за что. Только не я.
– Ник, ты – естественный кандидат… нет, ты послушай. Не уходи! Я спрашивал Сару, Китти, Мартина, кто, по их мнению, должен быть лидером. Я не называл имен – но они все назвали тебя. Ты единственный, кто может это сделать.
– Почему я? Я в школе завалил все экзамены. У меня нет талантов. Я…
– У тебя есть таланты. Нет, не в смысле, как у Мартина Дел-Кофи. Ты не ученый. Но у тебя есть интуиция. Когда тебе хочется, ты можешь, как хамелеон, стать таким, как тот, с кем ты говоришь. Я – нет. Во мне видят только чванливого церковного мальчика. Признаю. Я такой и есть.
– Значит… – Я покачал головой. – Я человек народа?
– Да.
– Не выйдет. Даже если бы я мог избавиться от этих двух тиранов, быть боссом – это для меня слишком трудная работа.
– Ник, никто не спорит, что это будет бремя. Временами будет даже больно, но ты не бросишь. Это называется ответственность.
– Я не согласен. Возьми это обратно.
Я сунул пистолет ему в руки.
– И советую тебе спрятать его куда поглубже, Дэйв, иначе они с тебя шкуру снимут.
– Ты знаешь, в чем беда с тобой, Ник? Ты слаб в коленках. Так это называется? Слаб в коленках. Это значит, что ты боишься. Напуган до смерти. И не этими двумя негодяями. Потому что ты дитя. Ник. Тебе бы понравилось поиграть в красивый бунт. Ты готов рискнуть жизнью, никто не сомневается – все видели, как ты вышел против Слэттера. Ты боишься принять неверное решение и взять на себя последствия. Ты боишься того, что называется ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.
– Чушь!
– Тогда… – Дэйв наставил на меня пистолет. – Ты сделаешь, что я сказал. Ты сбросишь эту банду садистов, а потом станешь нашим новым лидером.
– Ты думаешь, что можешь меня заставить это сделать под дулом пистолета? Тебе нужно отдохнуть, Дэйв, долго и хорошо отдохнуть.
– Ник, я много думал и много молился. И я думаю, Господь указал мне путь.
– Положи пистолет в сумку, Дэйв.
– Я знаю, что не могу наставить на тебя пистолет и заставить стать лидером. Но если я приставлю пистолет к своей голове… смотри.
– Перестань, Дэйв! Сними палец с курка!
– Я не могу застрелить тебя. Но мне оказалось легко приставить пистолет к своей голове, вот сюда, и потянуть курок. Легко, очень легко. На самом деле – желанно.
Его глаза сияли странным светом. И трясся он так, будто вот-вот вырвется из тела.
– Дэйв… брось его и отдохни. Тебе же не хочется убивать себя.
– Почему бы и нет? Я знаю, что еще пара дней – и меня заставят тащить жестянку. Я. огорчаю новых вождей, ставя под сомнение их поведение. И я слишком утомлен, чтобы бежать. Я не успею добежать до ключа на колокольне.
Я покачал головой:
– Знаешь, странный способ ты нашел меня шантажировать. Стань лидером. Ник, или я всажу себе пулю в лоб.
– Именно это я и говорю, Ник.
– А я говорю – НИ ЗА ЧТО. Пока.
Я повернулся и пошел к двери.
– Ник… Если это последнее, что я сделаю на Божьей Земле, пусть будет так. Я заставлю тебя помнить, что я сейчас тебе говорю: ты будешь хорошим лидером. Ты видишь решения проблем, которых я решить не могу. У тебя хватит духу довести эти решения до конца. Помнишь пробку на мосту через шоссе? Ты через нее пробился. Примени эту способность, чтобы вывести нашу общину и дать всем, всем этим детям тот единственный шанс выжить, который может быть. Ты им нужен, Ник. Без тебя они уже мертвы.
Его голос переменился, и я похолодел.
– И вот что запомни, Ник Атен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42