Выяснение отношений пришлось прервать: на пороге комнаты стояла Мириам.
– Мири, – взвыла Лео, – она...
– У меня пока со слухом все в порядке, – заметила Мириам, бросая гневные взгляды то на одну, то на другую. – Две канарейки в одной клетке, – прокомментировала она. – Вам следует научиться ладить, потому что отсюда вам не улететь. Я попала в беду, и вы мне нужны обе. Черт возьми, мне нужен десяток таких, как вы! Полсотни! Но мне не нужны скандалы, равно как и проповеди или выпады. Вы будете вместе помогать мне или вас ждут неприятности, причем серьезные. – Она перевела взгляд на цветы: – Очень мило, – и обратилась к Лео: – Ты будешь учиться у нее и советоваться с ней, а в мое отсутствие исполнять ее приказы. Понятно?
– Да, Мири.
– Для тебя – Мириам.
* * *
Солнечные лучи косо легли на пол, когда Сара достала две виолы да гамба и вместе с Лео расставила стулья. Талант Мириам был хорошо известен в музыкальных кругах Нью-Йорка. Однако гораздо больше было тех, кто слышал рассказы о ее игре, чем тех, кто хотя бы раз присутствовал на ее выступлении, ведь Мириам никогда не давала никаких публичных концертов. И сегодня вечером она просто предлагала своим гостям в качестве развлечения послушать музыку в течение часа.
Гостей приветствовала Лео, между делом внимательно наблюдая, заметили ли они, как прекрасно она выглядит. Присутствовавшие не остались безразличными, особенно женщины, которые в отличие от мужчин всегда обращают внимание на красивые детали, такие как грациозные руки или изгиб шеи.
До того как Мириам улетела в Таиланд, они с Сарой несколько недель разучивали великолепную «Пятую сюиту для двух виол да гамба» Лезьера де Малши.
Мириам играла почти на всех инструментах, стоило ей взять их в руки, но предпочитала фортепиано, виолу и флейту. До встречи с Мириам Сара почти не интересовалась музыкой, поэтому виола стала для нее радостным открытием. И сейчас, глядя, как Мириам касается смычком струн с легкостью ветра, Сара тоже изо всех сил старалась извлекать красивые звуки, хотя на душе у нее было скверно из-за последней охоты, а еще из-за Лео. Мириам думала только о своих неприятностях, но слушатели, судя по выражению их лиц, считали, что внимают музыке в исполнении не простых музыкантов, а настоящих виртуозов. Они сидели рядом: на Мириам было легкое платье из тончайшего голубого шелка, на Cape – джинсы и черный тонкий свитер.
На рояле гостей дожидались открытая бутылка бордо «Латур» почти столетней выдержки, бокалы и хрустальный графин, наполненный светло-золотистым, изумительно сладким «Шато-икем», которое именно сейчас, спустя сорок лет, вступало в пору зрелости.
Обстановка музыкальной гостиной отличалась своеобразием. Гости сидели на стульях времен Директории, по крайней мере несколько из них действительно принадлежали к этому периоду. Однако не следует забывать, что данная мода была навеяна классическими образцами Древней Греции и Рима, так что остальные стулья Мириам перевозила в своем багаже в течение тысячелетия. Древесина, из которой они были сделаны, благодаря усилиям Сары и ее предшественников, не потеряла своего первозданного цвета с тех времен, когда ее добыли в теперь уже исчезнувших лесах Греции, Италии и Леванта.
Мириам помнила, когда впервые исполнялась эта пьеса. Сюита удивительно подходила к теперешним ее переживаниям, потому что была рождена душевной болью, а сейчас она как раз испытывала похожее чувство. Эту музыку можно было сравнить с янтарем, сохранившим тепло солнечных лучей, когда-то обогревавших землю.
Да, разумеется, Лезьер де Малши любил ее, а Мириам лишь забавлялась, увлекая его все больше позволяя ему целовать свои алебастровые плечи и заглядывать в смеющиеся глаза. Она вызвала в нем глубокую истинную любовь, как умела это делать но ей не нужен был мужчина – Мириам пленяли талантливые сочинения композитора.
Его сердечные муки породили музыку, способную тронуть древние сердца. Среди людей Лезьер не пользовался большой популярностью, но когда Властители собирались вместе, чтобы помузицировать, то каждый раз выбирали сочинения Лезьера.
Инструменты, на которых сейчас играли Мириам и Сара, принадлежали самому композитору и были специально для него изготовлены в Лондоне Бараком Норманом.
Стихли последние аккорды торжественного менуэта, завершавшего сюиту. Никаких аплодисментов: друзья дома давным-давно поняли, что подобное выражение эмоций здесь не принято. Мириам налила себе немного вина. Душа виноградной лозы, пойманная в плен, доставляла ей непреходящее удовольствие, она многие годы занималась коллекционированием вин. Когда-то в Риме она пила вино вместе с императорами, имея самое непосредственное отношение к жизни древних правителей. Большинство из них умерли вовсе не в результате покушений, как трактует история, а были принесены в жертву весталками. Императоры являлись лишь временными правителями, призванными служить государству до тех пор, пока жрицы Весты не решали, что их час пробил. Но узнавали они об этом небольшом условии лишь после того, как получали трон. Одних душили, закалывали или перерезали им горло, а других преданные Властителям жрицы богини отвозили в богато обставленные таинственные убежища, чьи обитатели говорили на громоподобном языке.
Мириам отставила бокал и вышла из комнаты, даже не думая извиняться перед гостями. В этом доме царили очень древние правила. Сюда допускался очень ограниченный круг людей, и эти избранные пользовались широкими правами. Что бы здесь ни происходило, они были вольны присутствовать и наблюдать... Во всяком случае, создавалось такое впечатление. Гости так и поступали, приходя в неописуемый восторг от того, что являлись свидетелями исключительно частных моментов в жизни хозяйки дома: Мириам за туалетом, Мириам, занимающаяся любовью.
Истинная жизнь Мириам была, разумеется, гораздо более сложной, чем это казалось на первый взгляд. Одни тайны скрывали другие, и все вместе переплетались в чрезвычайно запутанный клубок. Ибо, как знала Сара, а теперь уже и Лео, в этом великолепном доме совершались убийства и кровь невинных текла рекой.
* * *
Пол подталкивал пальцем ноги таракана к краю душевой кабинки, когда заметил, что у него с ногами творится нечто странное. Он присел на корточки затем, выбравшись из душа, принялся внимательно изучать собственные ничем не примечательные конечности. Наверняка из-за крови вампиров, что хлюпала в ботинках во время путешествия по парижским катакомбам, кожа на них стала такой белой и гладкой. Пол машинально потер плечо. Может, из-за этой крови и рана зажила быстрее обычного? Она все еще болела, но, черт возьми, по всем правилам, ему следовало бы отдыхать на больничной койке.
Вернувшись в душ, он натер себя с головы до ног жестким куском дешевого мыла, которым бесплатно снабжали постояльцев этого убогого отеля. А потом долго стоял, словно в забытьи, прислушиваясь к шуму воды и глядя, как мыльная пена исчезает в сливе.
Ему казалось, будто в этом паршивом душе он смывает с себя свое прошлое. Вот и ушла в канализацию его преданность своей службе. Там же исчезли надежды на собственное будущее: успешное завершение карьеры, почетный выход в отставку. Фрейд утверждал, что все мужчины стремятся к одному и тому же: к почестям, славе, богатству, власти и любви женщин.
Что ж, видимо, он все это потерял – исключая разве что женскую любовь. Но какая женщина захочет связаться с типом, который даже не сумеет рассказать ей, что за жизнь у него была до встречи с ней?
Единственная, с кем ему по-настоящему хотелось поговорить, была Бекки, но он понял это слишком поздно. Хотя, возможно, она к нему испытывала лишь сострадание. Женщины никогда в него не влюблялись, Пол отпугивал их своим мрачным видом. А может, все дело в бесконечных разъездах, в нехватке времени. Для него секс был потребностью тела, и он использовал шлюх как игрушки – или как машины для получения удовольствия. Вскоре он даже этого не сможет себе позволить...
Лежа на кровати в тесном номере, Уорд сосредоточился на плане ближайших действий. Он располагал суммой в восемь тысяч, и на эти деньги можно будет продержаться пару месяцев. Впрочем, он не намеревался задерживаться здесь так долго.
Перелистывая основательно потрепанный экземпляр справочника «Ночной Нью-Йорк», Пол находил названия клубов, затем звонил по указанным телефонным номерам. Жизнь в мире любителей готики и вампиров менялась быстро: что было актуально полгода назад, уже успело устареть – продолжительные гудки в трубке свидетельствовали об этом.
Наверное, следует отправиться в центр города и просто побродить по улицам. Кто знает, что он там найдет. В глубине души ему хотелось ввязаться в серьезную драку, а потом оттянуться с какой-нибудь шлюхой по полной программе. Вот было бы вполне достойное завершение нескольких не самых удачных дней. Он переступил порог этой, с позволения сказать, гостиницы «Большое яблоко», тараща глаза из-за недосыпа, разницы во времени и душевного опустошения, которое настает, когда приходится много убивать. К тому же он находился в бегах Номер ему достался без телевизора, поэтому Пол много спал. А когда бодрствовал, то предавался размышлениям – где раздобыть оружие? Если он собирался выпустить кишки из вампиров, то без оружия ему никак не обойтись. Жаль только, не удалось запастись одной из тех французских игрушек. Да, вот это была пушка что надо. Придется довольствоваться старым другом. В Азии он сослужил ему хорошую службу и здесь отлично поработает. Нужно только подобраться поближе и прицелиться в голову. Действует «магнум» эффективно: разнесет башку, превратив ее в мясо с кетчупом.
Проблема в том, где раздобыть оружие и при этом не напасть на стукача. Парни, нелегально торгующие оружием, зарабатывали деньги двумя способами: получали с клиентов и с копов, которым сообщали информацию. Разумеется, они не выдавали постоянных покупателей, но если на их пути попадался какой-то простофиля с улицы, то максимум через десять минут в ближайшем полицейском участке появлялось его подробное описание. За незаконное владение оружием в этом городе давали приличный срок. К тому же полицейский отчет с такими данными нравился начальству.
Итак, действовать нужно по порядку и сначала отыскать вампиров. Если с клубами ничего не получится, то придется отработать схему «исчезновение человека», хотя большинство пропавших не удостоились того, чтобы попасть хотя бы на последние страницы газет.
* * *
Они ехали в клуб, «бентли» катил по Пятьдесят седьмой улице по направлению к Пятой авеню. Мириам и Сара сидели рядом, Лео занимала одно из откидных мест напротив.
– Сегодня может появиться человек, который начнет расспрашивать об Эллен Вундерлинг, – задумчиво произнесла Мириам. – Пора бы ему уже найти нас. Я хочу, чтобы мне сообщили о его приходе в ту же секунду.
У Сары внутри похолодело.
– Кто такая Эллен Вундерлинг? – поинтересовалась Лео.
– Одна из маленьких глупостей нашей дорогой принцессы, – ответила Мириам, игриво целуя Сару в щеку.
Эллен Вундерлинг была самой большой ошибкой Сары до того, как она подвела Мириам в кризисной ситуации, сложившейся в Париже. Но с какой стати кому-то расследовать это дело? Полиция давно закрыла его.
Саре в отличие от любого Властителя не удастся убежать из тюрьмы. Если она туда угодит, то умрет ужасной смертью, от голода. А что с ней случится, когда ее закопают на тюремном кладбище?
Мириам протянула руку и открыла люк в крыше машины. Сейчас они мчались, увеличивая скорость, по Пятой авеню. Слева виднелся шпиль собора Святого Патрика, справа – Рокфеллеровский центр.
– Мири, мне так жаль, что я разделалась с ней!
– Незачем снова извиняться. Дело прошлое Как бы там ни было, все обернулось даже к лучшему. – Она нежно погладила Сару по голове. – Эллен станет нашим Смоляным Чучелком.
– Сегодня я хочу перепробовать все! – сказала Лео. – Интересно, каково это теперь? Другие ощущения, Сара?
– Не похоже ни на ломку, ни на похмелье, – Сара натянуто улыбнулась. – Единственный наркотик, который действительно тебя проберет... – взглянув на кнопку переговорного устройства, она убедилась, что оно выключено, – это кровь.
– Ты проголодалась, бедняжка, – сказала Мириам, обращаясь к Лео. – Просто ты еще этого не понимаешь. Придется нам найти для тебя жертву.
Лео поцеловала Мириам в шею.
– Дай мне еще немного своей крови. Я хочу стать совсем как ты.
– Ты и так стала такой же, как я, насколько возможно.
– Дуреха Лео, – Сара пожала плечами. Мириам кисло улыбнулась.
– Двадцать лет любви, и чего стоит теперь твоя преданность?
Сара послала ей ответную улыбку.
– "В какой бы дом я ни вошел, я сделаю это ради блага больного и воздержусь от любого действия, влекущего за собой несчастье..." Я нарушаю клятву Гиппократа даже своим существованием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42