Отпустив помощника с телеграммой, он овладел собой и с добродушной улыбкой нагнал Андрея:
— Андрей Григорьевич, не будем ссориться. Я не вмешиваюсь в ваши права. Начальство нас рассудит… Но умоляю… умоляю об одном…
— Что еще? — нахмурился Андрей.
— По моему разрешению на стройку приехали американцы. Среди них очень видный промышленник мистер Игнэс. Я бы не хотел, чтобы вы говорили при них о своих… дополнениях… Я понимаю, новая метла чисто метет, но не стоит выносить сор из избы.
— Никакие американцы на стройку дока не придут! — решительно заявил Андрей.
Милевский застыл с умоляюще поднятыми руками. Он безмолвно обращался то к Сурену, то к Степану Григорьевичу, наконец заговорил:
— Но ведь это же будет международный скандал, товарищ Корнев… Вы подумайте… с американцами нам еще немало придется иметь дел…
— Повторяю, на стройке будет распоряжаться ее начальник, а не представитель кого бы то ни было.
Андрей пошел в небольшой домик, где разместилось управление строительством, и немедленно потребовал к себе в кабинет инженеров.
Милевский побежал жаловаться парторгу Денисюку. Американцы могли приехать каждую минуту.
Денис, хитро посмеиваясь, появился в кабинете Андрея. Инженеры, ошеломленные новым заданием, расходились, чтобы обдумать все и вечером снова явиться к начальнику с предложениями.
Степан Григорьевич и Сурен остались в кабинете.
— Что? Нажаловался? — спросил Андрей Дениса.
Тот ухмыльнулся:
— Шумишь, Андрей, шумишь дюже!.. Удлинить док — то, я разумею, добре будет. Коммунисты, я уже слыхал, поддержат. Масштабность — она нам люба. Только вот насчет американских гостей ты перегнул трошки.
— Я уже сказал. Отменяю разрешение Милевского.
— То ж добре! Отменить надо. Только свое разрешение надо дать. Ты ж попытай, какие гости будут. Мистер Игнэс… ты ж в Америке был — наверное, слышал?
— Постой, какой это Игнэс? Миллионер?
— Тот самый бизнесмен. И еще один хлопец с ними.
То уж мой дружок будет. Сенатор Майкл Никсон, или Рыжий Майкл. Сейчас в Америке очень известная фигура. Только когда мы с ним хлопцами были, так на «Лейтенанте Седове» плавали. Коммунист к тому же.
— Ах, вот как? — улыбнулся Андрей. — Хорошо, поступлю по твоему совету. Разрешение Милевского отменяю. Принять американцев разрешаю.
— Вот то добре теперь. Пойду встречу гостей, а то там перед ними Милевский расшаркивается.
— Вот видишь, Андрей, — назидательно сказал Степан Григорьевич, — как бы не пришлось тебе в другом уступать.
— Не рассчитывай, — сказал Андрей.
— Рассчитывать как раз и нужно, по инженерному. Ты решил гнать док вокруг Европы, забыв, что его винтомоторные группы должны питаться электроэнергией с суши, по кабелям, которые лягут в уже построенной части туннеля.
Сурен настороженно смотрел на Андрея. Степан снисходительно усмехнулся.
— Будет все по-иному, — нисколько не смущаясь, ответил Андрей. — Сурен когда-то предлагал построить атомные станции на Кольском полуострове и на Аляске. Передача электроэнергии на тысячи километров в готовом туннеле очень сложна, передвижную атомостанцию нужно построить непосредственно на доке.
— На доке? — обрадовался Сурен.
— Есть же атомная станция на гидромониторе! Но мы пойдем дальше. Горючим для нужд Арктического моста будет вода.
— Термоядерные реакции! — воскликнул Сурен.
— Температура звезд… миллионы градусов… Надо же быть серьезнее, Андрей. Ты же знаешь, какое подводное солнце работает близ Мола Северного в Проливах… Разве мы можем построить что-либо подобное в доке? — усомнился Степан Григорьевич.
— Сурен! Что ты знаешь об управляемой термоядерной реакции при обычной температуре?
— Очень много знаю. Такая реакция превращения водорода в гелий, управляемая реакция, осуществлена. Использовать для нее элементарные частицы — мю-мезоны, предложил в 1954 году, еще будучи членом-корреспондентом Академии наук СССР, Зельдович. После создания знаменитого подводного солнца академик Овесян как раз и использовал эту реакцию.
— Сможет он создать для нас установку на доке?
— Конечно, сможет! Замечательно будет! Подводный гигант берет энергию из воды, прямо как у капитана Немо.
— Хорошо! Пусть новый подводный док будет называться «Наутилусом»!
— Романтика еще никогда не была серьезным техническим доводом, — поморщился Степан Григорьевич.
— Без романтики, без фантазии не было бы ни дифференциального исчисления, ни атомной энергии, ни идеи Арктического моста.
Степан Григорьевич развел руками. Он сдавался.
В кабинет, пятясь, вошел Милевский, за ним два американца и Денис.
— Позвольте представить вам, мистер Игнэс, — говорил по-английски Милевский. — Братья Корневы, строители плавающего туннеля.
— О, господа! Я так рад говорить на языке своего детства! Последние годы я прилежно вспоминаю его. Очень приятно познакомиться, господа! — говорил по-русски американский миллионер. — Русский язык распространен в Америке. Сейчас едва ли не треть Нью-Йорка понимает по-русски.
— А я всегда очень старательно изучал английский язык, — холодно сказал Андрей.
— О, я вижу, мы сговоримся на любом языке! Хочется посмотреть ваши грандиозные работы. Вы заразили американцев, у них начинается «мостовая горячка». Они хотят мост в Европу. Вы испускаете опасные бациллы, господин Корнев!
— Они не опасны для жизни.
— О'кэй! Они очень опасны для кармана. А для американца карман несколько дороже, чем жизнь. Я имею в виду, господа, «пароходные карманы»! — И мистер Игнэс захохотал.
— Мистер Игнэс, прошу вас, отдохните с дороги, — суетился Милеаскин.
— О, благодарен вам, Лев Янович! Я с удовольствием посижу с инженерами Корневыми… Однако познакомьтесь с сенатором от штата автомобилестроителей мистером Майклом Никсоном… О, я вижу, он уже нашел здесь кое-какого знакомого! Хэлло, мистер сенатор!
Майкл Никсон, простой, ничем не отличавшийся от остальных находящихся в кабинете людей, улыбаясь своими веснушками, подошел к Корневу и потряс ему руку.
— Мы есть, пожалуй, немного знаком, — сказал он тоже по-русски.
— Ах, это он! — воскликнул Андрей, вспомнив последний день нью-йоркской выставки и человека, подтвердившего, что именно американцы спасли модель Арктического моста.
— То ж и есть мой корабельный дружок, — сказал Денис, похлопав американского сенатора по плечу. — Мы с ним с того времени и не виделись.
— Теперь видеть есть часто-часто… Два часа арктический поезд… туннель… Денис к Майку кофе пить.
— Майк к Денису галушки есть! — расхохотался Денис.
— В этом есть глубокая правда, господа, — вмешался мистер Игнэс. — Мир нуждается в единой экономической системе. Нужно вместе пить кофе, есть галушки… и торговать, джентльмены, торговать! Это главная выгода нашей жизни.
— Мистер Игнэс — философ выгоды, — сказал сенатор по-английски, не сумев подобрать русские слова.
Но его все поняли.
Руководители стройки и иностранные гости пошли осматривать строящийся док.
— Господин Игнэс сказал мудрейшие слова о выгоде, — заюлил Милевский.
— О, Лев Янович, по-русски, кажется, надо сказать «лесть»… Выгода не есть мудрость, выгода есть движущая сила.
— Но благодаря ей вы стали сторонником моста.
— О, у нас в Америке не все есть его сторонники!
— У нас тоже, — мрачно сказал Андрей. — Вот хотя бы Лев Янович. Когда-то он называл проект Арктического моста гримасой мозга.
— Андрей Григорьевич! Умоляю!.. Старые счеты… Ну к чему это? Ведь теперь я же принимаю ваш проект, принимаю…
Мистер Игнэс и Майкл Никсон громко расхохотались.
— О, я замечаю, «закон выгоды» управляет и Лев Янычем! — сострил мистер Игнэс.
Милевский побагровел, не зная, куда деваться. Миллионер покровительственно похлопал Льва Яновича по плечу:
— Вы не должны очень обижаться на меня, на вашего давнего друга. Мы давно знакомы. В Москве я частый гость. Это есть мой бизнес.
Группа остановилась на краю выемки. Пораженные американцы любовались грандиозным сооружением.
— У вас прежде говорили: «Догнать и перегнать Америку». Начиная с первого спутника Земли, догонять приходится американцам. Такого дока нет в Америке, — натянуто улыбаясь, сказал миллионер.
— Трудно вам придется, — пообещал Андрей. — Мы забраковали этот док.
— Забраковали?.. Хэлло, Майк! Вы слышите, это им не нравится!
— Мне уже сказал мистер Денисюк. Они собираются сделать его в шесть раз длиннее.
— Мой бог! До сих пор самый высокий дом, самый длинный мост, самый лучший образ жизни были в Америке.
— Как видите, советские люди во многом оставляют вас позади, — сказал Андрей.
Майк отошел с Денисом.
— Мы, коммунисты в Америке, так угадываем: мост сделает нас ближе, — сказал Майк.
— К социалистической стране.
— Не только есть. К социализму.
— А господа капиталисты?
— У них нет другой выход. Или война, или мост. Им нужна прибыль, а для этого надо продавать. А куда? Кому? И мистер Игнэс придумал «закон выгоды». Только я думал есть: марксизм давно установил закон капитализма.
— Выходит дело, мост всем нужен.
— Враги найдутся.
— Беречь будем.
— Вместе беречь! — И два коммуниста, советский и американский, крепко пожали друг другу руки.
Это послужило как бы сигналом. Мистер Игнэс тоже стал трясти руки Андрею, Степану Григорьевичу, Милевскому, Сурену, Денису.
— Мне очень приятно уезжать, повидавшись с вами, господа. Я буду частым гостем, как сказал мистер сенатор… буду ездить есть галушки к господину…
— Денисюку, — услужливо подсказал Милевский.
Молоденькая девушка-секретарь принесла Андрею и Милевскому телеграммы.
— Из Совета Министров, от Волкова, — сказал Андрей.
Степан Григорьевич заглянул брату через плечо. Прочтя бланк, оба переглянулись.
— Видишь, Степан, не все, чему ты меня учил, теперь годится. Волков пишет о принципе доверия сверху донизу. Мне и тебе доверяют строить мост, а не Милевскому, мы доверяем Сурену, мастеру, рабочему… Важно построить мост, не истратив лишних денег, а не выполнять инструкции…
Степан Григорьевич закусил губу.
Милевский, прочтя телеграмму, сразу почувствовал себя плохо. Схватившись рукой за сердце, он потребовал медсестру и валидол.
— «Принцип доверия»! — взволнованно ходил по кабинету Андрей. — Понимаете ли вы, друзья, какую это накладывает ответственность, какая бездна инициативы от каждого из нас требуется?
— Слушай, Андрей! Очень понимаю. На тебя гляжу и понимаю! Плечом повернул — и все через голову пошло! Вот что значит в Горном Карабахе побывал!
Автомобиль мчал американцев по шоссе. Море отступило. Кругом, напоминая его простор, тянулась степь; вдали, будто берег, виднелись холмы.
— Они привыкли к размаху, — говорил Игнэс, озираясь вокруг. — Меня тревожит эта энергия русских. Вы, сенатор, хоть и коммунист, но все же американец. Боюсь, что усилия этих парней окончательно подорвут технический престиж Америки. Они строят док, мы опаздываем. Пусть инженер Кандербль покрутит мозгами… Надо зарядить этого Меджа… Надо чем-то удивить мир. Надо бороться, сэр!
— Мистер Игнэс, на такую борьбу я согласен. Уверен, что американские парни неплохие и поспорят с советскими ребятами.
— Надо бороться, Майк. И так, чтобы это действовало на воображение. Люди это любят. Тогда это выгодно. И надо работать, как говорится, не за страх, а за совесть.
— По этому поводу они еще так говорят:
Страшит хозяев близкий крах.
Страх в каждом шаге, в каждом слове,
Труд на чужих всегда — «за страх»,
Но для себя трудись «за совесть».
В этом их сила, — закончил коммунист. — Для себя строят.
— О да! — согласился капиталист.
Глава вторая. ЛОНГ-БИЧ
— Ах, какая прелесть! Джонни, вы только посмотрите, какая прелесть!
— Замечательно! Мне даже кажется, что этот пляж построен той же самой фирмой, что и бетонированная дорога, по которой мы ехали.
— Джонни, вы просто ничего не понимаете! Это же просто пляж, он никем не создан.
— В самом деле? Никогда не думал, что вы безбожница.
— Замолчите и подъезжайте скорей к самой воде. Я хочу видеть океанский прибой.
Молодые люди ехали в небольшой открытой машине. Глория встала во весь рост. Ее розовый шарф развевался, выбивающиеся из-под маленькой шапочки волосы рвались назад. Радостными глазами она смотрела на поразительно ровную белую линию океанского прибоя, тянувшуюся насколько хватал глаз.
— Уверяю вас, Глория, это не линия прибоя, а нарисованная реклама; все специально подготовлено к сегодняшнему знаменательному дню.
— Поезжайте вдоль линии, чем бы она ни была.
Волны с шуршанием подкатывались почти к самым колесам машины, едущей по гладкому, словно укатанному песку.
— Великолепное шоссе! — восхищался Джонни. — Мы с вами путешествуем уже целый месяц и нигде не видели ничего подобного. Понятно, почему все мировые автомобильные рекорды поставлены именно на этом пляже.
— Джонни! — радостно закричала Глория. — На побитие рекорда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75