В воде можно было различить проходящую подо льдом трубу. Она стремилась всплыть, удерживаемая канатами, делавшими сооружение похожим на перевернутый цепной мост, который не падал, а рвался вверх.
Плавающий туннель ажурной аркой висел над лестницей, как бы знаменуя собой ворота в будущее, которое выглядело необъятной океанской синевой. Павильон был построен на морском берегу.
Амелию не занимала грандиозность необычного здания. Ее вели иные чувства. Заметив в толпе отца с Гербертом Кандерблем, она стала пробиваться к ним через толпу, применяя приемы бокса ближнего боя.
— Хэллоу, Герберт, дружище! — звонко крикнула она, достигнув цели. — Вот и я здесь. — И она обменялась с отцом многозначительным взглядом. — Ну как? Осилим мы с вами эту штуковину? — И она протянула вверх руку. — Мы с моим старичком, — она взглянула на мистера Меджа, — решили помочь вам, Герби! О'кэй? Вы не против? Мы вступили с русскими в технологическое состязание. И не проиграем. Не так ли?
И она победно оглянулась, сразу приметив в толпе приглашенных отцом репортеров.
— Я так соображаю. Строить такую трубу надо сразу с двух сторон. Как вы считаете, Герби?
— Разумеется, — мрачно отозвался Кандербль, оглядывая Амелию, одетую уже не в купальник с прозрачным плащом, как вчера, а броско, в самое модное платье слепяще-оранжевого цвета.
— Бэби, бэбк! — с деланным упреком твердил мистер Медж, но дочь не обратила на него внимания, продолжая:
— Надо сделать всех американцев заинтересованными участниками этого дела. Я все обдумала, как вы просили.
Брови мистера Кандербля удивленно поползли вверх.
— Ха! Конечно! Он уже забыл. Вот это память! И у такого гениального инженера. Он, пожалуй, не помнит, что завещал нам Джефферсон. Или кто победил на последнем конкурсе красоты. Завтра он и меня забудет. Вот что значат забитые техникой мозги!
Окружающие рассмеялись. Амелия же продолжала, уловив щелканье фотоаппаратов и жужжание кинамо:
— Мы устроим гонки! Подводные гонки! О'кэй? Кто раньше доберется до Северного полюса, русские со своим азартом или американцы с их инициативой и предпринимательством? Мы ведь уже состязались. В мировую войну — кто оккупирует больше Германии. В космосе пришлось догонять. Вчера бомбы, завтра — мост. Теперь нужен грандиозный тотализатор. Ни одной американской семьи без купленного билета в расчете на выигрыш. И пари без ограничения суммы! Эй, парни, хэллоу! Кто ударит со мной по рукам пока на десять долларов, а потом на десять тысяч!
Амелия оказалась в центре внимания. Кандербль не знал, как реагировать на атаку экстравагантной леди, с которой он имел вчера неосторожность распить коктейль, стараясь отогреть ее после символического ветра холодной войны. Однако, по существу, ее слова не расходились с его планами.
Толпа, проходящая в советский павильон, увлекла их за собой. Внутри один из отделов был посвящен проекту Арктического моста. Посередине зала стоял огромный макет земного шара с морями и материками. В Северном Ледовитом океане под кромкой льда отчетливо вырисовывалась прямая линия, ведущая из Мурманска на Аляску. В углу зала помещалась часть туннеля, выполненного в натуральную величину. Здесь же стоял и настоящий, готовый в путь вагон. Столпившиеся около него посетители старались заглянуть внутрь. В дальнем конце зала у стола с моделями механизмов Арктического моста стоял высокий крепкий человек с энергичным лицом.
— Мистер Корнейв, — обратился к нему Медж. — Разрешите познакомить вас, как автора замечательного проекта, со светилом американской техники мистером Гербертом Кандерблем.
Степан Корнев немного смутился.
— Я очень рад, — сказал он, старательно выговаривая слова. — Имя Герберта Кандербля знакомо мне со школьной скамьи.
Герберт Кандербль дружески похлопал Степана Григорьевича по плечу:
— Хелло! Жалею, что я не знал вашего имени прежде.
— Зато теперь его будет знать весь мир! — вставил мистер Медж. — Мистер Корнейв, я взял на себя смелость пригласить нескольких американских парней для интервью с вами.
Степан Григорьевич смешался:
— Мне не хотелось бы одному давать какие бы то ни было интервью, ибо… я не являюсь…
— Какие пустяки, мистер Корнейв! — перебил Медж и сделал знак рукой.
Зажужжали кинамо, несколько джентльменов в соломенных шляпах защелками затворами фотоаппаратов. Мисс Амелия засуетилась, стараясь попасть в поле зрения объективов.
— Прошу вас, сэр, — кричал один из репортеров. — Пожалуйста, улыбнитесь. Вот так! Еще, еще! Приветливей. Скажите несколько слов американскому народу от лица автора проекта, призванного поставить крест на гонке вооружений.
— Говорите, говорите, старина! — подбадривал Степана Медж. — Я помогу вам. Уже сегодня вечером это будет звучать со всех нью-йоркских телеэкранов.
— Ах, сэр! Мы все так просим вас! — с очаровательной улыбкой вмешалась Амелия.
Степан Григорьевич пытался сопротивляться, но его буквально рвали на части. Кто-то пожимал руку, кто-то совал цветы, выкрикивали что-то о человеке, который поймал первым на земле самую простую и самую замечательную идею, достойную американцев. К губам Степана Григорьевича поднесли микрофон.
— Говорите же, коллега, — снисходительно посоветовал Кандербль. — У нас любой бизнес начинается с рекламы. Грех от нее отказываться.
«И в самом деле, — подумал Степан. — Разве я не обязан даже и без Андрюши популяризировать его идею, за которую боремся вместе. Надо ловить миг накала их интереса».
Недостаточно владея английским языком, Степан Григорьевич, заговорив, по существу, лишь повторял подсказанные Меджем слова, которые, очевидно, были наиболее подходящими и для этого случая, и для американских нравов. Он сам не смог бы повторить сказанного о мосте, о мире, о значении сближения народов…
— Браво! Браво! — кричали окружающие.
Кандербль взял Степана за плечи, отвел его в сторону, сам освободившись наконец от опеки Амелии.
— Какой род тяги избрали вы? — спросил он Степана.
— Предусмотрено бегущее магнитное поле развернутого вдоль всего туннеля электрического статора, — пояснял Степан.
Кандербль присвистнул.
— Сколько же вам понадобится меди, мистер? Я предложу вам совместную разработку мотора, который сэкономит миллионы и миллионы. И все пополам. Кажется, так говорится у вас, у русских?
Степан не знал, что ответить, и нерешительно сказал:
— Разумеется, мы не откажемся ни от какой новой технической мысли, полезной будущему строительству.
— Будущему строительству? — спросил Кандербль. — Хочу заразиться у вас оптимизмом. И не только заразиться, но и безнадежно заболеть им! — И он рассмеялся. — Заходите ко мне в павильон и вместе обмозгуем одну из идей завтрашнего дня. О'кэй?
— Я зайду, непременно зайду, — пообещал Степан.
— Извините меня, господин Корнев, — сказал кто-то на чистом русском языке.
Перед Степаном стоял коренастый седой японец.
— Позвольте познакомиться. Усуда, доктор медицины. Почитатель вашего ослепительного инженерного таланта. Ярый приверженец вашей затеи.
Позади Усуды стояла его дочь. О'Кими рассматривала человека, дерзнувшего сдвинуть континенты.
— Я бы хотел спросить вас, — продолжал японец, — какие аргументы вы имеете против своих конкурентов: скажем, самолетных компаний и ледоколов, проводящих суда через льды.
— Самые убедительные, господин Усуда. Экономика! И сохранение нашей среды обитания. Корабли, даже вслед за ледоколами, чтобы одолеть арктические льды, вынуждены затрачивать такое количество топлива и так загрязнять им океаны, а самолеты, тратя еще больше топлива, загрязнять воздух планеты, что способ доставки пассажиров и грузов по подводному туннелю почти без всякой затраты энергии и без всякого вредного воздействия на окружающую среду в грядущем будет признан предпочтительным по сравнению со всеми видами межконтинентальных сообщений. Арктический мост — это первая трасса на нашей планете, которая покроется целой их сетью.
— Прекрасный совет, — отозвался японец. — Мы в Японии, не имеющей своего топлива, как никто другой, поймем преимущества вашей системы транспорта. Моя дочь О'Кими, корреспондентка нашей газеты, сейчас запишет все вами сказанное.
— Браво! — сказал Кандербль, когда Степан перевел ему свой ответ японцу. — Теперь покажите мне, как вы решали некоторые детали вашего проекта.
Степан, сам не замечая, стал говорить о технических решениях, не употребляя слова «мы», само собой получалось у него, что решения эти найдены им, Степаном. И вдруг он запнулся. Сбоку от него стоял бледный Андрей. Он ничего не сказал Степану, только посмотрел на него. Но старший брат съежился, смешался и, чтобы выйти из положения, шепнул Андрею:
— Андрейка, так надо. Я тут без тебя отдуваюсь. Но сейчас представлю тебя Кандерблю. Мистер Кандербль, — обратился он к американцу, — позвольте познакомить вас с моим младшим братом…
Он не успел договорить, потому что Кандербль бесцеремонно перебил его.
— О! Младший брат? Он тоже инженер? Молодой инженер? Это очень хорошо, когда младший брат помогает старшему. Я очень рад познакомиться с вами, мистер Кронейв-младший. Неужели я где-то видел вас? Ах, эти ошибки памяти. Я очень рад, очень!
Андрей не напомнил Кандерблю о их прежней встрече в Средиземном море.
О'Кими меж тем наблюдала за Степаном Корневым, слова которого записала в крохотный блокнот. Узнав о необыкновенном проекте, она не раз думала о его авторе, но представляла его совсем иным, чем Степан с его тяжелыми чертами, спокойными глазами, уверенными движениями. Но, несомненно, он был сильным человеком. Очевидно, таким и надо быть дерзающему.
Степан же, заметив ее изучающий взгляд, обратился к ней:
— Позвольте представить вам, госпожа О'Кими Усуда, моего брата, Андрея Корнева, автора проекта Арктического моста.
О'Кими засияла, но постаралась скрыть это за вежливой улыбкой приветствия, протягивая руку Андрею. Она обрадовалась, как девочка. Может ли быть подобное! Ведь она именно таким, как брат первого Корнева, и представляла себе романтического автора Арктического моста.
А Степан, сухо поклонившись О'Кнми и как бы сделав все для своей реабилитации в глазах брата, пошел к стоявшему в стороне Кандерблю, который мог и не слышать здесь произнесенного.
Андрей поборол себя и вежливо повернулся к японке.
— Я к вашим услугам, — сказал он, почувствовав на себе внимательный взгляд красивых продолговатых глаз.
— У вас замечательная фантазия, мистер Корнев, — сказала она, готовясь записывать слова собеседника. — Рада интервьюировать волшебника и мечтателя, дерзающего превратить сказку в действительность. Когда я была маленькой девочкой, то мечтала обгонять ветер. Вы осуществляете мои грезы.
— Нет, — сказал Андрей, следя за братом и Кандерблем. — Мы не обгоняем ветер, а изгоняем его из туннеля, в котором поезда помчатся со скоростью двух тысяч километров в час в пустоте.
— Мистер Корнев, ваш брат убедительно говорил о преимуществах предлагаемого вами способа сообщения, об отказе от сжигания топлива, о сохранении окружающей среды. Я радуюсь, думая об этом, потому что обожаю природу, а человек так необдуманно, ради технических достижений, губит ее.
— Вы правы, мисс О'Кими. Но только наполовину.
— Как так? Разве здесь могут быть половинки?
— Вы намекнули на вредность развития техники, которая губит природу. До известного предела техники это, увы, так. Но дальнейшее ее развитие неминуемо поведет к ограничению всех вредных влияний технологической цивилизации. В энергетике будущего энергию будут получать не сжиганием топлив, а путем полного использования солнечной энергии. И не с помощью местных зеркал, а благодаря глобальным воздействиям Солнца на Землю.
— Что вы имеете в виду?
— Неравномерный нагрев атмосферы, мисс О'Кими.
— Ветер?
— Вы правы. Но не просто ветер, могущий вращать крылья мельниц, как в былые времена, а ветер, всегда вздымающий волну в океанах. Ваши Японские острова окружены мятущимися волнами. Подумайте, сколько энергии пропадает напрасно. А вы говорите, что у вас нет энергетических ресурсов. Вы просто не пользуетесь даровым богатством.
— Значит, вы помышляете не только о своем удивительном мосте?
— Мост, вернее мосты, это первые ступени, по которым пойдет человеческая цивилизация. Надо помнить, что за миллиарды лет существования нашей планеты на ней установилось равновесие между получаемой от солнца энергией и излучаемой в космос. Мы бездумно сжигаем запасы солнечной энергии, дарованной солнцем миллиарды лет назад: уголь, нефть. Эта дополнительная энергия еще не так давно была несопоставима с излучением солнца, но она опасно возрастает, к тому же сжигание нефти, бензина в сотнях миллионов машин (в автомобилях) увеличивает содержание углекислоты в атмосфере. Может нарушиться баланс получаемой и излучаемой Землей энергии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75