В лучшем случае ему удастся
поучаствовать в научной дискуссии или серьезном разговоре, а так придется
оставить снимки себе на память.
Ведь и впрямь очень важно, чтобы он получил хорошие снимки и не
только ради того, чтобы помочь доктору Фриде в его наблюдениях. Это
жизненно важно.
Бим!
Бом!
Бам!
Бум!
КАБИНЕТ ДЕКАНА ФАКУЛЬТЕТА ЕСТЕСТВЕННЫХ НАУК,
КАЛЬТЕК, 8 МАРТА 2081 Г.
Декан Альберт Уитерс водил электрическим карандашом по серому стеклу
напольного экрана, стараясь изобразить на лице глубокую
заинтересованность.
Пьеро Моска старался держаться спокойно. Для человека, занятого
больше академической, нежели научной деятельностью, а обычно скорее
политической, чем научной, Уитерс практически не умел держать под
контролем свои эмоции и чувства, в особенности если дело касалось
малоприятного предложения или его просто оторвали от привычных занятий. От
человека, постоянно занятого заседаниями бюджетных комиссий, политических
комитетов, ученых советов, рассмотрением прошений и жалоб, можно было
ожидать большей выдержки.
Похоже было, что Уитерс не считал маленького Пьеро Моска человеком,
от которого следует скрывать свои истинные чувства. Подумаешь, аспирант на
втором году учебы, который даже не удосужился еще представить тему для
диссертации. Впрочем, если принять во внимание поле деятельности Моска и
выбранного им научного руководителя, это было понятно итак. Похоже, что
ему вообще повезло, что он попал на утренний субботний прием к декану.
- Нет, - вымолвил наконец Уитерс, словно решаясь на отчаянный
поступок, - боюсь, господин Моска, что научный факультет не может
выполнить вашу просьбу.
- Сэр, если все дело только в изменении расписания, - попытался
протестовать По, который почти целую неделю готовился к встрече с деканом,
- я уверен, что мог бы лично договориться с теми студентами, которым
предстоят сейчас наблюдения. Таких всего двое. Во-первых, Иверсон с его
исследованием туманности...
- Нет, меня заботит как раз не расписание. Если бы мы посчитали, что
ваше предложение имеет научную ценность, то сумели бы изыскать необходимые
часы. Однако, в данном случае нельзя сказать, что предложенная программа
наблюдений соответствует данному требованию.
- Однако, я получил предварительное указание от доктора Фриде,
которое свидетельствует о...
- Хочу заметить, молодой человек, что доктор Ганнибал Фриде с его
скороспелыми точками зрения и странными выпадами не пользуется любовью ни
научного общества, ни учебных заведений высшей школы.
- Я считал, что научный метод гарантирует независимость ценности
научных исследований от личности ученого или его репутации, - тихо заметил
По.
- Послушайте... - декан Уитерс уже не пытался сдерживать себя. - Мне
грустно видеть, Пьеро, как такой талантливый человек как вы тратит силы на
пустые мечтания, вместо того, чтобы заниматься наукой. Мальчик мой,
забудьте про Солнце. Это унылая и давно предсказуемая сфера. Все, что там
есть, это лишь горящий водород, плазма и испускаемые фотоны. Старая нудная
песня. Там нет ничего, что заслуживает изучения. Забудьте о вашем Фриде.
Он просто свихнулся, пустив на ветер состояние ради своей экспедиции.
Ничуть не удивлюсь, если на будущий год на его должность объявят конкурс.
- Он нашел солнечное пятно.
- Нашел? А может быть ему просто померещилось?
- Доктор передал мне цифровую копию, - сказал По и честно добавил, -
во время сеанса связи его корабль находился над Южным полюсом и из-за
наведенных магнитных помех полученное изображение невозможно
реконструировать.
Уитерс поморщился: - Ну вот, какие-то помехи, и сигнал оказался
искаженным.
В глубине души Пьеро Моска вынужден был признать, что декан высказал
вслух те доводы, которые сам Пьеро отчаянно пытался отогнать прочь.
По предварительному указанию доктора Фриде сделать какие-либо
окончательные выводы было невозможно, присланные им снимки оказались
практически бесполезными. А скептицизм и неодобрение, высказанные деканом
и научным сообществом по поводу избранного им научного поприща - солнечной
астрономии - Моска уже видел в тяжелых ночных кошмарах.
Получилось так, что восемьдесят лет назад закончился последний
одиннадцатилетний круг появления солнечных пятен, область, представляющая
для астрономов наибольший интерес. Когда в 1998 году с поверхности
солнечного диска исчезла последняя пара пятен, процветавшее в те времена
сообщество исследователей Солнца принялось терпеливо ждать следующего
цикла, отложив на время бинокли и перестроив радары на другие объекты.
Однако пятна не появлялись, и год за годом Солнце продолжало дарить
незамутненный свет, озаряясь лишь вспышками протуберанцев, восстающих из
колышущихся конвекционных слоев. Циклические изменения выбросов энергии,
пятна солнечной короны, вихреобразные смерчи солнечного ветра, всплески
пламени, словом, все то, что астрономы традиционно соотносили с пятнами на
звезде, испарилось без малейшего следа. Казалось, что Солнце наконец-то
утихомирилось и стало вести себя подобно хорошо отлаженному ядерному
реактору, без неожиданных сюрпризов и сбоев.
Подобным исключениям из правил имелись и документально подтвержденные
аналоги в прошлом. Впервые наблюдая за Солнцем с помощью телескопа,
Галилео Галилей в начале семнадцатого столетия описал имевшиеся пятна.
Однако затем, в течение семидесяти лет с 1645 по 1715 год ни одного пятна
замечено не было.
В этот период на большей части Европейского континента начался период
резкого похолодания, получившего среди историков название "Малого
ледникового периода". В эти годы в Лондоне несколько раз сковывало льдом
Темзу - событие, о котором в прежние века даже не имели понятия.
Современники были склонны искать сверхъестественные объяснения, не
подозревая о возможности уменьшения солнечной энергии, на которую
указывали отсутствующие солнечные пятна.
С тех пор утвердилась точка зрения, что все периоды отсутствия пятен
на Солнце неблагоприятно сказываются на климате Земли, пусть это и не во
всех случаях подтверждалось научными наблюдениями. Ученые двадцатого века
собрали и обобщили большой статистический материал, используя метод
радиоуглеродного анализа годичных колец на стволах деревьев. Тонкие кольца
означали уменьшение периода вегетации, изменение климата и похолодание.
Проведенные исследования показали, что похолодания на Земле длились
десятилетиями, а порой и веками. Такое длительное отсутствие пятен
получило название Минимума Маундера, по имени Уолтера Маундера,
английского астронома девятнадцатого века.
Очевидно, что Солнце как раз и находилось в таком периоде.
Восемьдесят лет - срок, вполне сопоставимый с хрониками семнадцатого
столетия, и не означало ли это, что разрыв между циклами подходит к концу?
Проблема была значительной, и в прошлом десятилетии в научных кругах
стали разгораться споры. Несмотря на то, что несколько поколений ученых
практически начисто игнорировали спокойно светящееся Солнце, предпочитая
ему другие сферы деятельности, несколько исследователей их университетов и
научных учреждений, таких как Институт Лоуренса, где учился Моска, стали
осторожно высказывать гипотезы по поводу дальнейшего развития событий.
Мнения сошлись на том, что цикл солнечных пятен может начаться через
пять, десять, в крайнем случае тридцать лет, и Солнце снова окажется
объектом, достойным изучения. В таком случае ученым и инженерам придется
скорее всего начать оценивать возможные последствия увеличенной солнечной
активности на человечество, колонизирующее ныне солнечную систему. Такая
проблема потребует регулярного освещения в электронном журнале.
В этот-то деликатный разговор и вмешался доктор Фриде со своими не
предвещающими ничего доброго новостями. Его исследования показаний
магнитометров с зонда "Телемах", запущенного последний раз двенадцать лет
назад из-за скудости средств, убедило ученого, что в магнитных полях
звезды нарастает нестабильность. Такая точка зрения показалась большинству
ученых кощунством. Следует сказать, что для нескольких известных своими
нетрадиционными подходами исследователей сужение силовых линий стало
доказательством того, что солнечные пятна больше не могут появляться, хотя
никакого серьезного теоретического обоснования предложено не было.
Вместо того, чтобы тратить время и силы на бесплодную перепалку,
Фриде предложил собрать новые доказательства, осуществив экспедицию. Он
полагал, что таким образом можно будет раз и навсегда решить не дающий
покоя вопрос. Находясь неподалеку от Солнца, почти на орбите Меркурия,
ученый окажется в таком положении, что с помощью оборудования сумеет
заметить малейшие изменения энергетических выбросов звезды, радиопотока,
излучения, магнитных полей, всего того, что можно исследовать со столь
близко расположенной станции. Такие наблюдения помогут отыскать признаки
возвращающейся переменной активности Солнца.
Вскоре выяснилось, что полугосударственные организации и
международные учреждения предпочитают держаться в стороне от проекта в
силу собственной незаинтересованности. Поэтому, когда Фриде впервые
изложил свою точку зрения, его встретили с каменным равнодушием. "Зачем
это, собственно, вообще нужно? - заметил, пожимая плечами председатель
комитета по субсидиям. - Я имею ввиду, что можно получить от вращающейся
вокруг Солнца платформы такого, что мы не получаем от постоянных
наблюдений из земной системы."
Фриде пришлось объяснять, что в наблюдениях занято всего около
двадцати ученых, которые лишь часть своего времени уделяют слежению за
Солнцем. К тому же, большая часть наблюдателей сейчас занята
экспериментами по получению большего количества энергии из потока фотонов
видимого диапазона.
Председатель только пожал плечами. Наблюдение есть наблюдение. Если
даже на Солнце и будет что-то происходить, то ученые обязательно это
зафиксируют. Прошение отклоняется.
На встрече с председателями астрономических факультетов крупнейших
университетов Фриде пришлось выслушать доводы иного рода. "Солнце, -
заявили ему, - не пользуется ныне популярностью. Уж слишком здоровый,
нормальный и скучный предмет для наблюдений. Безусловно, в былые времена
солнечные циклы заслуживали изучения, однако этот феномен получил разумное
объяснение более столетия назад. Вы никак не проявите себя на этом
поприще".
Тут доктор Фриде не смог сдержаться. "Следуя вышей собственной
логике, Солнце неизбежно должно стать предметом необычайного интереса в
плане теории, ведь это единственный пример здоровой звезды,
просуществовавшей половину отведенного ей срока, - сообщил он собравшимся
коллегам. - А те предметы, что избирают для наблюдения исследователи
ночного неба, являются либо капризами Творца, как гиганты и белые карлики,
либо экспонатами кунсткамеры, я имею ввиду нейтронные звезды, пульсары,
новые звезды или туманности". Естественно, что после такого выступления
какая-либо плодотворная деятельность оказалась невозможной.
Поэтому бурная реакция научных журналов на всех тех, кто утверждал,
что солнечные пятна способствуют вспышкам на Солнце, не только не
уменьшилась, а напротив, приобрела большую остроту.
За восемьдесят лет Минимума Маундера человечество принялось
колонизировать и обживать все пригодные уголки солнечной системы. Землянам
пришлось выполнить колоссальный объем работы, начиная от постройки и
запуска орбитальных платформ до инопланетных колоний, от наземных станций
на Луне и Марсе до баз на спутниках Юпитера и Сатурна, не говоря уже о
поддерживающей инфраструктуре энергообеспечения, создании требуемых
атмосферных условий, обеспечении транспортом и связью. К настоящему
времени вся межпланетная экономика была заинтересована в нормальной
жизнедеятельности этих первых очагов цивилизации, поскольку на освоение
космоса понадобились громадные суммы. Космические предприниматели,
работавшие с доверенными им большими суммами денег, постоянно
балансировали на тонкой проволоке между риском и вознаграждением, что
заставляло их быть предельно осторожными в словах и поступках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
поучаствовать в научной дискуссии или серьезном разговоре, а так придется
оставить снимки себе на память.
Ведь и впрямь очень важно, чтобы он получил хорошие снимки и не
только ради того, чтобы помочь доктору Фриде в его наблюдениях. Это
жизненно важно.
Бим!
Бом!
Бам!
Бум!
КАБИНЕТ ДЕКАНА ФАКУЛЬТЕТА ЕСТЕСТВЕННЫХ НАУК,
КАЛЬТЕК, 8 МАРТА 2081 Г.
Декан Альберт Уитерс водил электрическим карандашом по серому стеклу
напольного экрана, стараясь изобразить на лице глубокую
заинтересованность.
Пьеро Моска старался держаться спокойно. Для человека, занятого
больше академической, нежели научной деятельностью, а обычно скорее
политической, чем научной, Уитерс практически не умел держать под
контролем свои эмоции и чувства, в особенности если дело касалось
малоприятного предложения или его просто оторвали от привычных занятий. От
человека, постоянно занятого заседаниями бюджетных комиссий, политических
комитетов, ученых советов, рассмотрением прошений и жалоб, можно было
ожидать большей выдержки.
Похоже было, что Уитерс не считал маленького Пьеро Моска человеком,
от которого следует скрывать свои истинные чувства. Подумаешь, аспирант на
втором году учебы, который даже не удосужился еще представить тему для
диссертации. Впрочем, если принять во внимание поле деятельности Моска и
выбранного им научного руководителя, это было понятно итак. Похоже, что
ему вообще повезло, что он попал на утренний субботний прием к декану.
- Нет, - вымолвил наконец Уитерс, словно решаясь на отчаянный
поступок, - боюсь, господин Моска, что научный факультет не может
выполнить вашу просьбу.
- Сэр, если все дело только в изменении расписания, - попытался
протестовать По, который почти целую неделю готовился к встрече с деканом,
- я уверен, что мог бы лично договориться с теми студентами, которым
предстоят сейчас наблюдения. Таких всего двое. Во-первых, Иверсон с его
исследованием туманности...
- Нет, меня заботит как раз не расписание. Если бы мы посчитали, что
ваше предложение имеет научную ценность, то сумели бы изыскать необходимые
часы. Однако, в данном случае нельзя сказать, что предложенная программа
наблюдений соответствует данному требованию.
- Однако, я получил предварительное указание от доктора Фриде,
которое свидетельствует о...
- Хочу заметить, молодой человек, что доктор Ганнибал Фриде с его
скороспелыми точками зрения и странными выпадами не пользуется любовью ни
научного общества, ни учебных заведений высшей школы.
- Я считал, что научный метод гарантирует независимость ценности
научных исследований от личности ученого или его репутации, - тихо заметил
По.
- Послушайте... - декан Уитерс уже не пытался сдерживать себя. - Мне
грустно видеть, Пьеро, как такой талантливый человек как вы тратит силы на
пустые мечтания, вместо того, чтобы заниматься наукой. Мальчик мой,
забудьте про Солнце. Это унылая и давно предсказуемая сфера. Все, что там
есть, это лишь горящий водород, плазма и испускаемые фотоны. Старая нудная
песня. Там нет ничего, что заслуживает изучения. Забудьте о вашем Фриде.
Он просто свихнулся, пустив на ветер состояние ради своей экспедиции.
Ничуть не удивлюсь, если на будущий год на его должность объявят конкурс.
- Он нашел солнечное пятно.
- Нашел? А может быть ему просто померещилось?
- Доктор передал мне цифровую копию, - сказал По и честно добавил, -
во время сеанса связи его корабль находился над Южным полюсом и из-за
наведенных магнитных помех полученное изображение невозможно
реконструировать.
Уитерс поморщился: - Ну вот, какие-то помехи, и сигнал оказался
искаженным.
В глубине души Пьеро Моска вынужден был признать, что декан высказал
вслух те доводы, которые сам Пьеро отчаянно пытался отогнать прочь.
По предварительному указанию доктора Фриде сделать какие-либо
окончательные выводы было невозможно, присланные им снимки оказались
практически бесполезными. А скептицизм и неодобрение, высказанные деканом
и научным сообществом по поводу избранного им научного поприща - солнечной
астрономии - Моска уже видел в тяжелых ночных кошмарах.
Получилось так, что восемьдесят лет назад закончился последний
одиннадцатилетний круг появления солнечных пятен, область, представляющая
для астрономов наибольший интерес. Когда в 1998 году с поверхности
солнечного диска исчезла последняя пара пятен, процветавшее в те времена
сообщество исследователей Солнца принялось терпеливо ждать следующего
цикла, отложив на время бинокли и перестроив радары на другие объекты.
Однако пятна не появлялись, и год за годом Солнце продолжало дарить
незамутненный свет, озаряясь лишь вспышками протуберанцев, восстающих из
колышущихся конвекционных слоев. Циклические изменения выбросов энергии,
пятна солнечной короны, вихреобразные смерчи солнечного ветра, всплески
пламени, словом, все то, что астрономы традиционно соотносили с пятнами на
звезде, испарилось без малейшего следа. Казалось, что Солнце наконец-то
утихомирилось и стало вести себя подобно хорошо отлаженному ядерному
реактору, без неожиданных сюрпризов и сбоев.
Подобным исключениям из правил имелись и документально подтвержденные
аналоги в прошлом. Впервые наблюдая за Солнцем с помощью телескопа,
Галилео Галилей в начале семнадцатого столетия описал имевшиеся пятна.
Однако затем, в течение семидесяти лет с 1645 по 1715 год ни одного пятна
замечено не было.
В этот период на большей части Европейского континента начался период
резкого похолодания, получившего среди историков название "Малого
ледникового периода". В эти годы в Лондоне несколько раз сковывало льдом
Темзу - событие, о котором в прежние века даже не имели понятия.
Современники были склонны искать сверхъестественные объяснения, не
подозревая о возможности уменьшения солнечной энергии, на которую
указывали отсутствующие солнечные пятна.
С тех пор утвердилась точка зрения, что все периоды отсутствия пятен
на Солнце неблагоприятно сказываются на климате Земли, пусть это и не во
всех случаях подтверждалось научными наблюдениями. Ученые двадцатого века
собрали и обобщили большой статистический материал, используя метод
радиоуглеродного анализа годичных колец на стволах деревьев. Тонкие кольца
означали уменьшение периода вегетации, изменение климата и похолодание.
Проведенные исследования показали, что похолодания на Земле длились
десятилетиями, а порой и веками. Такое длительное отсутствие пятен
получило название Минимума Маундера, по имени Уолтера Маундера,
английского астронома девятнадцатого века.
Очевидно, что Солнце как раз и находилось в таком периоде.
Восемьдесят лет - срок, вполне сопоставимый с хрониками семнадцатого
столетия, и не означало ли это, что разрыв между циклами подходит к концу?
Проблема была значительной, и в прошлом десятилетии в научных кругах
стали разгораться споры. Несмотря на то, что несколько поколений ученых
практически начисто игнорировали спокойно светящееся Солнце, предпочитая
ему другие сферы деятельности, несколько исследователей их университетов и
научных учреждений, таких как Институт Лоуренса, где учился Моска, стали
осторожно высказывать гипотезы по поводу дальнейшего развития событий.
Мнения сошлись на том, что цикл солнечных пятен может начаться через
пять, десять, в крайнем случае тридцать лет, и Солнце снова окажется
объектом, достойным изучения. В таком случае ученым и инженерам придется
скорее всего начать оценивать возможные последствия увеличенной солнечной
активности на человечество, колонизирующее ныне солнечную систему. Такая
проблема потребует регулярного освещения в электронном журнале.
В этот-то деликатный разговор и вмешался доктор Фриде со своими не
предвещающими ничего доброго новостями. Его исследования показаний
магнитометров с зонда "Телемах", запущенного последний раз двенадцать лет
назад из-за скудости средств, убедило ученого, что в магнитных полях
звезды нарастает нестабильность. Такая точка зрения показалась большинству
ученых кощунством. Следует сказать, что для нескольких известных своими
нетрадиционными подходами исследователей сужение силовых линий стало
доказательством того, что солнечные пятна больше не могут появляться, хотя
никакого серьезного теоретического обоснования предложено не было.
Вместо того, чтобы тратить время и силы на бесплодную перепалку,
Фриде предложил собрать новые доказательства, осуществив экспедицию. Он
полагал, что таким образом можно будет раз и навсегда решить не дающий
покоя вопрос. Находясь неподалеку от Солнца, почти на орбите Меркурия,
ученый окажется в таком положении, что с помощью оборудования сумеет
заметить малейшие изменения энергетических выбросов звезды, радиопотока,
излучения, магнитных полей, всего того, что можно исследовать со столь
близко расположенной станции. Такие наблюдения помогут отыскать признаки
возвращающейся переменной активности Солнца.
Вскоре выяснилось, что полугосударственные организации и
международные учреждения предпочитают держаться в стороне от проекта в
силу собственной незаинтересованности. Поэтому, когда Фриде впервые
изложил свою точку зрения, его встретили с каменным равнодушием. "Зачем
это, собственно, вообще нужно? - заметил, пожимая плечами председатель
комитета по субсидиям. - Я имею ввиду, что можно получить от вращающейся
вокруг Солнца платформы такого, что мы не получаем от постоянных
наблюдений из земной системы."
Фриде пришлось объяснять, что в наблюдениях занято всего около
двадцати ученых, которые лишь часть своего времени уделяют слежению за
Солнцем. К тому же, большая часть наблюдателей сейчас занята
экспериментами по получению большего количества энергии из потока фотонов
видимого диапазона.
Председатель только пожал плечами. Наблюдение есть наблюдение. Если
даже на Солнце и будет что-то происходить, то ученые обязательно это
зафиксируют. Прошение отклоняется.
На встрече с председателями астрономических факультетов крупнейших
университетов Фриде пришлось выслушать доводы иного рода. "Солнце, -
заявили ему, - не пользуется ныне популярностью. Уж слишком здоровый,
нормальный и скучный предмет для наблюдений. Безусловно, в былые времена
солнечные циклы заслуживали изучения, однако этот феномен получил разумное
объяснение более столетия назад. Вы никак не проявите себя на этом
поприще".
Тут доктор Фриде не смог сдержаться. "Следуя вышей собственной
логике, Солнце неизбежно должно стать предметом необычайного интереса в
плане теории, ведь это единственный пример здоровой звезды,
просуществовавшей половину отведенного ей срока, - сообщил он собравшимся
коллегам. - А те предметы, что избирают для наблюдения исследователи
ночного неба, являются либо капризами Творца, как гиганты и белые карлики,
либо экспонатами кунсткамеры, я имею ввиду нейтронные звезды, пульсары,
новые звезды или туманности". Естественно, что после такого выступления
какая-либо плодотворная деятельность оказалась невозможной.
Поэтому бурная реакция научных журналов на всех тех, кто утверждал,
что солнечные пятна способствуют вспышкам на Солнце, не только не
уменьшилась, а напротив, приобрела большую остроту.
За восемьдесят лет Минимума Маундера человечество принялось
колонизировать и обживать все пригодные уголки солнечной системы. Землянам
пришлось выполнить колоссальный объем работы, начиная от постройки и
запуска орбитальных платформ до инопланетных колоний, от наземных станций
на Луне и Марсе до баз на спутниках Юпитера и Сатурна, не говоря уже о
поддерживающей инфраструктуре энергообеспечения, создании требуемых
атмосферных условий, обеспечении транспортом и связью. К настоящему
времени вся межпланетная экономика была заинтересована в нормальной
жизнедеятельности этих первых очагов цивилизации, поскольку на освоение
космоса понадобились громадные суммы. Космические предприниматели,
работавшие с доверенными им большими суммами денег, постоянно
балансировали на тонкой проволоке между риском и вознаграждением, что
заставляло их быть предельно осторожными в словах и поступках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49