- Не надейся, что это хоть что-то изменит, - заявил Давенпорт. - На
этот раз тебе, может быть, и посчастливилось обнаружить спад давления и
выяснить, в чем дело. Но это значит, что нам - тебе, мне и всей колонии в
первый раз не повезло.
- Куда ты клонишь?
- Сегодня, Камен, ты может быть, и стал героем дня, но это не
означает, что я собираюсь подписаться под твоими "грандиозными" планами.
Можешь забыть о запросах в бюджет на прекрасное новое оборудование, и о
просьбе прислать сюда целую бригаду инженеров, и о своих скороспелых
предсказаниях, что ферма в опасности и разлетится вот-вот на куски.
Парень, ты всего-навсего техник, обслуживающий фермеров и торговцев,
которые стоят у руля. Тебе не стать здесь заметной фигурой лишь потому,
что ты обнаружил и закупорил течь.
Питер Камен решил выслушать все до конца и даже изобразил подобие
улыбки на лице.
- Господи, Алоиз! - вымолвил он, когда Давенпорт закончил тираду. -
Не подавляй меня слезными излияниями благодарности. Я просто не вынесу
плача в мою жилетку.
- Убирайся отсюда! - рявкнул управляющий.
Фззз
Фззз
Пфуут
Пфф
СНАРУЖИ ФЕРМЫ СТОНИБРУК, 8:07 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Надев чистый шлем с пластиной из защитного пластика, Питер Камен
висел перед теплообменником и изучал с близкого расстояния пенные гейзеры.
Пар напоминал светлый туман, превращавшийся в снегопад белых хлопьев,
когда вода испарялась в вакууме. Однако интересовало его не это.
На поверхности лепестков и труб Питер заметил, что на дырах вырастали
вулканические конусы из белой массы. Один за другим они закрывались, пока
вся черная поверхность вокруг них не оказывалась усеянной растительным
крахмалом и выпавшими в осадок солями. Это напоминало ветровое стекло
"Олдсмобиля" дядюшки Гарри, когда тот проезжал через тучи вьющихся
москитов в Дельте. Даже похожие на кружева крохотные пузырьки, извергнутые
дырами, напоминали крылышки разбившихся при ударе насекомых.
Алоиз Давенпорт был, естественно, не прав. Питер знал, что чудом
миновавшая их катастрофа изменит практически все.
Вытащить в шесть часов утра людей из домов и заставить копать во имя
спасения жизни - уже одно это заставит задуматься. Некоторые, а то и
многие из них поймут, что конструкция фермы Стонибрук далека от
совершенства.
Даже малое дитя сможет сообразить, что в дренажной и теплообменной
системах следует установить клапаны на случай экстренного запирания. Это
просто неудачное инженерное решение: сделать систему самовключающейся и
саморегулирующейся, наподобие вечного двигателя.
В течение будущих дней и недель Питер Камен найдет благодатные умы, в
которых он посеет идею о необходимости технологических перемен в колонии,
страховки на случай возможных более серьезных аварий. В каком-то смысле,
сколь бы кощунственно это не звучало, но едва не происшедший отказ
ирригационной системы обернулся для них благом.
Питер Камен весело оттолкнулся от поверхности обменника и энергично
принялся двигаться наверх, к корпусу станции.
28
ГОЛОСА В НЕБЕ
Угол падения
Угол отражения
Исходный угол отражения
Исходный угол падения
КОМПАНИЯ "МЮРРЕЙ ХИЛЛ ЛАБОРАТРИЗ",
23 МАРТА, 14:18 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
Перебирая возможные варианты, Харви Соммерштейн напоминал сам себе
бильярдиста, выбирающего в какую лузу следует загнать шар. Ничуть не
облегчало задачу то, что его бильярдный стол имел три измерения или то,
что он трудился без устали вот уже двадцать часов, с тех пор, как рано
утром в субботу получил бюллетень НАСА.
В ящике электронной почты оказался ряд сообщений, которые подстегнули
его воображение и пробудили жажду деятельности.
Во-первых, НАСА дало объяснение всеобщему сбою связи в Западном
полушарии в пятницу. Хотя Соммерштейн и не испытал лично на себе
последствий катастрофы, однако наблюдал за неправильным освещением хода
событий со все возрастающим беспокойством. Все, связанное с нарушением
работы лучевых телефонов, немедленно возбуждало профессиональный интерес и
требовало подробного объяснения.
Во-вторых, космическое агентство предупредило об извергнутой Солнцем
волне энергизированных ионов, которая должна была достигнуть орбиты Земли
где-то между двадцатью и сорока часами после вспышки. Как высчитало НАСА
позднее, взрыв произошел в районе часа дня местного времени, то есть
начало тревожного времени приходилось на девять утра в субботу, в то самое
время, когда Харви принялся читать бюллетень, чувствуя нарастающий
интерес.
Работа закипела.
Для начала Харви нужно было определиться с выбором цели. Затем ему
нужно было связаться с принимающими станциями через ретрансляторы,
используя восстановившуюся на время после периода помех связь, с тем,
чтобы найти операторов, которые дежурили бы в момент апробирования нового
способа связи. Следом требовалось забрать на время крупнейший
экспериментальный радиоузел компании в Ред-Бэнке, что означало быстро
отыскать в субботу администратора лаборатории и получить от него устное
разрешение провести несколько длительных испытаний. Наконец, Соммерштейну
предстояло определить смещение волны в различных измерениях, используя
имитатор планетария для размещения планет и их спутников, а также
программу, которая будет изображать движущийся межсолнечной системы фронт
ионной волны.
Для математического ума это было хорошее упражнение. Сначала выбрать
цель, потом организовать исчисление маршрута смещения.
Для испытаний Харви в конце концов выбрал неосвещенную сторону Марса.
Подумав минуту, он решил не связываться со спутниковыми колониями вокруг
Юпитера и Сатурна, поскольку те слишком зависимы от фирм и чересчур
ориентированы на выгоду, а не сотрудничество. Отверг он и независимые
станции из пояса астероидов, которые слишком независимы, чтобы пойти
навстречу вежливой просьбе с матушки-Земли.
Марс подходил для его задачи как нельзя лучше: установившейся мир,
где имеется довольно не слишком занятых людей, готовых поучаствовать в
испытаниях. Единственную трудность создавал период вращения Марса. За
время предупреждения планета сумеет, скорее всего, совершить полный
оборот. Поэтому Харви Соммерштейн решил отправить свое послание ко всем
работающим на Марсе станциям, запросив, чтобы они назначили кого-либо
прослушивать с рассвета до заката эфир на частоте, которую пока еще не
воспринимал широкополосный ретранслятор на Фобосе.
Харви вместе с операторами сошлись на том, что радиограмма будет
передана на частоте в десять герц миллионнометрового диапазона. Передатчик
лаборатории легко сумеет осуществить сеанс связи на частоте, на которую
могут настроиться все приемники Марса. Разумно было предполагать, что на
такой необычно длинной волне отсутствуют другие передающие станции, и в то
же время длина волны позволит Харви обеспечить наилучшее отклонение от
рассеянного и экспоненциально возрастающего облака частиц. Предварительная
подготовка отняла все субботнее утро и добрую часть дня.
К полудню по нью-йоркскому времени Харви получил извещение о том, что
первый поток частиц уже достиг Земли. Столь стремительное развитие событий
означало, что ионное облако движется с исключительной быстротой. Похоже,
что быстрые заряженные частицы двигались плотными рядами, что обеспечивало
хорошую отражательную способность. Между тем, скорость прохождения облака
по солнечной системе не давала Соммерштейну возможность испробовать пуск
по внутреннему углу. При такой скорости фронт волны достигнет Марса не
позднее, чем через десять часов после прохождения Земли, то есть к семи
вечера в субботу..
К этому времени Соммерштейн всерьез подумывал о том, чтобы изменить
место проведения эксперимента. Однако большинство согласившихся
участвовать уже были вовлечены в действо. Изменение главных приемных
станций в последний момент могло привести к тому, что смещение будет
направлено в сторону Плутона, где на его послание никто не ответит. Так
что Харви оставил договоренности в силе, отказавшись от запуска под
внутренним углом, а также моделирования с целью совершенствования техники
проведения испытаний.
Всю вторую половину дня и вечер Харви потратил на спор с помощником
администратора Полом Пирсом, который решил под конец лыжного сезона
отдохнуть в Зеленых горах. Используя сотовую связь, Харви вел переговоры
со всем аппаратом Пирса, который проводил свой выходной день в Большом
Нью-Йорке: дома, в ресторанах, барах, на дискотеках и представлениях двух
разных театров на Бродвее. Все упорствовали в стремлении оставить
передатчик продолжать испытания внутри атмосферы. Затем, уступая просьбам,
стали интересоваться, каким образом Соммерштейн, в распоряжение которого
имелась предоставленная субсидия, собирается оплатить использования
оборудования и электроэнергии, затраченные на испытания. В свою очередь
Соммерштейн давал обещания, заключал сделки, подчинялся ограничениям и
скрещивал пальцы при всяком произносимом им слове.
Поздно вечером Харви предстояло объяснить все заново одному из
программистов лаборатории, вызванному в неурочное время и назначенному для
ввода волны в планетарную систему. По крайней мере, к тому времени Харви
уже имел достаточно надежные данные о скорости, плотности и внутренней
энергии магнитного шторма, чтобы сообщить их технику, которого звали Кэл
Уорнер. Специалист казался настолько сонным и раздраженным тем, что его
втянули в это дело, что Харви не мог с уверенностью сказать, использовал
ли тот сообщенные ему данные.
Рано утром в воскресенье облако направлялось к поясу астероидов.
Соммерштейну предстояло решить, повлияют ли на отражающие свойства ионной
массы кремнистые и углеродистые камешки с добавлением железистых сплавов.
Харви счел предпочтительной мысль, что это не повредит, хотя и погоды не
сделает. Главная проблема заключалась в том, что чем дальше от Марса
продвигалась волна, тем шире становились каналы передачи сообщений.
Но Харви Соммерштейн продолжал эксперимент.
К текущему времени, ранним воскресным полуднем, Марс находился над
горизонтом Большого Нью-Йорка. Инженеры внимательно слушали эфир на
станциях, а сама программа была создана, отлажена и работала как
хронометр. В виртуальном шлеме Харви провел целых семь часов, проигрывая
все возможные углы для передачи сообщения и надышавшись углекислым газом
до помутнения в голове. А между тем он по-прежнему не мог передать привет
посланникам Марса.
Внутри шлема над головой Харви распростерлось темное пространство.
Светло-серые линии представляли основные созвездия, соединяя яркие точки
звезд. Перед ним расстилалась условная карта неба, используемая для
исчисления астрономических координат. Его же место на Земле обозначалось
зеленым шариком.
Марс отклонился на семнадцать градусов к северу с подъемом над
горизонтом небесной сферы в два часа пятьдесят минут. Харви считывал
позицию внутри шлема и одним касанием пальца вносил изменения в программу.
Маленькая красная точка горела в двадцати градусах справа от ярко-белого
солнечного диска. Используя максимальные возможности имитации, Харви мог
смоделировать блеск ледников, однако был далек еще от того, чтобы ввести в
программу спутники Марса: Фобос и Деймос, которые были значительно меньше
и ближе к главной планете, чем Луна к Земле.
Ионная волна от солнечного взрыва, направляющаяся к красной точке,
предстала его взору в виде растянутой по карте неба серебристой фигуры,
напоминающий по форме пончик.
Соммерштейн второй раз произвел касание для пуска новой радиограммы.
Во исполнение по черному пространству побежали серые столбцы цифр,
показывавшие небесные координаты и дальность в километрах до цели.
За десятую долю секунды машина сообщила ему два угла: Земли и Марса,
определяя характер отклонения. Показался голубой конус, указывавший
движение луча, вонзавшегося дальним концом в красную точку.
- Хорошо, Дональд, - сообщил Харви оператору, сидевшему в кабине
передатчика, - передавай сообщения этим путем.
Соммерштейн знал, что сейчас в шлеме у оператора бегут те же самые
цифры, которые надо всего-навсего переадресовать киберу, управляющему
внешним устройством станции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49