Как будто услышав Сашины слова, из полумрака материализовался официант и протянул им три экземпляра меню.
— Хватит одного и не уходите, пожалуйста, — попросил Саша, — мы очень быстро сделаем заказ. — Потом повернулся к ребятам: — Есть будете?
— То же, что и ты, — коротко сказал Ваня.
— А я не хочу, — отрицательно покачала головой Аня. — Я дома перекусила. Но кофе выпью с удовольствием.
Саша кивнул и, пролистав меню быстрее, чем вахтер просматривает паспорт, объявил официанту:
— Два салата из морепродуктов, два лангета, апельсиновый сок на всех и три кофе. Двойных.
— Зачем двойных? — удивилась Аня.
— Для бодрости. Может, нам и спать-то сегодня не придётся.
— Ты оптимист, однако, Александр. Но почему никто к нам не подходит? — Ваня почувствовал ритм в двух случайно оказавшихся рядом фразах, и автоматически продолжил: — А за окном цветущий олеандр, и в синем море белый пароходик…
— Оболенский, ты бредишь? — удивлённо посмотрел на друга Саша.
— Нет, просто от скуки сочиняю стихи.
Аня невольно улыбнулась, но в целом она не одобряла столь легкомысленного настроя.
— Ну, а действительно, скоро уже половина шестого. Где твой незнакомец? — спросил Саша.
— Уж полночь близится, а Германа всё нет, — сказал Ваня, но его не удостоили ответом.
— Возможно, он уже здесь, — тихо проговорила Аня, — просто не торопится подойти. Присматривается.
— Зачем? — Ваня внимательно обвёл глазами небольшой зал. Посетителей было всего человек десять, от силы двенадцать. — Интересно, который из них Герман? — бормотал он, вглядываясь теперь в каждого по отдельности.
— Что ты крутишь головой, как сова, — возмутилась Аня. — Сиди и жди. Он же сказал, что сам подойдёт к нам.
— Так прямо и сказал? — Ваня обиженно фыркнул, — Что-то я первый раз об этом слышу…
Анина реакция расстроила его, и, чтобы как-то отвлечься, Иван взял в руки солонку и стал с преувеличенным вниманием её рассматривать. А солонка-то была самая обычная, белая, с дырочками наверху.
— Что ты её так рассматриваешь? — усмехнулась Аня. — На ней узоров нет, и цветы не растут. Или ты ищешь в ней подслушивающее устройство?
Вот тут уже Аня одержала победу на его поле, и Ване стало совсем обидно, но ситуацию разрядил официант с подносом, вновь как-то очень внезапно нарисовавшийся из ниоткуда.
— Простите, — поинтересовался Ваня. — Вас не Германом зовут?
— Нет, — растерялся официант, — Герман уволился ещё в том месяце.
— Ах, извините, ради бога! Какая досада!
Анюта прыснула, и Ваня, торжествуя свою маленькую победу, с аппетитом принялся за любимый салат. Друзья давно и хорошо знали вкусы друг друга и, по счастью, они во многом совпадали. Пирожные, например, были общей страстью, но на этот раз решено было от них отказаться. Анюта чисто по-женски заботилась о фигуре, а мальчишки играли якобы в аскетизм. Короче, ограничились легкими крекерами.
Всё было действительно очень вкусно, а крепкий кофе распространял вокруг пленительный аромат.
Аня даже сама на себя удивилась: «К чему было так раздражаться из-за ерунды? В конце концов, чувства юмора нельзя терять ни в какой ситуации — это истина абсолютная. А Ванька действительно остроумный и вообще симпатичный парень. Да и вёл он себя в принципе нормально. Ну, пытался найти этого персонажа в зале. Так я ведь и сама полагаю, что он уже здесь…»
Аня сидела более удачно, ей не надо было вертеть головой, и пока ребята увлечённо поглощали свой ужин, она потихоньку наблюдала за посетителями. Один из них практически сразу привлёк её внимание. Молодой мужчина, лет тридцати двух — тридцати пяти. Он сидел в противоположном углу зала и читал очень серьезную газету — «Ведомости». Перед ним грустила нетронутая чашка кофе и маленькая тарелочка с таким же позабытым пирожным. Газету он читал уже не менее пятнадцати минут, ни разу не перевернув страницу. Текста на этой большой, полноформатной полосе, конечно, много, но Аня знала по своему отцу-бизнесмену: «Ведомости» так не читают — их просматривают.
— Неплохой обед получился, — удовлетворённо произнёс Ваня, отодвигая от себя пустые тарелки.
— Вполне приличный, — Саша посмотрел на часы и процитировал: — «В Берлине так поздно обедают, что никогда нельзя понять: что это — поздний обед или ранний ужин».
Придвинув к себе чашку кофе, Ваня добродушно протянул:
— Да… не пришёл наш собеседник. Или не дождался нас. Ну, ладно, хоть какая-то польза от посещения этого заведения есть, — и он похлопал себя по животу.
Аня хитро улыбнулась и спросила Ваню:
— Ну что, ты подобрел?
— Вполне, — кивнул он. — Можешь ругать меня сколько хочешь. Но только до тех пор, пока я снова не проголодаюсь.
Ваня сделал глоток горячего кофе и, глядя на Аню, задушевно произнёс:
— Что можно наскоро стихами молвить ей?
Мне истина всего дороже.
Подумать не успев, скажу:
«Ты всех милей».
Подумав, я скажу всё то же.
— Это ты мне стихи прочитал? — Аня удивлённо смотрела на друга.
— Конечно, — расплывшись в улыбке, ответил он. — Пушкин Александр Сергеевич.
— Это я поняла. Спасибо за комплимент.
— Это не комплимент, это правда, — Ваня уже без улыбки посмотрел девушке в глаза и вдруг отвёл их, смутившись.
Аня тоже смутилась, но решила спрятать свои чувства за очередной шуткой:
— Я что-то не пойму, это еда на тебя так влияет?
— Не еда, — скорчил рожицу Ваня, — а твоё присутствие.
Саша медленно потягивал кофе и, глядя на друзей с любопытством, думал, чем же всё это кончится.
Финал оказался, как всегда, неожиданным.
Мужчина, запримеченный Анютой, поднялся, свернул свои «Ведомости» в грозную трубочку (Саше вдруг вспомнилось некстати, что английские футбольные фанаты таким образом маскируют перед дракой бейсбольные биты) и медленно, но абсолютно однозначно направился к столику ребят. Ваня сидел почти спиной к залу и, единственный, не видел происходящего, поэтому девушка резко и даже больно ткнула его локтем в бок.
— Ты чего? Это в благодарность за стихи?
Потом он оглянулся и ахнул:
— А вот и Герман!
«Герман» был невысокого роста с короткими тёмно-русыми волосами и довольно приятной в целом внешностью. Черты лица его были правильными, и оттого плохо запоминались. Особо выделялись только глаза. Они словно улыбались сами по себе, независимо от губ, в них всё время сверкали странные шалые искорки. Опрятная, но невзрачная одежда тоже мало о чем говорила: водолазка, брюки, куртка — всё каких-то черно-серых тонов. Подойдя к столику вплотную, мужчина улыбнулся и спросил запросто:
— Присесть разрешите?
— Не вопрос, — от волнения Саша выбрал какой-то полублатной вариант ответа.
Незнакомец сел и сообщил:
— Это я вам звонил.
— А мы уж думали… — начал Ваня. — В общем, мы давно здесь сидим.
— Я знаю, я пришёл еще раньше. Просто не хотел вам мешать, пока вы кушаете. Я же видел, как вы проголодались.
«Бред какой-то! — мелькнуло в голове у Саши. — Сколько времени потеряно! И мы продолжаем его терять. О чём он говорит?!»
А Ване наоборот понравился ход мыслей таинственного незнакомца. Тремя короткими фразами он сумел расположить его к себе. И возникшее, было, напряжение сразу отступило.
— Да, действительно, — подтвердил Ваня, — мы с шести утра ничего толком не ели.
«Какая солидарность, когда дело касается еды, — удивилась Аня. — Я-то думала у мужиков дело превыше всего. А у них, оказывается, еда — главное…»
Эти мысли прервал сам незнакомец:
— А вы весьма наблюдательны, Аня. Я заметил, что вы следили, как я слежу за вами.
— «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю» — был такой фильм, — пробормотал Саша хмуро.
«Правильно Сашка насторожился, — думала Аня. — Оболенский, романтик, уже готов довериться этим странным смешливым глазам. Он и меня пытается обаять, по имени называет. Знакомая тактика, тут надо быть на чеку. И главное понять, что ему от нас надо. А он резину тянет… Специально? Может, ждёт кого-то ещё?»
— Вы хотели с нами поговорить, — жёстко напомнила она.
Незнакомец улыбнулся ещё обворожительнее, хотя явно понял, что на девушку его чары не действуют.
Саша мысленно поаплодировал Ане и добавил ещё жестче:
— Мы Вас слушаем.
На лице мужчины отразилась озабоченность. Улыбка исчезла, и только странные искорки в глазах так и не погасли. Он помолчал ещё немного, как бы собираясь с мыслями, а затем медленно произнёс:
— Вы, поняли: я хочу поговорить о «Фаэтоне».
Саша машинально сжал в руках сумку с прибором.
Мужчина опять замолчал, вероятно, ожидая ответной реплики, но говорить было пока не о чем. И так ясно, что о «Фаэтоне». Дальше что?
— Я хочу обратиться к вашему благоразумию, — выдавил он из себя.
И тут не выдержал Ваня:
— Не надо о высоких материях. Давайте по делу!
Незнакомец болезненно сморщился от такой бестактности, и ребята вдруг поняли, что он не время тянет и не кривляется, а ему действительно тяжело говорить, у него беда какая-то… Ване сделалось неловко.
— «Фаэтон» может принести вам много неприятностей, — незнакомец подбирался всё ближе и ближе к тому главному, что хотел сообщить.
— Мы это уже поняли, — спокойно ответила Аня.
— Отдайте его мне, и все ваши проблемы исчезнут, — выпалил он, наконец.
— Как это — отдать его вам? — заморгал глазами Ваня.
— Да Вы, собственно, кто такой? — в свою очередь налетела Аня, с вызовом глядя в глаза мужчине.
— И с какой стати мы должны отдавать прибор вам? — спокойно, но твердо задал свой вопрос Саша.
— Вы хотите знать, кто я? — незнакомец спрашивал удивленно: то ли его все должны были узнавать сразу, как телезвезду, то ли — наоборот, он был глубоко засекречен и права не имел раскрывать свою личность кому попало. — Да я же…
Но фраза так и повисла в воздухе. Таинственный человек вдруг как-то весь напрягся и замолчал, словно его выключили. Глаза внезапно потухли, и это было страшно. Он смотрел мимо ребят, в сторону выхода.
И тогда Аня, Саша и Ваня, не сговариваясь, посмотрели туда же.
В дверях стояли те двое, от которых они совсем недавно с таким блеском улизнули.
— Мы попали, — тихо сказал Ваня.
— Быстро отвернитесь! — зашептал Саша. — Они ещё не видят нас. Тут мало света… Пусть у нас будет хоть пять секунд лишних на раздумья.
Незнакомец сидел всё так же неподвижно, скованный ужасом, и Саша вдруг понял, отчего потухли искорки в его глазах. Как-то он заходил к маме, в её отделение урологии, там лежал больной с почечной коликой — у него были такие же нереально черные глаза со зрачками во всю радужку. Но Саша только слышал раньше, что от страха бывает так же, как и от боли.
Потом незнакомец медленно встал и, будто сомнамбула, двинулся в сторону, противоположную входу. Конечно же, там была другая дверь. И не привлекая ничьего внимания, мужчина скрылся, растворился, исчез — как привидение, просочившееся сквозь стену.
Ребята заворожёно следили за этой сценой, и все трое думали об одном и том же: не повторить ли им самим подобный трюк? Переглянувшись, они поняли друг друга без слов: нет, слишком опасно, там может быть ловушка. Они ведь даже не успели узнать, кем он был, этот чудаковатый незнакомец…
Тем временем двое «знакомцев» уже шли по залу в их сторону…
— Заметили? Похоже, заметили, — то ли подумала, то ли вслух прошептала Аня. — Что делать?
И тут Ваня поднялся, покачиваясь, как пьяный, и громко крикнул заплетающимся языком:
— Офисант! Быстр сюда, офсант!
Все сидящие за столиками обернулись на этот неожиданно громкий призыв и затихли, сгорая от любопытства.
И монолог, произнесенный Иваном, не оставил публику равнодушной. Но пощадим нравственность наших читателей и не станем приводить его здесь. Поверьте, запас весьма специфических слов и идиоматических конструкций оказался у Оболенского намного богаче, чем могли предположить его друзья, привыкшие в последнее время общаться между собой исключительно на «великом и могучем». Досталось и обслуге, и повару, и хозяевам этого… совсем некудышного заведения.
Официант, мирно беседовавший с барменом, сначала вздрогнул, напрягся, потом присмотрелся, оценил масштаб бедствия, и начал готовиться к достаточно привычной операции.
Поддержал друга и Саша. Он был не так артистичен, но шума и некоторой оригинальности в выражениях добавил. Аня поняла, что пора и ей включаться в игру, правда с лексиконом было у нее тяжеловато, зато с криками и визгами вышло совсем неплохо.
Еще бы чуть-чуть, и участниками скандала стали практически все посетители, но тут официант, наконец, посчитав деньги, оставленные ребятами на столике, и получив сигнал готовности от помощников, громко скомандовал:
— Борька, Вадим! Вперед!
Два здоровенных бугая с угрюмыми лицами проследовали пружинистой походкой к столику разбушевавшихся клиентов. Такие в разговоры не вступают. Доступна ли им вообще человеческая речь? На работе — уж точно нет.
Оставались последние секунды, и небывалое вдохновение накатило на Ваню. Он влез на стул, подбоченился, гордо поднял голову и стал похож на императора Нерона, который во время страшного пожара в Риме стоял вот так на высокой горе недалеко от города и просто наблюдал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67