Мужчины вышли. Дола догадалась, в чем дело, и хотела остаться одна, чтобы разрешить проблему. Азраи ведь привыкла, чтобы ее кормила мама…
Дола оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что мужчины не подглядывают, достала из кармана старый истертый лоскут и накинула его себе на голову. Сконцентрировавшись изо всех сил, она придала себе облик Мауры. Создать эту иллюзию было просто. Дальше дело оказалось посложнее: надо было сделать так, чтобы и голос ее звучал как Маурин.
– Ну-ну, не плачь, моя маленькая, – прошептала она. Малышка перестала хныкать, насторожилась и уставилась на лицо Долы. – Что, кушать захотела?
Дола взяла Азраи под спинку и помогла ей дотянуться до искусственного соска. Бутылочку Дола прижала к груди, словно это была настоящая грудь. Азраи жадно впилась в соску и зачмокала. Но тут же сморщилась и выплюнула соску: еда пришлась ей не по вкусу.
– Ну-ну, в чем дело? – улыбнулась Дола-Маура, хотя она с самого начала тревожилась, не повредит ли малышке эта подделка. – Так не делают! Кушай, маленькая, а потом поспи.
Малютка сменила гнев на милость и принялась сосать, сперва жадно, потом поспокойнее. Как это ни удивительно, она выпила целых полбутылки детского питания. Увидев, что отяжелевшие веки девочки начали опускаться, а потом сомкнулись совсем, Дола вздохнула с облегчением.
– Слава тебе, Господи! – прошептала Дола, утерев испачканные молоком губы малышки и поцеловав ее в макушку сквозь ткань.
За спиной отворилась дверь. Дола едва успела сорвать с головы полупрозрачную тряпку, пока ее тюремщики ничего не заметили.
– Как ты ловко с ней управляешься! – уважительно прошептал Тощий.
Дола гордо выпрямилась:
– Еще бы! Я помогала за ней ходить едва ли не с самого рождения!
– У меня своих двое, – признался Тощий.
– И что бы ты сказал, если бы кто-то утащил одного из них? – осведомилась Дола. Глаза у нее наполнились слезами. Она была слишком горда, чтобы расплакаться на глазах у чужих, но ведь она тоже была ребенком!
– Я вам принес кое-что еще, – сказал Тощий. Он поставил на пол две коробки, украшенных фотографией пухленького золотоволосого младенца и надписью “Одноразовые пеленки”.
– Раз она получила бутылочку, тебе скоро понадобится и это тоже.
– Разумно! – воскликнула Дола. Она внимательно посмотрела на человека и сказала: – Спасибо.
Тощий, похоже, смутился, но ему это явно польстило. Он достал из коробки мягкую пеленку. И он, и Дола тотчас увидели, что пеленка слишком велика: ее хватило бы, чтобы завернуть самое Долу. Тощий открыл другую коробку. Эти пеленки были еще больше, но их, по крайней мере, можно было разрезать пополам. У Долы на поясе висели ножницы.
Тощий принес и еще одну коробку, из прочного голубого пластика.
– Это влажные салфетки.
Он открыл коробку и достал одну. Салфетка воняла каким-то химическим антисептиком. Дола закашлялась.
– Салфетка должна быть из ткани, а это бумажка какая-то, – сказала она, разглядев ее получше. – Какие же вы все-таки расточительные! Сперва пеленки, которые надо выбрасывать, теперь салфетки из бумаги…
Человек, присевший на корточки рядом с ней, покачал головой.
– Ты, случайно, не из инопланетян? – усмехнулся он.
– Нет, конечно! – возмутилась Дола. – Инопланетян не бывает, это миф.
Тощий помолчал, словно хотел о чем-то спросить, но не решался.
– А можете вы исполнять желания и все такое?
– Даже если бы и могли, что с того? – возразила Дола. – С чего бы мне делать что-то для людей, которые держат меня в плену против моей воли и подвергают опасности вверенное мне дитя?
– Я позабочусь о том, чтобы тебе тут было хорошо, – пообещал Тощий. Он встал и вышел из комнаты.
Мона сидела за столом, схватившись за голову, и пыталась придумать, как она будет извиняться перед родителями этих детей.
– “Простите, пожалуйста, мы нечаянно похитили вашу дочь!” – произнесла она и покачала головой. Нет, оправдываться перед родителями будет непросто, как ни верти. Мона не знала, что делать. Сейчас подобная история могла просто-напросто уничтожить ее в глазах общественности. Все, что Мона делала до сих пор, было направлено на завоевание популярности – ну, если не считать этой истории с отходами производства. Кто, как не она, был инициатором общегородской программы по переработке пластиковой тары? Все бланки и документы ее фирмы печатались только на бумаге, изготовленной из макулатуры. И даже деревянный стол в кабинете Моны был изготовлен из дерева, высаженного экологами. Эти дети – случайные свидетели, которых похитили служащие Моны, совершавшие незаконные действия… Как же теперь извиниться перед родителями и уговорить их не пытаться выяснить, что эти люди делали на их участке? Мона начинала злиться. Да, верно. Эта девочка – с фермы “Дуплистое дерево”. Эти люди уже пытались погубить ее репутацию… Ее смущение мало-помалу сменялось гневом.
– Госпожа Гилбрет, – спросил Пилтон, который сунулся в приоткрытую дверь, постучав по косяку, – так нам что, ребятишек обратно везти?
Мона подняла голову.
– Грант, – распорядилась она, – ступай и спроси у девчонки, не родственник ли ей некий X. Дойль.
– Сейчас, мэм! – ответил Пилтон и исчез. Вскоре он вернулся. Выглядел он еще более растерянным, чем обычно.
– Она говорит, он ей дядя, госпожа Гилбрет.
– О Господи! – воскликнула Мона, обращаясь к потолку. – Нет, я не могу пойти извиняться перед этим человеком! Моей карьере конец!
Перед глазами у нее запрыгали газетные заголовки, еще страшнее прежних. Надо подумать… Информация об этом инциденте ни в коем случае не должна дойти до Национального комитета партии. Возможно, она сумеет договориться с этим человеком. Если Дойли признают, что все это было ошибкой, и дадут обещание не устраивать судебного преследования, быть может, ей и удастся выйти сухой из воды и спасти свою политическую карьеру…
– Ну, в конце концов, мы не можем допустить, чтобы девочка вернулась к нему и рассказала, как плохо тут с ней обращались, – сказала Мона, наполовину обращаясь к Пилтону, наполовину к себе. – Мы просто не можем отпустить ее прямо сейчас.
Пилтон, похоже, обрадовался.
– Я как раз хотел сказать, мэм, там довольно холодно, в этом кабинете. Если она останется тут на несколько дней, я бы сходил домой, принес дочкин спальник. Можно?
– Дайте им все, чего ни попросят, – коротко ответила Мона.
Пилтон, отдуваясь, прижал тяжелую картонную коробку бедром к стенке, освободившейся рукой достал из кармана ключ, толкнул ногой дверь и задом ввалился в комнату.
Девочка сидела на том же месте, где он ее оставил.
– Вот я тебе кое-что принес! – сказал Пилтон. Девочка подняла на него потухшие глаза. Младенец спал у нее на коленях. Славный малыш; и ушки такие же, как у девочки. Может, прав Джейк, и это обычная мутация, так же как и малый рост? Может, это оттого, что их родители пьют воду, зараженную отходами с завода? Пилтон не раз видел, что избыток азота делает с растениями. А что он может натворить с животными и людьми – даже подумать страшно… Но, с другой стороны, может быть, прав он сам и они действительно поймали настоящую живую фею?
– Вот тебе спальный мешок. Он, правда, моей дочки, но ей он не скоро понадобится. Да ты не бойся, он чистый, недавно стиранный, и пахнет приятно.
Он протянул Доле теплый спальник. Дола глянула, фыркнула и отвернулась.
– Вот тут игрушки, тебе и маленькому. Вот пара книжек и журналов, – и он помахал перед носом у Долы яркими обложками. Дола постаралась сделать вид, что ей совершенно все равно, хотя ей было не все равно: таких журналов она еще никогда не видела.
– А вот тебе маленький телевизор. Он работает нормально. А вот программа. Хочешь посмотреть телевизор?
Доле очень хотелось посмотреть телевизор, а еще ей хотелось закутаться в это одеяло, такое теплое с виду, но она решила, что не следует показывать, как она обрадовалась всем этим подношениям. Она поняла, что ее не случайно спросили про Холла. Не может быть простой случайностью, что те самые люди, которые отравляют им воду, второпях прихватили и ее с Азраи. Им, должно быть, здорово не по себе. Похоже, Тощий отчаянно пытается завоевать ее расположение. Но стоит ли идти на контакт? Они с тем, другим человеком схватили ее и увезли против ее воли. Доле внезапно захотелось, чтобы этот человек дорого заплатил за причиненное ей унижение.
– Ну ладно, – сказала она наконец и спрыгнула со стула. Сиденье под ней нагрелось, и Дола положила Азраи на свое место. Тощий воткнул вилку шнура от телевизора в розетку, размотал длинную проволоку и прикрепил ее к металлической оконной раме.
– Антенны-то тут нет, – пояснил он. Дола опасливо следила за тем, как он включает телевизор. Посреди экрана засветилась белая точка. Она стала расти, расширяясь к границам экрана, пока не стала видна картинка. Звук тоже нарастал постепенно. За музыкой и голосами Дола отчетливо слышала электрический гул. Постепенно он сделался таким резким, что ей пришлось зажать уши руками. Азраи заворочалась на своем стуле.
– Выключи сейчас же, ради всего живого! – воскликнула Дола. Тощий подскочил к телевизору и нажал на кнопку. – Убери это. Эта штука такая шумная, я и минуты не выдержу при этом вое и гудении!
– Я думал, тебе понравится, – сказал Тощий несколько обиженно. – Я тебе и программу принес, и все…
Он положил журнал на стол и подвинул в ее сторону.
– Мои ребята всегда смотрят мультики по утрам…
– Не хочу я никаких мультиков! – надменно ответила Дола.
Тощий понимающе кивнул, явно вспомнив, что она – не простая девочка.
– Ну, не хочешь – как хочешь, – сказал он и вытащил вилку из розетки. – Тогда я его домой Заберу.
– Нет, оставь! – сказала Дола. Ей вдруг сделалось любопытно, чем развлекаются Большие дети. На ферме телевизора не было, а телевизоры, которые стояли в библиотеке, не были подключены к антеннам. Так что Доле приходилось смотреть только образовательные фильмы.
– Может, тебе поесть принести? – спросил Тощий.
Дола прислушалась к сосущей пустоте в животе и трезво рассудила, что на голодный желудок ее гордость до завтра не доживет.
– Принеси, – согласилась она. И тут ей вспомнилось роскошное блюдо, которое дома ее консервативные родственники есть запрещали. И она выпалила:
– Принеси пиццу!
– Ладно, – кивнул Тощий и направился к двери.
– И не просто пиццу, а настоящую! – распорядилась Дола. – Такую, в цветной коробке!
– Понял, – сказал Тощий, натягивая куртку.
Дола сидела и смотрела телевизор, когда за дверью снова послышались шаги. Она поспешно выключила телевизор. Впрочем, она была только рада случаю избавиться от мерзкого ящика. В вечерних новостях рассказывали такие ужасы! Теперь понятно, отчего старейшины так и не разрешили Кейту Дойлю привезти им телевизор. Вот так насмотришься – и жить страшно станет!
Шаги Тощего приблизились к двери и умолкли. Зазвенели ключи, скрежетнул замок.
– Вот, принес! – торжественно объявил Тощий, кладя на стол плоскую коробку. – Я тебе и газировки купил.
Дола подошла к столу и жадно уставилась на коробку. Пиццы ей доводилось отведать нечасто – только когда в гости приезжал Кейт Дойль или еще кто-нибудь из Больших. Прабабушка Кева пиццу не любила, потому что начинка не позволяла как следует распробовать ее любимый хлебушек, а другие старшие не любили пиццу потому, что она всегда пачкается. Дола, как и ее приятели Боргет и Мойра, пиццу обожала, и не только потому, что Кейт Дойль тоже ее любил, хотя и поэтому тоже. Вот только название на ярлычке, приклеенном на коробке, было какое-то подозрительное… Она осторожно открыла коробку, принюхалась, с опаской откусила кусочек. Потом отломила себе еще кусочек побольше, проглотила ломтик какого-то зеленого овоща… Пицца была слишком горячая, но, несомненно, свежая.
– А отчего она называется “мусорная пицца”? Тут же все свежее! – удивилась Дола.
Тощий, глядевший на Долу с нескрываемым любопытством, усмехнулся.
– Потому что туда кидают что попало, как в мусорное ведро, – объяснил он. – Ешь, не бойся, это хорошая пицца. Тебе кока-колу или лимон-лайм?
Он предложил ей на выбор две бутылки, уже открытые.
Дола отхлебнула из одной, потом из другой. В обеих бутылках были шипучие напитки, какие любят Большие. Девочка поморщилась. Нет, если пиццу полагается запивать таким элем, она, пожалуй, могла бы его выпить, но все-таки очень уж они противные: все ненастоящее, отдает химией и в нос газом шибает.
– Мне бы лучше сока, – сказала она и испытующе уставилась на Тощего: послушается ли?
Тощий послушался: побежал как миленький и вскоре принес пакет апельсинового сока. Дола пожаловалась, что сок несвежий, – он сходил и принес ей свежевыжатого. Дола благодарила его царственными кивками, вместо того чтобы говорить “спасибо”, как полагается, но он, похоже, не считал ее поведение чем-то из ряда вон выходящим, поскольку принимал ее за какое-то сверхъестественное существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43