По крыше барабанил дождь. В зале воцарилась странная тишина. В конце концов Артур поднял голову и потребовал музыки.
— Пусть Моргейна споет нам — она лучше любого менестреля!
« Моргейна! Моргейна! Вечно эта Моргейна!» Но что она могла сделать? Моргейна, как заметила Гвенвифар, сняла яркое платье, которое было на ней утром, и надела темный скромный наряд, словно монахиня. Теперь, без этих ярких лент, она уже не так походила на шлюху. Моргейна взяла арфу и села рядом с королевским столом.
Поскольку похоже было, что именно этого и желает Артур, зал заполнился смехом и весельем. Когда Моргейна допела, арфу взял следующий певец, потом следующий… Гости начали пересаживаться от стола к столу, разговаривать, петь, пить…
Ланселет подошел к королевскому столу, и Артур жестом предложил ему присесть рядом, как в былые времена. Слуги принесли сладости и фрукты на больших блюдах, печеные яблоки в сливках и вине, и всяческую искусную выпечку. Они сидели, разговаривая о всяких пустяках, и на миг Гвенвифар почувствовала себя счастливой: все было, как раньше, как в те дни, когда они были друзьями и любили друг друга… Почему это не могло длиться вечно?
Через некоторое время Артур встал из-за стола.
— Думаю, мне следует пойти побеседовать кое с кем из старших соратников… У меня-то ноги молодые, а некоторые из них уже поседели и постарели. Хоть тот же Пелинор — по нему не скажешь, что он способен выйти в бой против дракона. Боюсь, сейчас ему будет непросто справиться даже с комнатной собачкой Элейны!
— С тех пор, как Элейна вышла замуж, ему словно нечего стало делать на этом свете, — сказал Ланселет. — Люди, подобные Пелинору, зачастую умирают вскоре после того, как решают, что дела их окончены. Надеюсь, его такая судьба все-таки не постигнет — я люблю Пелинора и надеюсь, что он еще долго будет с нами. — Он застенчиво улыбнулся. — Я никогда прежде не чувствовал, что у меня есть отец — хотя Бан и был добр ко мне, на свой лад, — и вот теперь, впервые в жизни, у меня есть родственник, который относится ко мне как к сыну. Да и братьев у меня не было, до тех самых пор, пока я не вырос, и сыновья Бана, Лионель и Боре, не прибыли ко двору. Я до взрослых лет почти не знал их языка. А у Балана хватало своих дел.
После беседы с епископом Артур ни разу не улыбнулся, но теперь на его губах заиграла улыбка.
— Неужто двоюродный брат значит намного меньше родного, а, Галахад?
Ланселет сжал руку короля.
— Да покарает меня Бог, Гвидион, если я забуду…
Он поднял взгляд на Артура, и на миг Гвенвифар показалось, что король обнимет Ланселета; но Артур отступил, безвольно уронив руки. Ланселет встревоженно следил за ним. Артур поспешил сменить тему.
— Вон Уриенс, и Марк Корнуольский — они тоже постарели… Надо им показать, что их король не настолько загордился, чтоб не подойти поговорить с ними. Посиди с Гвенвифар, Ланс, пускай все будет, как раньше.
Ланселет выполнил просьбу Артура и остался сидеть рядом с королевой. В конце концов он спросил:
— Что, Артур заболел? Гвенвифар покачала головой.
— Думаю, ему назначили епитимью, и он сейчас над этим размышляет.
— Ну, уж у кого, у кого, а у Артура не может быть за душой больших грехов, — сказал Ланселет. — Он — один из безупречнейших людей, каких я только знаю. Я горжусь тем, что он до сих пор считает меня своим другом, — я знаю, что не заслуживаю этого, Гвен.
Он взглянул на Гвенвифар с такой печалью, что королева опять едва не расплакалась. Почему она не может любить их обоих, не впадая в грех, почему Бог повелел, чтобы у женщины был лишь один муж? Что это с ней? Она сделалась не лучше Моргейны, раз к ней в голову приходят подобные мысли!
Гвенвифар коснулась его руки.
— Ты счастлив с Элейной, Ланселет?
— Счастлив? Разве человек бывает счастлив в этой жизни? Я стараюсь, как могу.
Гвенвифар опустила взгляд. На мгновение она позабыла, что этот мужчина был ее любовником, и помнила лишь, что он — ее ДРУГ.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Вправду хочу. Ланселет на миг накрыл ее ладонь своей.
— Я знаю, милая. Я не хотел сегодня приезжать сюда. Я люблю тебя и люблю Артура — но те времена, когда я мог довольствоваться ролью его конюшего и… — голос Ланселета дрогнул, — и поборника королевы, миновали.
Подняв взгляд и не выпуская его руки, Гвенвифар внезапно спросила:
— Тебе не кажется временами, что мы более не молоды, Ланселет?
Он кивнул и вздохнул.
— Увы, кажется.
Моргейна снова взяла арфу и запела.
— Ее голос все так же прекрасен, — сказал Ланселет. — Мне вспоминается пение матери — она пела не так хорошо, как Моргейна, но у нее был такой же мягкий грудной голос…
— Моргейна все так же молода, — с завистью сказала Гвенвифар.
— Таково свойство древней крови: люди, в чьих жилах она течет, выглядят молодыми — до того самого дня, пока в одночасье не превращаются в стариков, — сказал Ланселет. А потом, склонившись к королеве и коснувшись губами ее щеки, произнес:
— Никогда не думай, что ты уступаешь красотою Моргейне, моя Гвен. Ты просто красива по-другому, только и всего.
— Почему ты это сказал?
— Любовь моя, я не могу видеть тебя такой несчастной…
— Боюсь, я не знаю, что это такое — быть счастливой, — сказала Гвенвифар.
« Как Моргейна может быть такой бесчувственной? Она искалечила мою жизнь и жизнь Артура, но ей все нипочем. Она продолжает смеяться и петь, и этот молодой рыцарь со змеями на запястьях окончательно ею очарован «.
Вскоре Ланселет сказал, что должен вернуться к Элейне, и покинул Гвенвифар; а когда Артур вернулся, к нему начали подходить соратники и давние сторонники, просить о милостях, подносить дары и подтверждать свои клятвы. Через некоторое время подошел и Уриенс, король Северного Уэльса; он располнел и начал седеть, но по-прежнему сохранил все зубы и до сих пор при необходимости сам водил своих людей в бой.
— Я пришел просить тебя об услуге, Артур, — сказал Уриенс. — Я хочу снова жениться, и был бы рад породниться с твоим домом. Я слыхал, что Лот Оркнейский умер, и прошу у тебя разрешения жениться на его вдове, Моргаузе.
Артур натянуто рассмеялся.
— Дружище, тебе следует обращаться с этой просьбой к сэру Гавейну. Лотиан теперь принадлежит ему, и, несомненно, он был бы рад, если бы его мать вышла замуж куда-нибудь на сторону. Но я ни капли не сомневаюсь, что эта леди достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решать подобные вопросы. Я не могу приказать ей выйти за кого-то замуж — это все равно, что приказывать собственной матери…
И внезапно Гвенвифар осенило. Это стало бы наилучшим выходом — Артур ведь сам сказал, что, если при дворе узнают об этом случае, Моргейна будет опозорена. Она тронула Артура за рукав и тихо произнесла:
— Артур, Уриенс — ценный союзник. Ты сам говорил, что уэльские железные и свинцовые рудники так же ценны, как и во времена римлян… И у тебя есть родственница, чьим замужеством ты вправе распоряжаться.
Артур изумленно уставился на жену.
— Но ведь Уриенс — старик!
— Моргейна старше тебя, — сказала Гвенвифар. — И раз у Уриенса есть взрослые сыновья и даже внуки, он не будет особенно переживать, если Моргейна не подарит ему детей.
— Это верно, — задумчиво произнес Артур. — И это был бы неплохой союз.
Он повернулся к Уриенсу и произнес:
— Я не могу приказать леди Моргаузе снова выйти замуж, но моя сестра, герцогиня Корнуольская, еще не замужем. Уриенс поклонился.
— Я не посмел бы просить так много, мой король, но если твоя сестра согласится стать королевой в моей стране…
— Я никогда не стану принуждать женщину к замужеству против ее воли, — сказал Артур. — Но я спрошу Моргейну. Он подозвал кивком одного из пажей.
— Когда леди Моргейна закончит петь, спроси, не сможет ли она подойти ко мне.
Уриенс устремил взгляд на Моргейну; темное платье выгодно подчеркивало белизну ее кожи.
— Твоя сестра очень красива. Любой мужчина мог бы считать себя счастливчиком, если бы ему удалось заполучить такую жену.
Когда Уриенс отправился на свое место, Артур, глядя на идущую к нему Моргейну, задумчиво произнес:
— Она долго не выходила замуж — наверное, ей хочется иметь собственный дом, где она будет полной хозяйкой и где ей не придется прислуживать другой женщине. И для большинства мужчин помоложе она слишком умна. Но Уриенс будет только рад: ведь она добра, и она будет хорошо управлять его домом. Хотя мне хотелось бы, чтобы он был не так стар…
— Думаю, ей будет только лучше с мужчиной постарше, — сказала Гвенвифар. — Она ведь не какая-нибудь юная ветреница.
Моргейна подошла и присела в реверансе. Она улыбалась и была так же бесстрастна, как и всегда на людях — и впервые Гвенвифар порадовалась этому.
— Сестра, — сказал Артур. — У меня есть для тебя предложение о браке. И я думаю, после сегодняшнего утра, — он понизил голос, — тебе стоило бы на некоторое время уехать от двора.
— Я и вправду была бы рада уехать отсюда, брат.
— Ну, в таком случае… — сказал Артур. — Как ты посмотришь на предложение поселиться в Северном Уэльсе? Я слыхал, что это глухие места — но, уж конечно, не более глухие, чем Тинтагель…
К удивлению Гвенвифар, Моргейна зарделась, словно пятнадцатилетняя девчонка.
— Не стану притворяться, брат, будто твое предложение — неожиданность для меня. Артур хмыкнул.
— Надо же! Что ж он мне не сказал, что уже поговорил с тобой, хитрец он этакий?
Моргейна покраснела и принялась играть кончиком косы. Гвенвифар подумала, что она совсем не выглядит на свои годы.
— Можешь сказать ему, что я с радостью переселюсь в Северный Уэльс.
— Не смущает ли тебя разница в возрасте? — мягко поинтересовался Артур.
— Если его она не смущает, то и меня не смущает тоже.
— Значит, так тому и быть, — сказал Артур и кивком подозвал Уриенса. Тот просиял и подошел. — Моя сестра сказала, что согласна стать королевой Северного Уэльса, друг мой. Думаю, у нас нет никаких причин откладывать свадьбу — мы можем назначить венчание на воскресенье.
Он поднял кубок и обратился к гостям:
— Выпьем за свадьбу, друзья мои — за свадьбу леди Моргейны Корнуольской, моей возлюбленной сестры, и моего доброго друга Уриенса, короля Северного Уэльса!
Впервые за весь день настроение гостей стало соответствовать праздничному пиру на Пятидесятницу; зал заполнился рукоплесканиями, радостными возгласами и поздравлениями. Но Моргейна застыла, словно обратилась в камень.
« Но ведь она согласилась, она сказала, что он уже поговорил с ней…» — подумала Гвенвифар, и вдруг вспомнила молодого рыцаря, увивавшегося вокруг Моргейны. — Так ведь это же был сын Уриенса! Как там его зовут? Ах, да, Акколон! Но не могла же она ожидать, что он к ней посватается — ведь Моргейна намного старше его! Наверняка это Акколон — иначе с чего бы она была так потрясена?»
Но затем Гвенвифар ощутила очередной приступ ненависти. «Ну так пусть Моргейна узнает, каково это — оказаться замужем за мужчиной, которого она не любит!»
— Так значит, ты теперь тоже будешь королевой, сестра, — сказала она, взяв Моргейну под руку. — Я буду на свадьбе твоей подружкой.
Но Моргейна взглянула прямо в глаза королеве, и Гвенвифар поняла, что любезные слова ее не обманули.
«Что ж, так тому и быть. По крайней мере, мы окажемся достаточно далеко друг от друга. И нам не придется больше притворяться подругами».
ТАК ПОВЕСТВУЕТ МОРГЕЙНА
«Пожалуй, для брака, заключенного по сговору, мой начался более-менее неплохо. Гвенвифар немало потрудилась над устройством моей свадьбы — особенно если учесть, как она меня ненавидела. У меня было шесть подружек, и четыре из них — королевы. Артур подарил мне украшения; я никогда не питала особой любви к драгоценностям — на Авалоне меня не приучили их носить, и впоследствии я так к этому и не привыкла, хотя кое-что мне досталось еще от Игрейны. Теперь Артур отдал мне и другие драгоценности нашей матери и кое-что из добычи, захваченной у саксов. Я попыталась было возражать, но Гвенвифар напомнила, что Уриенс наверняка ожидает, что его жена будет одеваться, как подобает королеве. Я пожала плечами и позволила Гвенвифар разукрасить меня, словно детскую куклу. Один из подарков, янтарное ожерелье, я видела в раннем детстве на груди у Игрейны; потом как-то раз я еще видела его в шкатулке матери, тоже в детстве, и она сказала, что это — подарок Горлойса и что когда-нибудь оно достанется мне. Но прежде, чем я выросла настолько, чтобы носить украшения, я стала жрицей Авалона — а там они мне были не нужны. Теперь же оно перешло ко мне вместе со множеством других драгоценностей, хоть я и предупреждала, что не буду их носить.
Единственное, о чем я их просила, — это отложить свадьбу, чтобы я могла пригласить на нее Моргаузу, единственную мою родственницу, — но эту просьбу не выполнили. Возможно, они боялись, что я приду в себя и заявлю, что когда я соглашалась поехать в Северный Уэльс, то имела в виду Акколона, а не старого короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Пусть Моргейна споет нам — она лучше любого менестреля!
« Моргейна! Моргейна! Вечно эта Моргейна!» Но что она могла сделать? Моргейна, как заметила Гвенвифар, сняла яркое платье, которое было на ней утром, и надела темный скромный наряд, словно монахиня. Теперь, без этих ярких лент, она уже не так походила на шлюху. Моргейна взяла арфу и села рядом с королевским столом.
Поскольку похоже было, что именно этого и желает Артур, зал заполнился смехом и весельем. Когда Моргейна допела, арфу взял следующий певец, потом следующий… Гости начали пересаживаться от стола к столу, разговаривать, петь, пить…
Ланселет подошел к королевскому столу, и Артур жестом предложил ему присесть рядом, как в былые времена. Слуги принесли сладости и фрукты на больших блюдах, печеные яблоки в сливках и вине, и всяческую искусную выпечку. Они сидели, разговаривая о всяких пустяках, и на миг Гвенвифар почувствовала себя счастливой: все было, как раньше, как в те дни, когда они были друзьями и любили друг друга… Почему это не могло длиться вечно?
Через некоторое время Артур встал из-за стола.
— Думаю, мне следует пойти побеседовать кое с кем из старших соратников… У меня-то ноги молодые, а некоторые из них уже поседели и постарели. Хоть тот же Пелинор — по нему не скажешь, что он способен выйти в бой против дракона. Боюсь, сейчас ему будет непросто справиться даже с комнатной собачкой Элейны!
— С тех пор, как Элейна вышла замуж, ему словно нечего стало делать на этом свете, — сказал Ланселет. — Люди, подобные Пелинору, зачастую умирают вскоре после того, как решают, что дела их окончены. Надеюсь, его такая судьба все-таки не постигнет — я люблю Пелинора и надеюсь, что он еще долго будет с нами. — Он застенчиво улыбнулся. — Я никогда прежде не чувствовал, что у меня есть отец — хотя Бан и был добр ко мне, на свой лад, — и вот теперь, впервые в жизни, у меня есть родственник, который относится ко мне как к сыну. Да и братьев у меня не было, до тех самых пор, пока я не вырос, и сыновья Бана, Лионель и Боре, не прибыли ко двору. Я до взрослых лет почти не знал их языка. А у Балана хватало своих дел.
После беседы с епископом Артур ни разу не улыбнулся, но теперь на его губах заиграла улыбка.
— Неужто двоюродный брат значит намного меньше родного, а, Галахад?
Ланселет сжал руку короля.
— Да покарает меня Бог, Гвидион, если я забуду…
Он поднял взгляд на Артура, и на миг Гвенвифар показалось, что король обнимет Ланселета; но Артур отступил, безвольно уронив руки. Ланселет встревоженно следил за ним. Артур поспешил сменить тему.
— Вон Уриенс, и Марк Корнуольский — они тоже постарели… Надо им показать, что их король не настолько загордился, чтоб не подойти поговорить с ними. Посиди с Гвенвифар, Ланс, пускай все будет, как раньше.
Ланселет выполнил просьбу Артура и остался сидеть рядом с королевой. В конце концов он спросил:
— Что, Артур заболел? Гвенвифар покачала головой.
— Думаю, ему назначили епитимью, и он сейчас над этим размышляет.
— Ну, уж у кого, у кого, а у Артура не может быть за душой больших грехов, — сказал Ланселет. — Он — один из безупречнейших людей, каких я только знаю. Я горжусь тем, что он до сих пор считает меня своим другом, — я знаю, что не заслуживаю этого, Гвен.
Он взглянул на Гвенвифар с такой печалью, что королева опять едва не расплакалась. Почему она не может любить их обоих, не впадая в грех, почему Бог повелел, чтобы у женщины был лишь один муж? Что это с ней? Она сделалась не лучше Моргейны, раз к ней в голову приходят подобные мысли!
Гвенвифар коснулась его руки.
— Ты счастлив с Элейной, Ланселет?
— Счастлив? Разве человек бывает счастлив в этой жизни? Я стараюсь, как могу.
Гвенвифар опустила взгляд. На мгновение она позабыла, что этот мужчина был ее любовником, и помнила лишь, что он — ее ДРУГ.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Вправду хочу. Ланселет на миг накрыл ее ладонь своей.
— Я знаю, милая. Я не хотел сегодня приезжать сюда. Я люблю тебя и люблю Артура — но те времена, когда я мог довольствоваться ролью его конюшего и… — голос Ланселета дрогнул, — и поборника королевы, миновали.
Подняв взгляд и не выпуская его руки, Гвенвифар внезапно спросила:
— Тебе не кажется временами, что мы более не молоды, Ланселет?
Он кивнул и вздохнул.
— Увы, кажется.
Моргейна снова взяла арфу и запела.
— Ее голос все так же прекрасен, — сказал Ланселет. — Мне вспоминается пение матери — она пела не так хорошо, как Моргейна, но у нее был такой же мягкий грудной голос…
— Моргейна все так же молода, — с завистью сказала Гвенвифар.
— Таково свойство древней крови: люди, в чьих жилах она течет, выглядят молодыми — до того самого дня, пока в одночасье не превращаются в стариков, — сказал Ланселет. А потом, склонившись к королеве и коснувшись губами ее щеки, произнес:
— Никогда не думай, что ты уступаешь красотою Моргейне, моя Гвен. Ты просто красива по-другому, только и всего.
— Почему ты это сказал?
— Любовь моя, я не могу видеть тебя такой несчастной…
— Боюсь, я не знаю, что это такое — быть счастливой, — сказала Гвенвифар.
« Как Моргейна может быть такой бесчувственной? Она искалечила мою жизнь и жизнь Артура, но ей все нипочем. Она продолжает смеяться и петь, и этот молодой рыцарь со змеями на запястьях окончательно ею очарован «.
Вскоре Ланселет сказал, что должен вернуться к Элейне, и покинул Гвенвифар; а когда Артур вернулся, к нему начали подходить соратники и давние сторонники, просить о милостях, подносить дары и подтверждать свои клятвы. Через некоторое время подошел и Уриенс, король Северного Уэльса; он располнел и начал седеть, но по-прежнему сохранил все зубы и до сих пор при необходимости сам водил своих людей в бой.
— Я пришел просить тебя об услуге, Артур, — сказал Уриенс. — Я хочу снова жениться, и был бы рад породниться с твоим домом. Я слыхал, что Лот Оркнейский умер, и прошу у тебя разрешения жениться на его вдове, Моргаузе.
Артур натянуто рассмеялся.
— Дружище, тебе следует обращаться с этой просьбой к сэру Гавейну. Лотиан теперь принадлежит ему, и, несомненно, он был бы рад, если бы его мать вышла замуж куда-нибудь на сторону. Но я ни капли не сомневаюсь, что эта леди достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решать подобные вопросы. Я не могу приказать ей выйти за кого-то замуж — это все равно, что приказывать собственной матери…
И внезапно Гвенвифар осенило. Это стало бы наилучшим выходом — Артур ведь сам сказал, что, если при дворе узнают об этом случае, Моргейна будет опозорена. Она тронула Артура за рукав и тихо произнесла:
— Артур, Уриенс — ценный союзник. Ты сам говорил, что уэльские железные и свинцовые рудники так же ценны, как и во времена римлян… И у тебя есть родственница, чьим замужеством ты вправе распоряжаться.
Артур изумленно уставился на жену.
— Но ведь Уриенс — старик!
— Моргейна старше тебя, — сказала Гвенвифар. — И раз у Уриенса есть взрослые сыновья и даже внуки, он не будет особенно переживать, если Моргейна не подарит ему детей.
— Это верно, — задумчиво произнес Артур. — И это был бы неплохой союз.
Он повернулся к Уриенсу и произнес:
— Я не могу приказать леди Моргаузе снова выйти замуж, но моя сестра, герцогиня Корнуольская, еще не замужем. Уриенс поклонился.
— Я не посмел бы просить так много, мой король, но если твоя сестра согласится стать королевой в моей стране…
— Я никогда не стану принуждать женщину к замужеству против ее воли, — сказал Артур. — Но я спрошу Моргейну. Он подозвал кивком одного из пажей.
— Когда леди Моргейна закончит петь, спроси, не сможет ли она подойти ко мне.
Уриенс устремил взгляд на Моргейну; темное платье выгодно подчеркивало белизну ее кожи.
— Твоя сестра очень красива. Любой мужчина мог бы считать себя счастливчиком, если бы ему удалось заполучить такую жену.
Когда Уриенс отправился на свое место, Артур, глядя на идущую к нему Моргейну, задумчиво произнес:
— Она долго не выходила замуж — наверное, ей хочется иметь собственный дом, где она будет полной хозяйкой и где ей не придется прислуживать другой женщине. И для большинства мужчин помоложе она слишком умна. Но Уриенс будет только рад: ведь она добра, и она будет хорошо управлять его домом. Хотя мне хотелось бы, чтобы он был не так стар…
— Думаю, ей будет только лучше с мужчиной постарше, — сказала Гвенвифар. — Она ведь не какая-нибудь юная ветреница.
Моргейна подошла и присела в реверансе. Она улыбалась и была так же бесстрастна, как и всегда на людях — и впервые Гвенвифар порадовалась этому.
— Сестра, — сказал Артур. — У меня есть для тебя предложение о браке. И я думаю, после сегодняшнего утра, — он понизил голос, — тебе стоило бы на некоторое время уехать от двора.
— Я и вправду была бы рада уехать отсюда, брат.
— Ну, в таком случае… — сказал Артур. — Как ты посмотришь на предложение поселиться в Северном Уэльсе? Я слыхал, что это глухие места — но, уж конечно, не более глухие, чем Тинтагель…
К удивлению Гвенвифар, Моргейна зарделась, словно пятнадцатилетняя девчонка.
— Не стану притворяться, брат, будто твое предложение — неожиданность для меня. Артур хмыкнул.
— Надо же! Что ж он мне не сказал, что уже поговорил с тобой, хитрец он этакий?
Моргейна покраснела и принялась играть кончиком косы. Гвенвифар подумала, что она совсем не выглядит на свои годы.
— Можешь сказать ему, что я с радостью переселюсь в Северный Уэльс.
— Не смущает ли тебя разница в возрасте? — мягко поинтересовался Артур.
— Если его она не смущает, то и меня не смущает тоже.
— Значит, так тому и быть, — сказал Артур и кивком подозвал Уриенса. Тот просиял и подошел. — Моя сестра сказала, что согласна стать королевой Северного Уэльса, друг мой. Думаю, у нас нет никаких причин откладывать свадьбу — мы можем назначить венчание на воскресенье.
Он поднял кубок и обратился к гостям:
— Выпьем за свадьбу, друзья мои — за свадьбу леди Моргейны Корнуольской, моей возлюбленной сестры, и моего доброго друга Уриенса, короля Северного Уэльса!
Впервые за весь день настроение гостей стало соответствовать праздничному пиру на Пятидесятницу; зал заполнился рукоплесканиями, радостными возгласами и поздравлениями. Но Моргейна застыла, словно обратилась в камень.
« Но ведь она согласилась, она сказала, что он уже поговорил с ней…» — подумала Гвенвифар, и вдруг вспомнила молодого рыцаря, увивавшегося вокруг Моргейны. — Так ведь это же был сын Уриенса! Как там его зовут? Ах, да, Акколон! Но не могла же она ожидать, что он к ней посватается — ведь Моргейна намного старше его! Наверняка это Акколон — иначе с чего бы она была так потрясена?»
Но затем Гвенвифар ощутила очередной приступ ненависти. «Ну так пусть Моргейна узнает, каково это — оказаться замужем за мужчиной, которого она не любит!»
— Так значит, ты теперь тоже будешь королевой, сестра, — сказала она, взяв Моргейну под руку. — Я буду на свадьбе твоей подружкой.
Но Моргейна взглянула прямо в глаза королеве, и Гвенвифар поняла, что любезные слова ее не обманули.
«Что ж, так тому и быть. По крайней мере, мы окажемся достаточно далеко друг от друга. И нам не придется больше притворяться подругами».
ТАК ПОВЕСТВУЕТ МОРГЕЙНА
«Пожалуй, для брака, заключенного по сговору, мой начался более-менее неплохо. Гвенвифар немало потрудилась над устройством моей свадьбы — особенно если учесть, как она меня ненавидела. У меня было шесть подружек, и четыре из них — королевы. Артур подарил мне украшения; я никогда не питала особой любви к драгоценностям — на Авалоне меня не приучили их носить, и впоследствии я так к этому и не привыкла, хотя кое-что мне досталось еще от Игрейны. Теперь Артур отдал мне и другие драгоценности нашей матери и кое-что из добычи, захваченной у саксов. Я попыталась было возражать, но Гвенвифар напомнила, что Уриенс наверняка ожидает, что его жена будет одеваться, как подобает королеве. Я пожала плечами и позволила Гвенвифар разукрасить меня, словно детскую куклу. Один из подарков, янтарное ожерелье, я видела в раннем детстве на груди у Игрейны; потом как-то раз я еще видела его в шкатулке матери, тоже в детстве, и она сказала, что это — подарок Горлойса и что когда-нибудь оно достанется мне. Но прежде, чем я выросла настолько, чтобы носить украшения, я стала жрицей Авалона — а там они мне были не нужны. Теперь же оно перешло ко мне вместе со множеством других драгоценностей, хоть я и предупреждала, что не буду их носить.
Единственное, о чем я их просила, — это отложить свадьбу, чтобы я могла пригласить на нее Моргаузу, единственную мою родственницу, — но эту просьбу не выполнили. Возможно, они боялись, что я приду в себя и заявлю, что когда я соглашалась поехать в Северный Уэльс, то имела в виду Акколона, а не старого короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44