Но где же Вивиана, где Владычица? Священная ладья стоит у берега вечной земли, но она не придет больше, чтоб занять место Богини… Но кто это в вуали и венце Владычицы?
Я никогда прежде не видела этой женщины, кроме как во сне…
Густые волосы цвета спелой пшеницы заплетены в косы и уложены короной вокруг головы; но на поясе у нее, там, где надлежит висеть серповидному ножу жрицы, висит… о, Богиня! Что за святотатство! На светлом платье виднеется серебряное распятие; я пытаюсь вырваться из незримых пут, броситься к женщине и сорвать богохульную вещь, но между нами становится Кевин и хватает меня за руки… руки его скрючены, словно какие-то уродливые змеи… а затем он выворачивается у меня из рук, а змеи вцепляются в меня…
— Моргейна! Что случилось? — Элейна тряхнула свою соседку по кровати за плечо. — Что с тобой? Ты кричишь во сне…
— Кевин, — пробормотала Моргейна и села. Распущенные волосы цвета воронова крыла окутали ее темной волной. — Нет-нет, это не ты, но у нее волосы, как у тебя, и распятие…
— Это сон, Моргейна! — встряхнула ее Элейна. — Проснись! Моргейна моргнула, вздрогнула, потом глубоко вздохнула и взглянула на Элейну уже с обычной своей невозмутимостью.
— Извини. Просто скверный сон приснился.
«Что же за сны преследуют сестру короля?» — подумалось Элейне. Конечно, они должны быть скверными: ведь Моргейна пришла со зловещего острова колдунов и чародеек… Но почему-то сама Моргейна никогда не казалась Элейне злой. Но как она может быть такой доброй, если она отвергла Христа и почитает демонов?
Элейна отодвинулась от Моргейны и сказала:
— Пора вставать, кузина. Сегодня возвращается король — по крайней мере, так сказал прибывший ночью гонец.
Моргейна кивнула и с трудом поднялась с кровати. Элейна скромно отвела взгляд. Моргейна словно бы совсем не ведала стыда; неужто она никогда не слыхала, что все грехи пришли в этот мир через тело женщины?
Моргейна же бесстыдно стояла обнаженной и рылась в сундуке, разыскивая праздничное платье. Элейна отвернулась и принялась одеваться.
— Поспеши, Моргейна. Нам нужно идти к королеве… Моргейна улыбнулась.
— Не стоит спешить, родственница. Надо дать Ланселету время уйти. Если ты невольно поднимешь скандал, Гвенвифар тебя не поблагодарит.
— Моргейна, как ты можешь так говорить?! После того случая неудивительно, что Гвенвифар боится оставаться одна и желает, чтобы ее поборник спал у ее двери… Ведь вправду, какое счастье, что Ланселет подоспел вовремя и спас ее от наихудшего…
— Ну не будь же ты такой дурочкой, Элейна, — терпеливо и устало сказала Моргейна. — Ты что, действительно в это веришь?
— Ну конечно, тебе лучше знать — ты ведь владеешь магией! — вспыхнула Элейна. Громкий возглас привлек внимание прочих женщин, ночующих в этой же комнате, и все повернулись в их сторону — послушать, о чем же так бурно спорят кузина королевы и сестра короля.
Понизив голос, Моргейна произнесла:
— Поверь мне — я вовсе не желаю скандала. Он мне нужен не больше, чем тебе. Гвенвифар — моя невестка, а Ланселет — мой родич. Видит бог, Артуру не следует упрекать Гвенвифар за происшествие с Мелеагрантом — он жалкий негодяй, и на Гвенвифар нет вины; и, несомненно, следует утверждать, что Ланселет подоспел вовремя и успел спасти ее. Но я уверена, что Артуру Гвенвифар скажет правду, — по крайней мере, по секрету, — о том, как Мелеагрант с ней обошелся. Помолчи, Элейна. Я видела, как она выглядела, когда Ланселет привез ее с острова, и слышала, как она выплескивала свои страхи; она боялась, что забеременела от этого изверга.
Лицо Элейны сделалось белым как мел.
— Но ведь он же ее брат, — прошептала она. — Есть ли на свете человек, способный на такой грех?
— Ох, Элейна, до чего же ты наивная! — не выдержала Моргейна. — Ты что, вправду уверена, что это — наихудшее?
— Но ты говоришь… будто Ланселет делит с ней постель, пока король в отъезде…
— Я этому не удивляюсь и не думаю, что это случилось впервые, — сказала Моргейна. — Опомнись, Элейна, — ты что, ее осуждаешь? После того, что с ней сделал Мелеагрант, я бы не удивилась, если бы Гвенвифар никогда больше не подпустила к себе ни одного мужчину. Если Ланселет сумеет исцелить ее от этого потрясения, я только порадуюсь. И, возможно, теперь Артур отошлет ее — и у него еще появится сын.
— Возможно, Гвенвифар уйдет в монастырь, — сказала Элейна, не отрывая взгляда от Моргейны. — Она как-то сказала, что ей нигде не было лучше, чем в монастыре в Гластонбери. Но примут ли ее туда, раз она сделалась любовницей конюшего своего мужа? Ох, Моргейна, стыд-то какой!
— Тебе-то чего стыдиться? — спросила Моргейна. — Что тебе за дело до нее?
— У Гвенвифар есть муж, — отозвалась Элейна, удивляясь собственной вспышке. — Она — жена Верховного короля, и ее муж — благороднейший из всех королей, что только правили этой землей! Ей нет нужды искать любви другого! Что же до Ланселета — разве он мог бросить взгляд на другую даму, если королева открыла ему объятия?
— Ну что ж, — сказала Моргейна, — возможно, теперь они с Ланселетом уедут. У Ланселета есть владения в Малой Британии. Они с королевой давно уже любят друг друга, но я думаю, что до этого злосчастного случая они вели себя как подобает добрым христианам.
Моргейна знала, что лжет, но не терзалась этим; мучительное признание Ланселета навеки будет погребено в ее душе.
— Но тогда Артур сделается посмешищем для всех христианских королей этих островов! — резко произнесла Элейна. —
Если его королева сбежит с его другом и конюшим, Артура начнут обзывать рогоносцем или как-нибудь похуже.
— Не думаю, что Артура будет волновать, что они скажут, — начала было Моргейна, но Элейна покачала головой.
— Не будет, — а должно бы. Подвластные короли должны уважать Артура — настолько, чтобы встать под его знамя, если понадобится. А как же они смогут уважать его, если он позволит своей жене открыто жить в грехе с Ланселетом? Да, я понимаю, что ты хотела сказать, когда говорила о последних днях. Но можем ли мы быть уверены, что это прекратится? Мой отец — вассал и друг Артура, но даже он будет насмехаться над королем, не способным управиться с собственной женой, и будет спрашивать, как же такой король может управиться с королевством.
Моргейна лишь пожала плечами.
— Но что же мы можем сделать? Не убивать же нам преступную пару.
— Что ты! — содрогнулась Элейна. — Нет, конечно. Но Ланселет должен покинуть двор. Ты ведь его родственница — разве ты не можешь объяснить ему, почему так надо?
— Увы! — вздохнула Моргейна. — Боюсь, в этих делах мой родич меня не послушает.
У нее было такое чувство, словно какая-то тварь вцепилась в ее внутренности холодными зубами.
— Если бы Ланселет женился… — сказала Элейна и вдруг, собравшись с духом, выпалила:
— Если бы он женился на мне! Моргейна, ты ведь сведуща в чарах и заклинаниях! Не можешь ли ты дать мне амулет, который заставит Ланселета отвратить взор от Гвенвифар и обратить внимания на меня? Я ведь тоже королевская дочь и не уступаю Гвенвифар красотой — и я хотя бы не замужем!
Моргейна горько рассмеялась.
— Мои заклинания бесполезны, Элейна, если не сказать хуже! Спроси как-нибудь у Гвенвифар, как на нее подействовало мое заклинание! Но, Элейна, — сказала она, внезапно посерьезнев, — действительно ли ты хочешь вступить на этот путь?
— Мне думается, что если бы он женился на мне, — сказала Элейна, — то понял бы, что я достойна любви не меньше, чем Гвенвифар.
Моргейна взяла молодую женщину за подбородок и повернула ее лицом к себе.
— Послушай, дитя мое, — начала она, и Элейне показалось, что темные глаза колдуньи проникают в самую глубину ее души. — Элейна, это будет непросто. Ты говоришь, что любишь его, но любовь, о которой говорят девушки, — это всего лишь прихоть или мечта. Ты и вправду знаешь, что он за человек? Выдержит ли твоя мечта долгие годы жизни в браке? Если ты хочешь просто возлечь с ним, это я устрою с легкостью. Но когда действие чар развеется, он может возненавидеть тебя за обман. И что тогда?
— Все-таки… — запинаясь, пробормотала Элейна, — все-таки я бы рискнула. Моргейна, мой отец предлагал мне в мужья других мужчин, но он обещал, что никогда не станет отдавать меня замуж против моей воли. Клянусь тебе, если я не стану женой Ланселета, то лучше уж скроюсь навеки за монастырскими стенами…
Девушку била дрожь, но она не плакала.
— Но что тебе до моей просьбы, Моргейна? Ты ведь, как любая из нас, как сама Гвенвифар, охотно заполучила бы Ланселета хоть в мужья, хоть в любовники, а сестра короля может выбирать…
На миг Элейне показалось, что зрение обманывает ее — холодные глаза чародейки словно бы наполнились слезами.
— О, нет, дитя, Ланселет на мне не женится, даже если ему это предложит сам Артур. Поверь мне, Элейна, ты не будешь счастлива с Ланселетом.
— Не думаю, что женщины бывают так уж счастливы в браке, — отозвалась Элейна. — Так считают лишь юные девицы, а я не настолько уж юна. Но женщине все равно нужно за кого-нибудь выйти замуж, и я бы предпочла выйти за Ланселета.
И внезапно она взорвалась:
— Все равно это тебе не под силу! Зачем ты надо мной насмехаешься? Все равно ведь все твои чары и талисманы — вздор!
Она ждала, что Моргейна вскипит и примется отстаивать свое искусство, но Моргейна лишь вздохнула и покачала головой.
— Я не доверяю любовным талисманам и заклинаниям — это я тебе сказала сразу. Они могут лишь сосредоточить волю человека несведущего. Искусство Авалона иное, и его нельзя просто вот так вот взять и пустить в ход потому, что какая-то девушка предпочла бы возлечь с этим мужчиной, а не с тем.
— Но ведь с искусством мудрых то же самое, — презрительно выпалила Элейна. — Я могла бы поступить так или иначе, но не буду, потому что не вправе вмешиваться в божий промысел, или в волю звезд, или что там еще…
Моргейна тяжело вздохнула.
— Родственница, я могу дать тебе в мужья Ланселета, если ты действительно этого хочешь. Не думаю, что это принесет тебе счастье, но ты достаточно мудра, ты сказала, что не ждешь счастья в браке… Поверь мне, Элейна, я всей душой желаю, чтобы Ланселет женился и уехал подальше от этого двора и от королевы. Артур — мой брат, и я сделаю все, чтобы на него не пала тень бесчестия, — а это неминуемо произойдет, раньше или позже, если Ланселет останется. Но помни, что ты сама попросила меня об этом. И не хнычь, когда тебе придется несладко.
— Клянусь, что выдержу все, что угодно, если только Ланселет станет моим мужем, — сказала Элейна. — Но зачем ты это делаешь, Моргейна? Просто затем, чтобы насолить Гвенвифар?
— Можешь думать так, если хочешь, или можешь поверить, что я слишком люблю Артура, чтобы позволить скандалу уничтожить все, чего он добился, — твердо произнесла Моргейна. — Но запомни, Элейна: чары зачастую действуют совсем не так, как ты ожидаешь.
Если в ход событий вмешиваются боги, что могут поделать смертные, пусть даже при помощи чар или заклинаний? Да, Вивиана возвела Артура на трон… И все же это Богиня вершила свою волю, а не Вивиана, и она же не дала Артуру сыновей от его королевы. А когда она, Моргейна, попыталась завершить то, что оставила неоконченным Богиня, отголосок заклинания вверг Гвенвифар и Ланселета в пучину этой позорной любви.
Ну что ж, по крайней мере это она может исправить, если устроит так, чтобы Ланселет вступил в законный брак. Но и Гвенвифар находится в ловушке и, возможно, обрадуется, если кто-то найдет выход из этого тупика.
Губы Моргейны дрогнули в гримасе, слегка напоминающей улыбку.
— Но берегись, Элейна. Мудрые говорят: «Будь осторожен со своими желаниями, ибо они могут сбыться». Я могу дать тебе в мужья Ланселета, но попрошу ответный дар.
— Но что у меня есть такого, что было бы ценным для тебя, Моргейна? Украшений ты не носишь…
— Я не нуждаюсь ни в украшениях, ни в золоте, — сказала Моргейна. — Мне нужно иное. У тебя будут дети от Ланселета — ведь я вижу его сына… — и она умолкла, ощутив покалывание, какое всегда бывало при проявлении Зрения. Голубые глаза Элейны изумленно расширились. Моргейна почти, что слышала мысли девушки: «Так значит, это правда — я выйду замуж за Ланселета и рожу ему детей…»
«Да, это правда, хоть я этого и не знала, пока не произнесла вслух… Раз я могу использовать Зрение, значит, я не вмешиваюсь в дела, кои следует оставить на усмотрение Богини, и потому-то этот способ и открылся мне».
— Я не стану ничего говорить о твоем сыне, — ровным тоном произнесла Моргейна. — Он должен будет следовать собственной судьбе.
Она встряхнула головой, пытаясь разогнать непонятную тьму видения.
— Я прошу лишь, чтобы ты отдала мне свою старшую дочь для обучения на Авалоне.
Глаза Элейны испуганно расширились.
— Для обучения колдовству?
— Ланселет и сам — сын верховной жрицы Авалона, — сказала Моргейна. — Мне не суждено родить дочь для Богини. Если моими стараниями ты подаришь Ланселету такого сына, о котором любой мужчина может лишь мечтать, то взамен ты отдашь мне на воспитание свою дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Я никогда прежде не видела этой женщины, кроме как во сне…
Густые волосы цвета спелой пшеницы заплетены в косы и уложены короной вокруг головы; но на поясе у нее, там, где надлежит висеть серповидному ножу жрицы, висит… о, Богиня! Что за святотатство! На светлом платье виднеется серебряное распятие; я пытаюсь вырваться из незримых пут, броситься к женщине и сорвать богохульную вещь, но между нами становится Кевин и хватает меня за руки… руки его скрючены, словно какие-то уродливые змеи… а затем он выворачивается у меня из рук, а змеи вцепляются в меня…
— Моргейна! Что случилось? — Элейна тряхнула свою соседку по кровати за плечо. — Что с тобой? Ты кричишь во сне…
— Кевин, — пробормотала Моргейна и села. Распущенные волосы цвета воронова крыла окутали ее темной волной. — Нет-нет, это не ты, но у нее волосы, как у тебя, и распятие…
— Это сон, Моргейна! — встряхнула ее Элейна. — Проснись! Моргейна моргнула, вздрогнула, потом глубоко вздохнула и взглянула на Элейну уже с обычной своей невозмутимостью.
— Извини. Просто скверный сон приснился.
«Что же за сны преследуют сестру короля?» — подумалось Элейне. Конечно, они должны быть скверными: ведь Моргейна пришла со зловещего острова колдунов и чародеек… Но почему-то сама Моргейна никогда не казалась Элейне злой. Но как она может быть такой доброй, если она отвергла Христа и почитает демонов?
Элейна отодвинулась от Моргейны и сказала:
— Пора вставать, кузина. Сегодня возвращается король — по крайней мере, так сказал прибывший ночью гонец.
Моргейна кивнула и с трудом поднялась с кровати. Элейна скромно отвела взгляд. Моргейна словно бы совсем не ведала стыда; неужто она никогда не слыхала, что все грехи пришли в этот мир через тело женщины?
Моргейна же бесстыдно стояла обнаженной и рылась в сундуке, разыскивая праздничное платье. Элейна отвернулась и принялась одеваться.
— Поспеши, Моргейна. Нам нужно идти к королеве… Моргейна улыбнулась.
— Не стоит спешить, родственница. Надо дать Ланселету время уйти. Если ты невольно поднимешь скандал, Гвенвифар тебя не поблагодарит.
— Моргейна, как ты можешь так говорить?! После того случая неудивительно, что Гвенвифар боится оставаться одна и желает, чтобы ее поборник спал у ее двери… Ведь вправду, какое счастье, что Ланселет подоспел вовремя и спас ее от наихудшего…
— Ну не будь же ты такой дурочкой, Элейна, — терпеливо и устало сказала Моргейна. — Ты что, действительно в это веришь?
— Ну конечно, тебе лучше знать — ты ведь владеешь магией! — вспыхнула Элейна. Громкий возглас привлек внимание прочих женщин, ночующих в этой же комнате, и все повернулись в их сторону — послушать, о чем же так бурно спорят кузина королевы и сестра короля.
Понизив голос, Моргейна произнесла:
— Поверь мне — я вовсе не желаю скандала. Он мне нужен не больше, чем тебе. Гвенвифар — моя невестка, а Ланселет — мой родич. Видит бог, Артуру не следует упрекать Гвенвифар за происшествие с Мелеагрантом — он жалкий негодяй, и на Гвенвифар нет вины; и, несомненно, следует утверждать, что Ланселет подоспел вовремя и успел спасти ее. Но я уверена, что Артуру Гвенвифар скажет правду, — по крайней мере, по секрету, — о том, как Мелеагрант с ней обошелся. Помолчи, Элейна. Я видела, как она выглядела, когда Ланселет привез ее с острова, и слышала, как она выплескивала свои страхи; она боялась, что забеременела от этого изверга.
Лицо Элейны сделалось белым как мел.
— Но ведь он же ее брат, — прошептала она. — Есть ли на свете человек, способный на такой грех?
— Ох, Элейна, до чего же ты наивная! — не выдержала Моргейна. — Ты что, вправду уверена, что это — наихудшее?
— Но ты говоришь… будто Ланселет делит с ней постель, пока король в отъезде…
— Я этому не удивляюсь и не думаю, что это случилось впервые, — сказала Моргейна. — Опомнись, Элейна, — ты что, ее осуждаешь? После того, что с ней сделал Мелеагрант, я бы не удивилась, если бы Гвенвифар никогда больше не подпустила к себе ни одного мужчину. Если Ланселет сумеет исцелить ее от этого потрясения, я только порадуюсь. И, возможно, теперь Артур отошлет ее — и у него еще появится сын.
— Возможно, Гвенвифар уйдет в монастырь, — сказала Элейна, не отрывая взгляда от Моргейны. — Она как-то сказала, что ей нигде не было лучше, чем в монастыре в Гластонбери. Но примут ли ее туда, раз она сделалась любовницей конюшего своего мужа? Ох, Моргейна, стыд-то какой!
— Тебе-то чего стыдиться? — спросила Моргейна. — Что тебе за дело до нее?
— У Гвенвифар есть муж, — отозвалась Элейна, удивляясь собственной вспышке. — Она — жена Верховного короля, и ее муж — благороднейший из всех королей, что только правили этой землей! Ей нет нужды искать любви другого! Что же до Ланселета — разве он мог бросить взгляд на другую даму, если королева открыла ему объятия?
— Ну что ж, — сказала Моргейна, — возможно, теперь они с Ланселетом уедут. У Ланселета есть владения в Малой Британии. Они с королевой давно уже любят друг друга, но я думаю, что до этого злосчастного случая они вели себя как подобает добрым христианам.
Моргейна знала, что лжет, но не терзалась этим; мучительное признание Ланселета навеки будет погребено в ее душе.
— Но тогда Артур сделается посмешищем для всех христианских королей этих островов! — резко произнесла Элейна. —
Если его королева сбежит с его другом и конюшим, Артура начнут обзывать рогоносцем или как-нибудь похуже.
— Не думаю, что Артура будет волновать, что они скажут, — начала было Моргейна, но Элейна покачала головой.
— Не будет, — а должно бы. Подвластные короли должны уважать Артура — настолько, чтобы встать под его знамя, если понадобится. А как же они смогут уважать его, если он позволит своей жене открыто жить в грехе с Ланселетом? Да, я понимаю, что ты хотела сказать, когда говорила о последних днях. Но можем ли мы быть уверены, что это прекратится? Мой отец — вассал и друг Артура, но даже он будет насмехаться над королем, не способным управиться с собственной женой, и будет спрашивать, как же такой король может управиться с королевством.
Моргейна лишь пожала плечами.
— Но что же мы можем сделать? Не убивать же нам преступную пару.
— Что ты! — содрогнулась Элейна. — Нет, конечно. Но Ланселет должен покинуть двор. Ты ведь его родственница — разве ты не можешь объяснить ему, почему так надо?
— Увы! — вздохнула Моргейна. — Боюсь, в этих делах мой родич меня не послушает.
У нее было такое чувство, словно какая-то тварь вцепилась в ее внутренности холодными зубами.
— Если бы Ланселет женился… — сказала Элейна и вдруг, собравшись с духом, выпалила:
— Если бы он женился на мне! Моргейна, ты ведь сведуща в чарах и заклинаниях! Не можешь ли ты дать мне амулет, который заставит Ланселета отвратить взор от Гвенвифар и обратить внимания на меня? Я ведь тоже королевская дочь и не уступаю Гвенвифар красотой — и я хотя бы не замужем!
Моргейна горько рассмеялась.
— Мои заклинания бесполезны, Элейна, если не сказать хуже! Спроси как-нибудь у Гвенвифар, как на нее подействовало мое заклинание! Но, Элейна, — сказала она, внезапно посерьезнев, — действительно ли ты хочешь вступить на этот путь?
— Мне думается, что если бы он женился на мне, — сказала Элейна, — то понял бы, что я достойна любви не меньше, чем Гвенвифар.
Моргейна взяла молодую женщину за подбородок и повернула ее лицом к себе.
— Послушай, дитя мое, — начала она, и Элейне показалось, что темные глаза колдуньи проникают в самую глубину ее души. — Элейна, это будет непросто. Ты говоришь, что любишь его, но любовь, о которой говорят девушки, — это всего лишь прихоть или мечта. Ты и вправду знаешь, что он за человек? Выдержит ли твоя мечта долгие годы жизни в браке? Если ты хочешь просто возлечь с ним, это я устрою с легкостью. Но когда действие чар развеется, он может возненавидеть тебя за обман. И что тогда?
— Все-таки… — запинаясь, пробормотала Элейна, — все-таки я бы рискнула. Моргейна, мой отец предлагал мне в мужья других мужчин, но он обещал, что никогда не станет отдавать меня замуж против моей воли. Клянусь тебе, если я не стану женой Ланселета, то лучше уж скроюсь навеки за монастырскими стенами…
Девушку била дрожь, но она не плакала.
— Но что тебе до моей просьбы, Моргейна? Ты ведь, как любая из нас, как сама Гвенвифар, охотно заполучила бы Ланселета хоть в мужья, хоть в любовники, а сестра короля может выбирать…
На миг Элейне показалось, что зрение обманывает ее — холодные глаза чародейки словно бы наполнились слезами.
— О, нет, дитя, Ланселет на мне не женится, даже если ему это предложит сам Артур. Поверь мне, Элейна, ты не будешь счастлива с Ланселетом.
— Не думаю, что женщины бывают так уж счастливы в браке, — отозвалась Элейна. — Так считают лишь юные девицы, а я не настолько уж юна. Но женщине все равно нужно за кого-нибудь выйти замуж, и я бы предпочла выйти за Ланселета.
И внезапно она взорвалась:
— Все равно это тебе не под силу! Зачем ты надо мной насмехаешься? Все равно ведь все твои чары и талисманы — вздор!
Она ждала, что Моргейна вскипит и примется отстаивать свое искусство, но Моргейна лишь вздохнула и покачала головой.
— Я не доверяю любовным талисманам и заклинаниям — это я тебе сказала сразу. Они могут лишь сосредоточить волю человека несведущего. Искусство Авалона иное, и его нельзя просто вот так вот взять и пустить в ход потому, что какая-то девушка предпочла бы возлечь с этим мужчиной, а не с тем.
— Но ведь с искусством мудрых то же самое, — презрительно выпалила Элейна. — Я могла бы поступить так или иначе, но не буду, потому что не вправе вмешиваться в божий промысел, или в волю звезд, или что там еще…
Моргейна тяжело вздохнула.
— Родственница, я могу дать тебе в мужья Ланселета, если ты действительно этого хочешь. Не думаю, что это принесет тебе счастье, но ты достаточно мудра, ты сказала, что не ждешь счастья в браке… Поверь мне, Элейна, я всей душой желаю, чтобы Ланселет женился и уехал подальше от этого двора и от королевы. Артур — мой брат, и я сделаю все, чтобы на него не пала тень бесчестия, — а это неминуемо произойдет, раньше или позже, если Ланселет останется. Но помни, что ты сама попросила меня об этом. И не хнычь, когда тебе придется несладко.
— Клянусь, что выдержу все, что угодно, если только Ланселет станет моим мужем, — сказала Элейна. — Но зачем ты это делаешь, Моргейна? Просто затем, чтобы насолить Гвенвифар?
— Можешь думать так, если хочешь, или можешь поверить, что я слишком люблю Артура, чтобы позволить скандалу уничтожить все, чего он добился, — твердо произнесла Моргейна. — Но запомни, Элейна: чары зачастую действуют совсем не так, как ты ожидаешь.
Если в ход событий вмешиваются боги, что могут поделать смертные, пусть даже при помощи чар или заклинаний? Да, Вивиана возвела Артура на трон… И все же это Богиня вершила свою волю, а не Вивиана, и она же не дала Артуру сыновей от его королевы. А когда она, Моргейна, попыталась завершить то, что оставила неоконченным Богиня, отголосок заклинания вверг Гвенвифар и Ланселета в пучину этой позорной любви.
Ну что ж, по крайней мере это она может исправить, если устроит так, чтобы Ланселет вступил в законный брак. Но и Гвенвифар находится в ловушке и, возможно, обрадуется, если кто-то найдет выход из этого тупика.
Губы Моргейны дрогнули в гримасе, слегка напоминающей улыбку.
— Но берегись, Элейна. Мудрые говорят: «Будь осторожен со своими желаниями, ибо они могут сбыться». Я могу дать тебе в мужья Ланселета, но попрошу ответный дар.
— Но что у меня есть такого, что было бы ценным для тебя, Моргейна? Украшений ты не носишь…
— Я не нуждаюсь ни в украшениях, ни в золоте, — сказала Моргейна. — Мне нужно иное. У тебя будут дети от Ланселета — ведь я вижу его сына… — и она умолкла, ощутив покалывание, какое всегда бывало при проявлении Зрения. Голубые глаза Элейны изумленно расширились. Моргейна почти, что слышала мысли девушки: «Так значит, это правда — я выйду замуж за Ланселета и рожу ему детей…»
«Да, это правда, хоть я этого и не знала, пока не произнесла вслух… Раз я могу использовать Зрение, значит, я не вмешиваюсь в дела, кои следует оставить на усмотрение Богини, и потому-то этот способ и открылся мне».
— Я не стану ничего говорить о твоем сыне, — ровным тоном произнесла Моргейна. — Он должен будет следовать собственной судьбе.
Она встряхнула головой, пытаясь разогнать непонятную тьму видения.
— Я прошу лишь, чтобы ты отдала мне свою старшую дочь для обучения на Авалоне.
Глаза Элейны испуганно расширились.
— Для обучения колдовству?
— Ланселет и сам — сын верховной жрицы Авалона, — сказала Моргейна. — Мне не суждено родить дочь для Богини. Если моими стараниями ты подаришь Ланселету такого сына, о котором любой мужчина может лишь мечтать, то взамен ты отдашь мне на воспитание свою дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44