— Моррийон стукнул кулаком по блокноту, прервав связь, и крикнул: — Чтоб тебе регенерировать!
Но даже самое сильное из катеннахских ругательств не облегчило его чувств. Как было бы славно приказать тарканцам перебить всех, кто там есть, — это избавило бы его от Хрима, грозящего темпатке, и от Марим, которую Моррийон с каждым часом все сильнее подозревал в шпионстве на Барродаха. Но Тат никогда не простит ему смерти своего кузена, а он слишком нуждается в ней.
Ну, ничего — кое-какую выгоду из этого все-таки можно извлечь. Хрим, к примеру, может выкинуть что-то необдуманное, а тарканцам много не надо, чтобы его пристрелить.
Моррийон набрал на блокноте код и приказал дежурному взводу ждать его у рекреации, никого не выпускать и не входить самим до его прихода. Потом открыл дверь и вышел.
* * *
Кот оглядывался, поводя усами, не давая выйти визжащей в панике кучке бори и серых. Хвост его мотался туда-сюда, из горла вырывалось свирепое мяуканье. Те, кто не толпился у двери, продолжали обстреливать Хрима и шестека. Двое бори притащили с раздачи огромную кастрюлю с жарким, поскользнулись на залитом полу и вывернули горячий чан на Хрима, который только что приподнялся на колени.
Марим, помирая со смеху, схватила чью-то миску и запустила в паникеров, рвущихся к выходу. Кто-то из серых заехал ближайшему бори, и Марим зашлась еще пуще. Лара обуревали самые разные чувства — жалость к злосчастному бори, отвращение к червяку на полу и к детине, пытающемуся его поймать, негодование на жестокую Марим и невольный смех от вызванного ею переполоха. Она продолжала метать еду и посуду направо и налево, взвизгивая при каждом попадании, вопле и ругательстве.
Лар, все больше теряющий чувство реальности, и еще несколько бори попытались уйти подальше от заварухи. Кот, злобно завывая и мотая хвостом, двинулся к Хриму с шестеком. Толпа ринулась в дверь, но тут же отхлынула назад с побледневшими лицами, а дверь с громким звуком закрылась.
Хрим, весь перемазанный, привстал на четвереньки и ухватил шестек обеими руками. С идиотским блаженством на лице он повалился в лужу перемешанной с хлебом и кафом подливки. Шестек, напрягшийся, как змея перед прыжком, рвался у него из рук.
Люцифер подобрался и прыгнул. Он пронесся мимо Марим, попытавшейся поймать его за хвост, перелетел через стол и с воем наподдал по шестеку.
Тот отскочил прочь, а кот, прижав уши, припал к скользкому полу и прыгнул снова. Он играл с шестеком, приноравливаясь к его извивам, — и вдруг молниеносным движением вцепился в него зубами.
Хрим взвыл, и Люс от удивления взвился высоко в воздух. Он снова начал играть, то отпуская червяка, то ловя, гоняя его по всему вязкому озеру.
За этим последовал еще один прыжок — смертельный: зубы кота впились в то место, где полагалось быть шее, а задние когти стали драть туловище червя.
Рифтер опять встал на четвереньки, а шестек испустил звук рвущейся материи и перестал биться. Люс бросил его и встал, ворча и размахивая хвостом.
— Ах ты, логосова скотина, — взревел Хрим и кинулся на него. Люцифер смазал его по морде, отскочил и поехал по полу. Кровь потекла Хриму в глаза из разодранного лба, а Люцифер отступил к Лару. Тот, посмотрев на вывалянного в подливке кота, расхохотался, а тот терся головой об его ногу, едва не выворачивая коленную чашечку, и громко мурлыкал.
Хрим поднялся на ноги и пошел на кота и Лара. В его прищуренных глазах пылала ярость, мигом пересекшая полуистерический смех бори.
Но тут столпившиеся у двери выпучили глаза от ужаса — серые и бори в равной степени: дверь открылась, и в комнату ворвался взвод вооруженных тарканцев.
Лар, давящий в себе судорожные последние смешки, смекнул, что тарканцы, вероятно, никогда еще не наблюдали ничего подобного со стороны безликих людишек, обслуживающих господ. Может статься, что даже нехватка персонала на Пожирателе Солнц не помешает им скосить всех, кто тут есть, уложив их в озеро подливки. Он испытал невыразимое облегчение, увидев позади взвода кривую фигуру Моррийона.
Тарканцы раскинулись по комнате веером, а Моррийон с непроницаемым лицом оценивал обстановку.
В это время его блокнот запищал — а командир тарканцев, видимо, получил такой же сигнал по своей мини-рации, торчащей у него в ухе. Тарканец помрачнел еще больше, а Моррийон, наоборот, просветлел, как будто решилась какая-то его проблема. В коридоре тревожно завыла сирена.
— Панархистские катера на подходе, — объявил Моррийон, глядя на Лара и Ромарнана. — Наружным командам надеть скафандры и приготовиться к немедленному выходу. Катеннахи по местам, остальные остаются здесь.
— Как это — здесь? — зарычал Хрим, но умолк, когда огр, стоявший за дверью, внезапно вошел в комнату.
— Огры активированы и будут убивать всех, кого застанут в коридорах без пропуска или сопровождения тарканцев, — с улыбочкой объяснил Моррийон, потрогав висюльку у себя на шее.
Ромарнан и другие наружники ушли под конвоем двух тарканцев. За ними последовали катеннахи, все имевшие пропуска. Хрим и Марим стояли рядом, глядя на Моррийона со смесью страха и вызова. У стены кто-то жалобно стонал. Сердце Лара болезненно колотилось.
— Ларгиор, — распорядился Моррийон, — верни животное его хозяевам и останься там.
Лар вышел, перебирая в уме происшедшее. Моррийон, бывший им врагом в начале знакомства на «Самеди», постепенно преобразился в нечто вроде союзника. Но теперь, когда панархисты близко, он снова становится врагом. Тот же заложенный в нем стержень верности, который ненадолго сделал их союзниками, заставит его сохранить верность своим господам, которые так изуродовали его морально и физически, что его предкам трудно было бы признать в нем бори.
Страх, подогреваемый чувством опасности, стал для Лара привычным состоянием духа — он и теперь чувствовал то же самое. Война, так долго казавшаяся далекой и нереальной, приближалась к Пожирателю Солнц, и Лар находился в самой гуще событий.
30
Вийя ерзала на неудобном стуле, стараясь не прикасаться затылком к его высокой резной спинке. От этого у нее начинала болеть голова.
Тихий собор вокруг нее был полон возможностей, о которых ей не хотелось думать. Почему она не бежит отсюда? Она встала, оглядывая сумрачное пространство из камня и дерева, пронизанное косыми лучами теплого света с пляшущими в них пылинками, и увидела выход напротив высокого, белого с золотом алтаря.
С золотом и с красным. Что-то красное лежало на нем. Вийя, не глядя туда, двинулась к далекой двери, но оказалось, что она идет не к ней, а к алтарю. Снова и снова, куда бы она ни поворачивала, он оказывался перед ней — символ чуждой реальности, которой не было места ни в уме ее, ни в эмоциях.
Зазвучал орган, и она узнала эту рвущуюся ввысь мелодию, слышанную на концерте Брендона — давным-давно, в месте, которого она больше не увидит. Она и слова помнила; в то время они имели смысл, но теперь были просто звуками. Wachet auf, ruft uns die Sfimme...*
С великой неохотой Вийя ступила на помост и подошла к высокому столу, покрытому тканью с золотой каймой. Ее поразил шок: там на золотом блюде лежал кровавый комок — ее рабский локатор, который она вырезала из собственной спины среди огней и льдов Должара.
Орган умолк, издав нестройный аккорд. Вийя, услышав исполненный боли стон, подняла глаза. Между ней и ребристым лепным потолком болтался человек, опутанный паутиной цвета пепла и погибших надежд. Это был Геласаар Хай-Аркад, и к нему по канату спускалась мучительная черная боль — она плела, плела свои проклятия, и свет угасал над островом Хореи, и жители его кричали, охваченные отчаянием, и звезды падали с небес, заставляя вулканы вокруг Вийи извергать яркое тепло, слишком далекое, чтобы оно могло помочь ей. Она увидела других, кто был с ней в рабочей команде, и позвала их:
«Два Клыка! Каменное Брюхо! Когтеголовый!» — «Веди нас, Смертный Глаз! Веди!» — отозвались они, пробегая мимо нее и радостно спеша навстречу потокам магмы, но ледяная паутина ненавистного музыканта держала ее крепко, и насекомые вгрызались в ее тело, а локатор насмешливо верещал, оповещая о том, что она сбежала, не отбыв свой миллионнолетний срок, заслуженный и не заслуженный ею...
* * *
Вийя проснулась от воя сирены. Тревога в глазах Жаима была словно эхо этого звука.
— Что случилось? — В голове у нее все точно слиплось, и окружающее виделось расплывчатым.
— Не знаю. Ты стала метаться во сне, а потом началась тревога. Дверь не открывается, и Седри опасается ее взламывать, пока мы не узнаем, в чем дело.
— Правильно. — Вийя кивнула и тут же пожалела об этом, но заставила себя встать. После краткого приступа тошноты предметы начали наводиться на резкость.
За спиной у Жаима стояли Ивард и Локри, оба встревоженные. Размытые фигуры Седри и Монтроза маячили где-то на том конце комнаты. Вийя закрыла глаза, перебарывая головокружение.
— Где Марим?
— В рекреации, наверное, — ответил Жаим. — Очевидно, передвижение по станции запрещено и она не может вернуться.
Дверь в комнату эйя с шумом открылась, и маленькие инопланетяне выбежали к ним. От их высоких, почти ультразвуковых голосов у Вийи заболели уши, но еще хуже был поток их впечатлений, хлынувший ей в мозг. Шок был так силен, что она на миг нырнула в синестезию: огромные ледяные башни таяли, оплывали, рушились вокруг нее под натиском запоздалой весны. Голубой огонь и окутывающая близость келли, чьи-то руки на плечах, пламя рыжих волос вернули ее к реальности.
Зимний сон кончается, — уже спокойнее сообщили ей эйя.
Входная дверь открылась, пропустив Барродаха, и от его эмоционального диссонанса, где главными компонентами были страх и ярость, Вийю опять замутило, и фигуры других снова расплылись.
— Следуй за мной, — рявкнул он, шарахнувшись от эйя.
— Пока не узнаю, куда и зачем, не пойду. И по какой причине тревога. — Относительно тревоги у нее не было сомнений, но она не собиралась уступать Барродаху.
— Причина тревоги — панархистский десант, который будет здесь меньше чем через час. Мы идем в Палату Хроноса, где ты активируешь Пожирателя Солнц. — В глазах Барродаха пылал бешеный гнев.
Она чувствовала в нем невысказанную угрозу, а от злорадного предвкушения, смешанного со страхом, ее продолжало тошнить, несмотря на испытываемое ею ликование. Сработало! Ее мысль металась между двумя вопросами: сиюминутной ситуацией и предстоящей линией отступления. При мысли о «Телварне» ей вспомнились последние новости, поступившие от келли: по какой-то причине — не было времени задумываться над ней или идти на риск, разгадывая ее посредством псионических способностей Единства, — Анарис распорядился поставить на ее корабле гиперрацию.
Жаим встал, прервав ее раздумье. Он не сделал ни одного угрожающего движения, но в самой его осанке чувствовалась скрытая угроза.
— Команда не вся в сборе, а ведь вы обещали обеспечить нам безопасность. Где Марим?
— Не знаю и знать не хочу, — отрезал Барродах. — Где бы она ни была сейчас, там она и останется. Огры активированы, и по коридорам могут ходить только те, у кого есть пропуск. — Он двинулся к двери и повернулся лицом к Вийе. — Ты пойдешь со мной сию же минуту — иначе я выйду и войдут огры. Кроме тебя и зверюшек, нам здесь никто не нужен. Огры очистят помещение, а потом отнесут тебя в Палату.
Не было смысла спрашивать его, есть ли гарантия, что огры не сделают этого даже в случае ее повиновения. Гарантии не было, а тайну Единства она Барродаху открыть не могла.
— Хорошо, — сказала она и последовала за ним. — Но я возлагаю на тебя ответственность за безопасность моей команды — не забывай о камере трансфигурации под дворцом. — Она с удовлетворением прочла на его побелевшем лице, что он ее понял.
Придется пока довольствоваться этим.
* * *
Как только Вийя ушла, сирена захлебнулась и умолкла. Ивард дождался, когда дверь закроется, и повалился на койку. Зажав руками глаза, он мысленно связался с Вийей.
Каков твой приказ?
Оставайтесь здесь. Слушайтесь Седри. Пусть она свяжется с Тат и с тем, другим, если сможет. Скоро вы все мне понадобитесь, а здесь безопаснее, чем где бы то ни было. Если придется уйти, двигайтесь к «Телварне». Меня искать не надо.
Связь расфокусировалась. Седри дезактивировала жучок, и Ивард передал ей приказ Вийи.
— Тот, другой? Кто это? — спросил Монтроз. Ивард не мог разгадать выражения лица Седри, но чуял, что ей не по себе. Тряхнув головой, она села за пульт и ответила:
— Джаспар Аркад.
— Что? — хором вскричали все остальные.
— Так он сам себя называет. Он происходит с Мандалы и представляет собой грубейшее нарушение Запрета. Но он враг Должара и имеет кое-какой контроль над здешним компьютером — особенно над теми блоками, которые регулируют стазисные заслонки. Это он вызвал сюда катера. А теперь заткнитесь, дорогие мои, и дайте мне работать. Только Тат может помочь нам с ограми — вся надежда на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Но даже самое сильное из катеннахских ругательств не облегчило его чувств. Как было бы славно приказать тарканцам перебить всех, кто там есть, — это избавило бы его от Хрима, грозящего темпатке, и от Марим, которую Моррийон с каждым часом все сильнее подозревал в шпионстве на Барродаха. Но Тат никогда не простит ему смерти своего кузена, а он слишком нуждается в ней.
Ну, ничего — кое-какую выгоду из этого все-таки можно извлечь. Хрим, к примеру, может выкинуть что-то необдуманное, а тарканцам много не надо, чтобы его пристрелить.
Моррийон набрал на блокноте код и приказал дежурному взводу ждать его у рекреации, никого не выпускать и не входить самим до его прихода. Потом открыл дверь и вышел.
* * *
Кот оглядывался, поводя усами, не давая выйти визжащей в панике кучке бори и серых. Хвост его мотался туда-сюда, из горла вырывалось свирепое мяуканье. Те, кто не толпился у двери, продолжали обстреливать Хрима и шестека. Двое бори притащили с раздачи огромную кастрюлю с жарким, поскользнулись на залитом полу и вывернули горячий чан на Хрима, который только что приподнялся на колени.
Марим, помирая со смеху, схватила чью-то миску и запустила в паникеров, рвущихся к выходу. Кто-то из серых заехал ближайшему бори, и Марим зашлась еще пуще. Лара обуревали самые разные чувства — жалость к злосчастному бори, отвращение к червяку на полу и к детине, пытающемуся его поймать, негодование на жестокую Марим и невольный смех от вызванного ею переполоха. Она продолжала метать еду и посуду направо и налево, взвизгивая при каждом попадании, вопле и ругательстве.
Лар, все больше теряющий чувство реальности, и еще несколько бори попытались уйти подальше от заварухи. Кот, злобно завывая и мотая хвостом, двинулся к Хриму с шестеком. Толпа ринулась в дверь, но тут же отхлынула назад с побледневшими лицами, а дверь с громким звуком закрылась.
Хрим, весь перемазанный, привстал на четвереньки и ухватил шестек обеими руками. С идиотским блаженством на лице он повалился в лужу перемешанной с хлебом и кафом подливки. Шестек, напрягшийся, как змея перед прыжком, рвался у него из рук.
Люцифер подобрался и прыгнул. Он пронесся мимо Марим, попытавшейся поймать его за хвост, перелетел через стол и с воем наподдал по шестеку.
Тот отскочил прочь, а кот, прижав уши, припал к скользкому полу и прыгнул снова. Он играл с шестеком, приноравливаясь к его извивам, — и вдруг молниеносным движением вцепился в него зубами.
Хрим взвыл, и Люс от удивления взвился высоко в воздух. Он снова начал играть, то отпуская червяка, то ловя, гоняя его по всему вязкому озеру.
За этим последовал еще один прыжок — смертельный: зубы кота впились в то место, где полагалось быть шее, а задние когти стали драть туловище червя.
Рифтер опять встал на четвереньки, а шестек испустил звук рвущейся материи и перестал биться. Люс бросил его и встал, ворча и размахивая хвостом.
— Ах ты, логосова скотина, — взревел Хрим и кинулся на него. Люцифер смазал его по морде, отскочил и поехал по полу. Кровь потекла Хриму в глаза из разодранного лба, а Люцифер отступил к Лару. Тот, посмотрев на вывалянного в подливке кота, расхохотался, а тот терся головой об его ногу, едва не выворачивая коленную чашечку, и громко мурлыкал.
Хрим поднялся на ноги и пошел на кота и Лара. В его прищуренных глазах пылала ярость, мигом пересекшая полуистерический смех бори.
Но тут столпившиеся у двери выпучили глаза от ужаса — серые и бори в равной степени: дверь открылась, и в комнату ворвался взвод вооруженных тарканцев.
Лар, давящий в себе судорожные последние смешки, смекнул, что тарканцы, вероятно, никогда еще не наблюдали ничего подобного со стороны безликих людишек, обслуживающих господ. Может статься, что даже нехватка персонала на Пожирателе Солнц не помешает им скосить всех, кто тут есть, уложив их в озеро подливки. Он испытал невыразимое облегчение, увидев позади взвода кривую фигуру Моррийона.
Тарканцы раскинулись по комнате веером, а Моррийон с непроницаемым лицом оценивал обстановку.
В это время его блокнот запищал — а командир тарканцев, видимо, получил такой же сигнал по своей мини-рации, торчащей у него в ухе. Тарканец помрачнел еще больше, а Моррийон, наоборот, просветлел, как будто решилась какая-то его проблема. В коридоре тревожно завыла сирена.
— Панархистские катера на подходе, — объявил Моррийон, глядя на Лара и Ромарнана. — Наружным командам надеть скафандры и приготовиться к немедленному выходу. Катеннахи по местам, остальные остаются здесь.
— Как это — здесь? — зарычал Хрим, но умолк, когда огр, стоявший за дверью, внезапно вошел в комнату.
— Огры активированы и будут убивать всех, кого застанут в коридорах без пропуска или сопровождения тарканцев, — с улыбочкой объяснил Моррийон, потрогав висюльку у себя на шее.
Ромарнан и другие наружники ушли под конвоем двух тарканцев. За ними последовали катеннахи, все имевшие пропуска. Хрим и Марим стояли рядом, глядя на Моррийона со смесью страха и вызова. У стены кто-то жалобно стонал. Сердце Лара болезненно колотилось.
— Ларгиор, — распорядился Моррийон, — верни животное его хозяевам и останься там.
Лар вышел, перебирая в уме происшедшее. Моррийон, бывший им врагом в начале знакомства на «Самеди», постепенно преобразился в нечто вроде союзника. Но теперь, когда панархисты близко, он снова становится врагом. Тот же заложенный в нем стержень верности, который ненадолго сделал их союзниками, заставит его сохранить верность своим господам, которые так изуродовали его морально и физически, что его предкам трудно было бы признать в нем бори.
Страх, подогреваемый чувством опасности, стал для Лара привычным состоянием духа — он и теперь чувствовал то же самое. Война, так долго казавшаяся далекой и нереальной, приближалась к Пожирателю Солнц, и Лар находился в самой гуще событий.
30
Вийя ерзала на неудобном стуле, стараясь не прикасаться затылком к его высокой резной спинке. От этого у нее начинала болеть голова.
Тихий собор вокруг нее был полон возможностей, о которых ей не хотелось думать. Почему она не бежит отсюда? Она встала, оглядывая сумрачное пространство из камня и дерева, пронизанное косыми лучами теплого света с пляшущими в них пылинками, и увидела выход напротив высокого, белого с золотом алтаря.
С золотом и с красным. Что-то красное лежало на нем. Вийя, не глядя туда, двинулась к далекой двери, но оказалось, что она идет не к ней, а к алтарю. Снова и снова, куда бы она ни поворачивала, он оказывался перед ней — символ чуждой реальности, которой не было места ни в уме ее, ни в эмоциях.
Зазвучал орган, и она узнала эту рвущуюся ввысь мелодию, слышанную на концерте Брендона — давным-давно, в месте, которого она больше не увидит. Она и слова помнила; в то время они имели смысл, но теперь были просто звуками. Wachet auf, ruft uns die Sfimme...*
С великой неохотой Вийя ступила на помост и подошла к высокому столу, покрытому тканью с золотой каймой. Ее поразил шок: там на золотом блюде лежал кровавый комок — ее рабский локатор, который она вырезала из собственной спины среди огней и льдов Должара.
Орган умолк, издав нестройный аккорд. Вийя, услышав исполненный боли стон, подняла глаза. Между ней и ребристым лепным потолком болтался человек, опутанный паутиной цвета пепла и погибших надежд. Это был Геласаар Хай-Аркад, и к нему по канату спускалась мучительная черная боль — она плела, плела свои проклятия, и свет угасал над островом Хореи, и жители его кричали, охваченные отчаянием, и звезды падали с небес, заставляя вулканы вокруг Вийи извергать яркое тепло, слишком далекое, чтобы оно могло помочь ей. Она увидела других, кто был с ней в рабочей команде, и позвала их:
«Два Клыка! Каменное Брюхо! Когтеголовый!» — «Веди нас, Смертный Глаз! Веди!» — отозвались они, пробегая мимо нее и радостно спеша навстречу потокам магмы, но ледяная паутина ненавистного музыканта держала ее крепко, и насекомые вгрызались в ее тело, а локатор насмешливо верещал, оповещая о том, что она сбежала, не отбыв свой миллионнолетний срок, заслуженный и не заслуженный ею...
* * *
Вийя проснулась от воя сирены. Тревога в глазах Жаима была словно эхо этого звука.
— Что случилось? — В голове у нее все точно слиплось, и окружающее виделось расплывчатым.
— Не знаю. Ты стала метаться во сне, а потом началась тревога. Дверь не открывается, и Седри опасается ее взламывать, пока мы не узнаем, в чем дело.
— Правильно. — Вийя кивнула и тут же пожалела об этом, но заставила себя встать. После краткого приступа тошноты предметы начали наводиться на резкость.
За спиной у Жаима стояли Ивард и Локри, оба встревоженные. Размытые фигуры Седри и Монтроза маячили где-то на том конце комнаты. Вийя закрыла глаза, перебарывая головокружение.
— Где Марим?
— В рекреации, наверное, — ответил Жаим. — Очевидно, передвижение по станции запрещено и она не может вернуться.
Дверь в комнату эйя с шумом открылась, и маленькие инопланетяне выбежали к ним. От их высоких, почти ультразвуковых голосов у Вийи заболели уши, но еще хуже был поток их впечатлений, хлынувший ей в мозг. Шок был так силен, что она на миг нырнула в синестезию: огромные ледяные башни таяли, оплывали, рушились вокруг нее под натиском запоздалой весны. Голубой огонь и окутывающая близость келли, чьи-то руки на плечах, пламя рыжих волос вернули ее к реальности.
Зимний сон кончается, — уже спокойнее сообщили ей эйя.
Входная дверь открылась, пропустив Барродаха, и от его эмоционального диссонанса, где главными компонентами были страх и ярость, Вийю опять замутило, и фигуры других снова расплылись.
— Следуй за мной, — рявкнул он, шарахнувшись от эйя.
— Пока не узнаю, куда и зачем, не пойду. И по какой причине тревога. — Относительно тревоги у нее не было сомнений, но она не собиралась уступать Барродаху.
— Причина тревоги — панархистский десант, который будет здесь меньше чем через час. Мы идем в Палату Хроноса, где ты активируешь Пожирателя Солнц. — В глазах Барродаха пылал бешеный гнев.
Она чувствовала в нем невысказанную угрозу, а от злорадного предвкушения, смешанного со страхом, ее продолжало тошнить, несмотря на испытываемое ею ликование. Сработало! Ее мысль металась между двумя вопросами: сиюминутной ситуацией и предстоящей линией отступления. При мысли о «Телварне» ей вспомнились последние новости, поступившие от келли: по какой-то причине — не было времени задумываться над ней или идти на риск, разгадывая ее посредством псионических способностей Единства, — Анарис распорядился поставить на ее корабле гиперрацию.
Жаим встал, прервав ее раздумье. Он не сделал ни одного угрожающего движения, но в самой его осанке чувствовалась скрытая угроза.
— Команда не вся в сборе, а ведь вы обещали обеспечить нам безопасность. Где Марим?
— Не знаю и знать не хочу, — отрезал Барродах. — Где бы она ни была сейчас, там она и останется. Огры активированы, и по коридорам могут ходить только те, у кого есть пропуск. — Он двинулся к двери и повернулся лицом к Вийе. — Ты пойдешь со мной сию же минуту — иначе я выйду и войдут огры. Кроме тебя и зверюшек, нам здесь никто не нужен. Огры очистят помещение, а потом отнесут тебя в Палату.
Не было смысла спрашивать его, есть ли гарантия, что огры не сделают этого даже в случае ее повиновения. Гарантии не было, а тайну Единства она Барродаху открыть не могла.
— Хорошо, — сказала она и последовала за ним. — Но я возлагаю на тебя ответственность за безопасность моей команды — не забывай о камере трансфигурации под дворцом. — Она с удовлетворением прочла на его побелевшем лице, что он ее понял.
Придется пока довольствоваться этим.
* * *
Как только Вийя ушла, сирена захлебнулась и умолкла. Ивард дождался, когда дверь закроется, и повалился на койку. Зажав руками глаза, он мысленно связался с Вийей.
Каков твой приказ?
Оставайтесь здесь. Слушайтесь Седри. Пусть она свяжется с Тат и с тем, другим, если сможет. Скоро вы все мне понадобитесь, а здесь безопаснее, чем где бы то ни было. Если придется уйти, двигайтесь к «Телварне». Меня искать не надо.
Связь расфокусировалась. Седри дезактивировала жучок, и Ивард передал ей приказ Вийи.
— Тот, другой? Кто это? — спросил Монтроз. Ивард не мог разгадать выражения лица Седри, но чуял, что ей не по себе. Тряхнув головой, она села за пульт и ответила:
— Джаспар Аркад.
— Что? — хором вскричали все остальные.
— Так он сам себя называет. Он происходит с Мандалы и представляет собой грубейшее нарушение Запрета. Но он враг Должара и имеет кое-какой контроль над здешним компьютером — особенно над теми блоками, которые регулируют стазисные заслонки. Это он вызвал сюда катера. А теперь заткнитесь, дорогие мои, и дайте мне работать. Только Тат может помочь нам с ограми — вся надежда на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89