И тут вдруг от Звездного Флота является некая горячая особа и отказывается от имплантирующей операции, которая, по их понятию, есть нечто насущно необходимое, Конечно, они тебя не желают видеть поблизости!
Ромэйн резко остановилась в овальном туннеле, битком набитом всевозможными трубопроводами, ходами, кабелями и направляющими, расположенными так, чтобы удобнее было бы все это обслуживать.
Аквамариновые глаза молодой женщины с гневным прищуром посмотрели на Нэнси.
– Что, что? «Некая горячая особа»?! Так вот, значит, как ты думаешь обо мне?!
– Нет, нет, нет! – поспешно замотал головой Нэнси, поднимая ладони в знак того, что сдается. – Я сказал: «Посмотри с их точки зрения». Это то, что они думают о тебе.
– А что ты думаешь?
– Ну, когда как. Иногда ты напоминаешь мне восьмилетнего шалопая, который никак не научится брать с собой запас кислорода, отправляясь болтаться по планете без атмосферы…
Нэнси проворно отскочил назад, уворачиваясь от кулачка Миры, целившего ему прямо в живот.
– А с другой стороны, я вижу блестящего ученого-техника, которая, возможно, однажды заменит своего отца в Штаб-квартире Звездного Флота.
– То-то. Уже лучше, дядюшка Сэл, значительно лучше. – Ромэйн удовлетворенно кивнула и направилась по туннелю дальше. Им навстречу попались два ремонтных рабочих, несущих в починку контурный коммутатор.
Кивнув Нэнси и Ромэйн, они направились дальше, и Мира продолжила:
– Это доказывает, что я с этого поста не буду уволена.
– Да ты и не можешь быть уволена, – согласился Сэл. – Федерация передала изыскателей под юрисдикцию Звездного Флота. И, что более важно, сами Изыскатели приняли эту юрисдикцию. Так что придется посредникам научиться жить в новых условиях.
– Лично я не могу.
– Ты изменилась, Мира. Наверное, это все последствия Альфы. И я говорю тебе сейчас, как твой коллега, а не просто, как хороший друг твоего отца – тебе следует быть немножко поспокойнее.
К этому времени они уже подошли к защитному полю в самом конце туннеля и остановились перед ним. Ромэйн покачала головой в ответ на слова мужчины и задумчиво произнесла:
– Со времени Альфы я поняла, что все время ожидала, когда наконец в моей жизни что-нибудь произойдет. Я была слишком пассивна, слишком податлива, Сэл. Теперь я хочу сама создавать события, понимаешь?
Они стояли перед светящейся рамкой невидимого защитного поля, дожидаясь, пока датчики безопасности в очередной раз просканируют индивидуальные особенности и идентифицируют их. Нэнси тепло взглянул на дочь своего самого близкого друга и, понимая ее горячность, так характерную для молодости, все же постарался предостеречь:
– В этом нет ничего особенного, Мира. Ты хочешь действовать, и это правильно. Только не забывай думать о том, как другие воспринимают ситуацию. Потому что, если кто-нибудь из посредников узнает, что ты бродишь по пустыне Сиртис без запаса кислорода, я что-то сомневаюсь, что кто-то из них поторопится спасать тебя. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Рамка поля погасла, и Ромэйн, уже входя в главный бункер межпространственной связи, ответила, словно школьница, усвоившая урок:
– Да, дядюшка Сэл. – и подумав, добавила:
– …К несчастью.
* * *
Главный бункер межпространственной связи находился в естественной полости, самой крупной из огромного множества таких же пустот, образовавшихся в толще астероида в те далекие времена, почти вечность тому назад, когда из пыли, газа и обломков молодой звезды, превратившейся теперь в жалкого потухшего карлика, сформировалась эта маленькая планета.
Искусственная гравитация, созданная на астероиде, помогла определить, где у комнаты находится пол, и на нем теперь были смонтированы всевозможные устройства и аппаратура. То, что стало называться потолком, скрывалось где-то вверху в полной кромешной темноте. Стены бункера чуть-чуть резонировали от слабой пульсации встроенных в них ядерных генераторов и жужжания установок регенерации воздуха. Тусклый свет и каменные стены напомнили Нэнси тематический парк в Новограде на Марсе, где была реконструирована первая постоянная станция, основанная землянами на этой такой далекой красной планете.
Гарольд, главный посредник по контакту с Изыскателем VI, уже ожидал их в бункере. Это был высокий темнокожий гуманоид с Террана, носивший такую прическу, какая была принята на планетах в системе Вуаль: левая часть головы была совершенно лысой и блестела, словно отполированная, а с правой стороны висела длинная, до плеча, коса. Он сделал жест в сторону Нэнси и Ромэйн, и металлические имплантанты, вживленные в его пальцы вместо ногтей, тускло блеснули, отражая целое созвездие сигнальных огоньков, усеявших высокие компьютерные блоки, Как и большинство посредников, Гарольд неохотно разговаривал, словно считая, что этим он оскорбит достоинство Изыскателя и нарушит таинство контакта. Все чаще и чаще посредники перепоручали общение с другими сотрудниками Прима Мемори своим роботам, как это было сделано сегодня утром у Нэнси. Потом, уже после того, как сбитый с толку автомат передал своим программистам запись переговоров с главой станции, Нэнси испытал почти неизъяснимое наслаждение, услышав растерянный голос Гарольда, приглашавшего их с Мирой на контакт и докладывавшего о подготовленном канале межпространственной связи.
Главный администратор подумал, что Гарольд, видимо, представляет собой именно то, чем вполне могло стать человечество, если бы более ста лет назад Федерация не объявила вне закона все имплантационные «улучшения» человеческого тела. Даже вулканцы, с их совершенно отполированными мозгами, и те имели больше индивидуальности, и в них было больше жизни, чем в этих полулюдях-полумашинах, начиненных электронными микросхемами.
Нэнси рядом с ними всегда чувствовал себя как-то неуютно, и ему приходилось постоянно напоминать себе, что они наверняка испытывают то же самое рядом с ним.
Далее без слов Гарольда Нэнси и Ромэйн нашли дорогу в большую кабину межпространственного контакта, одну из двенадцати, окружавших высокий блок центрального процессора. Прежде чем покинуть их, Гарольд жестом предложил им обоим сесть на скамью недалеко от консоли с большим экраном, горевшим, сверкавшим и переливавшимся всеми красками. Эти радужные цвета, видимо, что-то значили для тех, кто умел читать их язык, и не были похожи ни на что из виденного Сэлом раньше.
– Узнаешь, чье производство? – спросил он у Ромэйн.
– Скорее всего, центавриане. Родившиеся на Центавре, аборигены, а не колонисты. – Она указала на цветные пятна, словно абстрактная картина покрывавшие черную поверхность экрана. – У меня, правда, в этом деле маловато практики, а вот опытные операторы могут читать цифровую информацию, которая содержится во всех этих перемешанных цветовых пятнах.
Если как следует освоить эту технику, то читать данные можно значительно быстрее, чем это было во времена, когда на дисплеях высвечивались колонки цифр. Думаю, это был основной способ общения с Изыскателями до того, как были придуманы имплантационные «улучшения».
Довольно трудный метод, надо заметить, и постороннему человеку его понять нелегко.
– И все-таки странно, почему в таком случае Звездный Флот не настаивает на общепринятой стандартной аппаратуре. В конце концов, они же платят за все это.
Руководство Звездного флота было одержимо почти маниакальным желанием сделать инструменты и оборудование максимально доступными для всех. Нэнси читал, что недавно Академия Звездного флота внесла требование о доступности и универсальности в список обязательных. Поэтому теперь он часто с удовольствием представлял, как попрыгает комитет по оборудованию, когда попытается выполнить это постановление в отношении существ, похожих на гальку с маленькими ресничками вместо конечностей, и выплевывавших самую сильную кислоту из всех известных.
– Не забывай, что Изыскатели доставили в свое время Федерации массу хлопот, – откликнулась Ромэйн. – Клингоны до сих пор вспоминают о них всякий раз, когда в совете поднимается вопрос об осуждении рабства.
Неофициальная точка зрения на них такова: если Изыскателям это доставляет удовольствие, то посредники могут делать все, что им захочется. И вот пожалуйста, – молодая женщина жестом указала на консоль с установками, это то, что называется «нестандартным оборудованием».
Ромэйн поискала глазами Гарольда и спросила у Сэла:
– А что, все это долго будет продолжаться?
– Надеюсь, что нет, – Нэнси улыбнулся. – Ты планируешь побывать где-нибудь еще?
– Э-э-э…да. Мне надо подняться наверх по своим личным делам.
Ромэйн улыбнулась ему в ответ той самой улыбкой, которую он так хорошо знал.
– Ух, ты! Как интригующе звучит! Я знаю его?
– Вряд ли. Его еще тут нет, он пока не прилетел.
– А, так он на «Энтерпрайзе»?! – сразу опечалившись, произнес Сэл.
В это он не мог поверить. Отец этой молодой женщины служил в штаб-квартире Звездного Флота. Она знала все истории. Все! Как же ее угораздило?
– Ну и кто там, на «Энтерпрайзе»? – Он старался, чтобы его голос звучал спокойно, а сам напряженно думал о том, что скажет в следующий раз Джеквизу, когда тот спросит, как дела у Миры.
– Там – Монтгомери Скотт, – ответила она так, словно читала вслух поэму.
Нэнси даже заморгал от удивления, – Замечательно! – наконец воскликнул он. – Восхитительно!
Теперь уже Ромэйн посмотрела удивленно на старого отцовского друга.
– Ты знаешь Скотти? – спросила она.
– Нет, я с ним никогда не встречался. – Нэнси вздохнул с облегчением.
– Но зато мне известна репутация капитана Джеймса Т. Кирка.
Ромэйн засмеялась.
– Мне то же!
Впрочем, их веселое легкое настроение исчезло через пару минут, сразу, как только в кабину тихо вернулся Гарольд, всунул свои пальцы или то, что когда-то ими было, в гнезда подключения к схемам и контурам Изыскателя, и межпространственный контакт начался.
Глава 4
– Эй, там, стюард! Видели где-нибудь капитана? – Маккою приходилось почти кричать, чтобы заглушить голоса людей прибывающих на палубу ангара.
– Не заводись, Боунз, – раздался рядом вздох Кирка. Капитан стоял, прислонившись к носу челночного корабля, теребя жесткий воротник своего зеленого, переливающегося блестками парадного кителя. Он намеренно выбрал это место, как самое удаленное от всей окружающей суматохи и единственное, где он мог оставаться незамеченным.
– А! Извини, Джим. – Маккой стал рядом с Кирком и окинул взглядом многоцветную мешанину людей и гуманоидов с разных планетных систем, наслаждавшихся самым крупным приемом из всех, когда-либо устраивавшихся на корабле.
– Похоже, это самая грандиозная вечеринка из всех, на которых тебе доводилось бывать за последнее время, а? По-моему, даже немного чрезмерно.
Между прочим, это касается и всех этих украшений, которые ты на себя напялил.
Кирк посмотрел на свою грудь, сплошь увешанную многочисленными наградами и знаками отличия, и пожал плечами:
– Мы продолжаем охранять галактику, начальство награждает нас медалями. Что прикажешь делать капитану звездолета в этом случае?
Маккой еще раз окинул взглядом сверкающую металлическим многоцветьем грудь Кирка и предположил, улыбаясь одними уголками губ:
– Может сшить мундирчик на размер пошире? Или…
– Эй-эй, побереги свои советы для пациентов, – предостерег Кирк, – у меня сегодня нет настроения выслушивать лекции и плоские остроты.
– А вот это очень плохо! У нас на борту сейчас для этого уйма возможностей.
Вместо ответа Кирк опасливо оглянулся, посмотрел налево и направо и, убедившись, что не привлекает ничьего внимания, нагнулся и вытащил из-под челнока тонкую зеленую бутылку. Она уже была откупорена, более того, наполовину пуста. Выпрямившись, он поднес ее к стакану Маккоя и заговорщицки прошептал:
– Это прямо с Центавра. Прекрасный напиток из Новой Калифорнии. Очень мягко пьется.
Маккой состроил гримасу и закрыл ладонью свой стакан, в котором плескалось то, что на языке корабельного пищевого синтезатора называлось «бурбоном».
– А почему бы тебе не предложить немного своей амброзии ученым мужам?
– Нет уж! Они уже присвоили себе мой экипаж. Позволь мне хоть что-то сохранить для себя. – Кирк наполнил свой стакан и опять тщательно запрятал драгоценную бутылку под космическим челноком.
– Неужели они действительно такие бяки, Джим?
– Да ты посмотри только на них! Что ты сам об этом будешь думать? Кирк обвел рукой громадный отсек, такой огромный, что с ним не могла бы сравниться ни одна прогулочная палуба крейсера.
Вообще на кораблях такого размера очень редко случались события, требовавшие сбора всего экипажа, и для таких случаев имелись специальные помещения. А возможность встретить многих наиболее выдающихся ученых Федерации была как раз из разряда особо исключительных событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Ромэйн резко остановилась в овальном туннеле, битком набитом всевозможными трубопроводами, ходами, кабелями и направляющими, расположенными так, чтобы удобнее было бы все это обслуживать.
Аквамариновые глаза молодой женщины с гневным прищуром посмотрели на Нэнси.
– Что, что? «Некая горячая особа»?! Так вот, значит, как ты думаешь обо мне?!
– Нет, нет, нет! – поспешно замотал головой Нэнси, поднимая ладони в знак того, что сдается. – Я сказал: «Посмотри с их точки зрения». Это то, что они думают о тебе.
– А что ты думаешь?
– Ну, когда как. Иногда ты напоминаешь мне восьмилетнего шалопая, который никак не научится брать с собой запас кислорода, отправляясь болтаться по планете без атмосферы…
Нэнси проворно отскочил назад, уворачиваясь от кулачка Миры, целившего ему прямо в живот.
– А с другой стороны, я вижу блестящего ученого-техника, которая, возможно, однажды заменит своего отца в Штаб-квартире Звездного Флота.
– То-то. Уже лучше, дядюшка Сэл, значительно лучше. – Ромэйн удовлетворенно кивнула и направилась по туннелю дальше. Им навстречу попались два ремонтных рабочих, несущих в починку контурный коммутатор.
Кивнув Нэнси и Ромэйн, они направились дальше, и Мира продолжила:
– Это доказывает, что я с этого поста не буду уволена.
– Да ты и не можешь быть уволена, – согласился Сэл. – Федерация передала изыскателей под юрисдикцию Звездного Флота. И, что более важно, сами Изыскатели приняли эту юрисдикцию. Так что придется посредникам научиться жить в новых условиях.
– Лично я не могу.
– Ты изменилась, Мира. Наверное, это все последствия Альфы. И я говорю тебе сейчас, как твой коллега, а не просто, как хороший друг твоего отца – тебе следует быть немножко поспокойнее.
К этому времени они уже подошли к защитному полю в самом конце туннеля и остановились перед ним. Ромэйн покачала головой в ответ на слова мужчины и задумчиво произнесла:
– Со времени Альфы я поняла, что все время ожидала, когда наконец в моей жизни что-нибудь произойдет. Я была слишком пассивна, слишком податлива, Сэл. Теперь я хочу сама создавать события, понимаешь?
Они стояли перед светящейся рамкой невидимого защитного поля, дожидаясь, пока датчики безопасности в очередной раз просканируют индивидуальные особенности и идентифицируют их. Нэнси тепло взглянул на дочь своего самого близкого друга и, понимая ее горячность, так характерную для молодости, все же постарался предостеречь:
– В этом нет ничего особенного, Мира. Ты хочешь действовать, и это правильно. Только не забывай думать о том, как другие воспринимают ситуацию. Потому что, если кто-нибудь из посредников узнает, что ты бродишь по пустыне Сиртис без запаса кислорода, я что-то сомневаюсь, что кто-то из них поторопится спасать тебя. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Рамка поля погасла, и Ромэйн, уже входя в главный бункер межпространственной связи, ответила, словно школьница, усвоившая урок:
– Да, дядюшка Сэл. – и подумав, добавила:
– …К несчастью.
* * *
Главный бункер межпространственной связи находился в естественной полости, самой крупной из огромного множества таких же пустот, образовавшихся в толще астероида в те далекие времена, почти вечность тому назад, когда из пыли, газа и обломков молодой звезды, превратившейся теперь в жалкого потухшего карлика, сформировалась эта маленькая планета.
Искусственная гравитация, созданная на астероиде, помогла определить, где у комнаты находится пол, и на нем теперь были смонтированы всевозможные устройства и аппаратура. То, что стало называться потолком, скрывалось где-то вверху в полной кромешной темноте. Стены бункера чуть-чуть резонировали от слабой пульсации встроенных в них ядерных генераторов и жужжания установок регенерации воздуха. Тусклый свет и каменные стены напомнили Нэнси тематический парк в Новограде на Марсе, где была реконструирована первая постоянная станция, основанная землянами на этой такой далекой красной планете.
Гарольд, главный посредник по контакту с Изыскателем VI, уже ожидал их в бункере. Это был высокий темнокожий гуманоид с Террана, носивший такую прическу, какая была принята на планетах в системе Вуаль: левая часть головы была совершенно лысой и блестела, словно отполированная, а с правой стороны висела длинная, до плеча, коса. Он сделал жест в сторону Нэнси и Ромэйн, и металлические имплантанты, вживленные в его пальцы вместо ногтей, тускло блеснули, отражая целое созвездие сигнальных огоньков, усеявших высокие компьютерные блоки, Как и большинство посредников, Гарольд неохотно разговаривал, словно считая, что этим он оскорбит достоинство Изыскателя и нарушит таинство контакта. Все чаще и чаще посредники перепоручали общение с другими сотрудниками Прима Мемори своим роботам, как это было сделано сегодня утром у Нэнси. Потом, уже после того, как сбитый с толку автомат передал своим программистам запись переговоров с главой станции, Нэнси испытал почти неизъяснимое наслаждение, услышав растерянный голос Гарольда, приглашавшего их с Мирой на контакт и докладывавшего о подготовленном канале межпространственной связи.
Главный администратор подумал, что Гарольд, видимо, представляет собой именно то, чем вполне могло стать человечество, если бы более ста лет назад Федерация не объявила вне закона все имплантационные «улучшения» человеческого тела. Даже вулканцы, с их совершенно отполированными мозгами, и те имели больше индивидуальности, и в них было больше жизни, чем в этих полулюдях-полумашинах, начиненных электронными микросхемами.
Нэнси рядом с ними всегда чувствовал себя как-то неуютно, и ему приходилось постоянно напоминать себе, что они наверняка испытывают то же самое рядом с ним.
Далее без слов Гарольда Нэнси и Ромэйн нашли дорогу в большую кабину межпространственного контакта, одну из двенадцати, окружавших высокий блок центрального процессора. Прежде чем покинуть их, Гарольд жестом предложил им обоим сесть на скамью недалеко от консоли с большим экраном, горевшим, сверкавшим и переливавшимся всеми красками. Эти радужные цвета, видимо, что-то значили для тех, кто умел читать их язык, и не были похожи ни на что из виденного Сэлом раньше.
– Узнаешь, чье производство? – спросил он у Ромэйн.
– Скорее всего, центавриане. Родившиеся на Центавре, аборигены, а не колонисты. – Она указала на цветные пятна, словно абстрактная картина покрывавшие черную поверхность экрана. – У меня, правда, в этом деле маловато практики, а вот опытные операторы могут читать цифровую информацию, которая содержится во всех этих перемешанных цветовых пятнах.
Если как следует освоить эту технику, то читать данные можно значительно быстрее, чем это было во времена, когда на дисплеях высвечивались колонки цифр. Думаю, это был основной способ общения с Изыскателями до того, как были придуманы имплантационные «улучшения».
Довольно трудный метод, надо заметить, и постороннему человеку его понять нелегко.
– И все-таки странно, почему в таком случае Звездный Флот не настаивает на общепринятой стандартной аппаратуре. В конце концов, они же платят за все это.
Руководство Звездного флота было одержимо почти маниакальным желанием сделать инструменты и оборудование максимально доступными для всех. Нэнси читал, что недавно Академия Звездного флота внесла требование о доступности и универсальности в список обязательных. Поэтому теперь он часто с удовольствием представлял, как попрыгает комитет по оборудованию, когда попытается выполнить это постановление в отношении существ, похожих на гальку с маленькими ресничками вместо конечностей, и выплевывавших самую сильную кислоту из всех известных.
– Не забывай, что Изыскатели доставили в свое время Федерации массу хлопот, – откликнулась Ромэйн. – Клингоны до сих пор вспоминают о них всякий раз, когда в совете поднимается вопрос об осуждении рабства.
Неофициальная точка зрения на них такова: если Изыскателям это доставляет удовольствие, то посредники могут делать все, что им захочется. И вот пожалуйста, – молодая женщина жестом указала на консоль с установками, это то, что называется «нестандартным оборудованием».
Ромэйн поискала глазами Гарольда и спросила у Сэла:
– А что, все это долго будет продолжаться?
– Надеюсь, что нет, – Нэнси улыбнулся. – Ты планируешь побывать где-нибудь еще?
– Э-э-э…да. Мне надо подняться наверх по своим личным делам.
Ромэйн улыбнулась ему в ответ той самой улыбкой, которую он так хорошо знал.
– Ух, ты! Как интригующе звучит! Я знаю его?
– Вряд ли. Его еще тут нет, он пока не прилетел.
– А, так он на «Энтерпрайзе»?! – сразу опечалившись, произнес Сэл.
В это он не мог поверить. Отец этой молодой женщины служил в штаб-квартире Звездного Флота. Она знала все истории. Все! Как же ее угораздило?
– Ну и кто там, на «Энтерпрайзе»? – Он старался, чтобы его голос звучал спокойно, а сам напряженно думал о том, что скажет в следующий раз Джеквизу, когда тот спросит, как дела у Миры.
– Там – Монтгомери Скотт, – ответила она так, словно читала вслух поэму.
Нэнси даже заморгал от удивления, – Замечательно! – наконец воскликнул он. – Восхитительно!
Теперь уже Ромэйн посмотрела удивленно на старого отцовского друга.
– Ты знаешь Скотти? – спросила она.
– Нет, я с ним никогда не встречался. – Нэнси вздохнул с облегчением.
– Но зато мне известна репутация капитана Джеймса Т. Кирка.
Ромэйн засмеялась.
– Мне то же!
Впрочем, их веселое легкое настроение исчезло через пару минут, сразу, как только в кабину тихо вернулся Гарольд, всунул свои пальцы или то, что когда-то ими было, в гнезда подключения к схемам и контурам Изыскателя, и межпространственный контакт начался.
Глава 4
– Эй, там, стюард! Видели где-нибудь капитана? – Маккою приходилось почти кричать, чтобы заглушить голоса людей прибывающих на палубу ангара.
– Не заводись, Боунз, – раздался рядом вздох Кирка. Капитан стоял, прислонившись к носу челночного корабля, теребя жесткий воротник своего зеленого, переливающегося блестками парадного кителя. Он намеренно выбрал это место, как самое удаленное от всей окружающей суматохи и единственное, где он мог оставаться незамеченным.
– А! Извини, Джим. – Маккой стал рядом с Кирком и окинул взглядом многоцветную мешанину людей и гуманоидов с разных планетных систем, наслаждавшихся самым крупным приемом из всех, когда-либо устраивавшихся на корабле.
– Похоже, это самая грандиозная вечеринка из всех, на которых тебе доводилось бывать за последнее время, а? По-моему, даже немного чрезмерно.
Между прочим, это касается и всех этих украшений, которые ты на себя напялил.
Кирк посмотрел на свою грудь, сплошь увешанную многочисленными наградами и знаками отличия, и пожал плечами:
– Мы продолжаем охранять галактику, начальство награждает нас медалями. Что прикажешь делать капитану звездолета в этом случае?
Маккой еще раз окинул взглядом сверкающую металлическим многоцветьем грудь Кирка и предположил, улыбаясь одними уголками губ:
– Может сшить мундирчик на размер пошире? Или…
– Эй-эй, побереги свои советы для пациентов, – предостерег Кирк, – у меня сегодня нет настроения выслушивать лекции и плоские остроты.
– А вот это очень плохо! У нас на борту сейчас для этого уйма возможностей.
Вместо ответа Кирк опасливо оглянулся, посмотрел налево и направо и, убедившись, что не привлекает ничьего внимания, нагнулся и вытащил из-под челнока тонкую зеленую бутылку. Она уже была откупорена, более того, наполовину пуста. Выпрямившись, он поднес ее к стакану Маккоя и заговорщицки прошептал:
– Это прямо с Центавра. Прекрасный напиток из Новой Калифорнии. Очень мягко пьется.
Маккой состроил гримасу и закрыл ладонью свой стакан, в котором плескалось то, что на языке корабельного пищевого синтезатора называлось «бурбоном».
– А почему бы тебе не предложить немного своей амброзии ученым мужам?
– Нет уж! Они уже присвоили себе мой экипаж. Позволь мне хоть что-то сохранить для себя. – Кирк наполнил свой стакан и опять тщательно запрятал драгоценную бутылку под космическим челноком.
– Неужели они действительно такие бяки, Джим?
– Да ты посмотри только на них! Что ты сам об этом будешь думать? Кирк обвел рукой громадный отсек, такой огромный, что с ним не могла бы сравниться ни одна прогулочная палуба крейсера.
Вообще на кораблях такого размера очень редко случались события, требовавшие сбора всего экипажа, и для таких случаев имелись специальные помещения. А возможность встретить многих наиболее выдающихся ученых Федерации была как раз из разряда особо исключительных событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51