— Да, самоубился, и к тому же так, чтобы у него была страшная обида на душе и он ночью встал!
— Стоп, — сурово сказала я. — Как делить будем?
Она подумала и сказала, наивно хлопая глазками:
— Так ведь мужиков как грязи, а подруга у тебя одна. Неужто ты будешь не рада моему счастью?
— ЧЕГО??? — взревела я, замахиваясь.
— Я пошутила-пошутила, — вскричала она, проворно прячась за памятником. — Пусть судьба сама определит — укокошим его, а потом будем тянуть палочки. У кого длиннее — той и счастье!
— Сердечные дела жребием не решаются! — отрубила я. — Пусть сам выбирает.
— Ну, — послышался из-за памятника ее мурлыкающий голосок, — смотри. Я просто хотела дать тебе шанс.
— Ты сильно много о себе не думай, — хмыкнула я. — Тут тебе не там, тут всем без разницы, чья ты дочка.
Она помолчала, после чего с укоризной заявила.
— Гадкая ты, Алёна. Сначала меня убила, а сейчас пытаешься меня убедить, что я уродина и без папашки никто на меня не поведется.
— Да отчего ж? — зевнула я. — Грудь у тебя силиконовая, мордашка смазливая — охотники найдутся. Только ты не забывай, что я — дважды королева красоты.
— Королева, ты на себя в зеркало давно смотрела? — насмешливо спросила она.
— На себя посмотри, — бросила я и пошла к себе в могилу.
— Эй, мы поссорились? — тревожно спросила она вслед. — Ты не забывай — нас тут с тобой ты да я да мы с тобой.
— Рассвет скоро, — снисходительно ответила я, — спать пора.
— Не пора, — жалобно крикнула она. — Ну не уходи, Алён. Давай погуляем.
— Ну, пошли моего бомжа проведаем, — неохотно кивнула я.
Тот как обычно дрых на лавочке. Как всегда — за надежной стеной кладбищенской ограды.
— Дяденька, — позвала я его, — дяденька-а!
— Ну чего опять явилась, спать не даешь? — тут же отозвался он.
— О, тебе тоже не спится? — обрадовалась я. — Так выходи, поговорим!
— Некогда мне, — проворчал он.
— А что ж ты делаешь? — изумилась Лариска.
— Что, не видно? Сплю я!
— Он у меня забавный, — по-хозяйски объяснила я изумленной подружке и снова повернулась к бомжу: — Дяденька, а вам не страшно ночью на кладбище спать? Тут сатанисты ходят, в жертву могут ведь принести!
— Да вы сами, бесовки, побойтесь, — отвечал он с некой суровостью в голосе. — Докрутите хвостами, придет дьявол да и сожжет вас.
— Как сожжет? — нахмурились мы.
— Обыкновенно, — он зевнул и перевернулся на другой бок. — Там, за рощицей, пепелище, а посередь него — железный крест. Привяжет к нему да и сожжет, а душу себе заберет!
— Ну ты и сказки рассказывать! — восхитилась Ларенца.
— Идите сами да посмотрите, — рассердился дядька. — А от меня отстаньте, дайте поспать!
И мы, наивные албанские девочки, переглянулись и побежали за рощицу, смотреть на дьявольское пепелище! Разумеется, мы облазили все вокруг, и в итоге убедились — дед нагло наврал. После рощицы начинался обрыв реки, и никаких крестов и пепелищ не было и в помине.
— Пошли спать, — хмуро сказала Лорка наконец.
— Пошли, — согласилась я, а сама подумала — ох дедок завтра от меня получит!
Потом, лежа в гробу, я беспокойно ворочалась и мучалась от бессонницы. В голове крутилась сотня мыслей, и все на одну тему — Антон. Я вспоминала все его взгляды, заново ощущала ласку его живых рук у себя на щеке и отчаянно пыталась понять — мне показалось, или я ему действительно интересна?
«Бред», — наконец подвела я итог. Это все мои фантазии. Я принимаю желаемое за действительное. В реальности же мои шансы его увлечь равны нулю, проще соблазнить карася в пруду.
Он — живой, а у меня кровь давно уж свернулась в жилах и безобразный шов через все туловище. Я — мертвая.
Я перевернулась на другой бок, пострадала еще немного, и под конец уснула со злорадной мыслью — Лоридзе тоже ничего не светит.
Глава четвертая
«Чтобы заставить мужчину делать то, что
вы захотите, надо в полночь третьей седмицы
накормить его истолченным рогом единорога,
смешанным с мышиным пометом и бочонком
крепкого вина. После этого велите ему уснуть —
и он подчинится».
Старинная магическая книга.
На следующую ночь, прежде чем встать, я достала из тайника пакет с трофеями из гнездышка новобрачных и тщательно накрасилась. Замазала покойницкую кожу тональным кремом цвета слоновой кости, сделала маккиях, расчесалась и побрызгала на себя духами.
Лариска, увидев меня, впала в истерику:
— А, — визжала она на весь погост, — это моя помада, моя! И цвет, и запах — все совпадает! И духи мои! А ну отдавай!
— Было ваше, стало наше, — сурово отбрила я. — Законы военного времени, дорогая моя.
— Отдай! — кричала она.
— Да с чего? — удивилась я. — Интересно, как бы ты с собой в могилу все это добро унесла, а? И вообще — я что-то не пойму! Я тебе подруга единственная или нет? Ты мне что, какой-то косметики пожалела???
Она призадумалась, после чего нервно буркнула:
— Дай хоть накраситься.
Я хотела было отказать из вредности, но посмотрела на нее и вспомнила — как ни крути, нас тут всего двое. Надо и правда держаться вместе.
— Пошли… подруга, — неласково процедила я и повела ее в подземную гостиную.
Сделав макияж, Ларинцетти пришла в чудесное расположение духа. Мы с ней встали из моей могилы, и тогда она произнесла накрашенными губками:
— Я тут днем подумала — надо его повесить. Самоубийство будет очевидно.
— Мда? — неопределенно хмыкнула я.
— Я и березу присмотрела, там ветки низко расположены. Пошли покажу!
— Да погоди ты, — поморщилась я. — Я тут что подумала — не надо торопиться с его смертью.
— Вот тебе раз! С чего бы это?
— С того, что пусть сначала сделает нас живыми мертвыми навечно, ясно? И плюс — пусть научит, как это делается, чтобы потом, когда он встал, мы и над ним могли ритуал провести. А то сорок дней наступит — и все.
Она подумала и кивнула:
— Разумно. Но тогда давай учиться быстрей, ладно?
Я пожевала травинку и недовольно сказала:
— Там видно будет. Сейчас меня волнует другое — когда же он придет?
— Скоро, — твердо пообещала Лариска и я ей отчего-то поверила.
Однако прошло часа два — Антон так и не появился.
Загрустив, я отправилась проведать бомжа. Он как обычно дрых на своей любимой лавочке около чьей-то могилки.
— Слышь, касатик, — пропела я сладким голосом.
Касатик и ухом не повел.
— А что-то тебе принесла…
Он слегка приподнял голову и хмуро велел:
— Ну, показывай.
Я жестом фокусника вытащила из-за спины стопку водки, что прихватила с могилы по пути сюда.
— Поди вода? — скептично молвил он.
— Да неужто я тебя обманывать стану?
— Ладно, заходи, разделим по-братски, — смилостивился он.
— Э, — заюлила я, — некогда мне, мил человек, да и непьющая я. Тебе вот принесла по доброте душевной, так что ничего делить не надо. Так что иди сюда да возьми сам стопку.
— Ну, ради такого дела можно и встать, — поразмыслив, сказал он.
— Да не к ограде, не к ограде иди, — закричала я на него, увидев, куда он направляется. — Что, я тебе через прутья должна передавать водку? Нет уж, ты давай выйди ко мне, выпьешь да посидим с тобой потом душевненько.
— Ну, если душевненько…, — пробормотал он и направился к воротам кладбища. Я, затаив дыхание, следила за вредным бомжом. Эх, да неужто я сегодня его сделаю!
Я уже злорадненько потирала ручки, когда бомж споткнулся, упал и не встал.
— Эй, дяденька? — тревожно позвала я
Дяденька свернулся калачиком и всхрапнул.
Я еще минут пятнадцать стояла у ограды и улещивала его, обещала ящики водки и цистерны бормотухи — в ответ раздавался лишь храп.
Плюнув, я снова пошла к Ларискиной могиле.
Зрелище мне предстало просто дивное. Антон уже сидел на своем пеньке, а перед ним павой прохаживалась Ларинцель. Ворот ее платья был художественно надорван, приоткрывая грудь, белое платье как-то хитро подвернуто и превратилось в мини. Мда, ножки у мерзавки были ничего. Ну да с моими не сравнить.
Как и следовало ожидать — Антону на ее мертвые прелести было ровным счетом наплевать.
— Ночи доброй, — вышла я к ним.
— Привет, Алёна, — спокойно кивнул парень, а Лариска метнула недовольный взгляд. «Не могла подольше погулять, зараза ты этакая», — явственно читалось в нем.
— Ну, что ты решил по вчерашнему разговору? — спросила я.
— Он будет учить! — вылезла вперед Лариска, всем видом показывая, что она уже обо всем с ним переговорила и договорилась.
Я, не обращая на нее внимания, смотрела на Антона.
— С одной оговоркой, — сурово заявил он. — Никаких капризов. Полное послушание. Согласны?
Я оценивающе посмотрела на него. Быть послушной для этого парня? Да только об этом и мечтаю!
— Согласна! — с готовностью брякнула Лариска.
— А можно поподробнее узнать, что конкретно в себя включает обучение? С чего мы должны закапризничать или восстать? — поинтересовалась я назло Лариске.
— Я буду учить вас быть мертвыми, девочки, а вы слишком живые, — ответил он. — И потому я стану учить вас выпивать кровь из людей, входить в их сны, по вашей воле они вмиг сгниют, а от прикосновения — сойдут с ума. Вы, живые, восстанете, ведь так? А для мертвого это нормально, ибо без этого просто не прожить.
— А мы уже одного свели с ума, — с гордостью доложила подруга.
Я внимательно посмотрела на нее. Похоже, слова Антона ее нисколько не впечатлили.
— Знаете что, дорогие мои, — задумчиво сказала я, — вы как хотите, а я не смогу.
— Дура, что ли? — осудила меня Лариска. — Сгниешь ведь через месяц.
— Что теперь? — пожала я плечами. — Но убивать — не стану.
— Меня так убила, рука не дрогнула, — ядовито высказалась она.
— То не я делала — моя смертельная обида. Ты же сама знаешь, каково это.
Лариска открыла рот, чтобы возразить, потом, видать, что-то вспомнила и замолчала.
— Антон, — повернулась я к парню. — Как насчет прогулки под луной? Мадам Ларийская знает одну чудесную березу и жаждет нам ее показать, правда, Лар?
— А? Ну да, — бормотнула она. — Уже иду, только веревку захвачу.
Парень вместо ответа взял мою руку и мягко сказал:
— Посмотри мне в глаза, Алёна. В ГЛАЗА!
И я непроизвольно подчинилась его приказу. Заглянула в его зрачки, потерялась в серой радужке, глубже, глубже….
И предо мной, словно в калейдоскопе, принялись мелькать картины.
…Вот я, бледная и прекрасная, сижу на ромашковой поляне. Голова склонена Антону на грудь и он нежно гладит меня по голове. На миг поразило ощущение тихого счастья и нежности, которыми была полна эта картина.
…А следом, словно удар хлыстом — рассохшийся гроб, истлевшее тело. На гнилом черепе еще держатся пучки прелых волос, некогда бывших золотыми, а теперь — невообразимого бурого цвета. Я вгляделась — и обнаружила, что мертвая плоть буквально нашпигована могильными червями, они деловито, по-хозяйски пожирали тело, прогрызали в нем норки и ходы. Они жили в нем и им же питались.
…На мою голову опустился ромашковый венок, сплетенный Антоном…
…Невообразимая вонь тухлого мяса, и внезапно труп поднял веки, и я увидела, что это мои глаза. Только теперь они были покрыты шевелящимися жирными червями.
Не выдержав, я закричала.
— Тихо, Алёнушка, тихо, — Антон прижимал меня к себе, гладил по волосам — прямо как там , на ромашковой поляне. — Успокойся, уже все, все…
— Что это было? — стуча зубами, прошептала я.
— Я не знаю, что ты видела, — покачал он головой. — Только в левом зрачке ты видела себя через три года мертвой, а в правом — мертвой живой. Это — твое будущее, Алёнушка.
— Поганое у меня будущее, — поежилась я.
— В обоих вариантах? — с любопытством спросил он.
Я медленно подняла на него глаза, всмотрелась в его неправдоподобно-прекрасное лицо, и внезапно мне очень захотелось на ту поляну с ромашками.
— Я согласна, — твердо сказала я.
Он не удивился. Осторожно отстранил меня, взял валяющуюся у пенька спортивную сумку и достал из нее сосуд и две чаши. Налил их до краев какой-то густой жидкостью и подал нам:
— Пейте.
Лариска приняла свою чашу, осторожно лизнула и недовольно вскрикнула:
— Это же кровь!
— Конечно, — бесстрастно кивнул он. — А ты что, ожидала пепси-колу? Пейте.
Я не задавала вопросов. Все ответы я уже видела — в гробу, полном червивой плоти.
Не колеблясь, я сделала глоток.
А-ах… Я словно глотнула крепчайшего шестидесятиградусного виски. В венах пробежал огонь, в груди что-то странно шевельнулось, словно стукнуло вырезанное сердце…
Я пила, и чувствовала, как разгорается в моих жилах чужая жизнь, я наполняюсь энергией и головокружительной радостью. Это было так…сладко. Когда кровь в чаше закончилась, я отвернулась и украдкой вылизала ее.
Посмотрела на Лариску — та с недовольной миной, морщась и чуть ли не плюясь, пила свою порцию.
— Помочь? — деланно равнодушно спросила я ее.
Она оторвалась, посмотрела на меня с благодарностью и протянула чашу.
— Нет! — резко сказал Антон. — Лариса, ты сама должна это сделать!
Я неожиданно злобно посмотрела на него и даже слегка зарычала.
— Ничего себе! — вскинул он брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13