Представь, что этот тип оказался бы с нами в рейсе?..
Теперь его волокли не стесняясь. Риккардо говорил:
— Дорогу, дорогу, джентльмены.
Энрико пояснил перепуганной встречной женщине:
— Бандит теперь не опасен, мэм.
Они ступили на лестницу. Собрав все силы, Томас Кейри попытался освободить руки и лишний раз убедился, что сделать это он не в состоянии.
— Ты начинаешь глупеть, — сказал Риккардо. — Потерпи, теперь уже недалеко. Будь паинькой.
— Или мы примем меры, — шепнул ему на ухо Энрико.
Неожиданно руки мучителей Томаса Кейри ослабли. Он быстро обернулся и увидел бледное лило знакомого инспектора дорожной полиции. За спинами Риккардо и Энрико стояли еще двое настоящих детективов, приставив к спинам бандитов дула пистолетов.
— Руки! Вы что, забыли, как вести себя? — сказал инспектор, ловко обезоруживая Энрико и Риккардо.
Щелкнули наручники. Риккардо сказал, обращаясь к Томасу Кейри:
— Ну и счастливчик же ты, парень! Надо же так ловко выкрутиться. А вам, джентльмены, я заявляю протест. Снимите немедленно браслеты!
— Заткнись! Не ломай комедии! Уведите их, ребята, — сказал инспектор. — Ждите меня в машине.
Энрико обернулся:
— Мы шли с этим парнем в бар выпить по случаю отплытия. Не так ли, мистер Кейри?
— Иди, иди, малый, ты у нас попьешь всласть, — сказал один из детективов.
Инспектор и репортер остались на лестничной площадке.
Инспектор говорил:
— По всему видно, что Тихий Спиро говорил правду. Теперь они охотятся за вами. Принимают все меры, чтобы вы не подняли шум и не задержали «Глорию». Я заглянул сюда, как только узнал о случае с вашим «фордом».
— Погиб мой товарищ.
— Вот это-то и заставило меня попытаться найти вас, предупредить, что дело принимает серьезный оборот. Вам надо на некоторое время уйти в тень. У них длинные руки. Сами убедились.
— Спасибо, мистер Рей! Я обязан вам жизнью.
— Возможно. Приятно сознавать, что не зря небо коптишь.
Томас Кейри воскликнул с отчаянием в голосе:
— Я еще ничего не смог предпринять! Вы оказались правы: мой редактор не решается помешать отплытию «Глории». Последняя надежда только на капитана. Он-то отвечает за судно и за людей. Как вы думаете?
— Попытайтесь, чтобы потом не мучила совесть, что вы не сделали все, что могли. Не буду больше вас разубеждать в бесполезности попыток. Я хорошо понимаю вас. Осталось двадцать минут. Надеюсь, что, кроме этих двух мафиози, вас больше никто не опекал. Желаю удачи.
Инспектор устало улыбнулся и стал спускаться по лестнице. Он, как и репортер, не сомкнул глаз за всю ночь, в голове у него стоял гул, виски давило. И все же он не променял бы и бессонную ночь, и полный тревог день на безмятежный покой обывателя.
Томас Кейри, шагая через две ступеньки, поднимался на пятую палубу. Он собрал все силы, превозмогая усталость. Оставалось всего пятнадцать минут до отплытия.
Перед глазами у него стояло милое лицо Джейн, звучал ее голос: «Боже, Том!» Нет, он добьется, чтобы отменили рейс, проверили всех пассажиров, команду, обыскали все каюты, трюмы! Теперь у него уже не осталось сомнений, что Тихий Спиро говорил о «Глории». Судну угрожает гибель от человека, который, может быть, идет ему навстречу. Нет, у этого доброе лицо отца семейства. Или эта молодая женщина. Или старик, что делает вид, будто рассматривает картину. Сейчас все ему кажутся преступниками… «Не остается времени. Проклятые мафиози!»
Лестница привела его в бар.
У стойки много мужчин и женщин пьют за счастливое плавание. Три бармена в белых сорочках, черных галстуках-бабочках составляют коктейли.
Пьют за столиками.
Смех.
Говор.
Музыка.
Голос диктора:
— Леди и джентльмены! До отхода судна осталось двенадцать минут. Убедительная просьба провожающим сойти на берег…
Он бежал по другому, теперь серому, коридору, такому же бесконечному, как и зеленый, сталкиваясь с встречными, бормоча извинения.
Наконец желанная лестница.
Он оказался возле бассейна с изумрудной водой. В лицо дул ветер, густо насыщенный бензиновой гарью. На фоне голубого неба медленно уплывала эстакада морского вокзала. Город на гористых склонах медленно разворачивался, словно похваляясь своей красой.
У левого борта плотной стеной стояли пассажиры, посылая на берег последние приветствия.
«Все погибло! Ничего не успел. Ничего! Ну что я теперь могу сделать? Что? Что?» Томас Кейри не находил ответа. Судно отходило. В отчаянии он кусал губы, сжимал кулаки. «Я даже не объяснился с Джейн. Не предупредил ее об опасности. Теперь мне не сойти на причал. У меня нет денег, чтобы оплатить проезд. — У него мелькнула мысль, что теперь единственно верный шаг — это ехать вместе с Джейн. — Нет, это невозможно. Как она еще примет меня? Я теряю работу. И нет денег. О, если бы были деньги! Билет стоит несколько тысяч долларов. Но можно ехать в четвертом классе. Даже на это нет денег. Что, если поступить каким-нибудь стюардом? Мыть посуду? Матросом?» Панические размышления Томаса Кейри прервал насмешливый голос:
— Вы еще здесь, мистер провожающий? Никак решили с нами прокатиться? — Перед ним стоял сияющий матрос Уилхем. — А я-таки дознался, что вы — репортер! Ваш приятель устроился в двести третьей каюте. Люкс! Богатый, видно, старик, хоть и негр. Негры тоже бывают головастые ребята. Ну а я с причала перешел на самую верхотуру, несу здесь теперь вахту. Работа нетрудная — отвечать на глупые вопросы. Вот видите того толстяка в клетчатом пиджаке, что идет левым галсом прямо к нам? По физии видно, что сейчас отколет номер…
У человека в клетчатом пиджаке на круглом лице блуждала робкая, растерянная улыбка. В руках он нервно вертел серый зонтик. Подойдя, человек с зонтиком поклонился Томасу Кейри, потом обратился к матросу:
— Скажите, Джон, вы не знаете случая, когда судно вроде нашего задевало бы за вон тот мост, проходя под ним?
— С вашего позволения, сэр, меня зовут Гарри. Что же касается вашего вопроса, то таких случаев масса.
— Что вы говорите, Гарри?!
— Только не с нашей «Глорией». Она при подходе к Золотым Воротам приседает и проскальзывает под ними, как девчонка под коновязью.
— Да вы, я вижу, шутник, Гарри!
— В нашем деле, сэр, нельзя на все смотреть серьезно, ведь сколько за вахту приходится выслушивать глупостей.
— О да, конечно. Но, извините, я, кажется, вам помешал?
— Да нет, что вы, сэр! Всегда к вашим услугам, сэр.
Человек в клетчатом пиджаке отошел и стал что-то объяснять пожилой даме, небрежно показывая зонтиком на громаду моста, нависшую над проливом.
Томас Кейри невольно улыбнулся, глядя на самодовольное теперь лицо толстяка, потом перевел взгляд на приближающийся мост — казалось, все сооружение чудом держится над водой, раскачиваясь на тонких нитях.
«Это у меня кружится голова», — сообразил он и, закрыв глаза, потер виски.
Уилхем сказал с видимым участием:
— Вам бы надо сойти на берег, а не то первая остановка у нас только на Гавайских островах.
— Что вы сказали? Остановка? На Гавайях?
— Ну конечно, если не сойдете, то придется брать билет.
— Постой, Гарри, у меня совсем закружилась голова. Вы советуете сойти? Но каким образом я это сделаю?
— Господи! Да на лоцманском катере!
— Ой, Гарри! Ну конечно! Я не раз уже пользовался такой возможностью. Нет, у меня что-то с головой неладно, Гарри.
— Да, вид у вас того… перебрали, наверное?
— Не спал всю ночь. Затем… Ну ладно, Гарри. На лоцманском, говорите?
— Ну конечно.
— Прекрасно! — Томас Кейри почувствовал новый прилив энергии. — Благодарю, Гарри.
— Не за что, я сейчас кликну парня, он проводит вас на нижнюю палубу, к трапу.
— Не беспокойтесь. Скажите, когда должен сойти лоцман?
— Лоцман? Да как вам сказать…
— Ради всего святого! Через час, два?
— За два часа мы знаете куда махнем!
— Тогда когда же?
— Да не спешите. У вас еще наверняка есть минут тридцать — сорок. Так что не очень спешите. За пять минут вы будете у лоцманского трапа.
— Благодарю, Гарри! Если бы ты знал, какую оказываешь услугу своему судну, команде, пассажирам!
— Тоже скажете! Какая тут услуга? — ответил матрос, совсем сбитый с толку.
— Огромная, Гарри.
— Ну, ну! Огромная так огромная. — Матрос как-то с опаской посмотрел на репортера. — Полчаса ведь тоже скоро пролетят, смотрите не застряньте насовсем.
— Теперь уж я использую эти полчаса. Скажи, как побыстрее отсюда пройти к ходовой рубке?
— К ходовой? К рубке?
— Именно, Гарри.
Матрос покачал головой:
— Туда сейчас не пройти ни за какие деньги. Сами понимаете, судно идет по бухте, гляньте, сколько судов на рейде, яхты мельтешат, катера, паромы, а вы со своими вопросами. Раньше надо было.
— Гарри! — В голосе Томаса Кейри слышалась мольба.
— Мое дело маленькое. Я предупредил, а там как знаете. Только кто вам там нужен, в ходовой?
— Сам капитан, Гарри.
— Сам капитан? Да если хотите знать, наш капитан с репортерами никогда и не разговаривает. Этим делом занимается старший офицер, и то в свое время.
— Ну хорошо, пусть старший офицер. Опять я теряю время. Вы только скажите, как побыстрее пройти, чтобы я не плутал по судну.
— Мое дело предупредить. Спускайтесь на пятую и дальше прямо к носу, через концертный салон, потом через ресторан и опять прямо, там увидите лифт и надпись: «Вход запрещен». Еще раз желаю! Но лучше всего спуститесь в бар, выпейте на дорожку и жарьте на правый борт. Нет, постойте. Вот что.
— Матрос подошел к Томасу Кейри вплотную. — Плюньте на все начальство. Я ведь тоже наше судно знаю и, может, кое-что еще, чего начальство и не нюхало…
— Нет, нет, Гарри. Потом. Прощайте!
ОКЕАН ПРОСВЕТЛЕЛ
Хотя стояла мгла глухой зимней ночи, гребни волн тускло поблескивали. Иногда в тучах вспыхивал рассеянный свет, выхватывая на несколько секунд из темноты кипящую воду и низко летящие облака. Когда проблеск мерк, казалось, мрак, еще плотнее окутав суденышко, мчит его в пропасть. В эти мгновения лоб Горшкова покрывался холодным потом. Но потом снова светлело.
Старшина Асхатов для бодрости стал что-то мурлыкать себе под нос; из машинного отделения по-прежнему доносилось ритмичное постукивание помпы.
«Как же Петрасу там жутко одному! — подумал Горшков, мысленно переносясь в свой мокрый темный кубрик. И неожиданно решил: — Там, в машинном отсеке, должно быть, тепло, не сквозит, как в рубке, и не так страшно, потому что не видно, что творится вокруг».
Работа помпы прекратилась. Горшков весь напрягся, стараясь не слушать воплей урагана и различить успокаивающее тик-так. Прошло больше минуты, пока он опять уловил ритмичное постукивание всасывающих поршней.
Снова океан посветлел. Тучи летели, едва не задевая гребней волн, вспыхивали и гасли тусклые искорки звезд. Ветер подул ровнее. Плавучий якорь почти остановил катер. Волны сильно подбрасывали корму. КР-16 начал рыскать из стороны в сторону, плохо слушаясь руля, его снова клало с борта на борт. Так продолжалось минут двадцать, потом налетел шквал со снегом, катер увеличил скорость и опять стал носом к волне.
Старшина крикнул в переговорную трубку:
— Петрас! Ну как ты там?.. Держись, брат!.. Воды много в машинном?.. Чуть-чуть? Это хорошо. Корпус у нас что надо! Ты качай, да не выматывайся… Мы здесь с Алексеем. Его шторм поднял с постели… И я говорю — спал бы до Антарктиды… Да, он молодец. Тебе шлет привет. Стоит за штурвалом. Я курю твои сигареты, спасибо… Ветер как будто унимается. Волну, конечно, развело, как положено… Вот чудак, не морожено, а положено! Ну как полагается в океане… Ах, у тебя все гудит, как в барабане? Это тоже обыкновенно. Корпус стальной, ну и звенит от волны… Вот что, Петрас, если новый шквал налетит, придется моторы запустить… Знаю, ненадолго, пока пройдет, а то трос может на винты намотать… Очень просто. Тогда повертимся…
— Еще этого нам не хватало, — сказал Горшков.
— А ты что думал? Швырнет в бок, развернет. Трос на винты. Да мало ли что может случиться! Мы, Алексей, должны все предусмотреть. Ух ты… « Очень высокая волна так вознесла их к черному небу, что у обоих захватило дух. Старшина умолк, откинувшись к задней стенке рубки. Горшков же упал грудью на штурвал и с ужасом смотрел, как запрокидывается широкий нос катера.
— КР-16! КР-16!.. — безнадежно взывал радист Павел Крутиков.
Горшков попросил старшину:
— Выключите. Пусть он душу не рвет.
— Душу! — выкрикнул старшина. — Да ты что? Кореш зовет, переживает, заботу оказывает. И когда мы его вот так слышим, что получается? А то, что мы не одни! Ты нервы свои, Алексей, попридержи. — И уже мягче: — Все образуется, Алеша. Самое серьезное позади осталось, теперь только качка, да она нам вроде удовольствия. И то надо знать, что океан расходился, разволновался, ему тоже требуется время успокоиться…
Хотя Асхатов стоял рядом, Горшкову казалось, что слова его невнятно доносятся откуда-то издалека и самого старшины нет в рубке, и вообще никого нет на катере, кроме него самого. Все внимание рулевого было захвачено неистовством воды и ветра за стеклом рубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Теперь его волокли не стесняясь. Риккардо говорил:
— Дорогу, дорогу, джентльмены.
Энрико пояснил перепуганной встречной женщине:
— Бандит теперь не опасен, мэм.
Они ступили на лестницу. Собрав все силы, Томас Кейри попытался освободить руки и лишний раз убедился, что сделать это он не в состоянии.
— Ты начинаешь глупеть, — сказал Риккардо. — Потерпи, теперь уже недалеко. Будь паинькой.
— Или мы примем меры, — шепнул ему на ухо Энрико.
Неожиданно руки мучителей Томаса Кейри ослабли. Он быстро обернулся и увидел бледное лило знакомого инспектора дорожной полиции. За спинами Риккардо и Энрико стояли еще двое настоящих детективов, приставив к спинам бандитов дула пистолетов.
— Руки! Вы что, забыли, как вести себя? — сказал инспектор, ловко обезоруживая Энрико и Риккардо.
Щелкнули наручники. Риккардо сказал, обращаясь к Томасу Кейри:
— Ну и счастливчик же ты, парень! Надо же так ловко выкрутиться. А вам, джентльмены, я заявляю протест. Снимите немедленно браслеты!
— Заткнись! Не ломай комедии! Уведите их, ребята, — сказал инспектор. — Ждите меня в машине.
Энрико обернулся:
— Мы шли с этим парнем в бар выпить по случаю отплытия. Не так ли, мистер Кейри?
— Иди, иди, малый, ты у нас попьешь всласть, — сказал один из детективов.
Инспектор и репортер остались на лестничной площадке.
Инспектор говорил:
— По всему видно, что Тихий Спиро говорил правду. Теперь они охотятся за вами. Принимают все меры, чтобы вы не подняли шум и не задержали «Глорию». Я заглянул сюда, как только узнал о случае с вашим «фордом».
— Погиб мой товарищ.
— Вот это-то и заставило меня попытаться найти вас, предупредить, что дело принимает серьезный оборот. Вам надо на некоторое время уйти в тень. У них длинные руки. Сами убедились.
— Спасибо, мистер Рей! Я обязан вам жизнью.
— Возможно. Приятно сознавать, что не зря небо коптишь.
Томас Кейри воскликнул с отчаянием в голосе:
— Я еще ничего не смог предпринять! Вы оказались правы: мой редактор не решается помешать отплытию «Глории». Последняя надежда только на капитана. Он-то отвечает за судно и за людей. Как вы думаете?
— Попытайтесь, чтобы потом не мучила совесть, что вы не сделали все, что могли. Не буду больше вас разубеждать в бесполезности попыток. Я хорошо понимаю вас. Осталось двадцать минут. Надеюсь, что, кроме этих двух мафиози, вас больше никто не опекал. Желаю удачи.
Инспектор устало улыбнулся и стал спускаться по лестнице. Он, как и репортер, не сомкнул глаз за всю ночь, в голове у него стоял гул, виски давило. И все же он не променял бы и бессонную ночь, и полный тревог день на безмятежный покой обывателя.
Томас Кейри, шагая через две ступеньки, поднимался на пятую палубу. Он собрал все силы, превозмогая усталость. Оставалось всего пятнадцать минут до отплытия.
Перед глазами у него стояло милое лицо Джейн, звучал ее голос: «Боже, Том!» Нет, он добьется, чтобы отменили рейс, проверили всех пассажиров, команду, обыскали все каюты, трюмы! Теперь у него уже не осталось сомнений, что Тихий Спиро говорил о «Глории». Судну угрожает гибель от человека, который, может быть, идет ему навстречу. Нет, у этого доброе лицо отца семейства. Или эта молодая женщина. Или старик, что делает вид, будто рассматривает картину. Сейчас все ему кажутся преступниками… «Не остается времени. Проклятые мафиози!»
Лестница привела его в бар.
У стойки много мужчин и женщин пьют за счастливое плавание. Три бармена в белых сорочках, черных галстуках-бабочках составляют коктейли.
Пьют за столиками.
Смех.
Говор.
Музыка.
Голос диктора:
— Леди и джентльмены! До отхода судна осталось двенадцать минут. Убедительная просьба провожающим сойти на берег…
Он бежал по другому, теперь серому, коридору, такому же бесконечному, как и зеленый, сталкиваясь с встречными, бормоча извинения.
Наконец желанная лестница.
Он оказался возле бассейна с изумрудной водой. В лицо дул ветер, густо насыщенный бензиновой гарью. На фоне голубого неба медленно уплывала эстакада морского вокзала. Город на гористых склонах медленно разворачивался, словно похваляясь своей красой.
У левого борта плотной стеной стояли пассажиры, посылая на берег последние приветствия.
«Все погибло! Ничего не успел. Ничего! Ну что я теперь могу сделать? Что? Что?» Томас Кейри не находил ответа. Судно отходило. В отчаянии он кусал губы, сжимал кулаки. «Я даже не объяснился с Джейн. Не предупредил ее об опасности. Теперь мне не сойти на причал. У меня нет денег, чтобы оплатить проезд. — У него мелькнула мысль, что теперь единственно верный шаг — это ехать вместе с Джейн. — Нет, это невозможно. Как она еще примет меня? Я теряю работу. И нет денег. О, если бы были деньги! Билет стоит несколько тысяч долларов. Но можно ехать в четвертом классе. Даже на это нет денег. Что, если поступить каким-нибудь стюардом? Мыть посуду? Матросом?» Панические размышления Томаса Кейри прервал насмешливый голос:
— Вы еще здесь, мистер провожающий? Никак решили с нами прокатиться? — Перед ним стоял сияющий матрос Уилхем. — А я-таки дознался, что вы — репортер! Ваш приятель устроился в двести третьей каюте. Люкс! Богатый, видно, старик, хоть и негр. Негры тоже бывают головастые ребята. Ну а я с причала перешел на самую верхотуру, несу здесь теперь вахту. Работа нетрудная — отвечать на глупые вопросы. Вот видите того толстяка в клетчатом пиджаке, что идет левым галсом прямо к нам? По физии видно, что сейчас отколет номер…
У человека в клетчатом пиджаке на круглом лице блуждала робкая, растерянная улыбка. В руках он нервно вертел серый зонтик. Подойдя, человек с зонтиком поклонился Томасу Кейри, потом обратился к матросу:
— Скажите, Джон, вы не знаете случая, когда судно вроде нашего задевало бы за вон тот мост, проходя под ним?
— С вашего позволения, сэр, меня зовут Гарри. Что же касается вашего вопроса, то таких случаев масса.
— Что вы говорите, Гарри?!
— Только не с нашей «Глорией». Она при подходе к Золотым Воротам приседает и проскальзывает под ними, как девчонка под коновязью.
— Да вы, я вижу, шутник, Гарри!
— В нашем деле, сэр, нельзя на все смотреть серьезно, ведь сколько за вахту приходится выслушивать глупостей.
— О да, конечно. Но, извините, я, кажется, вам помешал?
— Да нет, что вы, сэр! Всегда к вашим услугам, сэр.
Человек в клетчатом пиджаке отошел и стал что-то объяснять пожилой даме, небрежно показывая зонтиком на громаду моста, нависшую над проливом.
Томас Кейри невольно улыбнулся, глядя на самодовольное теперь лицо толстяка, потом перевел взгляд на приближающийся мост — казалось, все сооружение чудом держится над водой, раскачиваясь на тонких нитях.
«Это у меня кружится голова», — сообразил он и, закрыв глаза, потер виски.
Уилхем сказал с видимым участием:
— Вам бы надо сойти на берег, а не то первая остановка у нас только на Гавайских островах.
— Что вы сказали? Остановка? На Гавайях?
— Ну конечно, если не сойдете, то придется брать билет.
— Постой, Гарри, у меня совсем закружилась голова. Вы советуете сойти? Но каким образом я это сделаю?
— Господи! Да на лоцманском катере!
— Ой, Гарри! Ну конечно! Я не раз уже пользовался такой возможностью. Нет, у меня что-то с головой неладно, Гарри.
— Да, вид у вас того… перебрали, наверное?
— Не спал всю ночь. Затем… Ну ладно, Гарри. На лоцманском, говорите?
— Ну конечно.
— Прекрасно! — Томас Кейри почувствовал новый прилив энергии. — Благодарю, Гарри.
— Не за что, я сейчас кликну парня, он проводит вас на нижнюю палубу, к трапу.
— Не беспокойтесь. Скажите, когда должен сойти лоцман?
— Лоцман? Да как вам сказать…
— Ради всего святого! Через час, два?
— За два часа мы знаете куда махнем!
— Тогда когда же?
— Да не спешите. У вас еще наверняка есть минут тридцать — сорок. Так что не очень спешите. За пять минут вы будете у лоцманского трапа.
— Благодарю, Гарри! Если бы ты знал, какую оказываешь услугу своему судну, команде, пассажирам!
— Тоже скажете! Какая тут услуга? — ответил матрос, совсем сбитый с толку.
— Огромная, Гарри.
— Ну, ну! Огромная так огромная. — Матрос как-то с опаской посмотрел на репортера. — Полчаса ведь тоже скоро пролетят, смотрите не застряньте насовсем.
— Теперь уж я использую эти полчаса. Скажи, как побыстрее отсюда пройти к ходовой рубке?
— К ходовой? К рубке?
— Именно, Гарри.
Матрос покачал головой:
— Туда сейчас не пройти ни за какие деньги. Сами понимаете, судно идет по бухте, гляньте, сколько судов на рейде, яхты мельтешат, катера, паромы, а вы со своими вопросами. Раньше надо было.
— Гарри! — В голосе Томаса Кейри слышалась мольба.
— Мое дело маленькое. Я предупредил, а там как знаете. Только кто вам там нужен, в ходовой?
— Сам капитан, Гарри.
— Сам капитан? Да если хотите знать, наш капитан с репортерами никогда и не разговаривает. Этим делом занимается старший офицер, и то в свое время.
— Ну хорошо, пусть старший офицер. Опять я теряю время. Вы только скажите, как побыстрее пройти, чтобы я не плутал по судну.
— Мое дело предупредить. Спускайтесь на пятую и дальше прямо к носу, через концертный салон, потом через ресторан и опять прямо, там увидите лифт и надпись: «Вход запрещен». Еще раз желаю! Но лучше всего спуститесь в бар, выпейте на дорожку и жарьте на правый борт. Нет, постойте. Вот что.
— Матрос подошел к Томасу Кейри вплотную. — Плюньте на все начальство. Я ведь тоже наше судно знаю и, может, кое-что еще, чего начальство и не нюхало…
— Нет, нет, Гарри. Потом. Прощайте!
ОКЕАН ПРОСВЕТЛЕЛ
Хотя стояла мгла глухой зимней ночи, гребни волн тускло поблескивали. Иногда в тучах вспыхивал рассеянный свет, выхватывая на несколько секунд из темноты кипящую воду и низко летящие облака. Когда проблеск мерк, казалось, мрак, еще плотнее окутав суденышко, мчит его в пропасть. В эти мгновения лоб Горшкова покрывался холодным потом. Но потом снова светлело.
Старшина Асхатов для бодрости стал что-то мурлыкать себе под нос; из машинного отделения по-прежнему доносилось ритмичное постукивание помпы.
«Как же Петрасу там жутко одному! — подумал Горшков, мысленно переносясь в свой мокрый темный кубрик. И неожиданно решил: — Там, в машинном отсеке, должно быть, тепло, не сквозит, как в рубке, и не так страшно, потому что не видно, что творится вокруг».
Работа помпы прекратилась. Горшков весь напрягся, стараясь не слушать воплей урагана и различить успокаивающее тик-так. Прошло больше минуты, пока он опять уловил ритмичное постукивание всасывающих поршней.
Снова океан посветлел. Тучи летели, едва не задевая гребней волн, вспыхивали и гасли тусклые искорки звезд. Ветер подул ровнее. Плавучий якорь почти остановил катер. Волны сильно подбрасывали корму. КР-16 начал рыскать из стороны в сторону, плохо слушаясь руля, его снова клало с борта на борт. Так продолжалось минут двадцать, потом налетел шквал со снегом, катер увеличил скорость и опять стал носом к волне.
Старшина крикнул в переговорную трубку:
— Петрас! Ну как ты там?.. Держись, брат!.. Воды много в машинном?.. Чуть-чуть? Это хорошо. Корпус у нас что надо! Ты качай, да не выматывайся… Мы здесь с Алексеем. Его шторм поднял с постели… И я говорю — спал бы до Антарктиды… Да, он молодец. Тебе шлет привет. Стоит за штурвалом. Я курю твои сигареты, спасибо… Ветер как будто унимается. Волну, конечно, развело, как положено… Вот чудак, не морожено, а положено! Ну как полагается в океане… Ах, у тебя все гудит, как в барабане? Это тоже обыкновенно. Корпус стальной, ну и звенит от волны… Вот что, Петрас, если новый шквал налетит, придется моторы запустить… Знаю, ненадолго, пока пройдет, а то трос может на винты намотать… Очень просто. Тогда повертимся…
— Еще этого нам не хватало, — сказал Горшков.
— А ты что думал? Швырнет в бок, развернет. Трос на винты. Да мало ли что может случиться! Мы, Алексей, должны все предусмотреть. Ух ты… « Очень высокая волна так вознесла их к черному небу, что у обоих захватило дух. Старшина умолк, откинувшись к задней стенке рубки. Горшков же упал грудью на штурвал и с ужасом смотрел, как запрокидывается широкий нос катера.
— КР-16! КР-16!.. — безнадежно взывал радист Павел Крутиков.
Горшков попросил старшину:
— Выключите. Пусть он душу не рвет.
— Душу! — выкрикнул старшина. — Да ты что? Кореш зовет, переживает, заботу оказывает. И когда мы его вот так слышим, что получается? А то, что мы не одни! Ты нервы свои, Алексей, попридержи. — И уже мягче: — Все образуется, Алеша. Самое серьезное позади осталось, теперь только качка, да она нам вроде удовольствия. И то надо знать, что океан расходился, разволновался, ему тоже требуется время успокоиться…
Хотя Асхатов стоял рядом, Горшкову казалось, что слова его невнятно доносятся откуда-то издалека и самого старшины нет в рубке, и вообще никого нет на катере, кроме него самого. Все внимание рулевого было захвачено неистовством воды и ветра за стеклом рубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51