– Я знаю, – ответила Мэри Райнеке, – и вы приехали за мной: у него опять паршивое самочувствие. Минуту. – Она повернулась и мгновенно скрылась из глаз.
– Девочка из колледжа, произнес агент слева, Он покачал головой: – Для простого парня вроде нас с вами это называлось бы совращением малолетних.
– Заткнись, – отрезал его приятель, Мэри Райнеке в темно-голубом жакете в матросском стиле с большими пуговицами была уже здесь.
– Вы, красавчики, – обратилась Мзри к агентам Секретной службы, – отойдите отсюда. Я хочу поговорить с доктором Свитсентом подальше от ваших длинных ушей.
– Хорошо, Мэри, – осклабившись, агенты Секретной службы удалились. Эрик остался в коридоре наедине с девушкой в теплом жакете, джинсах и домашних туфлях.
Некоторое время они шли молча, потом Мэри сказала:
– Как он?
– Во многих отношениях исключительно здоров, -
осторожно ответил Эрик, – Почти неправдоподобно.
Но…
– Но он умирает. Все время. Болен, но все это тянется и тянется – скорей бы уж конец; я хотела бы… – она задумалась, – Нет, я этого не хочу. Если Джино умрет, меня вышвырнут отсюда. Вместе со всеми этими кузинами и дядюшками. Будет большая уборка всего этого мусора, который заполонил дом. – В се тоне чувствовалась горечь. Эрик удивленно посмотрел на нее. – Вы надеетесь его вылечить? – спросила Мэри.
– Я попытаюсь. По крайней мере, я могу…
– Или вы здесь для того, чтобы устроить – как они это называют? Завершающий удар. Вы понимаете. Что-нибудь в этом роде.
– Coup de grace, – сказал Эрик.
– Да, – Мэри Райнеке кивнула. – Так как? Для чего вы приехали? Или вы и сами не знаете? Сбиты с толку, как и он сам?
– Нет, – после паузы ответил Эрик, – я знаю, что от меня требуется.
– Тогда выполняйте свой долг. Вы ведь, кажется, специалист по трансплантации? Большой специалист в згом деле… Я читала о вас в “Тайм”. Вам не кажется что “Тайм” очень информативный журнал во всех областях? Я прочитываю его от корки до корки каждую неделю, особенно медицинский и научные разделы.
– Вы… ходите в школу? – спросил Эрик.
– Я кончила школу. Школу, не колледж, мне не интересно то, что называют высшим образованием.
– Чем вы хотели бы заниматься?
– Что вы имеете в виду? – с подозрением смотрела она на Эрика.
– Какую карьеру вы для себя выбрали?
– Мне не нужна никакая карьера.
– Но вы же не знали; вы просто не могли при видеть, что вас вознесет, – он сделал рукой жест, в самый Белый дом!
– Конечно знала. Я знала с самого начала, свою жизнь.
– Но как?
– Я была… У меня есть одно свойство. Я могу предсказывать будущее.
– И сейчас тоже?
– Конечно.
– Тогда вам незачем спрашивать меня, зачем я здесь; вам достаточно заглянуть вперед и посмотреть, что я там делаю.
– То, что вы делаете, – сказала Мэри, – совсем не так важно. Это не оставляет никаких следов, – Она улыбнулась, показав красивые, ровные и белые зубы.
– Я не могу этому поверить, – уязвленно сказал Эрик.
– Тогда предсказывайте для себя сами; не спрашивайте меня, если не интересуетесь ответом. Иле не способны его принять. Тут в Белом доме вес готовы перегрызть друг другу глотку. Сотни людей на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки только и делают, что пытаются обратить на себя внимание Джино. Нужно бороться изо всех сил, чтобы пробиться сквозь толпу. Вот почему Джино так болеет – или, скорее, притворяется больным.
– Притворяется, – сказал Эрик.
– У него истерия; ну, вы знаете, когда человек думает, что он болеет, а на самом деле абсолютно Здоров. Просто один из способов уйти от своих забот; вы просто слишком больны, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще, – она весело рассмеялась. – Вы знаете это, ведь вы осматривали его. У него ничего нет.
– Вы видели его медицинскую карту?
– Конечно.
– Тогда вы конечно знаете, что Джино Молинари три раза болел раком.
– Ну и что? Просто раковая истерия.
– В медицинской практике такого термина…
– Чему вы больше доверяете, своим медицинским справочникам или тому, что вы видите собственными глазами? – она изучающе взглянула на него. – Если вы рассчитываете здесь прижиться, то вам лучше стать реалистом; вам придется научиться правильно интерпретировать факты, с которыми вы сталкиваетесь. Вы думаете, Тигарден очень рад вашему появлению здесь? Вы угрожаете его положению; он уже начал подыскивать способы, чтобы дискредитировать вас – разве вы не заметили?
– Нет, – ответил Эрик, – я не заметил.
– Значит, у вас еще не было случая. Тигарден выживет вас отсюда, как только… – она внезапно замолчала. Перед ними был двойной ряд агентов Секретной службы и дверь, за которой находился боль-ной. – Вы знаете, в чем причина этих его болей? Из-за них за ним ухаживают, балуют. Его жалеют, как ребенка; он снова хочет почувствовать себя ребенком и ни за что не отвечать, Понимаете?
– Подобные теории, – заметил Эрик, – звучат настолько правдоподобно, их так легко построить…
– Но они верны, – ответила Мэри, – по крайней мере, в этом случае. – Не обращая внимания на сотрудников Секретной службы, она открыла дверь и вошла в комнату, подошла к кровати Джино, смерила его взглядом и сказала: – Ну-ка, вставай, сейчас же, ленивый ублюдок!
Открыв глаза, Джино с трудом шевельнулся и произнес:
– О, это ты. Сожалею, но я…
– Сожалеть не о чем, – резко ответила Мэри. – Ты не болен. Вставай! Мне стыдно за тебя; всем здесь за тебя стыдно. Ты просто боишься и ведешь себя как ребенок – как ты можешь после этого рассчитывать на мое уважение?
После паузы Джино сказал:
– Может быть я и не рассчитываю на него – Он казался очень расстроенным этой тирадой. Тут он заметил Эрика. – Слышали, доктор? – печально спросил он. – Ничто ее не останавливает; она врывается сюда, когда я умираю, и так со мной разговаривает. может быть, поэтому я и умираю. – Он осторожно потрогал свой живот. – Я больше не ощущаю ее, думаю, это из-за вашего укола; что это было?
“Это не укол, – подумал Эрик, – а операция на Мак Нейле там, внизу. Ваши боли прекратились, тому что один из поваров из персонала Белого живет теперь с искусственным сердцем, я оказался прав”.
– Если с тобой все в порядке,… – начала Мэри…
– В порядке, – вздохнул Молинари. – Я всгя только оставь меня ради Бога в покое. – Он зашевелился, пытаясь выбраться из кровати. – Хорошо, я встану; тебе этого довольно? – его голос сорвался почти до крика.
Повернувшись к Эрику, Мэри Райнеке сказала:
– Вы видите? Я могу вытащить его из крова я могу поставить его на ноги, как подобает человеку.
– Мои поздравления, – кисло пробормотал Джино, поднимаясь на шатающихся ногах. – Мне не нужны врачи; все, что мне нужно, это ты. Но я заметил, это Эрик Свитсент избавил меня от этих болей, а вовсе не ты. Что ты можешь, кроме того, чтобы орать на меня? Если я и встал, то только благодаря ему, – Он прошел мимо нее за своим халатом.
– Он обижается на меня, – сказала Эрику Мэ-ри, – но в глубине души он знает, что я права. – Она казалась абсолютно спокойной и уверенной в себе; стояла, скрестив на груди руки и наблюдала, как Секретарь завязывал пояс своего голубого халата и одевал замшевые тапочки.
– Триумф, – проворчал Молинари, обращаясь к и кивнув головой на Мэри: – Она может все – так она считает.
– Вы обязаны ее слушаться? – спросил Эрик.
– Конечно. А разве нет? – Молинари рассмеялся.
– Что произойдет, если вы откажетесь? Землетрясение?
– Да, она его устроит, – кивнул Молинари. – Она обладает парапсихологическими способностями… это называется быть женщиной. Как и ваша жена Кэти. Я рад, что она здесь; я люблю ее. Я не обижаюсь, когда она кричит на меня – в конце концов, я действительно встал с кровати, и мне не было при этом больно; она была права.
– Я всегда знаю, когда ты притворяешься, – сказала Мэри.
– Пойдемте со мной, доктор, – обратился Молинари к Эрику. – Они соорудили для меня одну штуку, я хочу чтобы вы тоже на нее взглянули.
В сопровождении сотрудников спецслужбы они прошли коридор и оказались в охраняемой часовым закрытой комнате, которая, как догадался Эрик, являлась смотровым залом; дальняя стена представляла собой громадный видеоэкран. – Я, произносящий речь, – объяснил Эрику Молинари, когда они усаживались. Он дал знак и на экране появилось изображение. – Это будет передано завтра по всем каналам телевидения. Я хочу узнать ваше мнение на тот случай, если надо чего-нибудь изменить. – Он хитро взглянул на Эрика, бы давая понять, что он что-то не договаривает.
“Зачем ему мое мнение”, – размышлял Эрик, наблюдая за изображением Генерального секретаря на экране. Мол был облачен в полную военную форму главнокомандующего вооруженных сил планеты Земля: медали, нашивки, ремни и, главное, жесткая маршальская фуражка с козырьком, почти скрывающий его круглое лицо с массивной челюстью так, что можно было различить только синюшный подбородок обескураживающе грозного вида.
При этом его челюсти не имели своего обычною расслабленного вида, они приобрели каким-то неизъяснимым для Эрика образом твердый и решительный вид. Это было твердое, как скала, суровое лицо, строгое и проникнутое внутренней силой, которого с никогда раньше не видел у Мола… Или видел когда-то?
“Да, – подумал он. – Только это было очень давно, когда Мол впервые получил свой пост, был моложе и на нем не висело бремя ответственности”.
Теперь, на экране, Мол заговорил. И его голос – это был его настоящий голос того времени – был точно таким, как тогда, десятилетие назад, еще до этой ужасной, обреченной на поражение войны.
С довольным смешком Молинари сказал из своего, глубокого кресла рядом с Эриком:
– Я неплохо выгляжу, правда?
– Верно.
Речь с экрана продолжалась, торжественная и даже временами напыщенная, величественная. Это было как раз то, чего не хватало Молу последнее время: он стал почти жалок, С экрана зрелый и сознающий свою силу человек в военной форме ясно и отчетливо произносил свою речь голосом, лишенным малейшего намека на колебание или нерешительность; Секретарь ООН требовал и угрожал, он не просил и не обращался к избирателям Земли за помощью… он говорил им, что делать в этот кризисный период. И так и должно было быть, Но как это было сделано? Как сумел этот жалкий инвалид, страдающий от бесконечных невыносимых болей, собраться и совершить такое? Эрик был поражен, Молинари сказал из своего кресла:
– Это подделка. Это не я, – он довольно усмехнулся” наблюдай, как Эрик ошарашено переводит взгляд с него на экран и обратно.
– Но тогда кто же это?
– Никто. Это робот “Объединенной компании по производству механической прислуги”. Эта речь – его дебют. Совсем неплохо. Один только его вид заставляет меня снова чувствовать себя молодым. – И, действительно, Эрик заметил, что Мол стал больше похож на своего двойника на экране. Мол был совершенно захвачен развернувшимся перед ним спектаклем, был первым поклонником и критиком новоиспеченного актера. – Стоило взглянуть? Правда, это строжайший секрет, об этом знают только три или четыре человека, кроме, конечно, Даусона Каттера из Объединенной компании. Но они будут хранить все в секрете; они привыкли обращаться с секретной информацией, выполняя военные заказы, – Он похлопал Эрика по спине, – Вы узнали государственную тайну – как вам это нравится? Вот так управляют современным государством; есть вещи, о которых избиратели не знают, о которых им не следуй знать для их же пользы. Все государства функционируют подобным образом, не только мое. А вы думали, только мое? Если да, значит вам предстоит еще многому научиться. Я использую роботов, чтобы они произносили за меня мои речи потому что в данный момент, – он развел руками, – я не обладаю подходящим к случаю образом, несмотря на все усилия моих гримеров. Это просто невозможно. Теперь он стал серьезным, – Я прекратил эти попытки. Потому что я реалист. – Он угрюмо откинулся в своем кресле.
– Кто написал речь?
– Я сам. Я пока еще в силах составлять политические лозунги, объяснять ситуацию, говорить им, где мы находимся и куда идем, что нам нужно делать. Мой мозг пока при мне, – Мол постучал себя по большому выпуклому лбу. – Тем не менее мне конечно помогают.
– Помогают, – повторил Эрик.
– Человек, с которым я хочу вас познакомить, блестящий молодой адвокат, является по существу моим личным советником, но без жалования. Дэн Фестенбург, умница, вы, как и я, будете поражены. У него есть дар выделить, разобрать по полочкам явление, выделить главное и представить его в паре исключительно точных метких фраз… У меня во была склонность говорить длинно, все это знают. Теперь, благодаря Фестенбургу, я от этого избавился, Это он запрограммировал эту копию – он поистине спас мою жизнь.
На экране его искусственный образ продолжал уверенно и властно: – “…И собрав воедино совокупные усилия всех народов, мы, земляне, будем представлять непоколебимый союз, являющийся нечто большим, чем просто планета, хотя в настоящее время и меньшим, чем межпланетная империя во главе с Лилистар…”
– Я… пожалуй, мне лучше не смотреть на экран, – решил Эрик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34