Ораст, неотрывно смотревший ей вслед, ощутил, как защипало у него в глазах, и, даже зная, что то было лишь действие охранного колдовства, не смог преодолеть головокружение.
Вернувшись в замок, он поспешно собрался, – все пожитки его уместились в небольшом заплечном мешке, – и выскользнул из комнаты. Он не знал, почему Марна велела ему покинуть дом барона, однако не собирался ослушаться ее приказа. Мельком он вспомнил об Амальрике, – немедиец велел ему оставаться у Тиберия, пока он не пришлет за ним, – но сейчас это не имело значения. Пусть немедиец сам разбирается с колдуньей. Он, Ораст, сделает все, что она велит ему.
Он немного побродил по дому, надеясь встретить Релату. Но тщетно – девушки нигде не было. Не было и гостей и Орасту подумалось, что околдованная дочка Тиберия, презрев все правила приличия, могла отправиться в столицу вместе со своим случайным избранником.
Досадно, что он не сумел исполнить того, ради чего шел сюда, однако ничего не поделаешь. Пора возвращаться в лес. Конечно, жаль покидать этот уютный кров – ведь он так привык к нему, – но, может, он еще вернется сюда вместе с Релатой… Кто знает? Будущее темно, и лишь избранным дано зреть его в Зеркале Грядущего.
Ораст вышел в коридор и прошел к одной из дальних лестниц, которой пользовались лишь слуги, да и то нечасто – в этом крыле замка не было никаких служб, и здесь никто не жил, если не считать самого Ораста. Невольно он старался идти тихо, украдкой, точно тень скользя по сумрачному коридору, и, внезапно услышав шаги впереди, за поворотом, нырнул поспешно в приоткрытую дверь пустующих гостевых покоев.
Он и сам не знал, что толкнуло его сделать это, – возможно, инстинкт загнанного зверя, ощущающего опасность в малейших дуновениях воздуха, в шепоте листьев и крике птиц… Или то была рука самого Митры, по неведомой милости вспомнившего о жалком слуге своем… Как бы то ни было, вжимаясь в стену, весь в холодной испарине от необъяснимо накатившей волны слепого, животного ужаса, Ораст услышал за дверью приближающиеся шаги двух человек, неспешный разговор и чуть слышное звяканье, – как может зазвенеть лишь вытаскиваемый из ножен меч.
Разговор их был неразборчив, но по тону Ораст понял, что один из этих двоих – сам Тиберий. Другой, вероятно, был стражником. Шаги сделались громче, и он изо всех сил вцепился в стену, словно пытаясь втиснуться в каменную кладку, вне себя от ужаса.
Однако они миновали прикрытую дверь, не обратив на нее внимания, и Ораст испустил вздох облегчения. Кажется, пронесло.
Внезапно он осознал, как опасно сейчас промедление, и опрометью бросился к лестнице. Пусто! Должно быть, враги его задержались в гостевых покоях. Ораст вознес безмолвную благодарность Митре. Подумать только, помедли он хоть мгновение…
Однако опасность до сих пор не миновала. Стоит барону объявить тревогу, и он окажется заперт, точно мышь в мышеловке. Да и сейчас попасться на глаза кому-то из челяди было бы смертельно опасно.
Внезапно Орасту послышалось, что внизу, во дворе, он слышит тревожные крики. Он был на лестнице, почти у самого выхода, – но застыл, спиной ощущая пронизывающий ледяной холод каменной стены. Рубаха его промокла от пота, колени дрожали, точно все суставы обратились в воду, и он не мог заставить себя сдвинуться с места.
Но вот крики затихли. Ораст в несколько прыжков преодолел расстояние от лестницы до двери и осторожно выглянул наружу. Слава Митре, задний двор был совершенно пуст.
Но вот из-за конюшни слева донеслась взволнованная перебранка. Какие-то крики. Звон мечей. Он не мог понять, что творится вокруг – но пока погони не было, и это единственное, что имело значение.
Он прикинул расстояние до крепостной стены, заросшей плющом. Там, в зарослях густой зелени, скрывалась потайная дверца, которой он не раз пользовался в своих ночных экспедициях. Если только повезет, и в полумраке никто не заметит его, когда он покинет укрытие и окажется на виду, – дальше конюшня скроет его.
Но эти первые пятнадцать шагов…
Ораст почувствовал, как мужество вновь оставляет его. Он никогда не решится двинуться вперед, не осмелится оторваться от спасительной стены, точно неумеющий плавать хватается за любую опору, не находя в себе сил довериться воде.
Чем больше смотрел он вперед, тем дальше казалось ему это расстояние.
Тысяча шагов.
Две тысячи!
А люди за углом – стражники с остро отточенными мечами! – они ждали его. Сделай он хоть шаг, и они набросятся на него!
Ораст почувствовал, что еще немного, и он закричит. И, точно безумный, прижимая к груди свой мешок, бросился вперед.
Каждую секунду он ждал крика за спиной, как ждет олень улюлюканья охотников… Но встретила его лишь тишина. Никто не заметил его. Никто не бросился в погоню. Оседая, точно мешок с зерном, Ораст сполз по заросшей плющом стене, цепляясь за шершавые, узловатые побеги.
Заветная дверца была чуть левее. Он без труда нашарил ручку в гуще листвы и потянул на себя. Петли громко заскрипели. Он замер. Ему показалось, скрежет этот разнесся по всему двору, неслыханно громкий, и на звук сбегутся сейчас все, кто остался в замке, – однако никто не обратил на него внимания за тревожными криками, что по-прежнему неслись откуда-то со двора.
Трепеща от страха, Ораст выскользнул наружу, прикрыв за собой потайную дверь. Черная полоса леса темнела впереди, суля убежище и спасение. Он кинулся бежать.
Знал бы несчастный, что в этот самый момент Марна стряхнула последние капли энергии с пальцев и еле слышно прошептала, не сводя усталого взгляда с почерневших углей:
– Иди спокойно, глупый мальчишка. Неужто ты думал, мы позволим им схватить тебя…
Когда он отнял руки от лица, глаза его были сухи, а губы сжаты. Он преодолел в себе губительную жалость, но Релата, его Релата… Неужели он больше не увидит ее никогда?..
– Она жива, – как бы почувствовав его смятение, промолвила ведьма. – Жива и находится в Тарантии!
– Что, что? – взволнованный Ораст подумал, что ослышался. – Она жива? Моя Релата?
В досаде он прикусил язык, но предательские слова уже вылетели из его уст.
– Твоя Релата? – издевательски осведомилась Марна. – Ты верно грезишь, жрец. Она не твоя. И никогда ею не станет. Вспомни, что мы говорили тебе о Скрижали… Еще не поздно передумать, если ты вдруг предпочтешь венок из цветов на полях сладострастья, венцу властелина.
– Нет, нет, – покачал головой Ораст, – мое решение неизменно.
– В столице уже проведали о погроме, – продолжала между тем слепая отшельница. – И теперь, на третий день после гибели рода Тиберия, самодержец должен будет, как велит обычай, принести жертву нынешнему аквилонскому Богу, чтобы душа покойника отыскала путь в Долину Воинов. Обряд состоится в Золотом Храме. Слышал о таком?
Ораст, затаив дыхание, кивнул. Еще бы! О нем слышал каждый… Каждый, кому даже не довелось побывать в аквилонской столице, знал известнейший на всю Хайборию Золотой Храм Солнцеликого, который жрецы именовали Храмом Тысячи Лучей. Самый большой из всех святилищ Митры, самый богатый, самый знаменитый – о чудесах его можно было рассказывать бесконечно. Чего стоила одна только статуя Митры из чистого золота в двадцать локтей высотой, что встречала верующих у входа! И библиотека храма была одной из самых обширных, так что не было на свете жреца или послушника, что не мечтал бы хоть одним глазком узреть его сокровища.
И теперь, кажется, заветной мечте Ораста суждено было сбыться.
– Да, – сказал он просто.
Марна кивнула, и на миг жрецу почудилось в подступающей мгле, будто слепая маска ее озарилась кривой уродливой усмешкой.
– Слышать – мало. – Она задумалась ненадолго. – Немедиец вычертит тебе план и расскажет, что делать. Повинуйся ему во всем. Завтра на рассвете отправляйся к нему. Он готов тебя встретить.
– Но… Ты ведь не можешь отпустить меня так просто… – Ораст был в смятении. Он не мог поверить, что колдунья выпроваживала его без всякой защиты, без помощи и совета, даже без единого слова ободрения. Ведь его ждало впереди великое деяние, из тех, что потрясают устои мира – а она буднично указывала ему на дверь, точно он отправлялся навестить больную тетушку в соседней деревне. А если он оплошает, в конце концов? Если что-то, не приведи Митра, пойдет не так, как задумано? Ведь другого шанса у них не будет.
Однако Марна пренебрежительно взмахнула рукой, отметая невысказанные сомнения.
– Немедиец скажет тебе все, что необходимо. С его помощью ты без труда проникнешь в храм. А дальше тебя поведет кинжал. Стоит клинку лишь оказаться вблизи короля – и тебе ни о чем не придется думать.
В голосе женщины звучали презрительные нотки. Она словно подтверждала, что самому Орасту доверяет в сотни раз меньше, чем собственному колдовству, и никогда не положится лишь на его ум и ловкость. Юноша ощутил ее насмешку и почувствовал себя уязвленным.
– А потом? – Не удержался он от вопроса. – Там же гвардейцы, придворные… Когда они увидят, что король мертв, и бросятся за мной в погоню – как мне спастись от них?!
Ведьма фыркнула.
– Не тревожься об этом. Не забудь лишь то, чему мы учили тебя – омыть кровью руки, окропить веки и губы… Как только ты сделаешь это, то поймешь, сколь нелепы твои тревоги. Магия сама даст тебе ответ. Магия Скрижали Изгоев. Ты ведь этого добивался, не так ли?
Голос колдуньи сделался внезапно торжественным и звучным, словно глас герольда, возвещающего волю Судьбы.
– Власти ты жаждал, бывший служитель Солнцеликого, и власть ты обретешь! Власть, что может вознести, но может и погубить! Ты готов заплатить за обладание ею. И тогда она будет принадлежать тебе во веки веков!
Не в силах найти слов для ответа, жрец кивнул. Как это было верно!
Поначалу Ораст еще пытался противиться. Голос в душе его твердил, что никакое знание, никакая власть или магия не стоят того, чтобы навеки погубить душу, запятнав ее пролитием крови. Внутренний голос, голос рассудка или совести, внушал, что любая жизнь священна, и тем более, жизнь короля. Нашептывал, что Митра проклянет его, если он осмелится исполнить задуманное. И даже пытался уверить, что он, Ораст, не создан для подобных дел, что у него недостанет духу совершить нечто подобное. Что он слишком неловок и погубит все из-за какой-нибудь нелепой оплошности. Голос…
И все же Орасту удалось заглушить его. И теперь голос больше не осмеливался тревожить. Ибо решение жреца было непоколебимо.
Собственно, это даже не было сознательным решением. Просто ему не оставили выбора. Он так страдал! Митра, как он страдал! Словно ледяные пальцы скручивали жгутом его душу, петлей свивали разум. Он сделался рабом Скрижали, когда поддался искушению испробовать одно из ее заклинаний, – так объяснила Марна. И теперь они с Книгой были связаны магической цепью, разбить которую могла лишь кровь. Изъесть сталь ржою – вот, что должна была сделать кровь короля Вилера. Он омоет в ней руки, творившие проклятое заклятье, коснется окровавленными пальцами глаз, что читали, и губ, что твердили его, – и станет чист.
И Скрижаль Изгоев откроется Орасту, и станет наконец истинно принадлежать ему.
Так говорила Марна.
И у него не было иного выхода, как поверить ей. Ибо Книга медленно убивала его, а заколдованный кинжал, так счастливо найденный жрецом в лесу, напротив, придавал сил и толкал вперед.
И чем больше размышлял над этим Ораст, тем больше убеждался в мудрости небесных сил. Ибо наконец ему дарован был шанс действительно испытать себя. Ведь кем он был до сих пор? Сперва жрецом, одним из тысяч ему подобных, забитым, униженным, чье устремления не встречало в ближних ничего, кроме насмешек, а все благие порывы подавлялись с презрением и грубостью.
А затем, став чернокнижником, разве преуспел он более того? Удары судьбы все столь же рьяно настигали его. Жалкие, ничтожные честолюбцы, возомнившие себя властителями судеб! Одни пытались возвести его на костер, другие спасли ему жизнь, – но, в сущности, и те, и другие были похожи. И тем, и другим не было дела до самого Ораста – лишь корысть двигала ими.
Они презирали его!
Не лучше были и домочадцы Тиберия. От них Ораст также не видел ничего, кроме оскорблений. Его до сих пор начинало трясти, когда он вспоминал, как обошелся с ним Винсент в тот памятный вечер, когда тащил его силком к барону – да не найдет он успокоения в юдоли Митры! А надменная Релата, эта гордячка, не пожелавшая снизойти до низкорожденного! Ораст невольно принимался скрежетать зубами при одной мысли о ней, забыв, что несколько мгновений назад едва сдерживал рыдания.
Теперь, когда он узнал, что она жива и пребывает в объятиях шамарца, ненависть вновь иссушила страсть в его душе.
Но теперь все будет иначе. Ораст докажет им всем, что он не ничтожество, не червь, которого ничего не стоит раздавить сапогом. Он сотворит то, на что не осмелился бы ни один из них, даже Амальрик, и деяние это вознесет его надо всеми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74