Чиун, однако, не мог допустить, чтобы все эти посторонние явления мешали его работе. Он был очень серьезным писателем.
— Входи, дитя мое, — произнес он громко. — Я почти закончил свой труд.
Дверь слегка приоткрылась, и снова послышался осторожный стук.
— Чиун? Это я, Вики. Можно?
Не дожидаясь ответа, она медленно открыла дверь и предстала на фоне тускло освещенного холла во всем великолепии.
Ее пышные темно-каштановые волосы тяжелыми волнами спадали по ее плечам, словно струи воды с горного склона. Огромные карие глаза широко распахнуты, и чуть приоткрыты полные влажные губы.
На Вики был длинный, до пола, пеньюар, перехваченный у талии поясом, плотно обтягивавший бедра и полную высокую грудь, двумя холмами проступавшую под тонкой тканью.
Она стояла неподвижно какой-то миг, затем, захлопнув за собой дверь, вбежала в комнату.
Чиун по-прежнему восседал спиной к окну в позе лотоса; Вики, метнувшись через комнату, опустилась перед ним на колени.
— Мне страшно, — выдохнула она. — Совсем одна, в своей комнате...
Фразу она не докончила, заметив, что Чиун не проявляет ни малейшего интереса, и слегка наклонилась вправо для того, чтобы этому твердолобому азиату была лучше видна ее грудь. Взгляд Чиуна скользнул по сгустку пространства по имени Вики Энгус, и он вымолвил:
— Полное одиночество — это только иллюзия.
— Я знаю, — вздохнула Вики больше от облегчения, нежели в знак признания мудрости собеседника. — У меня ведь есть ты и... и Римо.
— Что сделал он такого, чтобы удостоиться двух “и”? — полюбопытствовал Чиун.
Это Вики не понравилось. Ей вообще не нравилось, что этот маленький азиат умудрялся прочитывать ее мысли до того, как она открывала рот или собиралась что-нибудь сделать. Если бы она не была в себе так уверена, то готова была бы поклясться, что он смеется над ней!..
Ничего, он тоже человек — чуть-чуть плоти и пара слов, пожалуй, расшевелить его смогут. Сработало же ведь с Римо, значит, с его партнером тоже сработает.
Вики переменила позу, выпростав из-под себя ногу и откидывая с нее слегка помявшуюся ткань. Обнажившееся сливочно-белое бедро Вики пристроила перед почти обнаженной сливочно-белой грудью, над которой на стройной сливочной шее возвышалось того же сливочного оттенка подозрительно невинное личико.
— Ты хорошо знаешь Римо? — неожиданно спросила она.
— Видишь ли, — глубокомысленно изрек Чиун, — до тех пор, пока ум задает вопросы, ищет ответы, склоняется к новым дерзаниям, наше одиночество никак нельзя назвать полным. И часто, задумавшись над многими вопросами, что приносит с собой каждый новый день, я нахожу утешение в священном опыте предков. Нет, не бывает полного одиночества.
Вики уставилась на него, соображая, не наняло ли старика Министерство сельского хозяйства для того, чтобы по временам сбивать спесь с их главного агента — Римо Уильямса.
Какая разница, подумала она. Оба они замешаны в убийстве ее родителей, и ответят за это. Они должны умереть.
Может, к Чиуну нужен более тонкий подход? Вики прикрыла бедро халатом и с заговорщицким видом наклонилась к Чиуну.
— Я почему спрашиваю... я тут случайно в университете подключилась к секретной компьютерной связи... так вот, его имя упоминалось там!
Чиун быстро повернулся к ней.
— О, дитя мое, я понимаю! Многие машины могут доставить удобство и удовольствие. У меня, например, есть машина, которая записывает для меня прекрасные драмы... то есть записывала, пока они не разочаровали меня. Скажи мне, похож ли твой... компьютер на эту мою машину?
Слава Богу, наконец-то старый хрыч чем-то заинтересовался.
— Нет... моя машина... м-м... делает вычисления.
— Какие тебе захочется?
— Ну... не совсем.
— И никогда не ошибается?
— В определенных пределах.
— Она может думать?
— Нет... не может по-настоящему.
— Неудивительно, что Римо попал в нее, — пробормотал Чиун. Воцарилось молчание.
Вскочив на ноги, Вики гневно прицелилась в старого корейца пальцем.
— Я хотела преподнести все как лучше, но теперь у меня нет выбора. Мы с Римо занимались любовью! Что ты скажешь на это, а?
Чиун поднял на нее глаза.
— И он достойно справился?
Обхватив себя руками, Вики мечтательно возвела глаза на потолок.
— Это были лучшие мгновения в моей... в нашей жизни!
Чиун кивнул.
— Значит, он все же не безнадежен. Но скажи мне, ближе к завершению — дышал ли он носом или же через рот? Я всегда считал, что дыхание через нос гораздо полезнее.
Вики медленно направилась к двери.
— Ах ты, япошка. Мы с Римо уезжаем, вот так! Он бросает тебя и твоего императора или Смита, как там его. И вы нас не удержите, не надейтесь!
Чиун сидел по-прежнему неподвижно.
— Даже если ты пытаешься разрушить наш союз, это еще не причина для того, чтобы называть меня японцем. Для Мастера это звучит унизительно.
При слове “унизительно” Вики пронзительно взвизгнула и выскочила из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что Чиун еще несколько минут ощущал исходящие от стен вибрации.
Тщательно проанализировав действия Вики, Чиун вынес наконец свой вердикт.
— Смышленое дитя, — сказал он вслух, вновь пододвигая к себе пергамент. — Очень, очень смышленое.
Глава десятая
— Римо, что такое компьютер?
Этот вопрос возник у Чиуна после пятой цифры семизначного номера с предшествовавшим ему кодом местности “девять-один-четыре”. Номер этот был временным, так как менялся каждые две недели.
Только в этом году. В прошлом году, когда КЮРЕ и Дом Синанджу на добровольных началах участвовали в одном секретном задании в Греции и о них случайно узнали военные, номер менялся каждый день.
Иногда этот номер соединял с секретным бункером в святая святых, иногда — со столом в кабинете, иногда на линии просто что-то пищало в ухо, но сегодня Римо удалось связаться с доктором Харолдом Смитом с удивительной быстротой. Он успел лишь набрать семизначный номер, в трубке раздалось несколько гудков — и затем слух резанул знакомый кислый голос с неистребимым английским акцентом.
— Алло?
— Смитти, что такое компьютер?
— Римо, что это значит? У вас есть о чем мне доложить?
— А отчего вы всегда отвечаете вопросом на вопрос, Смитти?
— Не всегда.
— Шуток вы не понимаете. Так что такое компьютер?
С того конца провода через всю страну до Римо донесся тяжелый вздох.
— О, Бог мой... но долг есть долг. Компьютер — это электронное автоматическое устройство для вычислений... или тот, кто занимается вычислениями.
— Чиун, это машина, которая вычисляет.
— А что значит “вычислять”? — спросил Чиун.
— Что значит “вычислять”? — спросил Римо.
— Считать при помощи математических методов, — пояснил Смит.
— Считать при помощи математических методов, — кивнул Римо.
— А что такое “считать”? — снова спросил Чиун.
— Что такое “считать”? — переспросил в трубку Римо.
— Оценивать при помощи упражнений или практического суждения. Это что, так важно для вас?
— Никоим образом, — заверил Римо. — Значит, оценивать при помощи упражнений или практического... Смитти, что там было в конце?
— Суждения, — процедил Смит.
— Суждения, — передал Римо.
— А что это значит? — спросил Чиун.
— Да, действительно, что все это значит? — спросил в трубку Римо.
— Римо, скажите Чиуну, что компьютер — это машина, которая думает... и если ему такая понадобится, я попытаюсь это организовать... а теперь докладывайте.
— Чиун, — оторвался от трубки Римо, — Это машина, которую включаешь в сеть — и она начинает думать.
— Ага, — закивал Чиун. — Я так и предполагал. Воистину мудрости нет предела. Вы делаете машины, чтобы они за вас думали, потому что сами уже не можете это делать. А кто строит эти машины, которые думают? Корейцы?
— Прощу прощения, Смитти, одну секунду, — извинился Римо в трубку. — Нет, мы сами и строим, — обернулся он к Чиуну.
— Вы, утратившие способность думать, строите машины, которые думают? Как же вы делаете это?
— Еще секунду, Смитти, — снова извинился Римо.
— Может быть, вы перезвоните? — донесся до него усталый голос Смита.
— Да нет, не стоит, — ответил Римо. — Просто не кладите трубку.
Когда Римо положил трубку на кровать, из нее послышался скрежет, словно кто-то пытался откусить кусок грифельной доски.
— Эти машины... программируют при помощи логики, — объяснял Римо Чиуну. — То есть она заложена в них.
— Ребенок может обучиться тому, чему его не учат, — произнес Чиун. — Он учится у моря, у небес, у земли. Кусок железа не может этого сделать.
— Может, еще как, — возразил Римо, не отрывая взгляд от лежавшей на кровати трубки. — Они уже сейчас осуществляют большую часть вспомогательных, — это слово он выделил, — несложных, — это слово он выделил тоже, — логических операций по всей стране.
— Ребенок научится распознавать ложь, — гнул свое Чиун. — Он вырастет и поймет, где правда. Кусок железа этого никогда не сделает.
— Тебе лучше просто привыкнуть к этой мысли, Чиун. В конце концов, все мы трудимся на один громадный компьютер.
— Я рад, что мы работаем именно в этой стране, — закивал Чиун. — Потому что через несколько лет этот народ полностью утратит способность двигаться.
Повернувшись, Чиун придвинул к себе пергамент и принялся вписывать в него пассаж о том, чему может и не может научиться ребенок.
Римо поднял с кровати трубку.
— Алло, Смитти... алло?
В трубке раздались гудки.
Римо снова набрал код; на этот раз пришлось ждать чуть дольше.
— Закончили? — осведомился Смит.
— Разумеется, — заверил Римо.
— Доклад, — потребовал Смит.
— Вы сегодня дьявольски доброжелательны, — заметил Римо.
— Вы не находите, что на сегодня уже достаточно пошутили со мной? — устало спросил Смит.
— Этим никогда нельзя насладиться полностью, — ответствовал Римо. Смит вздохнул.
— Да, думаю, если вы когда-нибудь вдруг заговорите со мной человеческим языком, это обеспокоит меня больше. Докладывайте.
— Нужно было дать мне разрабатывать дальше версию с прививками, Смитти. А здесь я зашел в тупик.
— Почему?
— После Энгуса я вышел на некоего Питера Мэтью О’Доннела. О’Доннел — через два “н”. Который закончил существование так же, как мистер и миссис Энгус. Энгус — через одно “с”.
— Об этом я уже слышал. Дальше.
— О’Доннел вывел нас на Техасца Солли Вейнстайна. И тут-то след оборвался.
— Он тоже убит?
— Пока нет.
— Он исчез?
— Нет пока что.
— А заставить его заговорить вы не можете? — в голосе Смита послышались недоверчивые нотки.
— Нет. То есть да. Говорить я его заставил.
— Тогда в чем проблема?
— В том, что он абсолютно ничего не знает. Пойди туда — не знаю куда...
— Дальше.
— Техасец Солли завязан в сотне разных дел — по самые уши. Закладывает ЦРУ мафии. Стучит на мафию в ЦРУ. Сдает полицейским фэбээровцев — ну, и наоборот, конечно. Собирает информацию для Министерства здравоохранения, иммиграционной службы, управления интеграции. Ну и против них, разумеется. Парень развил такую активность, что кое-кого в Техасе уже тошнит — и половина свободного мира знает об этом. И эти парни, которые травят и сдирают шкуры с людей — для него всего лишь еще один номер в записной книжке и счет, по которому уйдут очередные пять штук зеленых. Вот так.
— Вы уверены?
— Что значит “вы уверены”? Конечно, уверен. Хотите — сами спросите у него. Позвоните в справочную Хьюстона и узнайте телефон первой муниципальной больницы. Он, правда, вряд ли может сейчас говорить, но можно попросить его написать — а сестра вам потом прочитает.
— Я никогда не сомневался в ваших методах, Римо. И понимаю вас. Нас, кстати, он тоже снабжал информацией.
— То есть КЮРЕ? Ах, это, должно быть, вас он именовал старым жмотом.
— Мы платили ему двести долларов за доклад, — сообщил Смит.
— Вы настоящий старый жмот, Смитти.
— Ваше мнение можете оставить при себе. Ну, ладно. У меня есть для вас новости.
— Например? — полюбопытствовал Римо.
— Ученые, работающие над вакциной, сообщают, что даже без прививок яд через некоторое время теряет активность.
— Это как?
— То есть в самом лучшем случае мы можем утверждать, что он становится абсолютно безвредным. Видно, тем, кто вводил его в это мясо, пришлось слишком долго ждать. Момент был упущен.
— То есть, значит... с этим все? Я правильно понял вас? — спросил Римо.
— Нет. Есть еще люди, которые развешивают на деревьях трупы с содранной кожей и по-прежнему желают отравить всю страну. Вот ими нам придется заняться.
— Опять работа, — проворчал Римо. — Никак вы без нее не можете.
* * *
На кухне отеля “Хилтон” сутулый человек с желтовато-бледным лицом, переминаясь с ноги на ногу перед раскаленной плитой, жарил утку.
Утку эту, только недавно убитую, уже выпотрошили, ощипали и сейчас тщательным образом готовили — потому что заказчиком снова оказался маленький придирчивый азиат из номера на двенадцатом этаже.
Этот сын Востока уже неделю отсылал обратно все приготовленные для него блюда — потому что приготовлены они были, по его разумению, неправильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20