Горен остановился и прислушался. Царила почти абсолютная тишина, только иногда раздавался скрип или тихий треск. Жившие тут твари не страдали от испепеляющей жары. Между скалами кое-где росли скудная трава и неприхотливые горные цветы. Наверняка где-то есть и вода, которая поддерживает жизнь растений и мелких животных, прежде всего насекомых.
Когда Златострелый, сначала растерявшийся, снова учуял запах, Горен решил полностью положиться на него. Конь сошел с основного пути и побрел вверх по крутой тропинке, ширины которой едва хватало для его копыт. Глубокое синее небо постепенно приближалось, но солнце уже опустилось за более высокие западные скалы. Под защитой длинных теней Горен и Златострелый пробирались по следам вороного коня.
В конце концов молодой шейкан спешился и повел лошадь за уздечку. Они шли то в одну сторону, то в другую. Горен размышлял, имел ли Руорим конкретный план или просто не знал, куда направиться. Несколько часов до самой темноты они плутали среди скал. Постоянно находиться под прикрытием было невозможно, и Горен каждую минуту ожидал засады или ловушки.
Наконец стало совсем темно. Идти дальше было невозможно. При такой видимости каждый шаг грозил стать последним. Продолжать поиски не имело смысла. Златострелый потерял след и часто с неуверенным видом останавливался на узких тропинках у развилок, предоставляя Горену право выбирать путь. Горен решил остановиться и разбить лагерь там, где они в этот момент находились. Пот капал с ушей Златострелого, от усталости на тонкой морде появились складки. Он, как и Горен, страдал от сильной жажды, но никаких припасов у них не было, приходилось терпеть.
Горен притулился у стены и устало потер лицо. Где-то на поле остались драконов щит и кинжал Малакея, который он потерял во время битвы с Непобедимым.
Разум его до сих пор отказывался называть Непобедимого другим именем. Душа Дераты томилась в его теле, но она не была железным. Это все равно что называть самого себя Гореном – Малакеем… Но теперь уже все позади. Больше нет второй души, и боли тоже нет. Весь путь пройден.
«Может быть, кто-нибудь найдет мои вещи и отнесет их в Шейкур, – думал он, но мысли его были бессвязными и путаными. – Иначе жалко. Ур обязательно позаботится. Было бы, конечно, лучше, если бы я прихватил их с собой, кто знает, что еще придумает Руорим. Возможно, у него в рукаве спрятан еще один козырь. У него всегда все распланировано заранее, причем далеко вперед. Кроме… возможно, кроме убийства дедушки. Я видел, он был вне себя от злости, хотел сделать мне больно, отомстить мне».
Ну что ж, у него все еще остается меч. И он владеет искусством ведения боя, которому его научила мать, а ведь ей Руорим проиграл.
Горен действительно больше не боялся своего отца. Он знал: они были равными соперниками, по крайней мере пока он в состоянии сдерживать свою ненависть. Во время боя чувствам места нет. Особенно такого боя, в котором противник не сражается честно, а использует грязные трюки.
Златострелому как-то удалось пристроиться рядом, и он начал обнюхивать ногу Горена. Шейкан погладил коня по гриве. Он был рад, что не одинок. В это момент для него не существовало друга лучше.
– Все будет хорошо, – прошептал он своему товарищу. – Завтра мы покончим с этим делом, и тогда у тебя появится много воды, чтобы искупаться и попить вволю. Напьешься так, что живот у тебя станет тугим и совсем круглым. А еще там есть сено и яблоки, сколько захочешь. Да и кобылка подходящая тоже найдется. Ради всего этого имеет смысл немного потерпеть, верно я говорю? Тем больше получишь удовольствия потом. Так что не расстраивайся…
Он тесно прижался к коню, почувствовал тепло, с благодарностью вдохнул его запах, который напомнил ему счастливые детские годы, огромную конюшню с лошадьми и сеном, падающие сквозь щели лучи света, в которых танцевали мухи.
Горен вскочил, услышав шум. Златострелый уже стоял, подрагивая ушами. Рассветало. Горен осторожно подполз к краю скалы и разглядел всадника на черной лошади, которая вышла из-за скал и двигалась в сторону ущелья.
– Он там, внизу, – прошептал шейкан. – Вперед, Златострелый, сейчас мы его поймаем!
Он подтянул седло, вскочил на коня и направился к крутой тропинке с другой стороны скалы. Вороной уже успел скрыться из виду, но тут была всего одна дорога: в ущелье. Видимо, Руорим надеялся, что за скалой начинается долина. Отсюда совсем недалеко до Лара. Возможно, он собирался добраться до Драг'Шара и попросить там убежища. Норканы остались единственным народом, с которым он еще не успел испортить отношений. Возможно, там он обнаружит достаточное количество врагов Крэйга Ун'Шаллаха, которые с удовольствием предоставят Руориму кров и свое покровительство.
«Нет, так далеко ему не уйти, – мрачно рассуждал Горен. – Скоро мы его догоним, – уговаривал он и себя, и своего коня. – Не успеет солнце взойти».
Видимо, Златострелый разделял мнение хозяина, потому что превзошел самого себя. Напрягая мощные мускулы, он быстро и уверенно спускался по тропинке, не обращая внимания ни на грохот, ни на глубокую расщелину, от которой кружилась голова. Он не колебался, ни разу не проявил страха, потому что хотел только одного: догнать вороного собрата. Не должно быть более быстрого коня, чем он, Златострелый, есть у того преимущества или нет.
Горен отпустил поводья, предоставив животному свободу, чтобы тот мог сохранять равновесие, и как завороженный смотрел, с какой скоростью приближается дно долины. Возможно, где-то имелись и более простые, пусть и обходные пути, но удерживать Златострелого он даже не помышлял. Как бы труден ни был путь, конь никуда не сворачивал, точно зная, куда идти и что делать. Наконец они добрались до осыпающегося склона, вниз по которому, прыгая то вправо, то влево, устремился конь. Еще немного – и они оказались в самом ущелье.
Горен был уверен, что Руорим его слышит, но ему было все равно. Беглеца нужно догнать до того, как он успеет пробраться к выходу. Златострелый летел по ущелью, казалось, его быстро мелькающие копыта едва касаются земли. Горен с трудом держался в седле. Он не знал, приходилось ли его коню хоть раз в жизни мчаться быстрее.
А потом, когда Златострелый еще раз свернул, шейкан увидел прямо перед собой вороного, тоже бегущего галопом.
Горен схватил поводья и остановил Златострелого. Остановил властной, твердой рукой. Конь гневно заржал, встал на дыбы и попытался совершить прыжок, но Горен не уступил. Пока Златострелый пританцовывал, он соскочил на землю, схватил его за голову и прошептал:
– Успокойся, мой хороший, все в порядке! Послушай меня! Сейчас ты побежишь дальше, догонишь вороного и приведешь его обратно! Не дай ему уйти. А я тем временем поищу Руорима. В отличие от тебя, я заметил, что на коне его уже нет. Значит, он где-то здесь, поэтому мы с тобой сейчас разделимся, понимаешь?
Тем временем вороной, оставшийся без всадника, побежал медленнее, так как никто больше его не подгонял. Возможно, он вот-вот остановится, не зная, что делать дальше.
Наконец Златострелый слегка успокоился, фыркнул и застучал копытом. Понял, чего именно хочет от него хозяин. Он конь, а задача коня – держать под контролем табун и приводить обратно каждую отбившуюся лошадь.
Не успел Горен привязать поводья к седлу, как Златострелый уже умчался вперед.
Юный шейкан подбежал к выступу на скале и быстро полез наверх. Он знал, где найти отца, потому что чувствовал его присутствие. Здесь был всего один магический поток, а Руорим настолько был поглощен своим бегством, что перестал следить за защитой. Хотя вполне возможно, что у него просто не осталось такой возможности.
Горен же позаботился о том, чтобы Руорим не мог почувствовать его приближение. Оказалось, что это совсем нетрудно. Он быстро учился и все лучше и лучше использовал свою магию. Теперь он знал, что Ур был прав: он способен делать все. С ним не мог равняться ни один маг этого мира. Если бы он захотел, он сумел бы изменить все.
Следуя за незримой нитью, он рыскал по скалам. Он видел следы Руорима. Вот здесь еще сохранился теплый отпечаток его руки… Там он с трудом протиснулся в узком месте. Теперь он явно недалеко.
«Он слишком устал, – подумал Горен, и эта мысль его подстегнула. – Он уже не молод, а на бегство из крепости пришлось потратить много сил».
Из долины не доносилось ни звука. Видимо, Златострелый догнал вороного и привел обратно. А может, тот сам повернул и добровольно присоединился к нему, чтобы не быть одному. И они ждут где-то вдвоем.
«Но вернется только один из тех, кого они ждут». Грудь Горена болела от мрачной ненависти и гнева. Он больше не мог ждать. Полез наверх по крутому склону, свернул налево… и наконец увидел его. На расстоянии меньше броска копья. Руорим лез по скале прямо под ним, удаляясь в восточном направлении.
Горен выпрямился, вытащил меч, но руку пока держал свободно.
– Остановись! – крикнул он, и этот крик рассыпался на множество звуков, эхом отскакивающих от стен. – Это твой путь к смерти.
Руорим застыл. Потом медленно повернулся, посмотрел на Горена и сказал:
– Пока еще я в самом начале этого пути.
– Достаточно лжи и обмана, у тебя не осталось никакой надежды. – Горен не спускал с отца глаз, прыгая со скалы на скалу, пока не добрался до Руорима, приподнял меч и пошел на него. – Вытаскивай меч и сражайся без хитростей и обмана. Пусть это будет твой первый в жизни честный бой.
Но Руорим не двигался.
– Доставай же! – закричал Горен. – Как ты думаешь, сколько можно испытывать мое терпение? Неужели ты считаешь, что я откажусь от своего намерения, если ты струсишь?
– Горен, – медленно произнес Руорим, – ты совершаешь большую ошибку.
– Не настолько большую, как твоя последняя, когда ты у меня на глазах убил моего деда, – возмутился Горен. – Не думай, что испытываю угрызения совести. Если не будешь защищаться, я убью тебя как шелудивого пса, а потом разрублю твое тело на куски. И устрою пир тем животным, которым достает отваги здесь жить. Накормив их, ты совершишь свое первое и последнее доброе дело.
– Есть и еще одно, – возразил Руорим. – Ты.
Горен покачал головой:
– Я не раз пытался тебя понять. Старался подавить пылающую во мне ненависть, искал тебе оправдания, надеялся начать все сначала. Но в тебе нет ничего, что бы заслуживало прощения.
– Сын, – спокойно сказал Руорим, – все, что я делал, было неизбежно. Когда проснулась твоя сила, ты должен был наконец осознать, о чем идет речь. Какое великое значение имеешь ты, мы оба. Равных нам нет даже среди магов Альянса. Нам одним дано божественное предначертание: мы можем принести Фиаре мир. Всему миру! Вдвоем. Вот чего я хочу, к чему стремлюсь с самого начала. Но одному мне не справиться, для этого мне нужен ты… и сила Materia Prima. Подумай, что будет дальше. В чем цель твоей жизни. И чего ты хочешь.
Горен замер. Они молча смотрели друг на друга, а солнце медленно поднималось все выше и выше, отбрасывая на скалы искаженную тень Руорима. Лицо его было мрачным.
Горен принял решение.
– Ты хочешь получить мою силу? На! – закричал он. Бросил меч и положил руки на нагрудник доспехов. – Серебряное Пламя, последний раз я воспользуюсь твоей помощью, а потом мы оба будем свободны, ты и я, – прошептал он. Тут же открылся, собрал Materia Prima и сжал ее в кулак.
Доспехи запылали, во все стороны полетели сверкающие искры, когда древняя сила собралась в них, вращаясь, словно вихрь, словно звездный водоворот. А потом Горен выпустил всю ее до последней капли и резко швырнул в сторону отца. Он чувствовал, как она вытекает из него нескончаемым потоком.
В Руорима вошел огненный шар, его откинуло назад, но прочная магическая лента не дала ему упасть. Как и Горена, его окутал изрыгающий искры и молнии туман, и мощный магический поток сцепил их обоих, превратив в единое целое. Объединил их так, как того всегда хотел Руорим.
Горен медленно опускался на колени, все ниже и ниже, чем больше света вытекало из него, теперь не только из груди, но и из глаз, рта и носа, даже из ушей.
Хрипя, он упал, когда поток наконец иссяк, исторгнув из его тела свет. Он видел, как этот свет плывет по растворяющейся магической ленте и втекает в Руорима. Руорим вспыхнул, раздулся и начал расти. Горен слышал его крики, полные такой боли и ужаса, что ему пришлось заткнуть уши, потому что это было невыносимо.
Руорим кричал и кричал, пока в него перетекала Materia Prima, соединяясь с его собственной магией. Для простого смертного этого было слишком много. Он менялся, и эти изменения вызывали ужас: сначала тело его вспучилось, потом съежилось, скукожилось и расплавилось.
Крики Руорима прекратились только тогда, когда тело его распалось и свет погас. Потом он окончательно растворился, и от него остались одни доспехи.
Сверкающий туман поднялся к небу, растворился не спеша, как далекий звездный дождь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28