Сначала нужно все проверить: я опустил ноги в пролом в скале, оперся локтями и ладонями на обе стороны дыры и осторожно перенес на них вес. Я медленно начал опускаться. Когда дело дошло до грудной клетки, я понял, что если рискну просто свалиться в пролом, спуск будет очень болезненным.
Аиды, как же больно – я приподнялся, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, и выбрался из пролома.
Снова заговорил Чоса.
– Скоро мои звери совсем проголодаются. Назови мне имя меча.
Не сдавайся, Дел. Держись… я делаю что могу.
Осмотрев стенки тоннеля, я заметил несколько острых выступов. Я понимал, что прыгать все равно придется, но был не прочь уменьшить высоту полета. Проще всего было использовать пояс и перевязь, с их помощью спуститься в пролом как можно ниже, а потом спрыгнуть. Я рисковал сломать ногу. Но вообще-то я рисковал столь многим, что такая мелочь как единичный перелом не имела значения.
Я обернул пояс вокруг самого надежного выступа в стене тоннеля и тщательно застегнул его. Потом снял с перевязи ножны, разорвал шов и перевязь превратилась в два длинных ремня. Я пропустил их через пояс, а концы опустил в пролом.
Не слишком удобно, но лучше что-то, чем ничего.
Оставался меч. Мне нужно было обязательно прихватить его с собой при спуске, а из-за лишнего предмета, который некуда было деть, моя попытка могла окончиться плачевно. Я не рискнул привязать меч к телу кусками туники – если я его случайно потеряю, Чоса Деи получит еще одну яватму, а мне бы хотелось, чтобы она побыла со мной, пока не подвернется случай вонзить ее в волшебника.
Все обдумав, я положил меч у края пролома и очень осторожно начал спускаться.
В тоннеле тявкнула гончая.
Я застыл. Я не обрадовался, представив как буду спускаться одновременно отбиваясь от гончих – я предпочитаю бой в равных условиях. Так что я снова вылез из пролома, схватил меч и успел только встать на колени, когда из темноты вылетела первая гончая.
Я начинал уставать от этого. Как мне не хотелось проливать их кровь.
Стоя на коленях, я сражался с гончей. Поза была непривычной и я никак не мог найти баланс и рассчитать силу ударов, но чистая сталь по-прежнему легко рассекала плоть. Капли крови попали мне на грудь и потекли по животу.
И тут у меня появилась идея.
В полумраке я видел все больше сияющих белых глаз, но в какой-то момент звери вдруг развернулись и убежали. Не скажу, что я огорчился.
Я снова положил меч около пролома, потом набрал полные пригоршни крови гончих и облил ею грудь и бока, особенно тщательно натирая плечи.
Аиды, ну и пахнет от меня.
Больше времени терять не стоит…
Я опустил ноги в пролом, лишний раз обмотал ремнем левое запястье и начал спуск.
Бедра прошли легко, хотя штаны едва не зацепились, потом живот весь скользкий от крови – можно было его и не мазать – потом нижние ребра, а вот верхние основательно застряли.
Застряв как пробка в бутылке, сразу начинаешь чувствовать себя очень уязвимым. Ниже пояса я был совершенно беззащитен, хотя все равно я ничего не видел ниже грудной клетки. У ремня была еще слабина. Правую руку я прижал к краю пролома и надавил, пытаясь высвободиться. Кожа на ребрах натянулась и наконец я вырвался, расцарапав бока о каменные зубы. Плечи тоже были ободраны и капли моей крови мешались с кровью гончей. Зато пробку удалось протолкнуть. Я скользнул в пролом, почувствовал как натягиваются ремни, и поморщился от боли, когда петля на левом запястье резко натянулась. Теперь я висел на левой руке – хотел бы я весить немного меньше.
Моя голова опустилась до уровня нижнего края пролома. Я заглянул вниз, пытаясь оценить расстояние. До пола было еще далеко – таких как я, понадобилось бы человек семь, чтобы дотянуться от пола до потолка – а падать придется на камни. Если я не сломаю ногу, у меня еще остается шанс разбить голову.
Меч по-прежнему лежал в тоннеле. Я осторожно начал подтягиваться на левой руке, правой нашаривая край пролома. Мне нужно было только приподняться, захватить меч, держа его вертикально пропустить его в пролом, и можно спокойно падать.
Я посмотрел вниз и увидел Чоса Деи с гончей.
Аиды, он поедал ее! Нет, не поедал… он – аиды, я не знаю… он делал что-то… что-то отвратительное. Он стоял перед ней на коленях, положив ладони на ее голову… он сказал ей что-то, сделал что-то, и гончая начала меняться. Она таяла, другого слова я не подберу. Зверь таял, превращаясь из знакомой формы во что-то еще. Что-то, напоминающее человека, но без человечности. Чоса переделывал гончую. Снова делал из нее человека. С высоты потолка меня чуть не вырвало. До этого момента я и не понимал, чем грозит людям Чоса Деи. Если бы он был на свободе… если ему удастся освободиться… переделав своего брата, что он сделает с остальными? «Собрав» всю магию, не сможет ли он переделать мир? Чоса Деи поднялся, оставив недоделанное существо на полу. Оно судорожно задергалось и умерло.
– Здесь кто-то есть, – сказал он. – Кто-то еще… прячется в тоннелях. Прячется в моей горе, – он обвел взглядом зал. – И у него есть вторая яватма, по всем ритуалам вкусившая крови…
Аиды. Ну, аиды…
– Там! – закричал Чоса и показал точно на меня.
Я увидел как Дел взглянула наверх, увидел множество гончих и понял, как выиграть этот бой.
Я должен переделать Чоса Деи.
Подтянувшись, я просунул в пролом правую руку и ощупал край. Нашел клинок, проследил, где рукоять, обхватил ее и пока я опускался, чтобы снова повиснуть на ремнях, я начал думать о песне. Подо мной толпились гончие, ожидая моего падения. Песня. Думай о песне. О чем-то личном. О чем-то могущественном. О чем-то, что никто не поймет так, как Песчаный Тигр. Я подумал о Юге, о пустыне. Потом вспомнил Пенджу, с ее смертоносными самумами и сирокко, жестокие удары ветра, которые сдирали плоть с костей человека, а кости отшлифовывали до блеска. Я подумал о солнце, песке, жаре и могущественных бурях, носившихся по всей Пендже, беспомощных как козленок, идущий куда поведет хозяин, потому что есть в Пендже сила могущественнее жара и песка. Есть пустынный ветер. Горячий сухой ветер. Ветер, жестокость которого сравнима с жестокостью Чоса Деи. Обжигающие песчаные бури, оставляющие от живых существ только кости. Сирокко и самум, который еще называют самиэль. И откуда-то изнутри поднялась песня. О крови, о жажде, о призыве. О том, как переделать волшебника, который думал, что только яватма Дел обладает великой силой.
Ты ошибся, Чоса. Теперь тебе придется схватиться со мной…
Я освободил левую руку из петли и полетел вниз.
16
Я приземлился на извивающиеся тела, состоящие из зубов, когтей и вонючего дыхания, мысленно благодаря их за то, что остановили мой полет.
А потом я вышел из боя, хотя мое тело продолжало сражаться.
Жар – песок – солнце… Порыв самиэля…
Порыв Самиэля, получившего свободу, чтобы он мог освободить гору от хищных тварей и волшебника.
Обжигающее, опаляющее солнце – покрытая волдырями, мокнущая кожа – потрескавшиеся, кровоточащие губы.
Мы с Дел все это пережили. Чоса не переживет.
Пение Салсет, собравшихся чтобы отпраздновать окончание года… пронзительный вой шукара, вымаливающего милость у богов… крики и визги борджуни, настигающих караван… лязг и звон золотых колец Ханджи в носах и ушах…
Музыка, все это музыка, песня пустынной жизни. Музыка Пенджи, музыка моей жизни.
Печальный звон цепей, сковывающих меня в шахте…
Звон зубила о скалу, звук падающей породы, в которой может оказаться золото…
Визг, фырканье и удары копыт жеребца, не согласного с моими намерениями…
Моя, только моя могущественная песня, спеть которую не сможет больше никто.
Всхлипывания мальчика, у которого вся спина горит от побоев, его отчаянные попытки скрыть свою боль, свое унижение…
Об этом знал только я.
Песня голубовато-стального клинка, песня Разящего, дарующего мне свободу, а с ней жизнь, гордость, силу…
И вопль разъяренной кошки, слетающей с каменной пирамиды.
Только я пережил это.
Только я мог пропеть мою жизнь.
Сирокко. Самум. Самиэль.
Сопротивляйся изо всех сил, Чоса Деи, но эту песню ты использовать не сможешь.
Смутно я слышал визги гончих, вой Бореал, обрывки песни Делилы, пока она разрубала плоть и кости.
Смутно я слышал крики Чоса Деи, но не мог разобрать слова. Мою голову заполняла только моя песня.
Я слился с Самиэлем.
Возьми его. Возьми его. Возьми его.
Что-то закричала Дел.
Возьми его – возьми его – возьми его…
Дел кричала на меня.
…возьми его – возьми его…
…переделай его…
– Тигр… Тигр, нет… Ты не понимаешь, что делаешь…
…запой его в свою песню…
– Тигр, это запрещено…
Самиэль рассек ребра.
Плоть, кровь, мускулы и кости. Самиэль хотел все это.
– Тигр… Тигр, не смей!
Самиэль пел свою песню.
А я уже мог только слушать.
Мускулы напряглись, руки и ноги дернулись, голова тоже. Я больно ударился затылком о пол пещеры.
Почему моя голова на полу?
Почему я вообще на полу?
Открыл глаза – увидел потолок пещеры. Увидел несколько потолков и постарался сосредоточиться на одном.
Аиды, что это со мной?
Я сел, тут же понял, что зря это сделал и снова лег.
Аиды. Ну аиды… Что же происходит?
Хотя я из числа тех людей, которые редко доводят свою боль до других, я испустил хриплый стон. А за ним мое любимое ругательство, сопровождаемое рядом менее любимых непристойностей, изливавшихся из меня пока я совсем не выдохся.
К тому времени вернулась Дел.
– Ну, – сказала она, – значит ты выжил.
Я прислушался, бьется ли сердце.
– Ты уверена?
Лицо Дел было перепачкано кровью. В косу вплелись красные ленты.
– Сначала я сомневалась, когда увидела, что ты не дышишь, но потом я ударила тебя кулаком в грудь и ты снова начал дышать.
Я задумчиво потер больное место. Оно было как раз там, где сердце.
– А зачем ты меня ударила?
– Я же сказала, ты не дышал. Ты не должен был все это делать, и я разозлилась, – она пожала плечами. – А это оказывается стоящий прием, удар в грудь.
Я изучил мою покрытую кровью грудь, которая, как выяснилось, болела не в одном месте. В дополнение к ноющим царапинам на ней обнаружились следы зубов и когтей.
– А почему я не дышал?
– Потому что ты вел себя как глупый, тупой, глухой, немой и слепой дурак… человек, который так занят собой, что у него нет времени на окружающих, и он не утруждается обратить внимание на других, когда те пытаются спасти его жизнь, хотя он вроде бы делает все, чтобы лишиться ее. И тебе это почти удалось. Тигр, ты дурак! Чего ты добивался? Бессмысленно жертвовать собой или своим здравым рассудком. Понимаешь? Бессмысленно. А обо мне ты не подумал? Думаешь, я хочу твоей смерти, даже если по твоему мнению этим ты расплатишься за попытку убить меня?
Я смотрел на нее с пола снизу вверх. От ее гнева мурашки бегали по телу.
– Что я сделал? – спросил я.
– Что ты сделал? Что ты сделал?
Я кивнул.
– Да. Что я сделал?
Дел показала.
– Вот.
Трудно было увидеть что-то с пола, поэтому я очень медленно и очень осторожно приподнялся и оперся на локоть, рассматривая то, на что она показала.
Кто-то – или что-то – мертвое. Остатки, разбросанные по полу.
– Я сделал ЭТО?
Дел опустила руку.
– Ты даже не представляешь, что произошло, правильно? Ты действительно не понимаешь, что сделал?
– Я определенно кого-то убил. Или что-то. А что это такое?
– Чоса Деи, – ответила Дел и зловеще добавила: – Вернее его тело. А его дух переселился в другое место.
– Аиды, надеюсь только, что он не здесь. Я бы с ним еще век не встречался, – я наконец-то сел, осмотрел пещеру. – Вижу ты расправилась с гончими.
– Я расправилась. И ты тоже. Какая разница кто, важно лишь, что они мертвы. Думаю, ни одной не осталось, – она пожала плечами. – Но теперь это неважно, потому что… Чоса Деи нет.
Я медленно повел плечами, чувствуя как приятно расслабляются мышцы спины.
– Кажется ради этого мы сюда и пришли. Теперь Ясаа-Ден в безопасности и все яватмы тоже.
– Неужели? – переспросила Дел. – А ты в этом уверен?
– Он мертв, разве не так? Разве это не Чоса Деи?
– Это его тело, – повторила она. – А его душа в твоем мече.
Я снова перестал дышать.
– Где его душа?
– В твоем мече, – отрезала Дел. – А что, по-твоему, ты сделал?
– Убил Чоса Деи, – я помолчал. – Или нет? Я ему разрубил ребра. Теоретически это должно было убить его.
– Речь не об этом. Я говорю о твоей песне.
Холодок пробежал по спине.
– Что?
Глаза Дел сузились.
– Ты пел. Не помнишь? Ты обрушился с потолка в пещеру, в самую середину стаи гончих, и все время ты пел. Без перерыва, – она пожала плечами. – Приятным твое пение не назовешь – у тебя действительно жуткий голос – но дело не в этом. Важно лишь то, что делал ты это намеренно и это сработало. Ты переделал Чоса Деи, но при этом и изменил свой меч.
– Как?
– Ты повторно напоил его, Тигр, – выкрикнула Дел, – как когда-то Терон.
Терон. Мысленно я перенесся на насколько месяцев в прошлое и вспомнил Северного танцора меча, который пришел на Юг, выслеживая Дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57