Он очень сомневался, что если танец на барабане окажется не в его пользу, то они покорно предстанут перед смертью. Валерия не такова.
До этого Валерия представала перед опасностью смерти лишь с единственной целью — самой остаться в живых. Если сейчас она свободно избрала совместный последний бой, то пусть так и будет, и тем хуже для Ичирибу, если они всерьез воспримут приговор, вынесенный барабаном!
Глава IX
Валерия все еще плохо понимала язык Ичирибу. Она, однако, достаточно хорошо могла читать лица, и на всех лицах вокруг было написано, что она сошла с ума.
В десятый раз с того момента, как Валерия села в каноэ, она подняла весло и подержала его так, чтобы определить центр тяжести. Утреннее солнце золотило капли воды, которые капали с лопасти весла в озеро.
Этим утром название Озера смерти казалось чудовищно неподходящим для такой прекрасной водной глади. Поверхность цвета изумруда со вспышками лазури поблескивала, и легкая рябь пробегала лишь тогда, когда налетал бриз. Солнце сияло сквозь розового и белоснежного цвета крылья целых стай птиц, высоко пролетающих над островом Ичирибу по направлению к далекому берегу.
Валерия положила весло и тоже в десятый раз слегка покачала каноэ, чтобы проверить остойчивость. Это была одна из лучших долбленок из тех, что она видела: обработанная изнутри и снаружи и промасленная до такой степени, что поверхность на ощупь была гладкой, как тыльная сторона ладони Валерии. Даже более гладкой, если учесть, что ей пришлось пережить с тех пор, как она бежала из объятий того капитана.
Конан был прав. Она могла бы потратить годы о том жалком приграничном поселении, дождавшись того, что время забрало бы ее силу и красоту и Красное братство не приняло бы ее назад. Или она могла бы умереть от лихорадки, от падения с лошади, от стрелы или ножа какого-нибудь бандита, недостойного вычищать грязь из трюма на каком-нибудь корабле Красною братства. Умереть, не чувствуя палубы под ногами, на увидев больше, как надувается ветром парус, не услышав, как поют гребцы, когда буксируют корабль из гавани...
Она поморгала и отбросила мысли о прошлом. Сейчас она может жить лишь от одного мгновения до следующего, от одного гребка до другого. Иначе на Конана ляжет пятно: те, кто сомневается в способностях бледных братьев, будут ликовать; получится так, что она зря бросила свою жизнь на весы.
В двадцати шагах справа по борту Аондо, издеваясь, скалил кривые зубы. Затем он поднял весло и поводил вперед-назад, изобразив жест, который ни с чем нельзя спутать.
Валерия ответила таким же образом, прикусив большой палец и сделав вид, что выбрасывает за борт, и плюнула вслед. Улыбка Аондо поколебалась, затем исчезла, когда зрители на берегу расхохотались. Валерия услышала, как некоторые из них, а не только Конан, выкрикнули ее имя как боевой клич.
В пятидесяти метрах слева по борту два старших мои на, судящих гонку, сидели в корме своих каноэ. В каждом каноэ судьи было по четыре гребца, хотя одна из лодок была едва ли больше того крепкого судна, которым Аондо управлял один.
Аондо, решила Валерия, снова был настроен похвалиться и важничать, как петух на навозной куче, — и пусть, если считает, что это поможет. Она выбрала себе каноэ, с каким, была уверена, она могла справиться на протяжении всей гонки. И не важно, в чем еще ее может превзойти Аондо, если она первой пересечет конечную черту!
На берегу забили барабаны. Барабаны Ичирибу были «говорящими», с их помощью можно передавать сложные послания, но сегодня они служили не для этого. Они здесь были для того, чтобы возбуждать силы ее и Аондо, и их ровный, глубокий рокот уже добрался до ее живота и наполнял будто крепким вином.
Валерия вскинула голову, волосы скользнули по плечам, и судьи подняли трезубцы. Когда трезубцы опустились...
Брызги образовали радугу, когда судьи взмахнули трезубцами. Радуга еще не потускнела, а весло Валерии уже прыгнуло в воду, и каноэ двинулось вперед.
Она гребла так, как научилась еще давно: подняв голову, чтобы к рукам можно было подключить силу корпуса. Аондо, она видела, сидел согнувшись, будто от этого каноэ пойдет быстрее. Гребки его были не такими ровными, как у Валерии, но могучие мускулы делали очень серьезным противником. Лодки не разделяла и длина копья, когда они пересекли первую отметку. Валерия уже чувствовала, как пот струится по лицу и телу и что повязка на лбу намокла. Она поблагодарила Митру за то, что на ней была лишь самая короткая набедренная повязка, если не считать обмоток от мозолей на руках.
Лодки должны были пересечь шесть отметок, расстояние около лиги или чуть больше, как подсчитала Валерия. У второй отметки она отстала больше, чем ей хотелось бы, и к этому времени волосы были такими же мокрыми, как налобная повязка.
У третьей отметки она не сократила отрыв, но и не отстала еще больше. С Аондо тоже лил пот, и каноэ его, казалось, глубже погрузилось в воду. Вода от мощных гребков попадает через борт?
Каноэ судей шли рядом, но Валерия многого от судей не ожидала. Многое в ней было чуждым для Ичирибу, и когда дело дойдет до решения ее судьбы, честь может быть перевешена невежеством. Она будет действовать так же, как и раньше, — все поставит на свое умение и силу, и остальное предоставит богам.
Гребок, поворот, гребок, поворот, гребок, поворот, гребок, поворот, еще гребок. Мышцы живота присоединились к кричащему протесту мышц рук и плеч. Гребок, поворот, гребок, поворот, гребок, поворот, на этот раз чуть сильнее, чтобы стряхнуть пот с глаз, которые начало резать, будто их залил горячий воск.
Каноэ Аондо уже некоторое время идет неопределенным курсом. Гребки Аондо стали, казалось, отчаянными, но не потеряли своей силы. Каноэ его больше не погружалось. Удалось ли ему как-нибудь вычерпать воду, пока Валерия не смотрела? Или это была лишь желанная фантазия, что его каноэ тонет?
Но не фантазия то, что направление его движения становится все более беспорядочным. Валерия внимательно посмотрела на воина Ичирибу. В одно мгновение, когда он думал, что за ним не следят, она поймала на себе его взгляд. От злобы, которая переполняла этот взгляд, у нее похолодела кровь и, казалось, пот на лбу превратился в лед. Если у него есть какой-то голос в решении ее судьбы, она будет молить о смерти задолго до того, как смерть возьмет ее.
Залитые потом глаза Валерии разглядели и еще кое-что. Аондо шел таким курсом, что постепенно пересекал ее нос. До того, как они достигнут следующей отметки, ей придется либо отстать, либо ударить его лодку, а если Валерия ударит его лодку, ей будет засчитано поражение.
Гнев не затуманил разума Валерии. Она должна застать противника врасплох. Аондо силен, как бык, но и мысль у него ворочается не быстрее, чем у быка. Ей было интересно, кто научил его этой хитрости, она сомневалась, что узнает это, но в одном была уверена: этого человека сейчас нет в каноэ Аондо.
Валерия слегка изменила силу и направление гребков, так что ее лодка тоже постепенно начала отклонимся вправо. Она ощутила прилив сил, когда увидела, что Аондо действительно замедлил скорость, и поняла, что хитрость ее действует. Он подумал, что у нее кончаются силы, и ей придется ответить согласно его замыслу.
Когда они приближались к четвертой отметке, каноэ разделяла длина меча. Аондо уже наполовину пересекал нос каноэ Валерии и греб лишь так, чтобы сохранить расстояние. Несколько его неверных гребков, и его лодка ляжет поперек пути Валерии, как бревно.
Но неверные гребки сделала Валерия — умышленно, но сделав вид, что это ошибка человека, почти потерявшего силы. Она отстала, но лишь на несколько гребков, затем весло зарылось в воду, и Валерия прошла за кормой Аондо.
Аондо что-то выкрикнул, что, как решила Валерия, вряд ли было похвалой, и бешено ударил веслом по воде. Весло вошло в воду не на той стороне, и он уже закончил гребок, прежде чем понял ошибку. Его каноэ резко развернулось, и Аондо оказался кормой вперед.
Валерия к этому времени прошла мимо и вышла на чистую воду. Ей не было до этого дела, если даже Аондо целый день будет выписывать круги или прыгнет через борт, чтобы его съели там рыбы-львы или крокодилы. Дело ей было лишь до того, что слева по борту виднелась четвертая отметка и настало время выложить все силы. Она не позволила себе ни на мгновение усомниться в том, что у нее эти силы остались.
Теперь весло ныряло, выпрыгивало и снова ныряло на другой стороне. Каждый гребок, казалось, поднимал лодку вверх, а не толкал ее вперед. За кормой бурлила вода, у носа брызги образовывали радугу, и Валерия увидела, что стоит на коленях на пядь в воде, которая плескалась на дне лодки.
Она также не позволила себе оглянуться на Аондо. Аквилонка отдала гонке почти всю себя. Аондо не мог уже иметь никакого значения. Мир сократился для нее до бесчисленного ритма гребков, воды, бурлящей позади, проходящей за корму пятой отметки шестой, последней, которая была уже видна...
Аондо снова был здесь, теперь справа по борту. У него, похоже, не осталось больше хитростей, но зато было слишком много сил, чтобы Валерия успокоилась. Спокойствие больше не имело значения. Мир Валерии сжался до одного гребка следом за другим, и ничто другое не имело значения, пока каждый удар весла вел ее к последней отметке.
То, что Аондо сделался больше, не значит ли, что он стал ближе? Валерия не потратит ни мгновения, даже чтобы посмотреть. Это не имеет значения. Ничуть. Он будет опускать весло, вынимать, поворачиваться... и стало казаться, что пояс и бедра сковывает раскаленное добела железо...
— А-а-а-а-а-а-а, Валерия!
В мире только один такой голос. Валерия не поняла поздравляет ли Конан ее с победой или пытается побудить ее к большим усилиям. Валерия думала, что у нее не осталось больше сил, но громоподобный голос киммерийца доказал ей, что она ошибалась.
Она неслась в облаке брызг, весло летало из стороны в сторону и вверх и вниз так быстро, что глаз почти и мог уследить. Валерия была лишь мышцы и связки, кости и дыхание, человеческих чувств в ней больше не осталось.
— Валерия!
Она снова услышала голос Конана, но на этот раз он тут же был поглощен ревом других голосов. Они кричали ее имя с берега, с озера, даже, казалось, с неба.
— Валерия! — Киммериец пробился сквозь рев. — Ты победила!
Валерии хотелось присоединиться к крику. Вместо этого рот ее, как ей показалось, будто наполнен ватой. Она разинула его, но смогла лишь проквакать. Валерия согнулась вперед осторожно, так как боялась, что глаза выскочат и покатятся по дну каноэ.
Каноэ качнулось и развернулось. Валерия судорожно начала искать кинжал, смутно соображая и решив, что Аондо попытается отомстить за поражение, совершив убийство на виду всего племени.
Затем большая, в мозолях от меча, рука обхватила ее за пояс и развернула. Конан стоял рядом с каноэ по грудь в воде. Свободной рукой он высвободил из ее рук весло и бросил его на дно каноэ. Она увидела, что весло всплыло.
Затем она увидела голубое небо с облачками, когда киммериец вынул ее из лодки и на руках понес к берегу. Валерия чувствовала, как прохладная вода озера успокаивает руки и ноги, и у нее хватило сил, чтобы глубоко вздохнуть.
Они добрались до берега. Служанка Мокосса подбежала, неся в руках тыкву с водой. Валерия хлебнула, опасаясь, что ее горло и желудок никогда больше не станут прежними. Вода, однако, прошла внутрь, и Валерия начала жадно пить.
Среди общего крика она расслышала знакомое ворчание:
— Тебе не нужно было доходить до того, что мне пришлось тащить тебя до берега! У некоторых женщин ума столько, сколько боги дают мухе!
Не хватило сил даже подумать о том, чтобы кастрировать его, а тем более чтобы кусаться или лягаться — надо было подумать о достоинстве победителя.
Мысли о достоинстве также предохранили от того, чтобы упасть без чувств, какой бы заманчивой ни казалась эта идея. Вместо этого она протянула руку за другой тыквой и на этот раз вылила воду на себя.
* * *
Вобеку вошел в хижину Аондо осторожно, держа руки перед собой и оставив оружие у двери. Аондо и в лучшее время был вспыльчив, а сейчас время было далеко не таким. Рабыня вскочила и побежала в угол хижины при виде Вобеку. По пути она сделала знак против сглаза.
Аондо непринужденно привстал и протянул руку к девушке. Она завизжала от неподдельного ужаса, когда массивная рука охватила щиколотку. Девушка не посмела сопротивляться, однако, когда Аондо подтянул ее к себе и положил поперек колен.
— У Вобеку нет злого глаза. Повтори десять раз.
— У Вобеку нет... ой-ой-ой!
Ладонь Аондо с силой шлепнула девушку по заду. Она снова завизжала и попыталась вырваться.
Вобеку поднял глаза к прокопченной тени под потолком хижины. Не его дело, как Аондо обращается с женщиной. Однако у него не много времени, даже если заключительная часть дуэли между Аондо и Конаном Без племени отложена до завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
До этого Валерия представала перед опасностью смерти лишь с единственной целью — самой остаться в живых. Если сейчас она свободно избрала совместный последний бой, то пусть так и будет, и тем хуже для Ичирибу, если они всерьез воспримут приговор, вынесенный барабаном!
Глава IX
Валерия все еще плохо понимала язык Ичирибу. Она, однако, достаточно хорошо могла читать лица, и на всех лицах вокруг было написано, что она сошла с ума.
В десятый раз с того момента, как Валерия села в каноэ, она подняла весло и подержала его так, чтобы определить центр тяжести. Утреннее солнце золотило капли воды, которые капали с лопасти весла в озеро.
Этим утром название Озера смерти казалось чудовищно неподходящим для такой прекрасной водной глади. Поверхность цвета изумруда со вспышками лазури поблескивала, и легкая рябь пробегала лишь тогда, когда налетал бриз. Солнце сияло сквозь розового и белоснежного цвета крылья целых стай птиц, высоко пролетающих над островом Ичирибу по направлению к далекому берегу.
Валерия положила весло и тоже в десятый раз слегка покачала каноэ, чтобы проверить остойчивость. Это была одна из лучших долбленок из тех, что она видела: обработанная изнутри и снаружи и промасленная до такой степени, что поверхность на ощупь была гладкой, как тыльная сторона ладони Валерии. Даже более гладкой, если учесть, что ей пришлось пережить с тех пор, как она бежала из объятий того капитана.
Конан был прав. Она могла бы потратить годы о том жалком приграничном поселении, дождавшись того, что время забрало бы ее силу и красоту и Красное братство не приняло бы ее назад. Или она могла бы умереть от лихорадки, от падения с лошади, от стрелы или ножа какого-нибудь бандита, недостойного вычищать грязь из трюма на каком-нибудь корабле Красною братства. Умереть, не чувствуя палубы под ногами, на увидев больше, как надувается ветром парус, не услышав, как поют гребцы, когда буксируют корабль из гавани...
Она поморгала и отбросила мысли о прошлом. Сейчас она может жить лишь от одного мгновения до следующего, от одного гребка до другого. Иначе на Конана ляжет пятно: те, кто сомневается в способностях бледных братьев, будут ликовать; получится так, что она зря бросила свою жизнь на весы.
В двадцати шагах справа по борту Аондо, издеваясь, скалил кривые зубы. Затем он поднял весло и поводил вперед-назад, изобразив жест, который ни с чем нельзя спутать.
Валерия ответила таким же образом, прикусив большой палец и сделав вид, что выбрасывает за борт, и плюнула вслед. Улыбка Аондо поколебалась, затем исчезла, когда зрители на берегу расхохотались. Валерия услышала, как некоторые из них, а не только Конан, выкрикнули ее имя как боевой клич.
В пятидесяти метрах слева по борту два старших мои на, судящих гонку, сидели в корме своих каноэ. В каждом каноэ судьи было по четыре гребца, хотя одна из лодок была едва ли больше того крепкого судна, которым Аондо управлял один.
Аондо, решила Валерия, снова был настроен похвалиться и важничать, как петух на навозной куче, — и пусть, если считает, что это поможет. Она выбрала себе каноэ, с каким, была уверена, она могла справиться на протяжении всей гонки. И не важно, в чем еще ее может превзойти Аондо, если она первой пересечет конечную черту!
На берегу забили барабаны. Барабаны Ичирибу были «говорящими», с их помощью можно передавать сложные послания, но сегодня они служили не для этого. Они здесь были для того, чтобы возбуждать силы ее и Аондо, и их ровный, глубокий рокот уже добрался до ее живота и наполнял будто крепким вином.
Валерия вскинула голову, волосы скользнули по плечам, и судьи подняли трезубцы. Когда трезубцы опустились...
Брызги образовали радугу, когда судьи взмахнули трезубцами. Радуга еще не потускнела, а весло Валерии уже прыгнуло в воду, и каноэ двинулось вперед.
Она гребла так, как научилась еще давно: подняв голову, чтобы к рукам можно было подключить силу корпуса. Аондо, она видела, сидел согнувшись, будто от этого каноэ пойдет быстрее. Гребки его были не такими ровными, как у Валерии, но могучие мускулы делали очень серьезным противником. Лодки не разделяла и длина копья, когда они пересекли первую отметку. Валерия уже чувствовала, как пот струится по лицу и телу и что повязка на лбу намокла. Она поблагодарила Митру за то, что на ней была лишь самая короткая набедренная повязка, если не считать обмоток от мозолей на руках.
Лодки должны были пересечь шесть отметок, расстояние около лиги или чуть больше, как подсчитала Валерия. У второй отметки она отстала больше, чем ей хотелось бы, и к этому времени волосы были такими же мокрыми, как налобная повязка.
У третьей отметки она не сократила отрыв, но и не отстала еще больше. С Аондо тоже лил пот, и каноэ его, казалось, глубже погрузилось в воду. Вода от мощных гребков попадает через борт?
Каноэ судей шли рядом, но Валерия многого от судей не ожидала. Многое в ней было чуждым для Ичирибу, и когда дело дойдет до решения ее судьбы, честь может быть перевешена невежеством. Она будет действовать так же, как и раньше, — все поставит на свое умение и силу, и остальное предоставит богам.
Гребок, поворот, гребок, поворот, гребок, поворот, гребок, поворот, еще гребок. Мышцы живота присоединились к кричащему протесту мышц рук и плеч. Гребок, поворот, гребок, поворот, гребок, поворот, на этот раз чуть сильнее, чтобы стряхнуть пот с глаз, которые начало резать, будто их залил горячий воск.
Каноэ Аондо уже некоторое время идет неопределенным курсом. Гребки Аондо стали, казалось, отчаянными, но не потеряли своей силы. Каноэ его больше не погружалось. Удалось ли ему как-нибудь вычерпать воду, пока Валерия не смотрела? Или это была лишь желанная фантазия, что его каноэ тонет?
Но не фантазия то, что направление его движения становится все более беспорядочным. Валерия внимательно посмотрела на воина Ичирибу. В одно мгновение, когда он думал, что за ним не следят, она поймала на себе его взгляд. От злобы, которая переполняла этот взгляд, у нее похолодела кровь и, казалось, пот на лбу превратился в лед. Если у него есть какой-то голос в решении ее судьбы, она будет молить о смерти задолго до того, как смерть возьмет ее.
Залитые потом глаза Валерии разглядели и еще кое-что. Аондо шел таким курсом, что постепенно пересекал ее нос. До того, как они достигнут следующей отметки, ей придется либо отстать, либо ударить его лодку, а если Валерия ударит его лодку, ей будет засчитано поражение.
Гнев не затуманил разума Валерии. Она должна застать противника врасплох. Аондо силен, как бык, но и мысль у него ворочается не быстрее, чем у быка. Ей было интересно, кто научил его этой хитрости, она сомневалась, что узнает это, но в одном была уверена: этого человека сейчас нет в каноэ Аондо.
Валерия слегка изменила силу и направление гребков, так что ее лодка тоже постепенно начала отклонимся вправо. Она ощутила прилив сил, когда увидела, что Аондо действительно замедлил скорость, и поняла, что хитрость ее действует. Он подумал, что у нее кончаются силы, и ей придется ответить согласно его замыслу.
Когда они приближались к четвертой отметке, каноэ разделяла длина меча. Аондо уже наполовину пересекал нос каноэ Валерии и греб лишь так, чтобы сохранить расстояние. Несколько его неверных гребков, и его лодка ляжет поперек пути Валерии, как бревно.
Но неверные гребки сделала Валерия — умышленно, но сделав вид, что это ошибка человека, почти потерявшего силы. Она отстала, но лишь на несколько гребков, затем весло зарылось в воду, и Валерия прошла за кормой Аондо.
Аондо что-то выкрикнул, что, как решила Валерия, вряд ли было похвалой, и бешено ударил веслом по воде. Весло вошло в воду не на той стороне, и он уже закончил гребок, прежде чем понял ошибку. Его каноэ резко развернулось, и Аондо оказался кормой вперед.
Валерия к этому времени прошла мимо и вышла на чистую воду. Ей не было до этого дела, если даже Аондо целый день будет выписывать круги или прыгнет через борт, чтобы его съели там рыбы-львы или крокодилы. Дело ей было лишь до того, что слева по борту виднелась четвертая отметка и настало время выложить все силы. Она не позволила себе ни на мгновение усомниться в том, что у нее эти силы остались.
Теперь весло ныряло, выпрыгивало и снова ныряло на другой стороне. Каждый гребок, казалось, поднимал лодку вверх, а не толкал ее вперед. За кормой бурлила вода, у носа брызги образовывали радугу, и Валерия увидела, что стоит на коленях на пядь в воде, которая плескалась на дне лодки.
Она также не позволила себе оглянуться на Аондо. Аквилонка отдала гонке почти всю себя. Аондо не мог уже иметь никакого значения. Мир сократился для нее до бесчисленного ритма гребков, воды, бурлящей позади, проходящей за корму пятой отметки шестой, последней, которая была уже видна...
Аондо снова был здесь, теперь справа по борту. У него, похоже, не осталось больше хитростей, но зато было слишком много сил, чтобы Валерия успокоилась. Спокойствие больше не имело значения. Мир Валерии сжался до одного гребка следом за другим, и ничто другое не имело значения, пока каждый удар весла вел ее к последней отметке.
То, что Аондо сделался больше, не значит ли, что он стал ближе? Валерия не потратит ни мгновения, даже чтобы посмотреть. Это не имеет значения. Ничуть. Он будет опускать весло, вынимать, поворачиваться... и стало казаться, что пояс и бедра сковывает раскаленное добела железо...
— А-а-а-а-а-а-а, Валерия!
В мире только один такой голос. Валерия не поняла поздравляет ли Конан ее с победой или пытается побудить ее к большим усилиям. Валерия думала, что у нее не осталось больше сил, но громоподобный голос киммерийца доказал ей, что она ошибалась.
Она неслась в облаке брызг, весло летало из стороны в сторону и вверх и вниз так быстро, что глаз почти и мог уследить. Валерия была лишь мышцы и связки, кости и дыхание, человеческих чувств в ней больше не осталось.
— Валерия!
Она снова услышала голос Конана, но на этот раз он тут же был поглощен ревом других голосов. Они кричали ее имя с берега, с озера, даже, казалось, с неба.
— Валерия! — Киммериец пробился сквозь рев. — Ты победила!
Валерии хотелось присоединиться к крику. Вместо этого рот ее, как ей показалось, будто наполнен ватой. Она разинула его, но смогла лишь проквакать. Валерия согнулась вперед осторожно, так как боялась, что глаза выскочат и покатятся по дну каноэ.
Каноэ качнулось и развернулось. Валерия судорожно начала искать кинжал, смутно соображая и решив, что Аондо попытается отомстить за поражение, совершив убийство на виду всего племени.
Затем большая, в мозолях от меча, рука обхватила ее за пояс и развернула. Конан стоял рядом с каноэ по грудь в воде. Свободной рукой он высвободил из ее рук весло и бросил его на дно каноэ. Она увидела, что весло всплыло.
Затем она увидела голубое небо с облачками, когда киммериец вынул ее из лодки и на руках понес к берегу. Валерия чувствовала, как прохладная вода озера успокаивает руки и ноги, и у нее хватило сил, чтобы глубоко вздохнуть.
Они добрались до берега. Служанка Мокосса подбежала, неся в руках тыкву с водой. Валерия хлебнула, опасаясь, что ее горло и желудок никогда больше не станут прежними. Вода, однако, прошла внутрь, и Валерия начала жадно пить.
Среди общего крика она расслышала знакомое ворчание:
— Тебе не нужно было доходить до того, что мне пришлось тащить тебя до берега! У некоторых женщин ума столько, сколько боги дают мухе!
Не хватило сил даже подумать о том, чтобы кастрировать его, а тем более чтобы кусаться или лягаться — надо было подумать о достоинстве победителя.
Мысли о достоинстве также предохранили от того, чтобы упасть без чувств, какой бы заманчивой ни казалась эта идея. Вместо этого она протянула руку за другой тыквой и на этот раз вылила воду на себя.
* * *
Вобеку вошел в хижину Аондо осторожно, держа руки перед собой и оставив оружие у двери. Аондо и в лучшее время был вспыльчив, а сейчас время было далеко не таким. Рабыня вскочила и побежала в угол хижины при виде Вобеку. По пути она сделала знак против сглаза.
Аондо непринужденно привстал и протянул руку к девушке. Она завизжала от неподдельного ужаса, когда массивная рука охватила щиколотку. Девушка не посмела сопротивляться, однако, когда Аондо подтянул ее к себе и положил поперек колен.
— У Вобеку нет злого глаза. Повтори десять раз.
— У Вобеку нет... ой-ой-ой!
Ладонь Аондо с силой шлепнула девушку по заду. Она снова завизжала и попыталась вырваться.
Вобеку поднял глаза к прокопченной тени под потолком хижины. Не его дело, как Аондо обращается с женщиной. Однако у него не много времени, даже если заключительная часть дуэли между Аондо и Конаном Без племени отложена до завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33