Сейганко оглядел огромные мускулы великана, его железное оружие и то, как свободно и настороженно он стоит.
— Нет. Если они духи, они не пойдут. А если они люди, они могут не захотеть пойти, и будет незаконно принуждать их.
— Тогда что же...
— Пусть твой отец вызовет духов к барабану танцев. Сейчас же, пока эти люди не провели ночь среди нас. Этот человек знает Настоящий язык. Он может знать и наши обычаи.
Первый раз на памяти Сейганко Эмвайя послушалась его приказа не колеблясь, не говоря уже о пререканиях. Она побежала сама, ибо это было послание, которое нельзя было доверить тому, кто мог его доставить кому-нибудь кроме Добанпу.
Затем Сейганко вышел вперед, чтобы приветствовать женщину, вышедшую из ямы. Она была еще светлее, чем мужчина; волосы ее были цвета зрелого зерна, а фигуре позавидовала бы и богиня.
У нее на шее висела странная обувь и, судя по тому, как она сбросила ее, тяжелая. Затем Сейганко и вся фанда увидели, что в обуви лежат Огненные глаза, и казалось, будто два крошечных вулкана извергают бурлящий зеленый камень.
Воины набрали в легкие воздуха, некоторые схватились за оружие. А женщина, несшая воду, сделала даже больше: она замерла на половине шага и едва поймала кувшин, когда он уже падал у нее с головы. Вода расплескалась у ее ног. Она посмотрела на лужу, развернулась и побежала.
Чужая женщина, казалось, была готова выхватить оружие. Гигант положил на ее голое плечо руку и натянуто улыбнулся:
— Вы выполнили свое обещание до того самого момента, пока женщина не убежала. Теперь я выполню свое. — Затем он повернулся лицом к Сейганко: — Я Конан из Киммерии, свободный воин. — Этими словами обозначался воин, кто клятвой отделялся от любого клана или племени. Это был почетный статус, и ложное его присвоение жестоко каралось. — Эта женщина — Валерия из Красного братства, — продолжал Конан. — Она свободная женщина, связанная со мной клятвой. Она не говорит на Настоящем языке, кроме как в своем сердце, о котором я знаю, что оно доброе. Мы оба просим Ичирибу принять нас гостями и обещаем помогать во всем, что в наших силах.
Сейганко пытался не смотреть на Огненные глаза. Если у этих двух столько силы, что они смогли взять их из Ксухотла... Ее может хватить, чтобы сделать Ичирибу повелителями всех земель вокруг Озера смерти, даже вплоть до склонов Горы Грома. Эта сила может также повредить им так, как об этом не мечтали ни Чабано, ни Посвященные богу.
Сейганко почувствовал холод, будто от надвигающегося дождя, когда посмотрел в голубые глаза Конана.
Глава VII
Райку всегда хотел быть насекомым, сидящим на стене во время конклава Говорящих с Живым ветром, как Посвященные богу называли себя. Сейчас он почти осуществил свою мечту. Он наконец достиг той степени самообладания, которая позволяла человеку оставаться незаметным для Говорящих или даже для самого Живого ветра.
Он сидел, как обезьяна, в том месте скалы, где на выступающий камень можно было сесть, а самому спрятаться в небольшой нише, так что спиной можно было прислониться к стене ниши, в то время как выступающий камень скрывал от взглядов снизу.
Восемь Говорящих собрались кольцом вокруг огромного шара из чего-то, что никак не могло быть природным материалом. Шар был размером с человека и прозрачный, как вода, и одновременно казался твердым как камень. Однако он был достаточно легким, чтобы двое слуг Говорящих могли принести его на носилках в эту пещеру и поставить туда, где он сейчас стоял.
Какой силы ожидали Говорящие от этого шара, говорило уже то, что слуги были глухонемыми рабами, используемыми лишь для самых секретных операций. Когда-то, рассказывали, Живой ветер дал Говорящим заклинания, которые могли сковывать языки и закрывать уши, но эти заклинания могли быть сняты, когда надобность в них проходила. Теперь знание это было утеряно, и вместо магического действия использовались раскаленные ножи и иглы.
Это означало, что с каждым годом становилось все меньше таких тайных слуг, Кваньи предоставляли довольно большое число крепких молодых людей и женщин; одни брались из менее значительных кланов, другие были раньше рабами или пленными — все они служили теперь на Горе Грома Посвященным богу. Кланы ожидали, что им вернут, по крайней мере, свободных соплеменников живыми и здоровыми, и не были щедры, предоставляя даже рабов, чтобы их уродовали или убивали. Они стали менее щедрыми с тех пор, как Чабано стал Верховным Вождем.
Первый Говорящий, который умеет пользоваться древним знанием, сможет завоевать более прочную дружбу Чабано. Или если Верховный Вождь будет по-прежнему настаивать на том, чтобы одному править союзом колдунов и воинов, Первый Говорящий может вынудить Кваньи выбрать себе другого вождя.
Бриз колыхнул сырой воздух пещеры. Райку ощутил кожей прохладу, на лбу высох пот. Райку знал, что Живой ветер может быть вызван из своей пещеры магическими действиями Говорящих. То, что он знал об этом, было незаконно, поскольку он был всего лишь Безмолвным братом, но все же знал, и знал еще многое из искусства Говорящих. Райку, сын Нкубы, никогда не относился к закону строго.
Райку никогда, однако, не видел, как вызывают Живой ветер. Он бы и не узнал, что собираются вызвать Живой ветер, если бы один из Говорящих не оказался неосмотрительным. Даже сейчас он сомневался, нет ли у Говорящих заклинаний, чтобы узнать о присутствии шпионов и подслушивающих.
Вероятно, это тоже было таким древним колдовством, что ни один живущий уже не обладал им. Или, может быть, Живой ветер в такой степени обладает жизнью, что сам может отыскивать врагов и карать их.
Эта мысль так обеспокоила Райку, что он чуть было не грохнулся со своего наблюдательного поста, и пот выступил по всему телу, хотя бриз дул все сильнее. Райку быть здесь не следовало, и, когда Живой ветер появится и исчезнет, Райку здесь и не будет.
Туннель в дальнем конце пещеры начал светиться пунцовыми и сапфировыми тонами Живого ветра. Свет не мерцал, самого клубящегося тела Живого ветра еще не было в туннеле. Хотя он, вероятно, недалеко.
Райку облизал губы, сделавшиеся внезапно сухими, как каша месячной давности, и с трудом вернул себе часть прежнего самообладания.
* * *
Прислуживающая девушка протянула Валерии две деревянные миски. В одной была соленая рыба, очищенная, выпотрошенная и обезглавленная так искусно, как только Валерии приходилось видеть в капитанском зале в портовой таверне. В другой было острое варево из рыбы, приготовленной с зерном и орехами, какое Валерия никогда не пробовала. За спиной девушки мальчик держал третью миску с кипящим мясом.
— Больше не надо, спасибо, — сказала Валерия. Она использовала все свое знание языка Черных Королевств. Девушка, казалось, не поняла, улыбнулась, помотав головой, и снова протянула миски.
Валерия нахмурилась. Ичирибу что, прислали клоуна прислуживать ей и киммерийцу? Она попыталась объяснить, похлопав себя по животу и выставив руки вперед. Валерия хотела дать понять девушке, что она нажралась их превосходного кушанья так, что сейчас лопнет.
Девушка улыбнулась и чуть не поставила миски Валерии на колени. Валерия подняла руки, чтобы оттолкнуть девушку, но почувствовала, как запястье ее сжала уже знакомая железная хватка. — Подожди, Валерия.
Киммериец воспользовался языком Черных Королевств и языком жестов. Девушка посмотрела на Валерию и помотала головой. Конан кивнул. И вдруг девушка и киммериец оба разразились хохотом.
Валерия покраснела и скрыла свой гнев, протянув руку к миске с соленой рыбой. Она, вероятно, действительно лопнет, если съест еще, и уж точно лопнет, если выпьет пива Ичирибу, чтобы запить рыбу. Но будь она проклята, если покажется невоспитанной.
Девушка подала блюдо Валерии, изящно преклонив колена. На ней была набедренная повязка, которая почти не скрывала фигуры с длинными ногами и крепкой грудью, с гибкой талией и сильными руками девушки, лишь недавно ставшей женщиной. Валерия заметила, как взгляд Конана блуждал по девушке с явным восхищением.
Она ткнула его в ребра, чуть не сломав палец о слой мышц.
— Я думала, что тебе не нравятся черные девки, — шепнула она.
— Помнишь тех, у форта? Те затачивают свои зубы. Этот же народ... их девки похожи больше на женщин, чем на акул.
— Если ты так хорошо разбираешься в женщинах, Конан, скажи, что сейчас делала эта девка. Я думала, что сказала «не надо больше» достаточно ясно.
— Сказала. А затем жестами показала, что ждешь ребенка. Девушка подумала, что тебе нужно больше — для тебя и для твоего малыша.
— Ребенка? — челюсть Валерии отвисла, так что она не была уверена, прозвучали ли эти слова членораздельно. — У меня целые годы не было возможности!
— Тогда не удивительно, что ты так обижена на мужчин. Никто из них не разглядел красивой женщины, так что, конечно, мне придется...
— Ты, олух киммерийский! — или, по крайней мере, Валерия начала это говорить, намереваясь сопроводить слова оплеухой. Вместо этого она согнулась от хохота, перевернув миску. Конан похлопал ее по плечу:
— Успокойся, женщина. Я пошутил.
Она хотела, чтобы это не было шуткой. Она также хотела, чтобы его рука задержалась, поэтому положила не нее обе свои руки. Она понимала, что Конан может разорвать ее захват, как если бы она была ребенком, но надеялась, что он не сделает этого.
Он и не сделал — оставил свою руку лежать на ее обнаженном плече достаточно долго, чтобы прислуживающая девушка подняла брови и затем подмигнула мальчику. В следующее мгновение Валерия и Конан были оставлены одни.
— Они будут подслушивать, — шепнул он. — Если ты придвинешься ближе, они не услышат, о чем мы говорим.
Валерия была готова придвинуться так близко, как только киммериец пожелает, но чувствовала, что сейчас не время. Она слышала также тревогу в его голосе, и ей хотелось от досады выругаться вслух. Неужели и среди Ичирибу они не нашли безопасности?
* * *
Теперь воздух в пещере кружился и стонал, будто хотел бежать от Живого ветра и кричал от страха перед преследователем. Райку вцепился в скалу руками и ногами и пожалел, что у него нет хвоста, как у обезьяны. Все мысли о маскировке давно оставили его.
И это не имело значения, поскольку Говорящие не смотрели ни на что и не думали ни о чем, кроме шара в центре их круга. Они используют шар... и Живой ветер.
Свет Живого ветра превратился теперь в слепящий глаза поток, бьющий из туннеля, будто река в сезон дождей. Но ни одна река не взмывала вверх фонтаном, чтобы исчезнуть в шаре, который остался прозрачным, как горное озерцо, несмотря на весь свет, какой он поглотил.
Затем Райку увидел, что шар дрогнул один раз, два, три раза. Он посмотрел на бронзовое блюдо на восьми ножках, которое поддерживало шар и каждая ножка которого была сделана в виде позолоченной рыбы, и увидел, что блюдо тоже дрожит. Затем Райку моргнул и освободил одну руку, чтобы протереть глаза, поскольку ему показалось, что он увидел, как от блюда поднимается бледно-зеленый дым.
В следующее мгновение почудилось, что ветер стал в два раза сильнее, в возможность чего Райку никогда раньше бы не поверил. Он чуть не свалился со скалы, Он снова схватился обеими руками, закрыл глаза... и открыл их снова, когда почувствовал дым.
Теперь темные тени плясали в прозрачном шаре, который становился сейчас гневно-пунцовым, лишь, с намеком на сапфировый. Одни тени можно было вполне принять за фигуры людей, другие были змеями, остальным образам не было имени вне ночного кошмара... где, Райку искрение надеялся, они и останутся.
Но если они даже и выйдут из шара и станут живой плотью, он должен встретить их с открытыми глазами и не дрогнуть. Как иначе может он достичь власти Говорящего, которая доставит ему то, чего он больше всего хочет? Дым шел от блюда и от всех восьми ножек. Ножки начали светиться, будто их раскалили в горне, и Райку показалось, что он увидел, как одна из них гнется. Неужели вес шара увеличился сверх всякой меры из-за того, что Живой ветер вошел в него?
Все восемь Говорящих безусловно видели дым, и по их виду было ясно — они понимают, что это означает нечто ужасное. Или это из-за запаха: когда дуновение достигло Райку, его чуть не вырвало.
Едва успел он справиться с желудком, как вдруг все восемь ножек, казалось, одновременно расплавились. Густой дым поднялся от подавшихся опор, от блюда и, как казалось, от самого шара.
Мужество, достойное передовых бойцов, а также преданность делу всей жизни не давали Говорящим оставить свои места вокруг шара. Ни то ни другое не поможет им, если Живой ветер выйдет из повиновения.
Дым исчез, будто гигантский рот втянул его одним вдохом. Блюдо и восемь ножек превратились в бурлящую лужу расплавленной бронзы, на которую глазам больно греть от жара, будто на жерло вулкана. Шар колыхался, невероятным образом поддерживаемый в воздухе силой, какую Райку не смел и вообразить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33