Затем Говорящие или их колдовские силы, или то и другое, не справились, и их шар упал. Он плюхнулся в расплавленный металл, и капли жидкой бронзы разлетелись по сторонам. Никакая дисциплина не могла удержать Говорящих против такой боли. Они вскрикнули и вскочили, будто обезьяны, одолеваемые пчелами, или как дикие свиньи, на которых напали муравьи.
Шар снова дрогнул. Тени внутри приняли более определенную форму — два человека, мужчина и женщина, — затем исчезли. Сейчас уже вещество шара плавилось в раскаленном металле, и из шара вырос язык жидкого огня и потянулся к кольцу Говорящих.
Молчание Говорящими было нарушено, теперь поколебалось и их мужество. Но все же они не побежали. Они образовали круг пошире и держали свои жезлы двумя руками на уровне пояса. Пение их сделалось громче, несмотря на то что оно исходило из глоток пересохших от боли и страха.
Огненный язык сконцентрировался и прыгнул. Пунцовое пламя, тонкое как воздух, обволоклось вокруг тела одного из Говорящих. Говорящий с криком отбросил жезл, но тот не упал.
Вместо этого пламя подняло жезл к потолку пещеры и держало его там, пожирая, даже пепел не упал на землю. Но когда пламя опустилось вниз, казалось, что оно сыто, как хорошо накормленное животное.
Немного труднее было накормить расплавленный металл. Он тоже прыгнул, приземлившись растекающейся лужей у ног одного из Говорящих. Моментально человек лишился ступней, еще через мгновение — ног.
В следующее мгновение понимание того, что происходит, дошло до мозга Говорящего одновременно с агонией, оттого что его сжигают живьем. Сжигают? Райку хотел бы, чтобы такое невинное слово могло описать то, что происходило с Говорящим.
Но Живой ветер проявил милость: Говорящий умирал недолго. До того как он начал кричать, огонь съел его почти до пояса. Затем он добрался до живота и груди, и, когда съел легкие, человек замолчал.
Голова его недолго проплыла по поверхности жидкого огня, отливающего теперь черным, так же как и пунцовым. Затем и она исчезла, и над бурлящим металлом поднялся дым десятка цветов, скрывая пузырьки.
Как и пламя, жидкий огонь заставил Райку подумать о насытившемся животном, когда он увидел, как тот возвращается в свой туннель. Пунцовое пламя направилось следом, и, когда обе стихии исчезли из пещеры, ветер стих.
Семеро оставшихся в живых Говорящих поковыляли прочь. Некоторые казались ослепшими: они переставляли ноги, держась за плечи идущего впереди. Другие кашляли, будто у них смертельная болезнь легких.
Полуслепой, задыхающийся оттого, что его глаза и легкие поражены невообразимой вонью и дымом, Раку сидел вцепившись в скалу, пока не ушел последний Говорящий. Было бы намного проще отпустить руки, упасть на пол пещеры и умереть чистой и естественной смертью, проломив себе голову.
Проще, но очень глупо. Теперь существовало нечто, на что он не смел раньше надеяться: вакантное место среди Говорящих. Добавить к этому потерю магического шара, не принесшего никакой пользы, и даже Первый Говорящий поймет, какая опасность грозит Посвященным богу.
Если Райку выступит с предложением не позволить Чабано воспользоваться сложившейся ситуацией, его могут выслушать. Его могут даже посвятить в Говорящие. Тогда у него будет право управлять силой Живого ветра.
Райку не допускал мысли, что, несмотря на все запретные знания, полученные им, он может кончить не лучше, чем тот Говорящий, который только что умер такой жестокой смертью. Если он будет думать об этом, то он точно свалится со скалы и умрет!
* * *
Валерия была одной из самых красивых женщин, их киммерийцу доводилось держать так близко. Но держал ее он так не от страсти» и то, что шептал ей на ухо, явно не имело целью расположить ее к себе.
— Нам предоставили пищу и кров, — говорил он. — Это значит, что нас, скорее всего, не убьют предательски.
— Ты многого недоговариваешь, — ответила Валерия.
— Я лучше знаю язык Ичирибу, чем открыто показал это, так что они трепали языками там, где я мог их слышать. Их не очень радует то, откуда мы пришли, а также колдовство, связанное с нашим появлением.
— Какое колдовство? Ни ты, ни я заклинанием даже ногтей постричь не можем.
— Мы разрушили охранительные заклятия при входе и туннель под каменной плитой очага. Затем мы разрушили плиту — мы или заклятия, вышедшие из повиновения. Нас окружает слишком много колдовской силы, чтобы Ичирибу сохранили спокойное расположение духа.
— К морским чертям их расположение духа! Мы им не угрожаем. Если только они сами не попытаются убить нас...
Она замолкла, когда рука Конана сжалась, как железные клещи, и он приложил палец к ее пухлым губам.
— Не смей об этом даже думать. Похоже, среди них есть Говорящий с духами.
— Кто?
Конан объяснил. Говорящие с духами ему нравятся не больше, чем остальные колдуны. Когда он раньше бывал в Черных Королевствах, он кое-что разузнал о них, так же как всегда узнавал обо всех, кто может быть другом или врагом. Этой привычке, кроме прочих, он обязан тем, что, будучи правителем, остался в живых, чего не удавалось людям, родившимся и выросшим в этих землях.
— Сейчас, — закончил он, расслабив наконец хватку, — этот человек еще нам не враг. Он, вероятно, надеется сделать нас своими друзьями, друзьями племени или далее и тем и другим. Судя по тому, как они говорят о нем, это, должно быть, умный старик.
— Пусть у него хватит ума понять, что мы не желаем ему зла, и я восхвалю его мудрость в песнях.
— Валерия, я слышал, как ты поешь. Ты что, хочешь ввергнуть нас в кровавую войну с этим народом после того, как падет весь их скот?
Валерия прорычала. Такой звук издает барсучиха, защищающая детенышей. Конан тихо рассмеялся.
— Если я скажу, что ты пристыдишь соловья, ты решишь, что я свихнулся. Но правда то, что наш Говорящий с духами наверняка захочет, чтобы мы помогли ему и его народу в борьбе против врага, которого они зовут Кваньи. Могу поспорить, что эти Кваньи держат берега этого... Озера смерти, — кажется, так они его называют.
— Ты не знаешь почему?
— Нет, и мне будет спокойнее, если узнаю. Но если я начну задавать вопросы прямо, люди решат, что мы шпионы. Если я расскажу им, откуда мы идем, они решат, что мы те самые, кто победил Ксухотл.
— Мы и есть те самые и не стесняемся итого. Или этот народ так глуп, что считает гибель города сумасшедших такой уж большой потерей?
— Кто сказал хоть слово о том, что они жалеют об этом? Нет, он им был не нужен, и они сторонились его, как и мы делали бы на их месте. Но их не может не интересовать, какое колдовство победило город. Если мы расскажем о том, что мы сделали... Хочешь узнать, но в этих землях делают с ведьмами?
Рот Валерии беззвучно раскрылся, и она помотала головой. Конан снова обнял ее за плечи. Она прислонилась к его груди и закрыла глаза.
— Скорее всего, нас подвергнут какому-нибудь испытанию. Оно может быть и простым, если попросят, например, отыметь тебя перед всем племенем...
— Еще одна такая шутка — и больше ни одной женщины не отымеешь!
— ...или же могут потребовать танцевать на барабане.
— Нет в мире такого барабана, чтобы тебя выдержал, Конан. Ты, конечно, имеешь в виду соревнования в проламывании барабанов?
— В этих землях делают барабаны достаточно большими и прочными, чтобы на нем мог танцевать я и еще один. Каждый пытается сбросить другого, и тот, кто падает, умирает.
Конан почувствовал, как Валерия обмякла в его руках, и он проклял свой болтливый язык за то, что в конце концов все-таки напугал ее до обморока. Но затем он услышал, что дышит она ровно, и осторожно переложил ее так, чтобы видеть лицо.
Глаза ее закрылись, и рот был расслаблен. Он услышал, как полные губы Валерии что-то бормочут. Конан поднял спящую Валерию и положил ее на циновку напротив, сбросил сапоги и потянулся, как кот.
Говорящий с духами не скажет ничего, пока не посчитает нужным. Валерия правильно решила, что нужно делать до этого времени.
Глава VIII
Валерия не знала, какой вид обычно имеют Говорящие с духами. Да и не время и не место спрашивать, даже если Конан и знает. Тем более, когда киммериец говорит с Добанпу племени Ичирибу, Говорящим с духами.
Добанпу был немолод, но присутствие его заставило Валерию забыть, что занимается он сильным колдовством.
Более того, она не замечала, что находится в пещере, и это после того, как она посчитала, что скорее сядет на кол, чем спустится снова под землю!
По бокам Добанпу находились молодая женщина с чертами, говорящими о кровном родстве, — дочь, весьма вероятно, — и воин Ичирибу. Даже не знакомый с Черными Королевствами сказал бы, что это не рядовой воин. С копья и головного украшения спускались сверкающие перья, а на шее висело ожерелье, казавшееся перламутровым, но которое почти наверняка было из зубов леопарда.
Он не был такого могучего сложения, как киммериец, но это ему и не нужно. Действительно, глядя на то, как он стоит и двигается, Конана можно было посчитать громоздким и неуклюжим. Он дал также понять Валерии, что и в Черных королевствах есть красивые люди.
Разговор сейчас, казалось, проходил между Конаном и молодым вождем — Сейганко, так его звали, а у дочери было имя Эмвайя. Валерия заметила в тени пещеры еще одну фигуру и узнала девушку, которая им прислуживала и решила, что Валерия ждет ребенка.
Конан оказался прав, предположив, что за ними следили. Но это едва ли удивляло Валерию. Народ Черных Королевств может вести простую жизнь по сравнению с аквилонцами, но едва ли они простачки!
Она снова обратила внимание на двух воинов. Насколько она могла судить, понимая одно слово из десяти, предлагался вызов. Предлагает, кажется, Конан Сейганко, а Сейганко принимает или отказывается?
Нет, он глядит на Добанпу. Женщина Эмвайя пытается обратить на себя внимание одновременно отца и Сейганко, и Валерия поняла, что Эмвайя помолвлена, обручена или, по крайней мере, любит Сейганко.
Добанпу не отвечал на взгляды, брошенные в его сторону. Действительно, он сидел так тихо, будто сам сделался духом. Затем он произнес слово, которое показалось Валерии именем:
— Аондо.
Лицо Сейганко выразило то, что следует назвать недовольством. Эмвайя, напротив, явно пыталась скрыть радость. Валерия отвернулась, чтобы облегчить задачу этой женщине. Когда-то и она в своей жизни испытала такое же чувство к мужчине, но он давно уже мертв, кости его под далеким рифом, и рядом лишь прибой и морские звезды.
Переговоры, похоже, закончились. Затем Конан сделал пол-оборота и прошептал Валерии:
— Склонись и вытяни вперед руки.
Не понимая, но вполне доверяя Конану, Валерия послушалась. Она склонилась и просидела так достаточно, чтобы сосчитать следы, оставленные змеями. Это были следы маленьких змей, таких, каких предсказатели и знахарки в Аквилонии часто держат дома, чтобы гадать но ним и избавляться от насекомых.
Увидев эту частичку дома так далеко от родины, Валерия почувствовала, как на душе стало легче, несмотря на то что она вспомнила также и о том, как долго она уже не была в Аквилонии. Валерия уже несколько лет была женщиной и путешественницей до того, как встретила того человека, что лежал теперь под рифом, — это было так давно, что ей потребовались бы пальцы на обеих руках, чтобы сосчитать годы.
Сейчас, когда она стояла на коленях, вытянув руки вперед, ее закаленные мечом мускулы начали гореть, а пальцы дрожать. Колени тоже напомнили ей, что песок жесткий, а под ним находится твердый холодный камень.
Затем она почувствовала легкое прикосновение к затылку и ощутила, как что-то положили ей на плечи. Она почувствовала запах, который вполне мог быть смесью ароматов фиалок и зрелых яблок, если бы здесь росли те и другие.
— Вставай, — сказал Конан.
Она встала, потянувшись, чтобы размять затекшие мышцы. Аквилонка с гордостью заметила, что не трясется и не падает с ног. Валерия также почувствовала себя польщенной, когда заметила, что Сейганко разглядывает ее так же, как она разглядывала его до этого, и затем увидела, как нахмурился лоб Эмвайи, когда та поняла, куда забрел взгляд ее мужчины.
Добанпу заговорил снова, на этот раз назвав другое имя:
— Мокосса.
Девушка вышла из тени, и Добанпу указал на выход из пещеры. Девушка побежала туда, но вдруг остановилась и стала ждать.
Конан положил руку на поясницу Валерии и подтолкнул. Снаружи они заметили, что идет дождь. Они остановились под навесом скалы и стали смотреть, как дождь бьет по воде озера, образуя огромное серое поле пляшущих пузырьков.
Валерия оглядела венок, висящий у нее на шее. Цветы казались живыми и сухими одновременно, и даже если бы венок был дан не Добанпу, она почувствовала бы колдовскую силу, исходящую от него. Она начала снимать его через голову, но Мокосса нахмурилась, и Конан положил руку на плечо своего товарища:
— Успокойся, Валерия. Он достаточно безопасен и будет полезен тебе, если я проиграю.
— Я бы поверила тебе, если бы знала, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33