Джим кивнул. Должно быть, со стороны это любопытное зрелище, пронеслось в голове у Джима, пребывавшего, как и Энджи, в обличье дракона.
– Сэр Ренель поступил правильно, – сказал Джим. – Он чужой в здешних краях, и ему лучше коротать время со своим старым другом. Обстановка в Малверне изменилась к лучшему, и думаю, в доме сэра Джеффри постепенно воцарятся мир и согласие.
– Надеюсь, – сказала Энджи, поднимаясь, как и Джим, с восходящим потоком воздуха. – Нет, я даже уверена, все так и случится.
– Я тоже, – согласился Джим.
Он был счастлив и знал, что Энджи тоже счастлива. Наконец-то они вернутся домой, увидят Роберта, смогут побыть наедине.
Они с Энджи сделали все возможное, чтобы помирить Геронду с отцом. Джим мысленно содрогнулся, представив, какой шок пережила Геронда. У нее и в мыслях не было, что сэр Джеффри готов на самопожертвование ради дочери. Долгие годы Геронда судила своего отца слишком строго. Теперь она станет понимать его лучше.
Слава Богу, у Джима с Энджи никогда не было разногласий. Вот и сейчас они вместе возвращаются домой, летят бок о бок. Небо над головой почти безоблачно, а солнце, похоже, светит даже ярче обычного. И хотя внизу чернели еще не распустившиеся деревья, а земля вдали казалась тускло-коричневым ковром из слежавшихся прошлогодних листьев с разбросанными по нему там и сям пятнами талой воды, в воздухе чувствовалась весна, и Джим с удовольствием – ноздрями дракона – вдыхал этот живительный воздух.
Джим был доволен, что сэр Ренель в конце концов решил остаться в Малверне. Правда, рыцарь принял приглашение сэра Джеффри лишь после того, как его дружно уверили, что ему действительно рады и он никому не доставит ни малейшего беспокойства. Джим подумал, что, если бы Геронда не убежала к себе, она бы, пожалуй, поддержала своего отца.
Сэр Ренель остался в Малверне, и надобность в лошадях отпала. Само собой, Джим с Энджи решили добираться до Маленконтри по воздуху, обернувшись драконами.
– Я действительно рад, что мы возвращаемся домой, – сказал Джим.
– Я тоже, – вторила мужу Энджи. – Надеюсь, с Робертом все в порядке.
– Не сомневаюсь, – ответил Джим.
Минутой позже Джим и Энджи опустились на башню Маленконтри.
Караульный издал громкий возглас, мало похожий на обычный легкий показной крик, которым люди Маленконтри встречали своего хозяина в обличье дракона.
Джим и Энджи обернулись людьми.
– Мы вернулись, Гарольд, – сказал Джим.
– Да, милорд, – коротко ответил караульный. Его лицо было непривычно бесстрастным.
– Радостного блеска в глазах Гарольда я не заметил, – вполголоса сказал Джим, спускаясь вместе с Энджи по лестнице.
У дверей господской комнаты не было слуги. В комнате топился камин, правда, огонь в нем еле теплился. Слуги просто по обыкновению боролись с сыростью. По их глубокому убеждению, одежда, оставленная на ночь в холодной комнате, к утру обязательно сделается влажной, а то и покроется плесенью. Тому был резон: в большинстве средневековых замков сыро почти круглый год.
Джим огляделся по сторонам. Что может быть лучше собственного дома!
– Пойду взгляну на Роберта, – сказала Энджи. Идти далеко ей не пришлось – комната Роберта находилась за перегородкой.
Через минуту Энджи вернулась:
– Он уже заснул, спит, как младенец.
Джим кивнул и принялся подбрасывать дрова в камин.
Энджи тронула Джима за руку.
– Ах да, – буркнул Джим, сообразив, что в комнате вот-вот появятся слуги.
Крик караульного наверняка услышали во дворе, и весть, что хозяева вернулись домой, несомненно, уже облетела весь замок. Увидев, что лорд сам топит камин, слуги смутятся.
Действительно, слуги не заставили себя ждать. Едва Энджи сняла плащ, а Джим вылез из порядком надоевшей ему кольчуги и уселся в изготовленное по его заказу кресло, как в комнату, легонько постучав для приличия в дверь, торопливо вошли слуги.
Один занялся камином, другой принялся вытирать пыль.
Бет, служанка лет тридцати, остановилась посреди комнаты, держа в руках поднос с вином и пирожными.
– Поставь поднос на стол, Бет, – сказал Джим. Есть он не хотел, как, вероятно, и Энджи, но счел за благо не обижать служанку отказом.
– Слушаюсь, милорд, – ответила Бет, даже не подняв глаз на Джима.
Выполнив свою работу, слуги попятились к двери, монотонно повторяя друг за другом: «С разрешения милорда», «Извините за беспокойство, милорд и миледи».
Джим и Энджи остались одни.
– Ты ничего не заметила? – спросил Джим. – Слишком уж они вежливы. Мне кажется, за этим что-то кроется.
– Похоже, что так, – ответила Энджи. – Не пойму, в чем дело.
– Если они решили таким странным для себя образом ознаменовать наше возвращение, то, по-моему, переборщили. Может, слуги роптали, что нас обоих не было в замке?
– С чего бы им... – попыталась ответить Джиму Энджи, но ее прервал стук в дверь.
– В чем дело? – громко спросил Джим.
– Прошу прощения, милорд, – раздался из-за двери голос слуги. – Управляющий Джон просит разрешения поговорить с милордом.
– Пусть войдет, – сказал Джим. Он посмотрел на Энджи:
– Если что и произошло в замке, то лучше всего узнать об этом у Джона.
Дверь открылась, и в комнату вошел Джон.
Это был высокий широкоплечий мужчина лет за сорок, суровый на вид. Он был управляющим у трех последних владельцев замка и гордился тем, что за долгие годы своей нелегкой службы потерял всего лишь два передних зуба. Улыбался он редко, то ли не решаясь лишний раз показать некоторый изъян своего рта, то ли считая, что серьезное выражение лица более подходит человеку, занимающему в замке высокий пост управляющего. Несомненно, он считал себя важной персоной и даже в помещении не снимал шляпу, прикрывавшую его черные, еще не тронутые сединой, зачесанные назад волосы. И хотя на управляющем был поношенный костюм, доставшийся ему еще от прежнего владельца замка, его крепко сбитая фигура внушала уважение. По своим физическим данным он вполне мог бы стать солдатом, но его сделали управляющим, и с высоты своего завидного положения Джон смотрел сверху вниз на стражников Маленконтри, отличая среди людей, готовых умереть за своего господина, лишь Теолафа, оруженосца Джима.
– Надеюсь, я не обеспокоил милорда и миледи, – сказал Джон.
Он отошел от двери и встал столбом посреди комнаты, насупившись и взирая на Джима и Энджи, как строгий учитель на нерадивых учеников.
– Нет-нет, – приветливо сказал Джим. – Мы вернулись домой и рады каждому. Как дела? К счастью, миледи отсутствовала недолго; и наверное, особенно не о чем и рассказывать?
Джон задумчиво посмотрел на Джима. На лице управляющего не дрогнул ни один мускул.
– Не о чем, милорд, – бесстрастно ответил управляющий. – Если того желает ваша светлость.
– Если того желаю я? – удивился Джим. – Да при чем здесь мое желание?
– Я всего лишь слуга милорда, – монотонно ответил управляющий.
– Может быть, в замке что-нибудь изменилось? – спросил Джим.
– Я бы этого не сказал, милорд.
Подозрение, что в замке что-то произошло, зародившееся у Джима еще при встрече с караульным, усилилось. Радость от возвращения домой начала таять. Джим достаточно хорошо знал управляющего, чтобы понять по его голосу: он что-то недоговаривает.
– Скажи, Джон, как долго, по-твоему, леди Анджелы не было в замке?
– Десять дней, милорд.
– Десять дней! – удивился Джим. – Я и не предполагал. Для нас с леди Анджелой время летело незаметно. Но как бы то ни было, люди в замке не должны беспокоиться, если нас долгов нет дома. Если мы и покинули на какое-то время замок, то обязательно вернемся. Но раз, как ты говоришь, леди Анджелы не было в Маленконтри десять дней, то тебе, наверное, есть что рассказать нам. Что произошло в замке за это время?
Управляющий испытующе посмотрел на Джима, как врач, пытающийся определить, хватит ли у пациента сил выслушать неутешительный диагноз.
– Гвинет Плайсет, которая, как известно вашей светлости, распоряжается в буфетной, пролила большой кувшин французского красного вина.
Хотя это и была новость, но не сногсшибательная. Вино, о котором говорил Джон, подавалось на стол в редких, особо торжественных случаях, в основном когда в замок приезжали знатные гости. Конечно, полутора галлонов отличного вина жалко, но не настолько, чтобы безудержно сокрушаться о потере, и Джон знал это. За пролитым вином что-то скрывалось.
– Что еще? – спросил Джим.
– Хотя Плайсет и виновата, ее можно понять. Она испугалась. Рядом с ней неожиданно появился Каролинус.
– Каролинус? – удивленно воскликнул Джим, подавшись вперед в кресле. – Каролинус был в замке в наше отсутствие?
– Да, милорд, – со вздохом ответил управляющий.
– Что ему понадобилось?
– Он появился в замке, потому что кузнецу отдавили ногу.
– Отдавили ногу?! – разом воскликнули Джим и Энджи.
– К сожалению, – подтвердил управляющий.
– По-видимому, постаралась лошадь, – предположил Джим. – Только странно, что из-за этого Каролинус появился в замке.
– Виновата не лошадь, милорд, – сказал Джон, – виноват дьявол.
– Дьявол? – воскликнул Джим.
– Морской дьявол, милорд, – пояснил управляющий. – Он пришел в замок спустя три недели после того, как ты покинул Маленконтри. Ты знаешь, о ком я говорю. Он бывал здесь и раньше. Огромный дьявол.
– Ты имеешь в виду Рррнлфа? – спросил Джим.
– Его самого, милорд. Он хотел поговорить с тобой, и мне пришлось сообщить, что тебя нет в замке. Тогда дьявол надумал повидать миледи. Услышав, что в Маленконтри нет и леди Анджелы, дьявол улегся во дворе и сказал, что будет ждать вашего возвращения. Улегся у самой конюшни и заснул, милорд. Завести в стойло или вывести лошадь из конюшни теперь целое дело. Конюхи еле справлялись с лошадьми, те пугались, а одна и вовсе шарахнулась в сторону.
– Все понятно, – сказал Джим. – Теперь я вернулся и могу поговорить с Рррнлфом.
– Дьявол ушел, – сказал управляющий. – Прошу прощения, милорд, если я превысил свои полномочия. Я не знал, как поступить с Рррнлфом, и послал одного из стражников к Каролинусу. Каролинус перенесся сюда со стражником с помощью магии – оба оказались прямо у дверей замка. Дьявол все еще спал.
Маг попросил меня и всех, кто был во дворе, уйти в замок. Сказал, что хочет поговорить с дьяволом наедине. Поговорив с Рррнлфом, Каролинус исчез. Дьявол все еще оставался во дворе. Я вышел к нему, и Рррнлф рассказал мне, что искал тебя на Кипре, но не нашел, а потому пришел в Маленконтри. Сейчас дьявола нет в замке, но он сказал, что вернется, чтобы поговорить с тобой.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Джим, откидываясь на спинку кресла, – теперь ясно, почему Каролинус оказался в замке. Кстати, он тебе ничего не говорил? Может быть, рассказывал что-нибудь обо мне?
– Нет, милорд.
– Да, вот что еще, Джон... Хотя нет, все в порядке. Спасибо. Можешь идти.
– Слушаюсь, милорд.
Джон поклонился и вышел. Он был единственным человеком в замке, который умел правильно кланяться. В этом нелегком деле добился успехов и Теолаф, после того как его произвели в оруженосцы, но Джим подозревал, что тот потихоньку тренируется.
– Я хотел спросить Джона, как наши люди отнеслись к появлению Рррнлфа и Каролинуса, – сказал Джим, глядя на Энджи, – но вряд ли управляющий рассказал бы нам всю правду. Посмотрим сами, что из этого вышло. – Джим перевел взгляд на огонь в камине. – Да и в этом ли дело... – тихонько пробурчал он.
– За последнее время тебе досталось, – сочувственно сказала Энджи.
Она поднялась с кресла и подошла к камину, по пути поцеловав Джима. Энджи взяла кочергу и пошевелила дрова. Посыпались искры, взметнулись языки пламени. Энджи оставила кочергу и вернулась на свое место. Джим не отводил взгляда от огня.
– Скажи мне, – доверительно попросила Энджи, – куда ты ходил за жезлом?
– Ходил за жезлом? – встрепенулся Джим.
– Ты мне как-то рассказывал, что Каролинус проделал большой путь, чтобы добыть жезл. Помнишь, ему понадобился жезл, чтобы помочь вызволить меня из Презренной Башни? Ты, наверное, проделал не меньший путь?
– С чего ты взяла, что я куда-то ходил? – спросил Джим. – Разве я исчезал?
– Нет, – ответила Энджи. – Но я чувствовала, что ты уходил. Какое-то мгновение тебя не было рядом со мной. Где ты пропадал?
– Карабкался в гору, – ответил Джим. – Это было... – Джим замолчал. Ему хотелось обо всем рассказать Энджи, и в то же время он чувствовал, что не может сделать это сейчас. – Я расскажу тебе обо всем позже, – наконец сказал Джим. – Пусть пройдет какое-то время. Я буду более беспристрастен.
– Но я права? – спросила Энджи. – Ты проделал такой же большой путь, как и Каролинус. Джим кивнул.
– Все складывается воедино, – сказал он и немного помолчал. – Даже странное поведение слуг является частью одного целого. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что они относились бы к нам по-другому, если бы мы родились в четырнадцатом веке. Мы можем одеваться, как окружающие нас люди, соблюдать их обычаи, говорить с ними на одном языке, но от этого ничего не изменится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44