— Значит, ты побывал в богине, и она говорила с тобой. Что она тебе сказала про меня, а, Мэллори?
— Что ты самый старый из людей и прожил много тысяч лет.
— Так сколько же мне лет? Что она сказала?
— Сказала, что в Век Холокоста ты по крайней мере уже жил.
— Я стар, это правда.
Я слез с нарт и встал рядом с Соли. Он шагнул поближе к Хранителю, и тот отступил назад, к трещине.
— Сколько же тебе лет? — спросил я.
— Много. Очень много. Я старше, чем этот снег, старше, чем лед на море.
— Придется тебе, однако, расплатиться за твои злодеяния, — сказал Соли.
Хранитель без видимой причины бросил взгляд на небо. Былой ад кипел в его черных глазах, и я понял, что он уже расплатился за свои злодеяния кровоточащими кусками своей души, продолжает платить и никогда не перестанет.
— Все так быстро, — сказал он. — Человеческая жизнь — это несколько тяжких мгновений, ничего более, разве это зло — милосердно прекратить чью-то жизнь за несколько секунд до того, как тиканье остановится само по себе и человек умрет естественной смертью? Скажите честно!
Но мы с Соли, на себе испытавшие, что значит убивать, промолчали.
— Город прожил свой срок, — продолжал Хранитель. — И Орден тоже. Вы хорошо знаете, почему я сделал то, что сделал.
— А мать мою обязательно было убивать?
— Ее убил мой двойник, не я.
— Ее убил ты.
Он поднял кулак и прорычал:
— Твоя мать и ты, бастард Рингесс, со своим навороченными мозгом и сумасбродными новыми идеями — вот кто погубит род человеческий.
Я смахнул иней с ресниц и сказал:
— Ты и меня бы убил.
— Однажды я сделал все, чтобы тебя спасти — помнишь? — и спас, потому что любил тебя как сына. — Он быстро взглянул на Соли. — Та книга стихов еще у тебя? Я хотел спасти тебя от богини и перестарался, будь я проклят!
Я подошел поближе к нему. Он чесал Тусу за ухом, демонстративно не обращая внимания на поднятое копье Соли. Пар вырывался из его ноздрей медленными ровными струйками. Пахло кислым потом, дыханием хищного существа. Он чего-то боялся. Его лицо было тверже любого известного мне человеческого лица, но на нем был страх. Я стал между ним и Соли. Соли выругался и отошел, ища новую позицию для удара.
Я растер лицо, чтобы четче выговаривать слова, и сказал:
— Главный Генетик исследовал ДНК твоего клона, но ничего там не нашел.
— Ну да — а что там было искать-то?
— Старшую Эдду. Секрет Эльдрии.
— Чушь собачья!
— Твердь сказала мне, что ее секрет заключен в твоих хромосомах.
— Чушь собачья.
— Что тебе известно об Эльдрии?
— Наклал я на них!
— Почему Эльдрия предостерегает человека против богини?
— Почему это? — рявкнул он, передразнивая меня. — Почему это? Почему, почему, почему?
— Сколько тебе лет?
— Я стар, как камень.
— Что тебе сделала Эльдрия? Мне нужно знать.
— Да пошел ты!
Я подошел еще ближе. Он отступил.
— Скажи, Келькемеш. Не даром же я проделал весь этот путь.
Он закрыл глаза, запрокинул голову и разинул рот в беззвучном крике. Я впервые видел его с закрытыми глазами.
— Ты знаешь мое имя — стало быть, знаешь все. Что я еще могу тебе рассказать?
— Секрет.
— Сколько же ему? — спросил Соли.
— Я родился тридцать тысяч лет назад, — открыв глаза, сказал Хранитель, — по летосчислению Старой Земли. Хотите знать в точности, сколько мне лет? Тридцать тысяч сто сорок два плюс восемнадцать дней и пять часов. — Он достал из-под шубы плоские золотые часы, раскрыл их и добавил: — Плюс пятнадцать минуть и двенадцать секунд, тринадцать, четырнадцать… сколько еще секунд мне осталось? Если бы все шло так, как хотела Эльдрия, я жил бы вечно. Они создали меня для вечной жизни, провалиться бы им! Таковая моя цель, говорили они. Их цель.
— Это невозможно, — сказал Соли. Он зашел с другой стороны, и Хранитель снова оказался между ним и трещиной. — Никто не может прожить так долго.
— Ошибаешься, Леопольд! В давние времена, когда зеленые леса Старой Земли не имели ни единого шва, как одежда механика, они спустились с небес и сказали, что выбрали меня своим посланцем. Проклятые боги! Я никогда их в глаза не видал и не знаю, есть ли у них тела. Может, они, боги, вообще бестелесные? Мне они явились как огненные шары, ярко-голубые — таким бывает очень жаркое пламя костра. Они сказали, что на Земле — даже на той Земле, тридцать тысяч лет назад — расплодилось слишком много людей. Еще они сказали, что огни на небе — это звезды. Скоро люди покинут Землю и будут странствовать среди звезд. Я подумал, что схожу с ума, но они сказали — нет, просто я вошел в число ста двадцати пяти бессмертных, избранных, чтобы нести послание Эльдрии сквозь время. Чтобы доставить это их треклятое послание людям, когда мы научимся пользоваться звездным огнем и внимать голосу мудрости, не сходя при этом с ума и не изничтожая друг друга этим самым звездным огнем и огнями иного рода. Эльдрия — пропади они пропадом, эти бестелесные твари! — сказали, что их души готовы удалиться в область небес, столь черную, что даже звездный свет туда не проникает. В черную дыру. Я, конечно, не понял ни слова из этой тарабарщины. Они сказали, что им грустно оставлять человеческий род во всей наготе его невежества. «Нагота! — повторил я. — Невежество!» Я, как-никак, был одет в шкуру волка, которого убил своими руками, и мог назвать каждое растение и каждое животное в лесу! Эльдрия не рассмеялись только потому, что им было нечем, но я слышал, как они шушукаются и смеются внутри меня. Потом они вскрыли меня, паскудные боги, и вышили каждую мою клетку до последней нитки ДНК. Даже в семя мое пролезли, даже душу — и ту исковеркали! Я не понимал, что они делают, и так струхнул, что сам себе выбил зубы. Меня жгло изнутри, точно я наглотался горячего свечного сала, точно наелся волшебных грибов и теперь сгорал от лихорадки. А потом они бросили меня на произвол судьбы. Сами залезли в ядро черной дыры, а я по их милости чуть ли не все тридцать тысяч лет болтался по Старой Земле. Зубы у меня, само собой, отросли снова и отрастали каждый раз, как стирались. Они наделили меня этими красивыми белыми зубами, чтобы я мог вкусить горький корень бессмертия, и я жевал его, пока он не опротивел мне до смерти. Но умереть-то я как раз и не мог — вот в чем загвоздка. Теперь вы все знаете.
Я опустил глаза, размышляя о богах и бессмертии. Снег доходил мне до колен, такой сухой, что я видел каждый кристаллик, скатывающийся в ямы от моих следов.
— А ты, — спросил я Хранителя, — разве ты не хочешь узнать, что за послание заключено внутри тебя?
— Нет.
— Что вшито в твоей ДНК?
Он снова скорчил гримасу, оскалив длинные белые зубы.
— Ничего там нет, кроме дезинформации и шума.
— Они ведь боги! Почему ты сомневаешься в них?
— Потому что они лгут, как все боги.
Соли отклонялся то вправо, то влево, сжимая кожаный захват копья одной рукой и вытирая другой кровь, сочащуюся из носа. Он теснил Хранителя к трещине.
Я поднес голую руку к растрескавшимся губам и спросил:
— А что же сталось с другими бессмертными? Где они теперь?
— Мертвы. Эльдрия сделала нас бессмертными, но убить нас все-таки можно. Камнем по лбу, ножом… — он покосился на Соли, — копьем в сердце — да мало ли как.
— И все они умерли вот так, от несчастного случая?
— Старая Земля была очень опасным местом.
Я видел, что он лжет или, во всяком случае, говорит не всю правду. Он смотрел на кружащего около него Соли, на острие копья, позолотевшее в лучах восходящего солнца.
— Это ты их убил, верно? — спросил я.
Он вздернул подбородок и впился в меня глазами.
— Шустрый ты, Мэллори. Всегда быстро соображал. Ну да, я выследил их и перебил как овец, одного за другим, даже тех пятерых — назвать тебе их имена — даже тех пятерых бессмертных, которые спаслись от Холокоста и бежали в мультиплекс.
— Худо, — сказал я.
— Они и так долго прожили, а секрет надо было сохранить.
— Значит, его хранитель — ты?
— Я Хранитель Времени — все время его и храню.
— Ты расшифровал Эдду — я прав? Скажи мне, что там сказано?
— Сам разбирайся.
— Ты не имеешь права хранить это в тайне.
— Право? — вскричал он с горящими, как угли, глазами. — И ты еще толкуешь о правах? Проклятая Эльдрия загубила мою душу! Даже у богов нет такого права.
Я показал ему мое пилотское кольцо.
— В день, когда я получил вот это, ты объявил поиск Старшей Эдды. Теперь он окончен.
— Нет, Мэллори, не окончен.
— Генетики расшифруют Эдду по твоим клеткам, если…
— Там нечего расшифровывать.
— …если мы привезем тебя обратно в Город.
— Мертвым, ты хочешь сказать. Неужели благородный Рингесс и его благородный отец зарежут меня, как овцу? Ха!
Соли мог бы убить его, подумал я; ведь мы пересекли море как раз для того, чтобы его убить. Я знал, что Соли винит Хранителя в смерти Катарины, и мне показалось, что сейчас Хранителю настанет конец. Соли очень хотелось убить его, но он сдерживался. Слизнув кровь с усов, Соли сказал мне:
— Если ты хочешь, чтобы этот старый убийца остался жив, то все его тело нам не требуется. Просто отрежь у него несколько пальцев и заморозь их. Генетики и по ним раскодируют Эдду.
Затем раскрылась Книга Молчания, и я прочел из нее целую главу. Он, гордый Соли, был очень доволен тем, что гуманность в нем возобладала и он не убил Хранителя. Его ласкала мысль, что в последний миг он сумел сохранить милосердие.
Хранитель ощерился в подобии улыбки.
— И это все, что вам надо? — Он выбросил вперед руку, и в ладонь из рукава скользнул длинный стальной нож. Стряхнув рукавицу с другой руки, он с той же легкостью, с которой я мог бы обрезать фитиль горючего камня, отрубил себе мизинец. Палец упал в пушистый снег, проделав в нем ямку, окаймленную кровью, которая тут же застыла рубиновыми кристалликами. Хранитель ткнул четырехпалой рукой в сторону Соли. В красной ране белела кость, но крови, как ни странно, пролилось мало. — Забирайте. — Он нагнулся и достал свой палец из снега, а после швырнул его Соли в лицо. Соли отклонил голову, и палец, пролетев мимо него и меня, снова хлопнулся в снег.
Казалось бы, мелочь — но Хранитель тоже умел читать Книгу Молчания и должен был знать, как подействует на Соли столь пренебрежительный жест. Соли обезумел, и все его милосердие и гуманность как рукой сняло. Он скрежетнул зубами, зарычал, и кровь хлынула у него из носа. Рука с копьем снова отлетела назад — ее указательный палец, вытянутый вдоль древка, указывал назад, на меня.
— Прочти книгу, Мэллори, — крикнул вдруг Хранитель. Я не понял, какую книгу он имеет в виду — мне хотелось вмешаться, остановить эту волну насилия, но я уже начал вспоминать и не в силах был двинуться с места. — Она предназначена для тебя.
Я думаю, он сам очень хотел умереть, но жизнь уже вошла у него в привычку, и так просто расстаться с ней он не мог. Поэтому он кинулся на Соли и попытался всадить в него свой нож. Соли метнул копье. Этим копьем он однажды убил большого белого медведя, а теперь ему суждено было убить старого-престарого волка. Хранитель хотел увернуться, но копье пробило ему грудь.
— Вот как! — выдохнул Хранитель и упал на снег, в десяти футах от края трещины.
Соли обрушился на него, пиная его в лицо и дергая копье туда-сюда, стремясь нанести как можно больший урон и вогнать острие прямо в сердце.
Я двинулся вперед, но Соли крикнул:
— Прочь!
Я сделал еще шаг, последний, роковой шаг, тот, который видел на тысячу разных ладов, когда скраировал недавно в нашей хижине. Я знал одно: если я подойду чуть ближе к Соли, секрет, который я так долго искал, наконец откроется мне. Моя нога точно завязла в снегу, мускулы оцепенели, холодный воздух резал глаза. Мое видение будущего — будущего, которое есть сейчас, всегда было и всегда будет — простиралось до этого предела, не дальше. За ним не было ничего. Я был столь же слеп к дальнейшему, как младенец, выходящий из чрева матери на свет.
— Ты, ублюдок! — крикнул Соли. — Прочь!
Он вырвал копье из груди Хранителя. В парке старика зияла дыра с мой кулак величиной, и из нее хлестала кровь. С силой алалоя — или сумасшедшего — Соли нагнулся, вскинул тело Хранителя высоко над головой и побрел с ним к трещине.
— Соли, нет! — Я метнулся к нему по снегу быстро, как мог, но воспоминания мешали мне перейти в замедленное время, и я бежал слишком медленно. — Не надо, Соли!
Я вцепился в него в тот самый миг, когда он бросил Хранителя в трещину. Мы оба упали и чуть не последовали за Хранителем вниз. Раздался хруст и плеск — тело проломило тонкий ледок в двенадцати футах под нами. Хранитель камнем ушел в черную воду, а с ним и секрет жизни.
— Будь ты проклят, Соли!
Теперь Хранителя сожрут тюлени и рыбы; секрет жизни перейдет в них и навеки затеряется в ледяной пучине моря. Вцепившись в парку Соли, я ждал, что тело всплывет, но этого так и не случилось.
— Ублюдок! — снова выдохнул Соли, схватив меня за волосы и пытаясь заломить мою голову назад.
Тут уж и я обезумел. Как тонкая линия между любовью и ненавистью, рассудком и слепой яростью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85