— Ровей не такой уж пропащий, — вставил он, — мне сдается, он на такое не способен.
— Эту пятнистую лошадку никто не перепутает, — нетерпеливо сказал Сингер. — Другой такой в наших краях нет.
Кокер с неприязнью посмотрел на Сингера.
— Зачем же он тогда приехал на ней? Если ты собрался грабить банк, ты сел бы на самую заметную лошадь в округе?
Боб Сингер сердито покраснел и поднял глаза, в которых читалась угроза, но все же промолчал.
— Пойду пройдусь, — сказал Боудри.
Он вышел и опять оглядел улицу. В этом деле не сходились концы с концами. Чик зашел в ту часть «Отдыха», где находился отель, и снял комнату, затем опять вышел на улицу.
Его взгляд привлекла дорожная пыль необычайного оттенка. Боудри сошел с тротуара, присел на корточки и начал просеивать ее сквозь пальцы. Он что-то обнаружил, завернул в сигаретную бумагу и положил в карман.
Сингер вышел из салуна и наблюдал за ним. Не обращая внимания на ковбоя, Боудри подошел к тому месту, где был привязан его чалый. Когда он сел в седло, к двери банка подошел Бейтс.
— Вы ведь не собираетесь к нему в одиночку?
Боудри пожал плечами.
— Почему бы и нет? Я еще не видел на его счету ни одной могилы.
Он развернул чалого к дороге. Его мучило тревожное чувство. Что-то здесь не так, все казалось уж очень понятным, даже подготовленным, да и все они слишком легко согласились обвинить Ровея.
— Лично я, — сказал Боудри чалому, — согласен с Кокером. Преступник на лошади, которую знает вся округа, — это даже не смешно.
Первые несколько миль тропа была сносной, затем постепенно стала ухудшаться. Она змеилась выше и выше, а местность становилась все суровее. Узкая тропа шла по краю утеса, который обрывался на несколько сотен футов вниз, ко дну сухого каньона. Неожиданно тропа перехлестнула через гребень в зеленый луг, который перелился в другой, тот — в следующий, и все они были окружены деревьями. На дальней стороне последнего луга, в глубине долины, стояла хижина, из трубы поднимался дымок. Рядом паслось несколько коров, в коралле стояли лошади.
Чик Боудри подъехал и спешился. Одна из лошадей в коралле была пятнистой — с рыжим пятном на бедре и несколькими маленькими на плече. Масть была редкой, вряд ли в округе найдется похожая.
— Ты чего-то ищешь? — Тон был резким, и Боудри постарался держать руки подальше от револьверов.
В двери хижины, не далее двадцати футов, стоял человек. У него было жесткое лицо и холодные глаза под кустистыми черными бровями, в потертой кобуре виднелась рукоятка револьвера. Позади него в хижине сидел еще один человек с винтовкой на коленях.
— Вы Том Ровей?
— Ну и что с того?
Боудри с минуту холодно изучал его, потом сказал:
— Я Чик Боудри, рейнджер. Нам надо поговорить.
— Слыхал о вас. Мне не за что любить закон, но если хотите поговорить, заходите. Кофе горячий.
Человек в хижине отложил винтовку и поставил на стол оловянную тарелку и кружку. Это был крепко сбитый мужчина с изрытым оспой лицом.
— Не часто у нас за столом бывают рейнджеры, — заметил он.
Ровей сел, налил три чашки.
— Ладно, рейнджер, спрашивайте. Что за дело у вас к нам?
— Когда вы ездили на пятнистой в последний раз?
— Да я почти всегда на ней езжу.
— В понедельник утром вы ограбили банк в Моралесе?
— Что за вопрос? Конечно нет, я не грабил банк, да и в Моралесе не был больше месяца! Вы что, хотите мне пришить обвинение?
— В понедельник утром пять человек ограбили банк в Моралесе, один из них сидел верхом на пятнистой лошади, точь-в-точь как ваша. — Боудри кивнул в сторону корраля. — Где она была в понедельник?
— Там, где и сейчас. Она здесь неделю стоит. — Он, сердито нахмурившись, посмотрел на Боудри. — Кто ее опознал?
— С дюжину людей. Она стояла там, где ее нельзя было не заметить. А узнал ее Боб Сингер.
— Сингер? — Глаза Ровея сверкнули. — Я убью его!
— Нет, не убьете, — сказал Боудри. — Если кого-то следует убить, это сделаю я.
На мгновение их взгляды скрестились, но Ровей отвернулся первым. Миг Барнс наблюдал за ними и наконец заговорил:
— Думаете, Том такой дурак, что поедет грабить банк на самой известной в наших краях лошади? Вы, должно быть, сошли с ума!
Он махнул рукой в сторону двери.
— Да у нас полно лошадей — всех мастей и видов. Только выбирай. С какой стати ему седлать единственную лошадь, которую знают все?
— Я думал об этом, — согласился Боудри, — не похоже, чтобы владелец такой земли, как эта, стал бы красть. У вас, ребята, целое ранчо!
— Лучшая земля в наших краях! — сказал Ровей. — Весь год трава, и вода не иссякает. Наш скот всегда самый упитанный.
— Кто-нибудь хотел у вас ее выкупить? — спросил Боудри как бы между прочим.
— Можно и так сказать. Ее хотел купить Джек Кегли, и если уж зашел об этом разговор, то и старик Бейтс тоже. Потом, несколько лет назад, парни Кегли однажды попытались согнать меня отсюда. Мы их вроде как отговорили. Мы с Мигом очень неплохо стреляем.
Кофе был вкусным, поэтому Боудри некоторое время просто сидел и разговаривал с хозяевами. Они были, несомненно, крепкими и умелыми ребятами. Никто, будучи в здравом уме, не будет и пытаться согнать их с этой земли. Боудри знал таких ребят. Он ездил вместе с ними, работал вместе с ними, пас скот. Если их оставить в покое, они никого не тронут.
Ни один из них не походил на убийцу. Да, они могут убить, но только в честной стычке лицом к лицу, когда вооружены обе стороны и когда они считают, что правда на их стороне.
Его не покидала мысль, что кассира в банке убили с определенной целью. Но с какой?
Что касалось пятнистой лошади, Боудри не доверял словам Ровея, да это было не главным. Ему еще раньше пришла в голову идея, которая сейчас приобрела реальные очертания.
Путь обратно в Моралес предстоял длинный, было время подумать. Солнце припекало, но высоко в горах, где пролегала тропа, дул прохладный ветерок. Боудри не спешил. Езда верхом способствует размышлению, и он не торопясь прокручивал в уме каждую деталь. Когда Чик добрался до места, откуда можно было оглядеть весь городок целиком, он натянул поводья.
Моралес лежал перед ним, как на ладони, а чтобы решить проблему, нет лучше способа, чем посмотреть на нее со стороны.
Пятнистая слишком бросалась в глаза. Рип Кокер высказался по этому поводу раньше других, но Боудри и сам об этом подумал. Брать такую лошадь на ограбление означало, что либо грабитель не в своем уме, либо кто-то постарался навлечь подозрения на ее владельца.
— Что я хочу узнать, остромордый, — сказал он чалому, — так это как ушел из города пятый бандит. Если он проскакал позади «Отдыха» и направился к лесу, то, скорее всего, он должен был проехать здесь, иначе его заметили бы. Он не мог не знать тропу, ведущую к этому плато, в обход дороги.
Боудри два часа изучал край плато и в конце концов вернулся в город, поняв, что до него можно добраться не иначе как по главной дороге на виду всего городка.
— Но если он не скакал по дороге, значит, он вообще не покидал города!
Когда Боудри въезжал на улицу, в сторону банка бежали несколько человек. Соскочив с коня, Чик привязал его и быстро направился в ту же сторону. Услышав, что сзади кто-то его нагоняет, Боудри обернулся и увидел Джексона Кегли.
— Что случилось? — спросил Кегли.
— Не знаю, — ответил Боудри.
Подойдя к банку, они увидели, что позади него собралась толпа. Боудри взглянул на Кегли. Он раскраснелся и дышал чаще, чем вынуждала быстрая ходьба. Может быть, сердце?
Там стоял Боб Сингер, взвинченный, с напряженным лицом.
— Это Джоэл Бейтс. Его зарезали.
Чик пробился сквозь толпу. Он увидел сына банкира. Красивый молодой парень, опрятный и симпатичный. Слишком молодой, чтобы умереть с ножом в спине.
— Кто-нибудь видел, как это произошло? — спросил Чик.
Рип Кокер свертывал самокрутку.
— Он расследовал это самое ограбление. Похоже, подобрался слишком близко.
— Я его нашел, — сказал Генри Планк. Это был маленький человечек с венчиком рыжеватых волос вокруг лысой головы. — Я здесь часто прохожу к амбару Большого Джима. Он лежал, как сейчас, — на груди, голова набок и нож в спине.
— Когда вы в последний раз здесь проходили? — спросил Боудри. — Прежде чем нашли тело.
— Примерно час назад. Тогда его здесь не было. Я прошел прямо по этому месту.
Чик присел на корточки рядом с трупом. Нож еще торчал в ране — обыкновенный охотничий, из тех, которыми пользуются все. В городе, наверное, таких ножей было столько, сколько мужчин. Этот нож был ржавый. Вероятно, старый, где-то подобранный. Он наклонился пониже и поднял руку убитого. В складках кожи видны были крапинки белого цвета, как будто покойный перед смертью запачкался краской.
Боудри, задумавшись, встал. Тело Джоэла Бейтса было холодным, а при такой жаре оно не могло остыть так быстро. Чик понял, что Джоэл Бейтс был мертв уже больше часа, но если так, то где лежало тело?
Большой Джим, оглушенный горем, стоял рядом. Еще утром он с гордостью рассказывал Боудри о сыне, который теперь лежал мертвый и холодный.
Внезапно Чик Боудри почувствовал приступ гнева. Он повернулся лицом к толпе.
— Человек, убивший мальчика, среди вас. Именно этот человек организовал ограбление банка. Я знаю, зачем он это сделал. Я догадываюсь, кто он, и постараюсь, чтобы его повесили!
Резко повернувшись, он зашагал прочь. Возможно, он поступил глупо, обратившись к ним, — сейчас не время для гнева, но когда он увидел этого красивого юношу на земле…
Он вошел в амбар. Внутри было прохладно и тихо, сквозь щели в крыше падал солнечный свет. Здесь стояли три лошади, в углу лежало сено. У стены в дальнем конце приткнулась повозка. Чик, подчиняясь интуиции, быстро и методично обыскал амбар. Удача не заставила себя ждать: под мешками с сеном он нашел банку белой краски.
— Что-то откопали?
Чик поднял глаза, по спине у него пробежал холодок. Он был так погружен в поиски, что не заметил, как кто-то вошел. Его рассердила собственная неосторожность. Это был Боб Сингер.
— Да, — сказал Боудри, — я что-то откопал, это точно.
Левой рукой он аккуратно поднял банку, медленно поворачивая ее. На одном боку виднелся четкий отпечаток большого пальца с характерным шрамом.
— Да, я кое-что нашел. Этой краской выкрасили лошадь, чтобы она выглядела, как пятнистая Ровея.
— Красить лошадь? Вы что, ненормальный?
Вслед за ними в амбар вошли несколько человек, они молча стояли и слушали.
— Кто-то, — сказал Боудри, — намеревался повесить на Ровея вину за ограбление. Этот кто-то выкрасил лошадь, чтобы она не отличалась от пятнистой, которую знают все.
— И оставил здесь краску? — спросил Сингер. — Это, должно быть, сам сынок Бейтса.
— Это не сынок Бейтса. Понимаете… — Боудри посмотрел на Сингера, — я с самого начала знал, что та лошадь была выкрашена. Она била копытом, и краска падала в пыль напротив «Отдыха». Джоэл, наверное, об этом догадался. Здесь или красили лошадь, или Джоэл нашел краску и решил спрятать ее в амбаре. Человек, который выкрасил лошадь, проследил за ним и зарезал. Он оставил труп в амбаре, а когда никого не оказалось рядом, вынес наружу, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь здесь копался.
— Вот дьявол, — насмешливо сказал Сингер, — ведь бандит давно смотался из Моралеса, и теперь его ищи-свищи.
— Нет, — произнес Чик. Шрам на его щеке, казалось, стал глубже. — Бандит не уезжал из города.
— Что? — Голос Сингера стал хриплым. — Что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать, Сингер, что это ты сидел на перекрашенной лошади. И ты убил Джоэла Бейтса. На большом пальце у тебя шрам, который я заметил раньше, и отпечаток пальца остался на банке!
— Да я тебя!..
Ладонь Сингера легла на рукоятку револьвера. В тесноте амбара револьвер Боудри бухнул, как пушка, и оружие Сингера выскользнуло из слабеющих пальцев.
— Сингер! — выдохнул Планк. — Кто бы мог подумать, что это он!
— Но кто же остальные? Остальные четверо?
— Пятеро, — сказал Боудри. — Пятеро!
— Пятеро? — В амбар вошел Бейтс. — Вы хотите сказать, что в деле участвовал еще один?
— Да, — сказал Боудри. Его глаза изучали лица присутствующих. — Был еще один. Человек, который все организовал.
Он подошел к двери. Несколько человек подняли Сингера и вынесли во двор.
Джексон Кегли повернулся к Боудри.
— А говорили, что Сингер умеет обращаться с револьвером.
Ястребиное лицо Боудри оставалось бесстрастным.
— Надо остерегаться не таких, как Сингер, а тех, кто стреляет в спину. Например, — добавил он, — убийцу Лема Пуллитта!
— Что вы хотите сказать? В Пуллитта стреляли…
— Лему Пуллитту стреляли в спину, и не те трое, что были в банке.
…После наступления темноты прошло уже много времени, когда Чик снова вышел на улицу. До этого он поднялся в свою комнату и немного вздремнул. С самого детства он спал, когда представлялась возможность, и ел, когда находил для этого время. Он не спеша побрился и сменил рубашку, непрерывно размышляя. Никогда бесчестные люди не действуют столь умно, как им это кажется, а раскрытие преступления — это, как правило, тщательная и скрупулезная работа по определению мотивов и собиранию обрывков сведений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21