— Куда ему с первобытным квадратным парусом тягаться с нами?
Арабское парусное оснащение «Спрута» и искусство команды позволили быстро сократить расстояние.
— Весла бросили, — заметил де Сото. — Готовятся дать нам отпор.
— Может — теперь… — робко спросил помощник.
— Именно теперь! Разворот, разворот! Тридцать три каракатицы вам в печенку и одно осьминожье щупальце под хвост каждому!
«Темный Спрут», почти обогнав рвущегося в объятия бури купца, стал медленно и неотвратимо поворачиваться.
— Поняли наш замысел? — спросил де Сото, наблюдающий за канонирами.
— Похоже, нет, — заметил помощник. — Люди с весел надели доспехи и переместились к носу.
— Картечь готова? — спросил де Сото.
— Иалла! — пришел стандартный ответ.
— Тогда — с богом и Морской Девкой! Взлетела и опустилась сабля, грохнул выстрел трех чудовищных орудий, почти слившийся в один. Мелкие железные и медные обрезки, перемешанные с галькой, буквально смели с палубы купеческого корабля всех, кого не укрыли борта.
— На сближение! — рявкнул де Сото.
Но команда купца не собиралась сдаваться так просто. Дважды казавшаяся неуклюжей посудина уворачивалась от слишком быстрого «Спрута», пока де Сото, отпихнув рулевого, сам не повел когг в атаку.
Борт атакующего корабля прошел вдоль купеческой лоймы, с треском ломая бесполезно свешенные в воду весла. Взметнулись «кошки», заготовленные абордажной командой «Темного Спрута». Они были железные, и не целились в парус и канаты. Они метили в борта.
— Тяни! — неистово заорал де Сото. Тридцать человек одновременно рванули пять или шесть пеньковых канатов, соединявших суда. Зазор между жертвой и кораблем-агрессором сократился. Испанец, выхаркнув из легких древний клич кастильских рыцарей «Яго!», первым перемахнул на борт лоймы. Следом ринулись остальные.
Не повезло мавру по имени Ахмад — он не рассчитал прыжок и рухнул между сближающимися судами. Его истошный предсмертный крик слился с ревом дерущихся.
Де Сото рубился истово, словно от этой схватки зависело нечто большее, чем какой-то торговый груз, не дошедший до Ревеля.
Алебарда свена, кинувшегося в отчаянную контратаку, расколола череп одного из старейших бойцов команды де Сото, и кастилец буквально осатанел. В два удара перерубил он древко алебарды, плечом отпихнул владельца к борту и снес голову. Не довольствуясь этим, он нанес еще несколько бесполезных ударов по обезглавленному телу.
Его бойцы, сторонясь собственного капитана, уже ходили среди корчащихся тел и мертвецов, наклоняясь время от времени, чтобы срезать с пальцев перстни или добить раненых. Де Сото тупо смотрел на бесформенную окровавленную кучу, оставшуюся от алебардиста.
— Всякое я видел, — рассудительно и как будто спокойно сказал помощник, хотя из рассеченного плеча толчками выходила алая кровь, — но чтобы накануне бури моряки за борт от ужаса прыгали…
Действительно, среди волн мелькали головы троих свенов, отчаянно плывущих куда-то вдаль. В ополоумевшем испанце им привиделся призрак скандинавской легендарной старины — воин-берсеркер, неистовый и безумный, рычащий убийца, человеческая душа которого уступила место Одину.
Де Сото вытер рукой пену с бороды, успев подумать: «Совсем как Барбаросса, вот и эпилепсия случилась…»
Потом он потерял сознание.
— Перегружайте товар, — распорядился помощник, зубами стягивая на ране тряпицу. — Буря надвигается.
Часть товара, равно как и саму почти не поврежденную лойму пришлось бросить, ибо ветер крепчал и волны уже взметались ввысь, норовя столкнуть оба судна и отправить их на дно Балтики.
Де Сото очнулся, когда вокруг бушевал настоящий ад. Его команда, спасая свои жизни, прыгала с трясущейся палубы лоймы на «Спрут», чудом и мастерством рулевого удерживаемый рядом с гибнущим купеческим кораблем.
— А я… меня… — прохрипел испанец, но его вырвало какой-то кровавой пеной.
Последним прыгнул через борт помощник, свято веря, что его благодетель давно на «Темном Спруте». Лойма подлетела на высокой волне, подбросив корму едва ли не к самым небесам, потом зарылась носом в черную воду. Испанец кубарем прокатился по изуродованным телам, ударился о мачту и вновь потерял сознание.
Через борт хлестнула первая волна.
Глава 21
«АДМИРАЛ ДОРНА» И «ФЕДОР КРЮГЕР»
— Нужно прижиматься к берегу, — прокричал Карстен Роде рулевому. — Буря идет нешуточная! Мы потеряем лойму! — Моряки они совсем никудышные, эти странные русские, — печально сказал доминиканец, наблюдая за бестолковой суетой на палубе «Федора».
— Ничего, клянусь селедочным хвостом и эскуриалом, которого у меня не будет, — рассмеялся Карстен Роде, — все мы когда-то вышли в море первый раз.
Как всегда перед штормом, он сделался излишне говорливым, что пришлось не по вкусу монаху. Особенно его покоробило упоминание всуе испанского фамильного захоронения. Эскуриал для кастильской знати — дело весьма значимое и требующее вдумчивости, почти как пирамида для древнего египтянина.
Первый русский капер не зря слыл отменным мореходом — он сумел перехитрить бурю и сбежать к берегу из открытых вод. Шквалистый ветер нагнал их, равно как и ливень, но главной опасности избежать удалось.
Интересно, что «Адмирал Дориа» и его младший собрат с дурашливым названием совсем немного разминулись с «Темным Спрутом», также устремившимся под защиту брега.
— Я вижу парус, — крикнул вахтенный из корзины. — Кажется, свенский.
— Может, хотя бы на время шторма мы позабудем пиратские хищнические наклонности? — спросил монах у датчанина.
— Ну уж, нет, — самодовольно сказал Роде. — Лойму мы спасли, а ветер и волны потреплют свенов так, что их можно будет взять голыми руками.
— Эй, на «Федоре»! — закричал он. Прислушался — и точно, странные попутчики гогочут в один голос. Так уже случалось не раз.
— Ничего не понимаю в этом поганом русском юморе, — проворчал Карстен Роде, добавив громче: — Войдите в бухту и ждите нас к утру!
С лоймы пришел ответ — поняли, дескать, выполняем.
— Будем надеяться, — проворчал датчанин, думая уже о мелькнувшем в самом сердце непогоды свенском парусе, — что не пропорют брюхо камнями и не выбросятся сдуру на берег…
Когг рванулся в открытое море в тот самый миг, как солнце, скрытое за тучами, утонуло за горизонтом. Роде надеялся на опыт экипажа и крепость своего корабля, бросая вызов стихии.
Он едва не просчитался — нешуточные волны поначалу принялись играть с «Адмиралом», словно с пустой скорлупкой от греческого ореха. Но вскоре, натешившись, отстали.
— Очень странный ураган, — прокричал доминиканцу каперский капитан. — Взялся ниоткуда и тает, словно призрак.
— Мне он тоже не нравится, — сказал монах. — Молитва никак не идет в голову, подходящая к случаю.
— Это что-то новенькое, — буркнул датчанин, любивший подтрунивать над своим набожным духовником. — Или мой друг стареет, или буря действительно странная. Как сказал бы сам адмирал Дориа — заблудившаяся в океане отрыжка Сатаны.
— Великий флотоводец был и великим греховодником, — кротко заметил доминиканец. — Не стоит подражать ему во всем, сын мой. Следует отделять зерна от плевел.
Когг, танцуя на постепенно успокаивающихся волнах, рыскал в темном море, выискивая свенов. Такую охоту, почти не имеющую шансов на успех, датчанин полюбил за последний год.
— Попробовал бы я отмочить нечто подобное в Ионийском море, — сказал он Берналю, — враз налетел бы на риф. Балтика — раздолье для охотника.
— Азарт — оружие дьявола! — откликнулся эхом монах. Он скрашивал рутину долгих морских походов, разыгрывая туповатого католика-фанатика, чем иногда доводил датчанина до белого каления.
— А занудство — доблесть ангелов, — зыркнув на духовника глазами, выдал Карстен.
— Богохульство может обречь на поражение любое, даже угодное небесам мероприятие… Кстати, что там по левому борту?
Датчанин метнулся в ту сторону, куда уставился тонкий палец доминиканца, мгновение всматривался во тьму, а затем вскричал:
— Может быть, я не Дориа, но тоже войду в историю. Переложить руль. Идем на сближение.
Глава 22
НА БЕЗЫМЯННОЙ ЛОЙМЕ
Де Сото снились весьма странные вещи. Густой лес, в сердце его — болото… Над трясиной — гнилая мельница. Множество хищников с вздыбившейся на загривках шерстью сползались к мельнице, источая первородную, ненасытную злобу… Странная женщина, приплясывая и размахивая травяным веником, вертелась у входа. Из распахнутых дверей мельницы вырвались неясные крылатые тени и устремились к испанцу…
Он точно знал, что ищут крылатые создания именно его.
От этого осознания гранд очнулся в холодном поту. Он лежал на залитой кровью палубе купеческой лоймы, сжимая в руке обломок сабли, кругом валялись бездыханные тела.
— Бросили, — произнес он. — Дети шайтана, все же бросили!
Он рывком сел и тут же завалился на бок. Судно буквально прыгало из стороны в сторону, опасно накреняясь и содрогаясь. Буря наступала со всех сторон, завывая и раскалывая тьму ударами необычайно ярких молний. Смутно вспоминалась ему абордажная схватка.
— Кажется, — пробормотал испанец, делая еще одну попытку подняться, — меня обуяло боевое безумие. А потом наступил упадок всяческих сил — телесных и духовных. Хорошо еще — за борт не свалился.
Он добрел до борта и уставился в хаос, творящийся за пределами корабля.
— Дело дрянь, — вслух сказал он. — Это корыто не продержится до рассвета.
Не желая сдаваться, упрямый де Сото побрел к корме, намереваясь взяться за рулевое весло, и если не победить стихию, то поспорить с ней напоследок.
Трижды он падал, когда корабль валился набок, один раз его сшибла с ног волна, хлестнувшая через борт. Но упорный кастилец все же добрался до весла и вцепился в него мертвой хваткой.
Опять привиделась старуха, странно реальная на фоне рассекающих небо молний и клубящейся за бортами мглы. Она улыбалась ему беззубым ртом и что-то шептала.
Де Сото прислушался, словно не понимая, что имеет дело с видением.
— Обмануть фрау Гретхен можно, — шептали бескровные губы старухи. — Но — только один раз за всю жизнь.
Де Сото тряхнул головой, и видение рассеялось.
— Фрау Гретхен, — расхохотался он вдруг дико и страшно, прямо в лицо буре. — Где ты, в этом разверстом хаосе? Ты далеко, за волнами и тучами, за Либонией и Ганзой, в домике с цветными стеклышками в проемах и с резными дверями…
— Зато мы здесь, — услышал он вдруг тонкий голос и резко повернул голову.
Никого и ничего, только темные волны и низкие тучи, разрываемые ветром в клочья.
Тут ему показалось, что за шиворот попала вместе с водой здоровенная рыбина. Он отпустил весло и сделал нелепое движение, силясь дотянуться через голову к месту между лопаток, где что-то живое билось и трепыхалось.
Палуба качнулась в очередной раз, и де Сото едва не вылетел за борт. Трепыхание исчезло, а по спине побежал ледяной холодок.
Потом забилась жилка на запястье, словно ожил медный браслет, удерживающий широкий рукав нижней рубахи. Де Сото поднял руку к глазам и с удивлением увидел, как на запястье проступает кровь.
— Кажется, — пробормотал он, — я обретаю святые стигматы. Жаль — никто не увидит и не оценит.
Потом ухо рвануло так, словно за него хватанула акула, а по щеке побежала теплая струйка крови. Де Сото принялся отряхиваться, как заеденный блохами пес, когда все тело его выгнулось и наполнилось болью. Так чувствуют себя обвиненные в ереси люди, разрываемые на части раскаленными щипцами, или ведьма в каком-нибудь Данциге, живьем заточенная в узкий ящик с гвоздями и перевозимая в этом своем новом доме на спине хромого мула…
— Да что такое, каррамба?! Мало мне предательства команды и бури, так еще и какие-то пиявки!.. — закричал де Сото.
— Гретхен не любит, когда ее обманывают, — прошелестел мягкий голос над головой. — У нее есть добрые друзья, такие как старая Брунгильда. А у старухи есть мы…
— Кто — мы? — прокричал в совершенно неодушевленную черноту испанец.
— Мы — частичка мести Гретхен… Голодная частичка…
Икру левой ноги рванули невидимые зубы, потом боль пронзила шею, у основания черепа. Де Сото принялся размахивать руками, не в силах избавиться от наваждения.
— Нам нравится, что ты сильный, — прошелестел голос, когда обессиленный испанец уселся возле рулевого весла, наблюдая, как волны перекатывают по палубе трупы купеческой команды. — Ты борешься. Трапеза будет длинной-предлинной, как рука Гретхен или память старой Брунгильды…
Де Сото пожал плечами и смежил веки.
Есть предел, пик боли, за которым наступает своего рода плато. Организм перестает реагировать на внешние раздражители — все равно, реальны ли терзающие его зубы, или призрачны.
Испанец потерял сознание, потом вновь пришел в себя, пожираемый невидимками, окунулся в небытие снова…
Когда буря стала стихать, де Сото осторожно приоткрыл один глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39