Мелкие хозяйства, как известно, едва в состоянии прокормить самих себя. Когда нынешние «политпублицисты» утверждают, будто в развитых капиталистических странах 5% сельского населения кормят всех остальных, да еще и отправляют свою продукцию на экспорт, то это либо наивное заблуждение, либо злонамеренная ложь. Индустриализация сельского хозяйства, резко поднимающая его продуктивность, основана на создании и применении самой разнообразной техники, а также научных методов ведения хозяйства в соответствии с данными природными условиями. Разного рода мелиорации, применение удобрений и различных химикатов, использование горючего, перевозки и многое другое вовлекает в сельскохозяйственное производство— прямо или косвенно— не менее 15—20% от общего количества трудящихся, включая, конечно, служащих и научных работников. И это — в наше время, а вовсе не 65—75 лет назад.
Другое дело, что проведение коллективизации в СССР было недостаточно подготовлено, велось ускоренными темпами и жесточайшими методами, с многочисленными злоупотреблениями. Ничего удивительного в этом нет: никакого опыта в этом отношении не было, приходилось действовать во многом методом проб и ошибок, да еще максимально быстро, чтобы индустриализация сельского хозяйства хоть как-то соответствовала стремительной индустриализации промышленности.
…На наш взгляд, имеющиеся факты и сам исторический процесс показали, что в общих чертах при тех условиях, которые сложились к 30-м годам, генеральная линия, проводимая руководством СССР, была наиболее целесообразной, если учитывать комплекс внутренних и внешнеполитических процессов.
Глава 3. НЕЗРИМЫЙ ФРОНТ
Секретные агенты
Политические процессы 30-х годов, на которых подсудимые признавались в своих «преступлениях» (реальных или мнимых), производят впечатление грубо сработанных инсценировок. Это обстоятельство до сих пор смущает многих исследователей. Создается впечатление, что антисоветские, контрреволюционные и антисталинские заговоры, организации создавались искусственно органами НКВД, «сталинскими спецслужбами» (как пишет, например, Н.В. Стариков).
Картина вырисовывается фантасмагорическая: органы советской власти тщательно выстраивают сеть антисоветских группировок, вовлекая в нее невинных или излишне словоохотливых граждан; не выискивают, а прямо-таки создают и пестуют врагов большевизма только для того, чтобы в нужный момент «раскрыть» заговоры и выставить себя спасителями отечества (получая за это почет, награды, чины).
Все это было бы уместно в фантастическом сочинении, кинофильме и в той стране, у которой нет внешних и внутренних врагов, а потому их приходится выдумывать, чтобы имитировать работу соответствующих ведомств. Однако у Советского Союза врагов было предостаточно, у сталинской руководящей группы и того больше. Если бы ОГПУ-НКВД направляли свои усилия на мнимых врагов, реальные достаточно быстро осуществили бы антисоветские и антисталинские перевороты. Раз этого не произошло, значит, соответствующие советские органы работали не для показухи, не за страх, а на совесть.
Вот, к примеру, сообщение парижского резидента разведки НКВД Глинского в Москву:
«Источник „Мак“ стал работать в „Международном секретариате“ троцкистов… В настоящее время источник встречается с сыном (Троцкого. — Авт.) чуть ли не каждый день.
Этим самым считаем выполненной вашу установку на продвижение источника в окружение Троцкого».
По-видимому, «Мак» действовал успешно. Так что вскоре в Москву поступило следующее секретное сообщение, оно касалось блокнота Седова с адресами троцкистов:
«Как известно, об этом блокноте и его обладании мы мечтали в течение всего года, но нам никак не удавалось его заполучить ввиду того, что „сынок“ никому его в руки не давал и всегда хранил при себе. Мы вам посылаем этой почтой фото этих адресов. В ближайшее время мы их подробно разработаем и пришлем. Имеется целый ряд интересных адресов».
Этот заветный блокнот Седов передал Зборовскому, предложив поехать на связь с подпольными троцкистами в СССР. Начальник разведывательного отдела НКВД Слуцкий в донесении Ежову (в 1936 году) сообщил об этом так, словно сам присутствовал при разговоре Седова со Зборовским:
«Седов сказал: „Мы вам дадим поручения, деньги и паспорт. Вы поедете на два-три месяца, объедете несколько местностей по адресам, которые я вам дам. Работа не легкая. Там, к сожалению, нет центра, куда вы могли бы заехать. Люди изолированы и их нужно искать“.
Очевидно, что даже опытнейший конспиратор Седов не смог распознать в своем окружении агента советской разведки. Хотя определенные сомнения на этот счет у Седова были. Вот что сообщил Глинский в Москву:
«Седов извинялся перед „Маком“ и почти со слезами на глазах просил у него прощения за то, что в начале их знакомства подозревал его в том, что он — агент ГПУ».
Как видим, агент внедрялся на долгое время, становился «своим среди чужих», выполнял все задания и в то же время собирал тайно сведения о подпольной организации, ее членах, мероприятиях и замыслах.
В августе 1937 года Седов писал Троцкому, что его «будет замещать Этьен (кличка Зборовского в троцкистских кругах. — Авт.), который находится со мной в самой тесной связи… Этьен заслуживает абсолютного доверия во всех отношениях».
Из письма Седова к троцкисту, писателю В. Сержу:
«О русских товарищах, которых я вижу за границей, никто кроме меня и Л.Д. (Троцкого. — Авт.) никогда ничего не знает».
Как показало время, он серьезно ошибался.
Органы госбезопасности СССР умели не только внедрять своих агентов, но и вербовать таких людей, которых невозможно было заподозрить в подобных связях. Одним из них был агент по кличке Фермер и его жена. Вот скупое сообщение об их деятельности:
«Начальнику Иностранного отдела ОГПУ СССР
Докладная записка.
Завербованные полтора года назад «Фермер» и его жена стали основными источниками информации…
Основные результаты работы «Фермера» сводятся к тому, что он, во-первых, ликвидировал белые дружины, создаваемые Шатиловым и генералом Фоком;
во-вторых, свел на нет зарождавшуюся у Туркула и Шатилова мысль об организации особого террористического ядра;
в-третьих, прибрал к рукам Завадского, основного агента французской разведки;
в-четвертых, сообщил об организации, готовящей убийство Литвинова».
Понятно, что речь идет о человеке очень авторитетном в кругах белой эмиграции, способном не только сообщать о ее работе, но и активно влиять на планы, замыслы противников советской власти. Кто же он такой?
О том, что это человек незаурядного мужества, самообладания и верности воинскому долгу, свидетельствует такой эпизод, рассказанный генералом Богаевским.
«Большевики открыли бешеный пулеметный огонь, пришлось спешиться и выжидать темноты. Ощупью, ориентируясь по стонам раненых, добрался я до холмика с громким названием „штаб Корниловского полка“, почти на линии окопов.
Крошечный форт с отважным гарнизоном, среди которого только трое было… живых, Остальные бойцы лежали мертвые. Один из живых — временно командующий полком, измученный до потери сознания, спокойно отрапортовал мне о смерти командира, подполковника Неженцева».
Было это в 1918 году. Рапортовал генералу 24-летний офицер Корниловского ударного полка Николай Владимирович Скоблин.
В конце 1914-го он был досрочно выпущен прапорщиком на фронт. Заслужил георгиевское оружие и офицерский Георгий 4-й степени. К весне. 1917-го стал уже штабс-капитаном. Когда формировался Корниловский ударный полк Белой армии, на командные должности были назначены шесть из наиболее отличившихся опытных офицеров-фронтовиков, среди которых был и Николай Скоблин.
Стремительно рос он по службе в Гражданскую войну. Стал первым и практически бессменным командиром Корниловской ударной пехотной дивизии. Вошел в легенды Добровольческой армии, связав свое имя с самыми блестящими ее военными успехами.
Правда, в 1920-м у легендарной Каховки его части так и не сумели выбить красные войска И.П. Уборевича со знаменитого плацдарма.
Судьба хранила его. Оказавшись в эмиграции, он встретил знаменитую певицу Надежду Плевицкую. В 1921 году посаженным отцом на их свадьбе был генерал А.П. Кутепов, сменивший (через 6 лет) умершего (или отравленного) П.Н. Врангеля на посту начальника РОВС — Российского Общевойскового Союза, объединившего наиболее действенные силы белой эмиграции.
Вскоре после таинственного исчезновения Кутепова в январе 1930-го, его преемник Е.К.Миллер ввел Скоблина в состав узкого совета при начальнике РОВС а через четыре года поручил ему как «старейшему корниловцу» руководство «внутренней линией» — отделом контрразведки, в задачу которого входила и слежка за деятельностью членов руководства РОВС в связи с их контактами с иностранными разведками, а особенно — с их сотрудничеством с ОГПУ-НКВД.
Надежда Васильевна Плевицкая была признанной королевой эстрады в дореволюционной России. Выйдя из крестьянской семьи, она вспыхнула яркой звездой на артистическом небосклоне. Находясь в эмиграции, она встретила Скоблина, который был моложе ее на 10 лет, и отчаянно влюбилась в доблестного офицера. Решение сотрудничать с советской разведкой они приняли вдвоем. Обширные знакомства Плевицкой в самых высших кругах белой эмиграции содействовали исполнению ее новой роли — тайного агента. И Скоблин. и резиденты советской разведки не могли обойтись без ее помощи прежде всего как надежного и не вызывающего у белых подозрения связного.
«Настоящим обязуюсь перед Рабоче-Крестьянской Красной Армией Союза Советских Социалистических Республик выполнять все распоряжения связанных со мной представителей разведки Красной Армии безотносительно территории. За невыполнение данного мной настоящего обязательства отвечаю по военным законам СССР.
21.1.31. Берлин. Б. генерал Николай Владимирович Скоблин». Срочная шифровка из парижской резидентуры разведки ОГПУ:
«Мне стали ясны огромные возможности „Фермера“ и перспективы его многолетнего использования. Он добросовестный и, если хотите, талантливый агент.
При условии хорошего руководства и если не допустим каких-либо ляпсусов, «Фермер» станет таким ценным источником, каких в рядах РОВС, да и в других эмигрантских организациях мы еще не имели… Биль».
Нет абсолютно никаких оснований подозревать, что Фермер или его жена решились стать секретными агентами СССР из корыстных побуждений или из-за страха казни. Они были вполне обеспеченными, если не сказать богатыми, людьми, а какие-либо угрозы не могли испугать храброго боевого офицера, многократно рисковавшего жизнью. Попытки запугать такого человека вызывают обратную реакцию — гнев и ненависть.
О том, по какой причине Фермер и его жена стали шпионами, частично свидетельствует такой документ:
«Расписка
Постановление Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик о персональной амнистии и восстановлении в правах гражданства мне объявлено.
Настоящим обязуюсь до особого распоряжения хранить в секрете.
21 / 1—31 г. Берлин. Б. генерал Н. Скоблин».
Был ли он единственным в своем роде? Нет. Даже среди высшего звена РОВС был по меньшей мере еще один тайный агент Кремля.
«Центр. Андрею
Мы пришли к мысли выписать из Софии в Париж генерала Тукула, командира дроздовцев, которого «Фермер» будет использовать «вслепую». А «Фермер» плюс Тукул — это такой кулак, который, выражаясь словами самого «Фермера», может разнести весь РОВС».
Действительно, имея таких помощников, можно было не только справляться с агентурой РОВС, засылаемой в СССР, но и воздействовать на его руководителей, а также выявлять их связи с иностранными разведками.
Вот еще одно сообщение в Центр, Андрею:
«21-го вечером на квартире Сергея (он в отъезде) произошла встреча (гостиница или другие места, конечно, не подходили): чета „Фермеров“, Биль и я…
Оба великолепно информированы обо всем, что делается в белых кругах, знают подноготную многих интересующих нас лиц. Беседа длилась с восьми вечера до часу ночи за хорошо сервированным столом.
Оба почти ничего не пьют.
Объявление им о персональной амнистии ЦИК СССР произвело хорошее впечатление. Поклялись в верности нам, в выполнении каких угодно заданий и распоряжений. Мое впечатление — они не врут».
Интересно упоминание о выяснении «подноготной» многих интересующих советскую секретную службу лиц. По-видимому, таким образом производилась «разработка», вербовка новых агентов.
Но главное, пожалуй, было в другом. Вот шифровка из Москвы в Берлин, резиденту:
«В том случае, если вы будете связываться с „Фермером“ до его поездки в Софию, укажите ему на необходимость уделения максимального внимания выявлению лиц, ведущих активную разведывательную работу против СССР, выяснению путей проникновения агентов на нашу территорию и способов связи с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Другое дело, что проведение коллективизации в СССР было недостаточно подготовлено, велось ускоренными темпами и жесточайшими методами, с многочисленными злоупотреблениями. Ничего удивительного в этом нет: никакого опыта в этом отношении не было, приходилось действовать во многом методом проб и ошибок, да еще максимально быстро, чтобы индустриализация сельского хозяйства хоть как-то соответствовала стремительной индустриализации промышленности.
…На наш взгляд, имеющиеся факты и сам исторический процесс показали, что в общих чертах при тех условиях, которые сложились к 30-м годам, генеральная линия, проводимая руководством СССР, была наиболее целесообразной, если учитывать комплекс внутренних и внешнеполитических процессов.
Глава 3. НЕЗРИМЫЙ ФРОНТ
Секретные агенты
Политические процессы 30-х годов, на которых подсудимые признавались в своих «преступлениях» (реальных или мнимых), производят впечатление грубо сработанных инсценировок. Это обстоятельство до сих пор смущает многих исследователей. Создается впечатление, что антисоветские, контрреволюционные и антисталинские заговоры, организации создавались искусственно органами НКВД, «сталинскими спецслужбами» (как пишет, например, Н.В. Стариков).
Картина вырисовывается фантасмагорическая: органы советской власти тщательно выстраивают сеть антисоветских группировок, вовлекая в нее невинных или излишне словоохотливых граждан; не выискивают, а прямо-таки создают и пестуют врагов большевизма только для того, чтобы в нужный момент «раскрыть» заговоры и выставить себя спасителями отечества (получая за это почет, награды, чины).
Все это было бы уместно в фантастическом сочинении, кинофильме и в той стране, у которой нет внешних и внутренних врагов, а потому их приходится выдумывать, чтобы имитировать работу соответствующих ведомств. Однако у Советского Союза врагов было предостаточно, у сталинской руководящей группы и того больше. Если бы ОГПУ-НКВД направляли свои усилия на мнимых врагов, реальные достаточно быстро осуществили бы антисоветские и антисталинские перевороты. Раз этого не произошло, значит, соответствующие советские органы работали не для показухи, не за страх, а на совесть.
Вот, к примеру, сообщение парижского резидента разведки НКВД Глинского в Москву:
«Источник „Мак“ стал работать в „Международном секретариате“ троцкистов… В настоящее время источник встречается с сыном (Троцкого. — Авт.) чуть ли не каждый день.
Этим самым считаем выполненной вашу установку на продвижение источника в окружение Троцкого».
По-видимому, «Мак» действовал успешно. Так что вскоре в Москву поступило следующее секретное сообщение, оно касалось блокнота Седова с адресами троцкистов:
«Как известно, об этом блокноте и его обладании мы мечтали в течение всего года, но нам никак не удавалось его заполучить ввиду того, что „сынок“ никому его в руки не давал и всегда хранил при себе. Мы вам посылаем этой почтой фото этих адресов. В ближайшее время мы их подробно разработаем и пришлем. Имеется целый ряд интересных адресов».
Этот заветный блокнот Седов передал Зборовскому, предложив поехать на связь с подпольными троцкистами в СССР. Начальник разведывательного отдела НКВД Слуцкий в донесении Ежову (в 1936 году) сообщил об этом так, словно сам присутствовал при разговоре Седова со Зборовским:
«Седов сказал: „Мы вам дадим поручения, деньги и паспорт. Вы поедете на два-три месяца, объедете несколько местностей по адресам, которые я вам дам. Работа не легкая. Там, к сожалению, нет центра, куда вы могли бы заехать. Люди изолированы и их нужно искать“.
Очевидно, что даже опытнейший конспиратор Седов не смог распознать в своем окружении агента советской разведки. Хотя определенные сомнения на этот счет у Седова были. Вот что сообщил Глинский в Москву:
«Седов извинялся перед „Маком“ и почти со слезами на глазах просил у него прощения за то, что в начале их знакомства подозревал его в том, что он — агент ГПУ».
Как видим, агент внедрялся на долгое время, становился «своим среди чужих», выполнял все задания и в то же время собирал тайно сведения о подпольной организации, ее членах, мероприятиях и замыслах.
В августе 1937 года Седов писал Троцкому, что его «будет замещать Этьен (кличка Зборовского в троцкистских кругах. — Авт.), который находится со мной в самой тесной связи… Этьен заслуживает абсолютного доверия во всех отношениях».
Из письма Седова к троцкисту, писателю В. Сержу:
«О русских товарищах, которых я вижу за границей, никто кроме меня и Л.Д. (Троцкого. — Авт.) никогда ничего не знает».
Как показало время, он серьезно ошибался.
Органы госбезопасности СССР умели не только внедрять своих агентов, но и вербовать таких людей, которых невозможно было заподозрить в подобных связях. Одним из них был агент по кличке Фермер и его жена. Вот скупое сообщение об их деятельности:
«Начальнику Иностранного отдела ОГПУ СССР
Докладная записка.
Завербованные полтора года назад «Фермер» и его жена стали основными источниками информации…
Основные результаты работы «Фермера» сводятся к тому, что он, во-первых, ликвидировал белые дружины, создаваемые Шатиловым и генералом Фоком;
во-вторых, свел на нет зарождавшуюся у Туркула и Шатилова мысль об организации особого террористического ядра;
в-третьих, прибрал к рукам Завадского, основного агента французской разведки;
в-четвертых, сообщил об организации, готовящей убийство Литвинова».
Понятно, что речь идет о человеке очень авторитетном в кругах белой эмиграции, способном не только сообщать о ее работе, но и активно влиять на планы, замыслы противников советской власти. Кто же он такой?
О том, что это человек незаурядного мужества, самообладания и верности воинскому долгу, свидетельствует такой эпизод, рассказанный генералом Богаевским.
«Большевики открыли бешеный пулеметный огонь, пришлось спешиться и выжидать темноты. Ощупью, ориентируясь по стонам раненых, добрался я до холмика с громким названием „штаб Корниловского полка“, почти на линии окопов.
Крошечный форт с отважным гарнизоном, среди которого только трое было… живых, Остальные бойцы лежали мертвые. Один из живых — временно командующий полком, измученный до потери сознания, спокойно отрапортовал мне о смерти командира, подполковника Неженцева».
Было это в 1918 году. Рапортовал генералу 24-летний офицер Корниловского ударного полка Николай Владимирович Скоблин.
В конце 1914-го он был досрочно выпущен прапорщиком на фронт. Заслужил георгиевское оружие и офицерский Георгий 4-й степени. К весне. 1917-го стал уже штабс-капитаном. Когда формировался Корниловский ударный полк Белой армии, на командные должности были назначены шесть из наиболее отличившихся опытных офицеров-фронтовиков, среди которых был и Николай Скоблин.
Стремительно рос он по службе в Гражданскую войну. Стал первым и практически бессменным командиром Корниловской ударной пехотной дивизии. Вошел в легенды Добровольческой армии, связав свое имя с самыми блестящими ее военными успехами.
Правда, в 1920-м у легендарной Каховки его части так и не сумели выбить красные войска И.П. Уборевича со знаменитого плацдарма.
Судьба хранила его. Оказавшись в эмиграции, он встретил знаменитую певицу Надежду Плевицкую. В 1921 году посаженным отцом на их свадьбе был генерал А.П. Кутепов, сменивший (через 6 лет) умершего (или отравленного) П.Н. Врангеля на посту начальника РОВС — Российского Общевойскового Союза, объединившего наиболее действенные силы белой эмиграции.
Вскоре после таинственного исчезновения Кутепова в январе 1930-го, его преемник Е.К.Миллер ввел Скоблина в состав узкого совета при начальнике РОВС а через четыре года поручил ему как «старейшему корниловцу» руководство «внутренней линией» — отделом контрразведки, в задачу которого входила и слежка за деятельностью членов руководства РОВС в связи с их контактами с иностранными разведками, а особенно — с их сотрудничеством с ОГПУ-НКВД.
Надежда Васильевна Плевицкая была признанной королевой эстрады в дореволюционной России. Выйдя из крестьянской семьи, она вспыхнула яркой звездой на артистическом небосклоне. Находясь в эмиграции, она встретила Скоблина, который был моложе ее на 10 лет, и отчаянно влюбилась в доблестного офицера. Решение сотрудничать с советской разведкой они приняли вдвоем. Обширные знакомства Плевицкой в самых высших кругах белой эмиграции содействовали исполнению ее новой роли — тайного агента. И Скоблин. и резиденты советской разведки не могли обойтись без ее помощи прежде всего как надежного и не вызывающего у белых подозрения связного.
«Настоящим обязуюсь перед Рабоче-Крестьянской Красной Армией Союза Советских Социалистических Республик выполнять все распоряжения связанных со мной представителей разведки Красной Армии безотносительно территории. За невыполнение данного мной настоящего обязательства отвечаю по военным законам СССР.
21.1.31. Берлин. Б. генерал Николай Владимирович Скоблин». Срочная шифровка из парижской резидентуры разведки ОГПУ:
«Мне стали ясны огромные возможности „Фермера“ и перспективы его многолетнего использования. Он добросовестный и, если хотите, талантливый агент.
При условии хорошего руководства и если не допустим каких-либо ляпсусов, «Фермер» станет таким ценным источником, каких в рядах РОВС, да и в других эмигрантских организациях мы еще не имели… Биль».
Нет абсолютно никаких оснований подозревать, что Фермер или его жена решились стать секретными агентами СССР из корыстных побуждений или из-за страха казни. Они были вполне обеспеченными, если не сказать богатыми, людьми, а какие-либо угрозы не могли испугать храброго боевого офицера, многократно рисковавшего жизнью. Попытки запугать такого человека вызывают обратную реакцию — гнев и ненависть.
О том, по какой причине Фермер и его жена стали шпионами, частично свидетельствует такой документ:
«Расписка
Постановление Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик о персональной амнистии и восстановлении в правах гражданства мне объявлено.
Настоящим обязуюсь до особого распоряжения хранить в секрете.
21 / 1—31 г. Берлин. Б. генерал Н. Скоблин».
Был ли он единственным в своем роде? Нет. Даже среди высшего звена РОВС был по меньшей мере еще один тайный агент Кремля.
«Центр. Андрею
Мы пришли к мысли выписать из Софии в Париж генерала Тукула, командира дроздовцев, которого «Фермер» будет использовать «вслепую». А «Фермер» плюс Тукул — это такой кулак, который, выражаясь словами самого «Фермера», может разнести весь РОВС».
Действительно, имея таких помощников, можно было не только справляться с агентурой РОВС, засылаемой в СССР, но и воздействовать на его руководителей, а также выявлять их связи с иностранными разведками.
Вот еще одно сообщение в Центр, Андрею:
«21-го вечером на квартире Сергея (он в отъезде) произошла встреча (гостиница или другие места, конечно, не подходили): чета „Фермеров“, Биль и я…
Оба великолепно информированы обо всем, что делается в белых кругах, знают подноготную многих интересующих нас лиц. Беседа длилась с восьми вечера до часу ночи за хорошо сервированным столом.
Оба почти ничего не пьют.
Объявление им о персональной амнистии ЦИК СССР произвело хорошее впечатление. Поклялись в верности нам, в выполнении каких угодно заданий и распоряжений. Мое впечатление — они не врут».
Интересно упоминание о выяснении «подноготной» многих интересующих советскую секретную службу лиц. По-видимому, таким образом производилась «разработка», вербовка новых агентов.
Но главное, пожалуй, было в другом. Вот шифровка из Москвы в Берлин, резиденту:
«В том случае, если вы будете связываться с „Фермером“ до его поездки в Софию, укажите ему на необходимость уделения максимального внимания выявлению лиц, ведущих активную разведывательную работу против СССР, выяснению путей проникновения агентов на нашу территорию и способов связи с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61