Три пары черных глаз внимательно изучали Лизелл сквозь прорези в змеиных масках. Один из шаманов обратился к ней, она не поняла слов, но догадалась об их значении.
Медленно, стараясь быть как можно точнее, она повторила древние жесты и громко произнесла ритуальную бомирскую формулу: «Я чужестранка, пришла с дружбой. От имени богов и Их волей я прошу о вашем гостеприимстве».
Трое шаманов зашептались, после чего один что-то сказал ей. На этот раз она даже представления не имела, что означают его слова и что от нее требуется, и позволила себе изобразить на лице непонимание. Они снова зашептались, и затем один, запинаясь, обратился к ней на бомирском. Его произношение резко отличалось от того языка, на котором говорили островитяне, хотя разобрать слова было можно. Он сказал:
— Откуда ты знаешь Старый Слог?
Она напряглась, на мгновение ее охватило сомнение. Но ошибки не было, шаманы говорили с ней на бомирском. Отбросив удивление, она ответила на своей причудливой версии бомирского языка:
— Я друг людей, которые говорят этим слогом все дни.
— Какие люди?
Лизелл нахмурилась. Бомиро-Д'талы называют себя просто «люди», этим именем они выделяют себя среди прочих двуногих тварей и демонов, которые также имеют человеческий облик, но обманчивый, поскольку у них нет души, и потому они не являются настоящими людьми. Заданный ей вопрос был крайне важен, и она попыталась ответить на него как могла:
— Они хозяева великих островов в соленом море, далеко за этими лесами, на западе.
— Откуда ты знаешь Старый Слог?
— Они говорят, что отцы их отцов отправились из лесов Орекса на плотах по великой реке Яге на юг к соленому морю, — Лизелл пожала плечами. — Или, может быть, боги подсказали им.
— Они говорят с богами?
— Их мудрые мужи подобны покорным сынам богов.
— Их мудрые мужи учили тебя воле богов?
— Да. Они учили, что боги наказывают тех, кто нарушает священный закон гостеприимства.
Шаманы что-то быстро обсудили на своем языке, затем одна из фигур, скрытая под маской, заявила:
— Этот мужчина с тобой не предъявляет права на гостеприимство.
— Я предъявляю за него. Я имею на это право, я его первая старшая жена.
— Этот мужчина разрешает своей жене говорить за него?
— Сегодня он должен. Он говорит на многих языках, но не говорит на Старом Слоге.
— Что вы ищете у Блаженных племен?
— Мы ищем у Блаженных племен помощи, чтобы пройти через леса в Юмо Таун. Мы спешим.
Снова они принялись совещаться шепотом, затем один из шаманов довольно долго и громко что-то говорил по-ягарски старейшине. Он обращался к старейшине, но его речь слышали все. Возможно, он передавал им полученную информацию, он еще не договорил, как Оонуву подал голос, он злился. Шаман выслушал и передал Лизелл речь Оонуву на бомирском:
— Молодой Оонуву, который недавно был посвящен в мужчины, заявляет о своих правах на пленников. Он напоминает нам, что они — его собственность и не могут просить гостеприимства.
— Это не так, — Лизелл показала, что она крайне удивлена и даже шокирована вопиющим, возмутительным смыслом речи Оонуву. — Если мы пленники, то это несправедливо. Мы не воюем с Блаженными племенами, мы — не враги. Мы — не воры и не убийцы, и не осквернители святых мест. Мы — мирные путешественники и во имя всех богов просим вашего гостеприимства.
Оонуву снова заговорил, и шаман перевел:
— Он говорит, что вы друзья наших врагов, серых грейслендцев.
— Это не так, — Лизелл протестующе затрясла головой. — Серые грейслендцы — враги нашего племени, враги всех племен.
Какое-то время черные глаза оценивали ее, затем они вновь начали совещаться шепотом. Закончив переговоры, один из шаманов что-то сказал старейшине, тот кивнул, затем та же фигура в маске перевела Лизелл:
— Истина не ясна. Мы будем думать. Вы будете ждать.
Лизелл хотела спорить, просить, умолять, но сдержалась.
Положив руку на сердце, она склонила голову. Старейшина распорядился, и захватившая их четверка погнала пленников через расчищенную площадку к пустой хижине, втолкнула их внутрь, и дверь за ними закрылась.
Внутри было сумеречно и дымно. Дыра в крыше пропускала немного света. В маленьком пространстве хижины не было ничего, кроме выложенного в центре из почерневших камней круглого очага и пары тканых циновок, брошенных на грязный пол.
Не успела за ними закрыться дверь, как Гирайз тут же заговорил:
— Что происходит? Что ты сказала им? Я думал, ты не говоришь по-ягарски.
— Я и не говорю по-ягарски, — и она пересказала ему свой разговор с шаманами, упомянув даже, что она представила себя его старшей женой, на что он заметил, что это было почти правдой. Затем она рассказала, как и при каких обстоятельствах она общалась с мудрыми мужами племени, которые сохранили знание Старого Слога, вышедшего из употребления у Блаженных племен, но на котором говорят их дальние родственники с Бомирских островов.
Гирайз внимательно выслушал ее, затем сказал:
— Похоже, ты понимаешь этих людей. На твой взгляд, что они могут с нами сделать?
— Ну, если они похожи на Бомиро-Д'талов — а сходство явно есть, и довольно большое — и если они решат, что мы имеем законное право на их гостеприимство, то они сделают все, что в их силах, чтобы помочь нам. Они не пожалеют ни усилий, ни средств, если они назовут нас своими гостями.
— А если нет?
Она ничего не ответила, и Гирайз кивнул головой. Они замолчали. Сквозь хлипкие стены стали слышны приглушенные голоса ягарцев, по которым они определили, что хижина окружена. Лизелл выглянула в маленькую дырку в стене и увидела мускулистую спину одного из вооруженных туземцев, захвативших их на «Слепой калеке», он стоял у входа. Второй — неподалеку.
— Я так полагаю, что пистолета у тебя с собой нет? — спросила она, не отрывая глаз от дырки.
— Если бы был, я бы им давно уже воспользовался.
Она обернулась и посмотрела на Гирайза. Он сидел на одной из циновок. Она подошла и села рядом.
— Как ты считаешь, долго они будут думать? — спросил он.
— Не знаю.
Они посмотрели друг на друга, и второй раз за день он обнял ее за плечи. Она не стала сопротивляться, когда он притянул ее к себе. Напротив, обмякла, положила голову ему на плечо и закрыла глаза, ощутив удовлетворение и покой, совершенно неуместные в эту минуту. Страх исчез, будто под воздействием лекарства или колдовских чар, и это казалось абсурдным, поскольку опасность была очень близкой и реальной, но почему-то не чувствовалась. Она могла бы даже сказать, что счастлива, и на какое-то мгновение к этому счастью примешались странная боль и сожаление при мысли о том, что может случиться.
Лизелл потеряла счет времени. Она не знала, сколько они прождали — несколько минут или часов. Так она сидела, замерев, пока не услышала, что дверь открылась, и в хижину не ворвался поток свежего воздуха.
Лизелл открыла глаза. Перед ней стояли три шамана, лица которых скрывали маски. Один держал две закрытые корзины, абсолютно одинаковые. Протянув корзины вперед, он сказал по-бомирски:
— Мужчина должен выбрать.
Лизелл и Гирайз поднялись на ноги. Шаман повторил повеление, добавив:
— Боги правят его рукой.
— Что он говорит? — спокойно спросил Гирайз.
— Он хочет, чтобы ты выбрал одну корзину, — ответила Лизелл. — Я не знаю, что это значит.
Гирайз показал на одну из корзин.
— Возьми ее, — приказал шаман.
Лизелл перевела, и Гирайз взял выбранную им корзину.
— Он должен вынуть ее содержимое.
Лизелл перевела. Подняв крышку, Гирайз опустил руку в корзину и вытащил оттуда камень размером с кулак. Камень был черный, как сама безысходность, с ярко-красными крапинками на гладкой поверхности. Мгновение Гирайз внимательно рассматривал зловещий предмет, затем вежливо вернул его владельцу.
— Боги изрекли, — возвестил шаман. Быстро повернувшись к собравшимся вокруг хижины соплеменникам, он поднял камень вверх и заговорил на ягарском, как будто читал проповедь. После чего сообщил вонарцам: — Воля богов проявилась. Вы — наши гости.
— Вот как, — Лизелл почтительно склонила голову. Поймав взгляд Гирайза, она чуть слышно прошептала: — Гости.
— Повезло, — ответил он громко. — А если бы я выбрал другую корзину?
Похоже, шаман понял его вопрос. Подняв крышку, он наклонил отвергнутую корзину и показал ее содержимое. На дне, свернувшись кольцами, лежала ярко-бирюзового цвета змея с треугольной головой и изумрудными разводами.
— Потрясающий цвет, — восхищенно ахнула Лизелл.
— Надо же, — Гирайз с интересом рассматривал змею. — Если я не ошибаюсь, это — уаксгуи, довольно редкий и весьма примечательный вид. Одна из самых ядовитых змей, известных современной науке. Одна капля ее яда убивает взрослого человека в считанные секунды. И противоядия не существует.
— О-ох, — выдохнула Лизелл и попятилась.
— Пойдем, — шаман закрыл крышку корзины, и устрашающая уаксгуи исчезла. — Боги благоволят вам, но вы не принадлежите лесам и вы не должны быть здесь. — Остальные забубнили что-то в знак согласия. — Мы дадим вам пищу и отправим вас в ваш путь.
— Именем богов мы благодарим вас, — ответила Лизелл. — Вы отведете нас к нашей лодке?
— Нет, мы закрыли реку для лодок ненавистных. Руки леса понесут вас.
Она не понимала, что значит «руки леса», но решила, что лучше не показывать своей необразованности, и важно кивнула.
— Пойдем.
Три фигуры в масках вывели их из хижины сквозь строй не сводящих с них глаз туземцев, далее через площадь, далее — в джунгли. И снова ветви сплелись у них над головой, и мир утонул в тенистых зеленых объятиях.
Гирайз бросил на нее вопросительный взгляд, Лизелл тихо ответила:
— Они говорят, что руки леса понесут нас.
Он тоже ничего не понял.
Так они шли, пока не дошли до небольшого участка мертвого леса, где высокие деревья тянулись прямо вверх, их иссохшие стволы и ветки были плотно увиты пышно разросшимися лианами. Здесь процессия остановилась, и один из шаманов объявил Лизелл:
— Вы стоите. Мы идем дальше.
— Вы оставляете нас? — растерянно спросила Лизелл.
— Только глаза Блаженных могут видеть секреты мудрости, — он поставил на землю перед ней мешок с продуктами. — Вы гости, здесь еда на время вашего путешествия.
— Спасибо. Дальше мы идем одни?
— Нет. Стойте. Ждите.
Шаманы бесшумно растворились в зарослях джунглей, оставив Лизелл и Гирайза в одиночестве среди мертвых деревьев.
— Мы свободны, я понесу мешок, — сказал Гирайз. — Нам нужно выбраться к лодке. Конечно, нам могли бы дать проводника, но и на том спасибо. Думаю, нам сюда. — Он показал рукой.
— Нет. Стойте. Ждите, — ответила Лизелл. Он удивленно поднял брови, и она пояснила: — Так он сказал мне. Это их воля.
— Зачем и чего ждать?
— Я не знаю.
— Сколько ждать?
— Понятия не имею.
— Что еще они тебе сказали?
— Больше ничего.
— Мы не можем просто так стоять и ждать. Ты хочешь стоять здесь, пока не стемнеет?
— Нет, но я думаю, у них есть какой-то план, как с нами поступить. Тебе не кажется, что нам нужно следовать их указаниям и подождать хотя бы немного?
— Что значит «немного»? Скоро начнет темнеть, солнце вот-вот зайдет. И что тогда? Если мы пойдем сейчас, то, может быть, сможем выбраться к «Водяной фее», пока что-то видно.
— В этом, конечно, есть смысл, но…
Совсем близко послышались голоса, оборвав ее на полуслове. Она подумала, что это вернулись шаманы — говорили нараспев на очень высоких и чистых нотах. От сверхъестественных звуков у нее по коже побежали мурашки, и тут же она вспомнила… Перед землетрясением на главной площади в Ксо-Ксо она слышала такие же звуки — раз услышав, их невозможно забыть.
Если землетрясение произойдет здесь, на этом месте, то все сухие деревья повалятся на нее и Гирайза, но чутье подсказывало ей, что этого не случится. Ее пугала странная сила, скрытая в этих голосах, великая сила, которой она не понимала. Эта сила пугала, но не угрожала. Она даже удивилась собственному оптимизму — или вере. Она вспомнила слова Каслера, сказанные в Ксо-Ксо: «Сейчас прислушивайтесь только к голосу крови, к своему внутреннему голосу». Тогда она так и поступила, вспомнила Лизелл, и это дало ей уверенность.
Она посмотрела на Гирайза. Он стоял нахмурившись. Глаза их встретились, и он начал:
— Нам лучше…
Он не успел закончить — в этот момент воздух сотрясся, и окружающая их растительность ожила. Расслабляя и разматывая огромные кольца, лианы отделились от своих опор, Длинными змеями спустились вниз с веток и нежно обмотались вокруг остолбеневших путешественников. Едва Лизелл успела схватить стоявший у ее ног мешок с провизией, как ее аккуратно оторвали от земли и подняли высоко, пугающе высоко, невероятно высоко, выше голых мертвых веток, выше верхушек живых деревьев. Во время подъема листья небольно хлестали ее по лицу, гибкие тонкие ветви хватали за руки и за ноги, но не причиняли ей боли, поскольку несущие ее наверх лианы знали, как лавировать и обходить препятствия, как уберечь ее от ушибов, и единственное неудобство, которое ее беспокоило, — это тошнота, возникшая как протест на столь своеобразное перемещение ее тела в пространстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Медленно, стараясь быть как можно точнее, она повторила древние жесты и громко произнесла ритуальную бомирскую формулу: «Я чужестранка, пришла с дружбой. От имени богов и Их волей я прошу о вашем гостеприимстве».
Трое шаманов зашептались, после чего один что-то сказал ей. На этот раз она даже представления не имела, что означают его слова и что от нее требуется, и позволила себе изобразить на лице непонимание. Они снова зашептались, и затем один, запинаясь, обратился к ней на бомирском. Его произношение резко отличалось от того языка, на котором говорили островитяне, хотя разобрать слова было можно. Он сказал:
— Откуда ты знаешь Старый Слог?
Она напряглась, на мгновение ее охватило сомнение. Но ошибки не было, шаманы говорили с ней на бомирском. Отбросив удивление, она ответила на своей причудливой версии бомирского языка:
— Я друг людей, которые говорят этим слогом все дни.
— Какие люди?
Лизелл нахмурилась. Бомиро-Д'талы называют себя просто «люди», этим именем они выделяют себя среди прочих двуногих тварей и демонов, которые также имеют человеческий облик, но обманчивый, поскольку у них нет души, и потому они не являются настоящими людьми. Заданный ей вопрос был крайне важен, и она попыталась ответить на него как могла:
— Они хозяева великих островов в соленом море, далеко за этими лесами, на западе.
— Откуда ты знаешь Старый Слог?
— Они говорят, что отцы их отцов отправились из лесов Орекса на плотах по великой реке Яге на юг к соленому морю, — Лизелл пожала плечами. — Или, может быть, боги подсказали им.
— Они говорят с богами?
— Их мудрые мужи подобны покорным сынам богов.
— Их мудрые мужи учили тебя воле богов?
— Да. Они учили, что боги наказывают тех, кто нарушает священный закон гостеприимства.
Шаманы что-то быстро обсудили на своем языке, затем одна из фигур, скрытая под маской, заявила:
— Этот мужчина с тобой не предъявляет права на гостеприимство.
— Я предъявляю за него. Я имею на это право, я его первая старшая жена.
— Этот мужчина разрешает своей жене говорить за него?
— Сегодня он должен. Он говорит на многих языках, но не говорит на Старом Слоге.
— Что вы ищете у Блаженных племен?
— Мы ищем у Блаженных племен помощи, чтобы пройти через леса в Юмо Таун. Мы спешим.
Снова они принялись совещаться шепотом, затем один из шаманов довольно долго и громко что-то говорил по-ягарски старейшине. Он обращался к старейшине, но его речь слышали все. Возможно, он передавал им полученную информацию, он еще не договорил, как Оонуву подал голос, он злился. Шаман выслушал и передал Лизелл речь Оонуву на бомирском:
— Молодой Оонуву, который недавно был посвящен в мужчины, заявляет о своих правах на пленников. Он напоминает нам, что они — его собственность и не могут просить гостеприимства.
— Это не так, — Лизелл показала, что она крайне удивлена и даже шокирована вопиющим, возмутительным смыслом речи Оонуву. — Если мы пленники, то это несправедливо. Мы не воюем с Блаженными племенами, мы — не враги. Мы — не воры и не убийцы, и не осквернители святых мест. Мы — мирные путешественники и во имя всех богов просим вашего гостеприимства.
Оонуву снова заговорил, и шаман перевел:
— Он говорит, что вы друзья наших врагов, серых грейслендцев.
— Это не так, — Лизелл протестующе затрясла головой. — Серые грейслендцы — враги нашего племени, враги всех племен.
Какое-то время черные глаза оценивали ее, затем они вновь начали совещаться шепотом. Закончив переговоры, один из шаманов что-то сказал старейшине, тот кивнул, затем та же фигура в маске перевела Лизелл:
— Истина не ясна. Мы будем думать. Вы будете ждать.
Лизелл хотела спорить, просить, умолять, но сдержалась.
Положив руку на сердце, она склонила голову. Старейшина распорядился, и захватившая их четверка погнала пленников через расчищенную площадку к пустой хижине, втолкнула их внутрь, и дверь за ними закрылась.
Внутри было сумеречно и дымно. Дыра в крыше пропускала немного света. В маленьком пространстве хижины не было ничего, кроме выложенного в центре из почерневших камней круглого очага и пары тканых циновок, брошенных на грязный пол.
Не успела за ними закрыться дверь, как Гирайз тут же заговорил:
— Что происходит? Что ты сказала им? Я думал, ты не говоришь по-ягарски.
— Я и не говорю по-ягарски, — и она пересказала ему свой разговор с шаманами, упомянув даже, что она представила себя его старшей женой, на что он заметил, что это было почти правдой. Затем она рассказала, как и при каких обстоятельствах она общалась с мудрыми мужами племени, которые сохранили знание Старого Слога, вышедшего из употребления у Блаженных племен, но на котором говорят их дальние родственники с Бомирских островов.
Гирайз внимательно выслушал ее, затем сказал:
— Похоже, ты понимаешь этих людей. На твой взгляд, что они могут с нами сделать?
— Ну, если они похожи на Бомиро-Д'талов — а сходство явно есть, и довольно большое — и если они решат, что мы имеем законное право на их гостеприимство, то они сделают все, что в их силах, чтобы помочь нам. Они не пожалеют ни усилий, ни средств, если они назовут нас своими гостями.
— А если нет?
Она ничего не ответила, и Гирайз кивнул головой. Они замолчали. Сквозь хлипкие стены стали слышны приглушенные голоса ягарцев, по которым они определили, что хижина окружена. Лизелл выглянула в маленькую дырку в стене и увидела мускулистую спину одного из вооруженных туземцев, захвативших их на «Слепой калеке», он стоял у входа. Второй — неподалеку.
— Я так полагаю, что пистолета у тебя с собой нет? — спросила она, не отрывая глаз от дырки.
— Если бы был, я бы им давно уже воспользовался.
Она обернулась и посмотрела на Гирайза. Он сидел на одной из циновок. Она подошла и села рядом.
— Как ты считаешь, долго они будут думать? — спросил он.
— Не знаю.
Они посмотрели друг на друга, и второй раз за день он обнял ее за плечи. Она не стала сопротивляться, когда он притянул ее к себе. Напротив, обмякла, положила голову ему на плечо и закрыла глаза, ощутив удовлетворение и покой, совершенно неуместные в эту минуту. Страх исчез, будто под воздействием лекарства или колдовских чар, и это казалось абсурдным, поскольку опасность была очень близкой и реальной, но почему-то не чувствовалась. Она могла бы даже сказать, что счастлива, и на какое-то мгновение к этому счастью примешались странная боль и сожаление при мысли о том, что может случиться.
Лизелл потеряла счет времени. Она не знала, сколько они прождали — несколько минут или часов. Так она сидела, замерев, пока не услышала, что дверь открылась, и в хижину не ворвался поток свежего воздуха.
Лизелл открыла глаза. Перед ней стояли три шамана, лица которых скрывали маски. Один держал две закрытые корзины, абсолютно одинаковые. Протянув корзины вперед, он сказал по-бомирски:
— Мужчина должен выбрать.
Лизелл и Гирайз поднялись на ноги. Шаман повторил повеление, добавив:
— Боги правят его рукой.
— Что он говорит? — спокойно спросил Гирайз.
— Он хочет, чтобы ты выбрал одну корзину, — ответила Лизелл. — Я не знаю, что это значит.
Гирайз показал на одну из корзин.
— Возьми ее, — приказал шаман.
Лизелл перевела, и Гирайз взял выбранную им корзину.
— Он должен вынуть ее содержимое.
Лизелл перевела. Подняв крышку, Гирайз опустил руку в корзину и вытащил оттуда камень размером с кулак. Камень был черный, как сама безысходность, с ярко-красными крапинками на гладкой поверхности. Мгновение Гирайз внимательно рассматривал зловещий предмет, затем вежливо вернул его владельцу.
— Боги изрекли, — возвестил шаман. Быстро повернувшись к собравшимся вокруг хижины соплеменникам, он поднял камень вверх и заговорил на ягарском, как будто читал проповедь. После чего сообщил вонарцам: — Воля богов проявилась. Вы — наши гости.
— Вот как, — Лизелл почтительно склонила голову. Поймав взгляд Гирайза, она чуть слышно прошептала: — Гости.
— Повезло, — ответил он громко. — А если бы я выбрал другую корзину?
Похоже, шаман понял его вопрос. Подняв крышку, он наклонил отвергнутую корзину и показал ее содержимое. На дне, свернувшись кольцами, лежала ярко-бирюзового цвета змея с треугольной головой и изумрудными разводами.
— Потрясающий цвет, — восхищенно ахнула Лизелл.
— Надо же, — Гирайз с интересом рассматривал змею. — Если я не ошибаюсь, это — уаксгуи, довольно редкий и весьма примечательный вид. Одна из самых ядовитых змей, известных современной науке. Одна капля ее яда убивает взрослого человека в считанные секунды. И противоядия не существует.
— О-ох, — выдохнула Лизелл и попятилась.
— Пойдем, — шаман закрыл крышку корзины, и устрашающая уаксгуи исчезла. — Боги благоволят вам, но вы не принадлежите лесам и вы не должны быть здесь. — Остальные забубнили что-то в знак согласия. — Мы дадим вам пищу и отправим вас в ваш путь.
— Именем богов мы благодарим вас, — ответила Лизелл. — Вы отведете нас к нашей лодке?
— Нет, мы закрыли реку для лодок ненавистных. Руки леса понесут вас.
Она не понимала, что значит «руки леса», но решила, что лучше не показывать своей необразованности, и важно кивнула.
— Пойдем.
Три фигуры в масках вывели их из хижины сквозь строй не сводящих с них глаз туземцев, далее через площадь, далее — в джунгли. И снова ветви сплелись у них над головой, и мир утонул в тенистых зеленых объятиях.
Гирайз бросил на нее вопросительный взгляд, Лизелл тихо ответила:
— Они говорят, что руки леса понесут нас.
Он тоже ничего не понял.
Так они шли, пока не дошли до небольшого участка мертвого леса, где высокие деревья тянулись прямо вверх, их иссохшие стволы и ветки были плотно увиты пышно разросшимися лианами. Здесь процессия остановилась, и один из шаманов объявил Лизелл:
— Вы стоите. Мы идем дальше.
— Вы оставляете нас? — растерянно спросила Лизелл.
— Только глаза Блаженных могут видеть секреты мудрости, — он поставил на землю перед ней мешок с продуктами. — Вы гости, здесь еда на время вашего путешествия.
— Спасибо. Дальше мы идем одни?
— Нет. Стойте. Ждите.
Шаманы бесшумно растворились в зарослях джунглей, оставив Лизелл и Гирайза в одиночестве среди мертвых деревьев.
— Мы свободны, я понесу мешок, — сказал Гирайз. — Нам нужно выбраться к лодке. Конечно, нам могли бы дать проводника, но и на том спасибо. Думаю, нам сюда. — Он показал рукой.
— Нет. Стойте. Ждите, — ответила Лизелл. Он удивленно поднял брови, и она пояснила: — Так он сказал мне. Это их воля.
— Зачем и чего ждать?
— Я не знаю.
— Сколько ждать?
— Понятия не имею.
— Что еще они тебе сказали?
— Больше ничего.
— Мы не можем просто так стоять и ждать. Ты хочешь стоять здесь, пока не стемнеет?
— Нет, но я думаю, у них есть какой-то план, как с нами поступить. Тебе не кажется, что нам нужно следовать их указаниям и подождать хотя бы немного?
— Что значит «немного»? Скоро начнет темнеть, солнце вот-вот зайдет. И что тогда? Если мы пойдем сейчас, то, может быть, сможем выбраться к «Водяной фее», пока что-то видно.
— В этом, конечно, есть смысл, но…
Совсем близко послышались голоса, оборвав ее на полуслове. Она подумала, что это вернулись шаманы — говорили нараспев на очень высоких и чистых нотах. От сверхъестественных звуков у нее по коже побежали мурашки, и тут же она вспомнила… Перед землетрясением на главной площади в Ксо-Ксо она слышала такие же звуки — раз услышав, их невозможно забыть.
Если землетрясение произойдет здесь, на этом месте, то все сухие деревья повалятся на нее и Гирайза, но чутье подсказывало ей, что этого не случится. Ее пугала странная сила, скрытая в этих голосах, великая сила, которой она не понимала. Эта сила пугала, но не угрожала. Она даже удивилась собственному оптимизму — или вере. Она вспомнила слова Каслера, сказанные в Ксо-Ксо: «Сейчас прислушивайтесь только к голосу крови, к своему внутреннему голосу». Тогда она так и поступила, вспомнила Лизелл, и это дало ей уверенность.
Она посмотрела на Гирайза. Он стоял нахмурившись. Глаза их встретились, и он начал:
— Нам лучше…
Он не успел закончить — в этот момент воздух сотрясся, и окружающая их растительность ожила. Расслабляя и разматывая огромные кольца, лианы отделились от своих опор, Длинными змеями спустились вниз с веток и нежно обмотались вокруг остолбеневших путешественников. Едва Лизелл успела схватить стоявший у ее ног мешок с провизией, как ее аккуратно оторвали от земли и подняли высоко, пугающе высоко, невероятно высоко, выше голых мертвых веток, выше верхушек живых деревьев. Во время подъема листья небольно хлестали ее по лицу, гибкие тонкие ветви хватали за руки и за ноги, но не причиняли ей боли, поскольку несущие ее наверх лианы знали, как лавировать и обходить препятствия, как уберечь ее от ушибов, и единственное неудобство, которое ее беспокоило, — это тошнота, возникшая как протест на столь своеобразное перемещение ее тела в пространстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103