риккагины совещались с Воином Заката, Боннедюком Последним, тайпанами Шаангсея, куншином и его дайме.
– С каждым разом, – говорил риккагин Эрант, – противник атакует все большими силами. А мы только теряем людей.
– Как вы уже знаете, – слово взял Туолин, – мертвоголовых воинов можно убить мечом, но их число, похоже, не убывает. Теперь их возглавляют какие-то черные существа с глазами насекомых. Пока что нам не удалось ни убить, ни ранить ни одного из них. Наши люди полностью деморализованы.
– А риккагины? – спросил Воин Заката, обводя взглядом задымленную комнату. – Воины тонко чувствуют настроение своих командиров и подражают им. Смотрю я на вас и дивлюсь. Обреченные люди. Если вы подавлены и потеряли надежду, от своих солдат вы и не можете ожидать ничего иного.
Его сжатый кулак тяжело опустился на стол.
– Теперь мы вместе. Последние силы человечества. Пришли буджуны – лучшие в мире воины. Мы сильны, как никогда. Я лично не собираюсь сидеть в этих стенах и дожидаться, пока наши силы совсем иссякнут. Это не подобает воину.
Краем глаза он видел, что Азуки-иро наблюдает за ним с безмятежным видом и улыбается.
– Завтра на рассвете мы выйдем на равнину, переправимся через реку и атакуем противника. Мы все. А к концу дня мы уже будем знать, выживет человек или погибнет в грядущие времена.
Он подал знак риккагину Эранту, и тот развернул подробную карту района боевых действий. Разноцветными чернилами на ней было обозначено расположение войск Дольмена.
На какое-то время воцарилось молчание, а потом куншин склонился над картой и постучал по ней указательным пальцем.
– Здесь, – сказал он. – И здесь.
И они принялись обсуждать планы завтрашнего сражения.
– Хорошо, что ты вернулся, – заметил риккагин Эрант.
Воин Заката рассмеялся.
– Значит, я не слишком изменился?
– Нет. – Риккагин Эрант на мгновение отвел глаза но потом его ясный взгляд снова остановился на странном лице стоявшего перед ним человека. – Вовсе нет. Теперь ты не похож на обычного человека, но даже при этом…
Он сжал длинную руку того, кто когда-то был Ронином.
– …но даже при этом я не мог тебя не узнать.
Он умолк, подождав, пока по узкому темному коридору не прошли двое воинов. Они стояли в полумраке, между двух дымящих свечей.
– Что произошло? – спросил Эрант. – Или это вопрос неуместный?
– Карма, – просто ответил Воин Заката. – Я отправился навстречу судьбе и нашел ее на Ама-но-мори.
– Значит, сказочный остров все-таки существует? Выходит, буджуны и впрямь оттуда, а не из какой-нибудь дальней страны на континенте человека. Ходили слухи…
– Существует, – сказал Воин Заката. – Теперь там мой дом.
– А эта женщина-воительница, которая пришла с тобой?
– Моэру? А что?
– Кто она тебе?
– Разве это так важно?
– Для Туолина, пожалуй. Он любит Кири, а она…
– Все еще любит меня? Нет, Эрант, она любила Ронина, но даже тогда он ничего не мог ей дать.
– Может быть, тогда…
– Да. Хорошо. Я не сделаю больно Туолину…
– Они останутся в живых…
– Как, возможно, и все мы, Эрант.
Усталый ветер развевал потрепанные знамена на стенах Камадо.
Он стоял на пронизывающем холоде и разглядывал обгоревший сосновый лес, вспоминая о первой пугающей схватке с самим собой. Теперь он знал, что где-то там, в густой чаще, таится Дольмен, который все-таки выбрался в мир людей.
На рассвете они сойдутся лицом к лицу. Это будет кульминационный момент всей его жизни – последняя пылающая страница истории уходящей эпохи, в которой все они жили, радовались и страдали.
Но увидит ли кто-то из них зарю новой эпохи?
Он не мог этого знать, но он чувствовал: если не увидят они, то ее не увидит уже никто.
И пока он раздумывал о Дольмене и о предстоящем поединке, которым решится исход Кай-фена, из бурлящих глубин его мыслей неожиданно всплыл ослепительный осколок памяти Ронина.
Саламандра.
Где-то в недрах этого мира, в подземном Фригольде, живет сенсей Ронина, человек, который выставил против Ронина его родную сестру, К'рин, и Ронин в конце концов был вынужден ее убить. Мастер воинского искусства, выбравший Ронина для обучения искусству боя, положивший начало долгой и многотрудной битве Ронина за то, чтобы в конечном итоге сделаться тем, кем он стал, – Воином Заката…
Но сначала – Дольмен…
– Как ты изменился, – раздался тихий голос у него за спиной.
Он не обернулся – он узнал Кири по голосу.
– Но я все равно узнала бы тебя, даже если бы прошло десять тысяч веков.
Он все-таки повернулся, глядя на нее сверху вниз странными светло-зелеными глазами. Она невольно ахнула и отвела глаза. А потом, отняв ладонь ото рта, она медленно и неуверенно протянула руку и прикоснулась к нему.
– Его больше нет, Кири. Его тело осталось на Ама-но-мори, погребенное под руинами разрушенной крепости.
– Нет, – возразила она.
Но все уже отгорело в разбитом сердце, превратившемся в белую золу.
– Разве такое возможно? Ты, должно быть…
Ее теплая ладонь погладила странные, непривычные очертания его щеки.
– Как же тебе, должно быть, не хватает Мацу! – воскликнула Кири чуть погодя вроде бы безо всякой связи, но он хорошо понял, что она имела в виду.
Она всхлипнула, припав к его груди. Ощутив на лице нежное прикосновение ее распущенных волос, он закрыл глаза, и перед мысленным его взором встала непрошеная картина, всплывшая из глубин памяти: движения страстной, необузданной женщины, которая целовала его сочными теплыми губами, когда его меч разрубил ей грудь до самых ребер; бледный овал лица, нежного, тонкого, наполовину закрытого упавшими волосами цвета беззвездной ночи; ее алая кровь и горячие обрывки плоти, когда Маккон спокойно и целеустремленно рвал ей когтями горло; и последний бессильный выдох, слетевший вместе с пузырями крови с ее уже посиневших губ.
Сначала – Дольмен, а следующим будет Саламандра. Теперь все его существование сосредоточилось на этих двоих. Кири значила для него не больше, чем камни крепостной стены, и, как только она это поняла, она отстранилась и пошла прочь, оставив его в одиночестве – разглядывать черный дымящийся лес и замерзшие поля вокруг Камадо.
* * *
Веревку уже закрепили, и он соскользнул в холодный стремительный поток. Почти сразу же он ощутил, как крутой берег уходит у него из-под ног.
Несмотря на глубину реки и пузырящуюся вокруг него белую воду, он чувствовал себя в безопасности и, перебирая руками, начал переправляться. В плотно сжатых губах он держал тонкую тростниковую трубочку, конец которой торчал над поверхностью воды.
Он был одет во все черное. Даже ту часть лица, которую не прикрывал тугой капюшон, он тщательно зачернил углем, а потом смазал маслом, чтобы краска не смылась в воде. Выбравшись на другой берег, он встал на колени и замер, беззвучно дыша и пристально вглядываясь в темноту.
Луна скрылась за облаками. Восточный ветер шелестел листьями тополей, сосновыми иголками. Журчала вода в реке.
Нырнув в кусты, он устроился там, дожидаясь, пока не просохнет одежда.
Он стер с лица масло и снова нанес угольный порошок, так что кожа приобрела матовый черный оттенок, не отражающий света.
Потом он поднялся и направился к стенам Камадо, стараясь держаться в густой тени деревьев.
Услышав негромкие голоса, он застыл, молниеносно выхватив кинжал и слегка приподняв острие.
Голоса, донесенные ветром, приблизились. Как только два воина поравнялись с ним, он нанес два стремительных бесшумных удара. Дважды темный клинок пронзил мягкую кожу под подбородками, пробил нёбо и достал до мозга. Ни один, ни второй даже и вскрикнуть не успели.
Теперь он мог бы переодеться, забрав одежду одного из убитых, и спокойно пройти в Камадо, но такой метод был не для мастера джиндо.
Он оттащил трупы в густой кустарник и двинулся дальше, пока не подобрался к самому основанию каменных стен крепости. Достав из кармана своего облегающего одеяния несколько черных металлических предметов, он бесшумно полез вверх по стене, цепляясь за стыки между огромными камнями.
Вскоре он вошел в ритм и уже безо всякого видимого напряжения быстро взобрался наверх под покровом густой тьмы беззвездной ночи.
* * *
Он погладил Хинда по длинной жесткой спине. Окостеневшие чешуйки зашевелились от удовольствия.
– Как это здорово – снова увидеть буджунов, – сказал Боннедюк Последний.
– Ты никогда не говорил Ронину…
Маленький человечек пожал плечами:
– Теперь тебе можно сказать о многом. А раньше… Он снова пожал плечами.
– Ты мне скажешь, кто ты такой?
– Да, – отозвался Боннедюк Последний, растирая больную ногу. – Хотя я уже как-то раз говорил об этом.
– Да? И кому?
– Гфанду.
– Что?! Но почему?
– Он хотел знать. – Боннедюк Последний коснулся руки Воина Заката. – Послушай, дружище, я бросил кости, и кости сказали, что ему суждено погибнуть в Городе Десяти Тысяч Дорог. Сделать я ничего не мог. Карма. Еще одна смерть, о которой я знал и должен был молчать. Это был мой подарок ему. Он спросил у меня, и я ему рассказал…
– Думаешь, он тебе поверил?
– Не знаю. Разве это так важно?
Какое-то время они молчали. Тишину нарушало лишь потрескивание огня в очаге. Он напрягся – снова послышалось звучное тиканье, повсюду сопровождавшее маленького человечка. Он чуть было не спросил, что это за звук, но Боннедюк Последний продолжал:
– Мой народ давно исчез с лица земли. Во всяком случае, о нем давно уже нет никаких упоминаний в истории. Но меня – меня одного – оставили здесь, чтобы я смог увидеть Кай-фен и тем самым искупить грехи моего господина.
Он поднялся, подложил поленьев в огонь и пошевелил раскаленные угли кончиком меча.
– Мы с Хиндом живем Внешним временем, как ты, несомненно, уже догадался. Это было необходимо, чтобы пережить разрушительную силу тысячелетий, ибо я – из того народа, властитель которого нашел на лесной просеке колдовской корень. Тот самый корень, кусочек которого ты съел…
– Легенду о великом воителе рассказал мне старый аптекарь в Шаангсее. И он дал мне корень…
– Да. Он был буджуном…
– А сад… Тот храм в Шаангсее…
Боннедюк Последний кивнул:
– И это тоже.
«Чего-то я явно недопонимаю», – подумал Воин Заката.
Маленький человечек дохромал до своего стула и протянул руку, чтобы погладить Хинда.
– Из-за жгучего своего желания править всем миром, – продолжил рассказ Боннедюк, – он был направлен на просеку, где рос корень.
– Направлен кем?
– Богом.
– Каким богом?
– Бог только один, дружище.
В очаге затрещало полено, а потом с тихим звуком упало в золу. Оранжевые языки пламени вспыхнули с новой силой.
– Съев этот корень, он стал самым могучим воином в мире и таким образом утолил свою жажду завоеваний…
Он умолк, увидев, что Воин Заката поднял руку.
В его обновленном сознании промелькнул образ высокого широкоплечего человека со смуглой кожей и карими глазами. Почему-то ему вдруг захотелось снова увидеться с Мойши или по крайней мере узнать, что с ним и где он сейчас. Наверняка – посреди необъятных соленых морей, на высоком мостике тяжело груженного судна, с парусами, ловящими ветер. На корабле, направляющемся в какой-нибудь дальний порт, спрятанный за изгибом поросшего зеленью мыса. А его журнал, наверное, пополнился новыми записями. Почему он вспомнил о Мойши именно сейчас? В памяти всплыли слова Боннедюка. Бог только один, дружище. Его светло-зеленые глаза широко распахнулись, в зрачках заплясали золотистые искорки.
– Продолжай.
– Съев этот корень, – снова заговорил маленький человечек, – он тем самым создал условия для сотворения Дольмена. Поскольку уже ничто в мире не могло сравниться с его могуществом, а наши Законы не потерпели бы столь вопиющего нарушения равновесия.
Так появился на свет Дольмен, рожденный, чтобы вступить в битву с моим господином. Дольмен тогда одержал победу, но во время сражение он получил очень серьезные раны и был выдворен за пределы человеческого мира. И все это время, пока он пребывал в запредельных пространствах, на протяжении многих столетий он был одержим мыслью о возвращении, об отмщении всему человечеству, ибо уничтожение – его единственная страсть.
– А сейчас он выжидает в лесу на севере. И ждет он меня.
– Да, – согласился Боннедюк Последний. – А моя долгая миссия наконец завершена.
Воин Заката засунул руку в перчатке из шкуры Маккона под панцирь и извлек из складок одежды несколько небольших предметов желтоватого оттенка. Они блеснули при пляшущем свете пламени.
– Когда-то, – сказал он, – ты сделал подарок Ронину. Этот подарок, как видишь, все еще со мной. Я очень ценю ту защиту, которую он мне дает. А теперь я хочу сделать подарок тебе.
Он протянул руку вперед.
– В Хийяне ты как-то сказал Ронину, что кости уже бесполезны. Может быть, это все потому, что они принадлежат другому времени, давно прошедшей и забытой эпохе. Держи, дружище. Это – из пасти вполне современного крокодила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– С каждым разом, – говорил риккагин Эрант, – противник атакует все большими силами. А мы только теряем людей.
– Как вы уже знаете, – слово взял Туолин, – мертвоголовых воинов можно убить мечом, но их число, похоже, не убывает. Теперь их возглавляют какие-то черные существа с глазами насекомых. Пока что нам не удалось ни убить, ни ранить ни одного из них. Наши люди полностью деморализованы.
– А риккагины? – спросил Воин Заката, обводя взглядом задымленную комнату. – Воины тонко чувствуют настроение своих командиров и подражают им. Смотрю я на вас и дивлюсь. Обреченные люди. Если вы подавлены и потеряли надежду, от своих солдат вы и не можете ожидать ничего иного.
Его сжатый кулак тяжело опустился на стол.
– Теперь мы вместе. Последние силы человечества. Пришли буджуны – лучшие в мире воины. Мы сильны, как никогда. Я лично не собираюсь сидеть в этих стенах и дожидаться, пока наши силы совсем иссякнут. Это не подобает воину.
Краем глаза он видел, что Азуки-иро наблюдает за ним с безмятежным видом и улыбается.
– Завтра на рассвете мы выйдем на равнину, переправимся через реку и атакуем противника. Мы все. А к концу дня мы уже будем знать, выживет человек или погибнет в грядущие времена.
Он подал знак риккагину Эранту, и тот развернул подробную карту района боевых действий. Разноцветными чернилами на ней было обозначено расположение войск Дольмена.
На какое-то время воцарилось молчание, а потом куншин склонился над картой и постучал по ней указательным пальцем.
– Здесь, – сказал он. – И здесь.
И они принялись обсуждать планы завтрашнего сражения.
– Хорошо, что ты вернулся, – заметил риккагин Эрант.
Воин Заката рассмеялся.
– Значит, я не слишком изменился?
– Нет. – Риккагин Эрант на мгновение отвел глаза но потом его ясный взгляд снова остановился на странном лице стоявшего перед ним человека. – Вовсе нет. Теперь ты не похож на обычного человека, но даже при этом…
Он сжал длинную руку того, кто когда-то был Ронином.
– …но даже при этом я не мог тебя не узнать.
Он умолк, подождав, пока по узкому темному коридору не прошли двое воинов. Они стояли в полумраке, между двух дымящих свечей.
– Что произошло? – спросил Эрант. – Или это вопрос неуместный?
– Карма, – просто ответил Воин Заката. – Я отправился навстречу судьбе и нашел ее на Ама-но-мори.
– Значит, сказочный остров все-таки существует? Выходит, буджуны и впрямь оттуда, а не из какой-нибудь дальней страны на континенте человека. Ходили слухи…
– Существует, – сказал Воин Заката. – Теперь там мой дом.
– А эта женщина-воительница, которая пришла с тобой?
– Моэру? А что?
– Кто она тебе?
– Разве это так важно?
– Для Туолина, пожалуй. Он любит Кири, а она…
– Все еще любит меня? Нет, Эрант, она любила Ронина, но даже тогда он ничего не мог ей дать.
– Может быть, тогда…
– Да. Хорошо. Я не сделаю больно Туолину…
– Они останутся в живых…
– Как, возможно, и все мы, Эрант.
Усталый ветер развевал потрепанные знамена на стенах Камадо.
Он стоял на пронизывающем холоде и разглядывал обгоревший сосновый лес, вспоминая о первой пугающей схватке с самим собой. Теперь он знал, что где-то там, в густой чаще, таится Дольмен, который все-таки выбрался в мир людей.
На рассвете они сойдутся лицом к лицу. Это будет кульминационный момент всей его жизни – последняя пылающая страница истории уходящей эпохи, в которой все они жили, радовались и страдали.
Но увидит ли кто-то из них зарю новой эпохи?
Он не мог этого знать, но он чувствовал: если не увидят они, то ее не увидит уже никто.
И пока он раздумывал о Дольмене и о предстоящем поединке, которым решится исход Кай-фена, из бурлящих глубин его мыслей неожиданно всплыл ослепительный осколок памяти Ронина.
Саламандра.
Где-то в недрах этого мира, в подземном Фригольде, живет сенсей Ронина, человек, который выставил против Ронина его родную сестру, К'рин, и Ронин в конце концов был вынужден ее убить. Мастер воинского искусства, выбравший Ронина для обучения искусству боя, положивший начало долгой и многотрудной битве Ронина за то, чтобы в конечном итоге сделаться тем, кем он стал, – Воином Заката…
Но сначала – Дольмен…
– Как ты изменился, – раздался тихий голос у него за спиной.
Он не обернулся – он узнал Кири по голосу.
– Но я все равно узнала бы тебя, даже если бы прошло десять тысяч веков.
Он все-таки повернулся, глядя на нее сверху вниз странными светло-зелеными глазами. Она невольно ахнула и отвела глаза. А потом, отняв ладонь ото рта, она медленно и неуверенно протянула руку и прикоснулась к нему.
– Его больше нет, Кири. Его тело осталось на Ама-но-мори, погребенное под руинами разрушенной крепости.
– Нет, – возразила она.
Но все уже отгорело в разбитом сердце, превратившемся в белую золу.
– Разве такое возможно? Ты, должно быть…
Ее теплая ладонь погладила странные, непривычные очертания его щеки.
– Как же тебе, должно быть, не хватает Мацу! – воскликнула Кири чуть погодя вроде бы безо всякой связи, но он хорошо понял, что она имела в виду.
Она всхлипнула, припав к его груди. Ощутив на лице нежное прикосновение ее распущенных волос, он закрыл глаза, и перед мысленным его взором встала непрошеная картина, всплывшая из глубин памяти: движения страстной, необузданной женщины, которая целовала его сочными теплыми губами, когда его меч разрубил ей грудь до самых ребер; бледный овал лица, нежного, тонкого, наполовину закрытого упавшими волосами цвета беззвездной ночи; ее алая кровь и горячие обрывки плоти, когда Маккон спокойно и целеустремленно рвал ей когтями горло; и последний бессильный выдох, слетевший вместе с пузырями крови с ее уже посиневших губ.
Сначала – Дольмен, а следующим будет Саламандра. Теперь все его существование сосредоточилось на этих двоих. Кири значила для него не больше, чем камни крепостной стены, и, как только она это поняла, она отстранилась и пошла прочь, оставив его в одиночестве – разглядывать черный дымящийся лес и замерзшие поля вокруг Камадо.
* * *
Веревку уже закрепили, и он соскользнул в холодный стремительный поток. Почти сразу же он ощутил, как крутой берег уходит у него из-под ног.
Несмотря на глубину реки и пузырящуюся вокруг него белую воду, он чувствовал себя в безопасности и, перебирая руками, начал переправляться. В плотно сжатых губах он держал тонкую тростниковую трубочку, конец которой торчал над поверхностью воды.
Он был одет во все черное. Даже ту часть лица, которую не прикрывал тугой капюшон, он тщательно зачернил углем, а потом смазал маслом, чтобы краска не смылась в воде. Выбравшись на другой берег, он встал на колени и замер, беззвучно дыша и пристально вглядываясь в темноту.
Луна скрылась за облаками. Восточный ветер шелестел листьями тополей, сосновыми иголками. Журчала вода в реке.
Нырнув в кусты, он устроился там, дожидаясь, пока не просохнет одежда.
Он стер с лица масло и снова нанес угольный порошок, так что кожа приобрела матовый черный оттенок, не отражающий света.
Потом он поднялся и направился к стенам Камадо, стараясь держаться в густой тени деревьев.
Услышав негромкие голоса, он застыл, молниеносно выхватив кинжал и слегка приподняв острие.
Голоса, донесенные ветром, приблизились. Как только два воина поравнялись с ним, он нанес два стремительных бесшумных удара. Дважды темный клинок пронзил мягкую кожу под подбородками, пробил нёбо и достал до мозга. Ни один, ни второй даже и вскрикнуть не успели.
Теперь он мог бы переодеться, забрав одежду одного из убитых, и спокойно пройти в Камадо, но такой метод был не для мастера джиндо.
Он оттащил трупы в густой кустарник и двинулся дальше, пока не подобрался к самому основанию каменных стен крепости. Достав из кармана своего облегающего одеяния несколько черных металлических предметов, он бесшумно полез вверх по стене, цепляясь за стыки между огромными камнями.
Вскоре он вошел в ритм и уже безо всякого видимого напряжения быстро взобрался наверх под покровом густой тьмы беззвездной ночи.
* * *
Он погладил Хинда по длинной жесткой спине. Окостеневшие чешуйки зашевелились от удовольствия.
– Как это здорово – снова увидеть буджунов, – сказал Боннедюк Последний.
– Ты никогда не говорил Ронину…
Маленький человечек пожал плечами:
– Теперь тебе можно сказать о многом. А раньше… Он снова пожал плечами.
– Ты мне скажешь, кто ты такой?
– Да, – отозвался Боннедюк Последний, растирая больную ногу. – Хотя я уже как-то раз говорил об этом.
– Да? И кому?
– Гфанду.
– Что?! Но почему?
– Он хотел знать. – Боннедюк Последний коснулся руки Воина Заката. – Послушай, дружище, я бросил кости, и кости сказали, что ему суждено погибнуть в Городе Десяти Тысяч Дорог. Сделать я ничего не мог. Карма. Еще одна смерть, о которой я знал и должен был молчать. Это был мой подарок ему. Он спросил у меня, и я ему рассказал…
– Думаешь, он тебе поверил?
– Не знаю. Разве это так важно?
Какое-то время они молчали. Тишину нарушало лишь потрескивание огня в очаге. Он напрягся – снова послышалось звучное тиканье, повсюду сопровождавшее маленького человечка. Он чуть было не спросил, что это за звук, но Боннедюк Последний продолжал:
– Мой народ давно исчез с лица земли. Во всяком случае, о нем давно уже нет никаких упоминаний в истории. Но меня – меня одного – оставили здесь, чтобы я смог увидеть Кай-фен и тем самым искупить грехи моего господина.
Он поднялся, подложил поленьев в огонь и пошевелил раскаленные угли кончиком меча.
– Мы с Хиндом живем Внешним временем, как ты, несомненно, уже догадался. Это было необходимо, чтобы пережить разрушительную силу тысячелетий, ибо я – из того народа, властитель которого нашел на лесной просеке колдовской корень. Тот самый корень, кусочек которого ты съел…
– Легенду о великом воителе рассказал мне старый аптекарь в Шаангсее. И он дал мне корень…
– Да. Он был буджуном…
– А сад… Тот храм в Шаангсее…
Боннедюк Последний кивнул:
– И это тоже.
«Чего-то я явно недопонимаю», – подумал Воин Заката.
Маленький человечек дохромал до своего стула и протянул руку, чтобы погладить Хинда.
– Из-за жгучего своего желания править всем миром, – продолжил рассказ Боннедюк, – он был направлен на просеку, где рос корень.
– Направлен кем?
– Богом.
– Каким богом?
– Бог только один, дружище.
В очаге затрещало полено, а потом с тихим звуком упало в золу. Оранжевые языки пламени вспыхнули с новой силой.
– Съев этот корень, он стал самым могучим воином в мире и таким образом утолил свою жажду завоеваний…
Он умолк, увидев, что Воин Заката поднял руку.
В его обновленном сознании промелькнул образ высокого широкоплечего человека со смуглой кожей и карими глазами. Почему-то ему вдруг захотелось снова увидеться с Мойши или по крайней мере узнать, что с ним и где он сейчас. Наверняка – посреди необъятных соленых морей, на высоком мостике тяжело груженного судна, с парусами, ловящими ветер. На корабле, направляющемся в какой-нибудь дальний порт, спрятанный за изгибом поросшего зеленью мыса. А его журнал, наверное, пополнился новыми записями. Почему он вспомнил о Мойши именно сейчас? В памяти всплыли слова Боннедюка. Бог только один, дружище. Его светло-зеленые глаза широко распахнулись, в зрачках заплясали золотистые искорки.
– Продолжай.
– Съев этот корень, – снова заговорил маленький человечек, – он тем самым создал условия для сотворения Дольмена. Поскольку уже ничто в мире не могло сравниться с его могуществом, а наши Законы не потерпели бы столь вопиющего нарушения равновесия.
Так появился на свет Дольмен, рожденный, чтобы вступить в битву с моим господином. Дольмен тогда одержал победу, но во время сражение он получил очень серьезные раны и был выдворен за пределы человеческого мира. И все это время, пока он пребывал в запредельных пространствах, на протяжении многих столетий он был одержим мыслью о возвращении, об отмщении всему человечеству, ибо уничтожение – его единственная страсть.
– А сейчас он выжидает в лесу на севере. И ждет он меня.
– Да, – согласился Боннедюк Последний. – А моя долгая миссия наконец завершена.
Воин Заката засунул руку в перчатке из шкуры Маккона под панцирь и извлек из складок одежды несколько небольших предметов желтоватого оттенка. Они блеснули при пляшущем свете пламени.
– Когда-то, – сказал он, – ты сделал подарок Ронину. Этот подарок, как видишь, все еще со мной. Я очень ценю ту защиту, которую он мне дает. А теперь я хочу сделать подарок тебе.
Он протянул руку вперед.
– В Хийяне ты как-то сказал Ронину, что кости уже бесполезны. Может быть, это все потому, что они принадлежат другому времени, давно прошедшей и забытой эпохе. Держи, дружище. Это – из пасти вполне современного крокодила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41