Рассеянно кладя на место телефонную трубку, Мейседон заметил любопытный взгляд администратора бассейна и с досадой понял, что недостаточно хорошо владеет собой. Переодевался Мейседон специально неторопливо, однако сообщение «Озмы» так и не желало по-настоящему укладываться в его голове. Ему вдруг представились орды индейцев в боевой раскраске, с головными уборами из перьев, скачущие по берегу Потомака к Белому дому. Многотысячные орды орущих, вопящих индейцев, палящих из кремнёвых ружей, брызгающих тучами стрел, сеющих вокруг себя смерть и разрушение. Возмездие! Оно всегда приходит рано или поздно, приходит негаданно, непрошенно и неотвратимо, как сама судьба. А поэтому, наслаждаясь жизнью, помни о смерти. Разглядывая в зеркале своё озабоченное, хмурое лицо, Мейседон вдруг рассмеялся, и ему стало легче. Индейцы на берегах Потомака! Боже, какая чушь лезет в голову!
Из бассейна Мейседон машинально направился к себе в отдел, но на полдороге спохватился — при объявлении тревоги «Инвазия» все прямые начальники Мейседона оповещались о том, что полковник срочно задействован для выполнения секретного задания государственной важности и временно освобождается от выполнения постоянных служебных обязанностей. В отделе Мейседону делать было нечего, для приличия потом, в свободное время, можно будет позвонить генералу по телефону. Потом! Мейседон усмехнулся, он постепенно приходил в себя, обретал спокойствие и некую ироничность по отношению к разворачивающимся и ещё неведомым ему трансцендентным событиям. Будет ли это самое, такое ёмкое и многозначное «потом»? Может быть, и действительно для бедного, заблудшего в грехах человечества настал судный день, как об этом поэтично говорится в одной из рекомендаций специального комитета «Инвазия»?
В коридоре «С» навстречу Мейседону катился электрокар, ведомый невозмутимым солдатом в армейской форме. Кар приветливо помаргивал жёлтым предупредительным огнём, негромко мурлыкал и вообще выглядел этаким послушным, хорошо приученным зверем-машиной. Электрокар в Файв-Сайдид Вигвам — явление самое заурядное, общая протяжённость пентагоновских коридоров составляет 17 миль! Но сейчас, в эти минуты инстинктивного недоверия к случившемуся, смутной тревоги и тайной растерянности, Мейседон при виде этого неторопливого, флегматичного механизма испытал неожиданный прилив тёплого, даже сентиментального чувства, точно в трудный момент жизни повстречал доброго старого друга. Мейседон замедлил шаг и посторонился, пропуская электрокар, а потом, глядя ему вслед, вдруг поймал себя на странной мысли — он ничуть не удивился бы, если бы встретил здесь, в коридоре «С», вместо этой привычной машины некоего стального паука-гиганта, столь же неторопливо и деловито спешащего по своим делам, могучего робота с клешнями вместо рук или какое-нибудь другое чудище в этом роде.
Пройдя мимо дежурного, который с путеводителем-буклетом в руке объяснял какому-то новичку-капитану, как ориентироваться в огромном пятиугольном лабиринте и попасть в нужное место, Мейседон спустился на первый этаж. Здесь располагались отделы управления общих служб, тех служб, которые ведали уборкой, ремонтом и охраной здания вместе со всем его оборудованием. Миновав несколько комнат, Мейседон вошёл в помещение, где располагался отряд специальной полиции. Прямо при входе, отгороженный барьером высотою в ярда полтора, сидел дюжий негр-полицейский; форменная рубашка на фоне его чёрной кожи резала глаза своей белизной. Не обращая на него внимания, Мейседон прошёл прямо в кабинет начальника полицейского отряда. Начальник с золотыми майорскими нашивками на белой рубашке сидел, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову. Его ноги в тяжёлых форменных ботинках покоились на краю стола. Майор со смехом рассказывал о чем-то своему заместителю — подтянутому пожилому капитану с тяжёлым пистолетом в кобуре на боку. Капитан улыбнулся чуть-чуть, уголками губ, у него было загорелое рубленое лицо с длинным белым шрамом от скользящего пулевого ранения и седоватый ёжик коротко стриженных волос. Майор поздоровался, лениво поднялся на ноги и с оттенком таинственности и иронии раздельно проговорил:
— Инвазия, полковник.
— Я осведомлён, — холодно ответил Мейседон.
Майор понимающе покивал головой, вразвалку — он весил не меньше двадцати стонов — подошёл к сейфу, достал из него связку из двух ключей и протянул Мейседону. Один из ключей был обыкновенным, а другой невольно привлекал взгляд своей массивностью и высоким классом обработки.
— Ваши ключи, полковник.
— Благодарю.
— Центр «Обсервер» развернут. Оперативный отряд с двумя машинами в готовности.
— О’кей.
— Особые указания?
— Пока ничего. Ждите.
Майор лениво усмехнулся, он всегда вёл себя с Мейседоном очень независимо и, честно говоря, имел на это некоторое право: только генералов и адмиралов в Пентагоне трудилось более четырехсот, а он, майор полицейской службы, был один на все это ведомство.
— Ждать будет оперативный дежурный, полковник. У меня свои дела.
— Я буду здесь, сэр, — сдержанно заметил пожилой капитан.
Ни начальник отряда, ни его заместитель ничего не знали о существе тревоги и особого положения «Инвазия». Но если преуспевающий самодовольный майор считал всю эту кутерьму с центром наблюдения и оперативным отрядом обычной штабной игрой, то его многоопытный заместитель определённо догадывался, что за этими мероприятиями крылось нечто необычное и серьёзное.
— Рад этому, капитан, — с подчёркнутой вежливостью сказал ему Мейседон, кивнул начальнику отряда и покинул кабинет.
Пройдя по коридору десятка три шагов, Мейседон остановился перед дверью, на которой, кроме буквенно-цифрового шифра, не было никаких пояснительных надписей. Почему-то помедлив, Мейседон отворил дверь и вошёл в приёмную, которая несколько напоминала собой полицейский участок. При входе — барьер, помещение за барьером разделено прозрачными пластиковыми перегородками в рост человека высотой на узкий коридорчик, через который можно было пройти в кабинет, и два рабочих места. Слева за столом сидел лейтенант, справа возле спецаппаратуры и радиотелефонного коммутатора сержант, оба в повседневной армейской форме с пистолетами на поясах. Мейседон хорошо знал и лейтенанта и сержанта, равно как и они его: им не раз приходилось совместно работать во время учебных тревог и оперативных игр по программе «Инвазия». Тем не менее каждый из них, вытянувшись, как это и полагается по уставу, представился.
— Лейтенант Армстронг, дежурный по центру.
— Сержант Бредли, оператор.
Мейседон поздоровался, разрешил им заниматься своими делами и, выяснив, что никаких особых указаний не поступало, прошёл в свой кабинет, проверив предварительно правильность оттиска личной печати.
Мейседон набрал на крышке сейфа цифровой код, пустил в дело ключ, вручённый ему начальником полицейского отряда, и откинул тяжёлую дверцу. Секретное контрольное устройство, которое непосвящённый попросту бы не заметил, молчаливо свидетельствовало, что негласно сейф никем не вскрывался. Мейседон вынул и положил на письменный стол толстую тяжёлую папку. На папке белела наклейка, на ней крупными печатными буквами было написано «Инвазия». Из специальной шкатулки, смонтированной внутри сейфа, Мейседон взял небольшой ключик с бородкой хитроумной формы, сел за стол и вставил этот ключик в гнездо красного телефона. Это был специальный аппарат с шифрустройством, по которому разрешалось вести секретные переговоры государственной важности открытым текстом. Мейседон снял трубку и нажал одну из клавиш на корпусе красного телефона.
— «Озма» слушает, — без паузы послышался ответ.
— Полковник Мейседон. «Обсервер» в готовности номер один.
— Понял, сэр. Момент, с вами будут говорить.
Момент растянулся на добрых полминуты. Наконец телефонная трубка ожила, послышались шорох, дыхание, и знакомый певучий тенорок спросил:
— Хэлло! Генри?
— Он самый. Доброе утро, Чарльз.
— Разве уже утро? Да ещё доброе? — насмешливо пропел тенорок.
— Не тяните, Чарльз, — попросил Мейседон.
Уотсон засмеялся. Чувствовалось, что ему доставляет истинное удовольствие испытывать терпение обычно такого хладнокровного офицера и мучить его неизвестностью. Уотсон был сугубо гражданским человеком несколько анархического склада. Вёл он себя подчёркнуто независимо, игнорируя субординацию и другие воинские условности, но к своим профессиональным обязанностям относился добросовестно и, честно говоря, был попросту незаменим. Формально информационный центр «Озма» возглавлял полковник Крафт, Уотсон числился у него заместителем по техническим вопросам, но именно доктор Уотсон, гражданский человек и кабинетный учёный, фактически руководил всеми работами, а полковник выступал лишь в роли администратора и коменданта. Военные не очень-то любили доктора Уотсона, но терпели. Уотсон, со своей стороны, жаловал своим добрым отношением немногих, и среди этих немногих был начальник оперативного центра «Обсервер» полковник Мейседон.
— Вы счастливый человек, Генри, — с ироничной сентиментальностью пропела телефонная трубка. — Вы из своего, пусть зарешеченного, окна можете любоваться зеленью деревьев, лоскутком неба и золотом лучей восходящего солнца. А в нашей дыре, как в храме Божьем, все времена суток тошнотворно одинаковы, они отличаются друг от друга только положением стрелок на циферблатах часов.
— Вам не надоело паясничать, Чарльз?
Телефонная трубка понимающе ухмыльнулась.
— Дрожите, баззард?
— Нервничаю, — признался Мейседон.
— И правильно делаете! Ситуация серьёзная. — Уотсон сделал внушительную паузу, во время которой Мейседон мысленно и очень искренне пожелал провалиться ему в преисподнюю, и закончил успокоительно: — Но не очень — малая инвазия, по нижнему уровню трансцендентности.
Мейседон перевёл дух.
— Почему бы вам не сказать об этом сразу?
— А потому, дорогой баззард, что я провёл бессонную ночь, чертовски устал, истерзался муками за судьбу грешного человечества, а когда несколько успокоился, то почувствовал острую необходимость хоть как-нибудь развлечься. А разве разговор с храбрым, но дрожащим от страха полковником — не пикантное развлечение?
Мейседон вдруг представил себе, что пережил сегодняшней ночью этот щуплый, хилый человек, который вряд ли подвергал сомнению происходящее — ведь он был главным разработчиком обсервационной программы «Инвазия». Обижаться на Чарльза было бы просто глупо.
— Хелло, баззард, вы сердитесь? — лукаво пропела трубка. — Не надо, я больше не буду.
— Я не сержусь, Чарльз.
— Вот и прекрасно. Теперь о некоторых подробностях. — Как и всегда, когда Уотсон переходил на серьёзный деловой тон, голос его приобрёл резкую, несколько писклявую окраску. — Вам хорошо известно, что обычно уровень мировой трансцендентности характеризуется кривой синусоидального типа, амплитуда которой много ниже критического уровня. А за последнее время этот уровень начал нарастать. Региональная селекция выявила, что аномалия приурочена к территории Соединённых Штатов. Рост трансцендентности тут был совершенно очевиден. Сначала мы апроксимировали его линейным законом, потом начало вырисовываться нечто вроде экспоненты. Я не очень специален, Генри?
— Нет-нет, продолжайте.
— Масса любопытных фактов! Судя по всему, действует единичный агент, в самом худшем случае — небольшая группа, два-три фантома, не больше. Спусковым событием, развитие которого в конце концов и привело к объявлению тревоги, явилось хищение тринадцати килограммов золота из подвалов одного нью-йоркского банка. Кстати, направьте офицера… В вашем распоряжении есть офицер?
— Есть, — успокоил Мейседон.
— Так вот, направьте его в Фоли-Сквер за оперативными документами. Именно офицера! На одной из ваших спецмашин.
— У меня одна. Вторая отправлена за С-3. Слушайте, Уотсон, а при чем тут ФБР?
— Откуда мне знать? Конечно же эти рыцари плаща и кинжала ничего не знают об «Инвазии». У них наиболее полные и концентрированные оперативные материалы. Они передадут их вашему офицеру через дежурного по управлению. Только и всего!
— Понял.
— Как там чувствует себя наш великий детектив, Рей Харви? Ему будет над чем поломать голову! Белая магия атомного века! Вы поможете ему, Генри. Не так-то легко бывшему рейнджеру освоиться с ролью охотника за нечистой силой. Ха-ха-ха!
— С-3 дома не оказалось. Он отправился удить форель, но, как и положено дисциплинированному работнику и бывшему солдату, оставил свой адрес секретарше. — Мейседон заглянул в справку, лежащую перед ним. — Платная зона на какой-то речушке близ Бетседа. За ним отправлена спецмашина, так что черновое знакомство с программой начнётся у него в дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Из бассейна Мейседон машинально направился к себе в отдел, но на полдороге спохватился — при объявлении тревоги «Инвазия» все прямые начальники Мейседона оповещались о том, что полковник срочно задействован для выполнения секретного задания государственной важности и временно освобождается от выполнения постоянных служебных обязанностей. В отделе Мейседону делать было нечего, для приличия потом, в свободное время, можно будет позвонить генералу по телефону. Потом! Мейседон усмехнулся, он постепенно приходил в себя, обретал спокойствие и некую ироничность по отношению к разворачивающимся и ещё неведомым ему трансцендентным событиям. Будет ли это самое, такое ёмкое и многозначное «потом»? Может быть, и действительно для бедного, заблудшего в грехах человечества настал судный день, как об этом поэтично говорится в одной из рекомендаций специального комитета «Инвазия»?
В коридоре «С» навстречу Мейседону катился электрокар, ведомый невозмутимым солдатом в армейской форме. Кар приветливо помаргивал жёлтым предупредительным огнём, негромко мурлыкал и вообще выглядел этаким послушным, хорошо приученным зверем-машиной. Электрокар в Файв-Сайдид Вигвам — явление самое заурядное, общая протяжённость пентагоновских коридоров составляет 17 миль! Но сейчас, в эти минуты инстинктивного недоверия к случившемуся, смутной тревоги и тайной растерянности, Мейседон при виде этого неторопливого, флегматичного механизма испытал неожиданный прилив тёплого, даже сентиментального чувства, точно в трудный момент жизни повстречал доброго старого друга. Мейседон замедлил шаг и посторонился, пропуская электрокар, а потом, глядя ему вслед, вдруг поймал себя на странной мысли — он ничуть не удивился бы, если бы встретил здесь, в коридоре «С», вместо этой привычной машины некоего стального паука-гиганта, столь же неторопливо и деловито спешащего по своим делам, могучего робота с клешнями вместо рук или какое-нибудь другое чудище в этом роде.
Пройдя мимо дежурного, который с путеводителем-буклетом в руке объяснял какому-то новичку-капитану, как ориентироваться в огромном пятиугольном лабиринте и попасть в нужное место, Мейседон спустился на первый этаж. Здесь располагались отделы управления общих служб, тех служб, которые ведали уборкой, ремонтом и охраной здания вместе со всем его оборудованием. Миновав несколько комнат, Мейседон вошёл в помещение, где располагался отряд специальной полиции. Прямо при входе, отгороженный барьером высотою в ярда полтора, сидел дюжий негр-полицейский; форменная рубашка на фоне его чёрной кожи резала глаза своей белизной. Не обращая на него внимания, Мейседон прошёл прямо в кабинет начальника полицейского отряда. Начальник с золотыми майорскими нашивками на белой рубашке сидел, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову. Его ноги в тяжёлых форменных ботинках покоились на краю стола. Майор со смехом рассказывал о чем-то своему заместителю — подтянутому пожилому капитану с тяжёлым пистолетом в кобуре на боку. Капитан улыбнулся чуть-чуть, уголками губ, у него было загорелое рубленое лицо с длинным белым шрамом от скользящего пулевого ранения и седоватый ёжик коротко стриженных волос. Майор поздоровался, лениво поднялся на ноги и с оттенком таинственности и иронии раздельно проговорил:
— Инвазия, полковник.
— Я осведомлён, — холодно ответил Мейседон.
Майор понимающе покивал головой, вразвалку — он весил не меньше двадцати стонов — подошёл к сейфу, достал из него связку из двух ключей и протянул Мейседону. Один из ключей был обыкновенным, а другой невольно привлекал взгляд своей массивностью и высоким классом обработки.
— Ваши ключи, полковник.
— Благодарю.
— Центр «Обсервер» развернут. Оперативный отряд с двумя машинами в готовности.
— О’кей.
— Особые указания?
— Пока ничего. Ждите.
Майор лениво усмехнулся, он всегда вёл себя с Мейседоном очень независимо и, честно говоря, имел на это некоторое право: только генералов и адмиралов в Пентагоне трудилось более четырехсот, а он, майор полицейской службы, был один на все это ведомство.
— Ждать будет оперативный дежурный, полковник. У меня свои дела.
— Я буду здесь, сэр, — сдержанно заметил пожилой капитан.
Ни начальник отряда, ни его заместитель ничего не знали о существе тревоги и особого положения «Инвазия». Но если преуспевающий самодовольный майор считал всю эту кутерьму с центром наблюдения и оперативным отрядом обычной штабной игрой, то его многоопытный заместитель определённо догадывался, что за этими мероприятиями крылось нечто необычное и серьёзное.
— Рад этому, капитан, — с подчёркнутой вежливостью сказал ему Мейседон, кивнул начальнику отряда и покинул кабинет.
Пройдя по коридору десятка три шагов, Мейседон остановился перед дверью, на которой, кроме буквенно-цифрового шифра, не было никаких пояснительных надписей. Почему-то помедлив, Мейседон отворил дверь и вошёл в приёмную, которая несколько напоминала собой полицейский участок. При входе — барьер, помещение за барьером разделено прозрачными пластиковыми перегородками в рост человека высотой на узкий коридорчик, через который можно было пройти в кабинет, и два рабочих места. Слева за столом сидел лейтенант, справа возле спецаппаратуры и радиотелефонного коммутатора сержант, оба в повседневной армейской форме с пистолетами на поясах. Мейседон хорошо знал и лейтенанта и сержанта, равно как и они его: им не раз приходилось совместно работать во время учебных тревог и оперативных игр по программе «Инвазия». Тем не менее каждый из них, вытянувшись, как это и полагается по уставу, представился.
— Лейтенант Армстронг, дежурный по центру.
— Сержант Бредли, оператор.
Мейседон поздоровался, разрешил им заниматься своими делами и, выяснив, что никаких особых указаний не поступало, прошёл в свой кабинет, проверив предварительно правильность оттиска личной печати.
Мейседон набрал на крышке сейфа цифровой код, пустил в дело ключ, вручённый ему начальником полицейского отряда, и откинул тяжёлую дверцу. Секретное контрольное устройство, которое непосвящённый попросту бы не заметил, молчаливо свидетельствовало, что негласно сейф никем не вскрывался. Мейседон вынул и положил на письменный стол толстую тяжёлую папку. На папке белела наклейка, на ней крупными печатными буквами было написано «Инвазия». Из специальной шкатулки, смонтированной внутри сейфа, Мейседон взял небольшой ключик с бородкой хитроумной формы, сел за стол и вставил этот ключик в гнездо красного телефона. Это был специальный аппарат с шифрустройством, по которому разрешалось вести секретные переговоры государственной важности открытым текстом. Мейседон снял трубку и нажал одну из клавиш на корпусе красного телефона.
— «Озма» слушает, — без паузы послышался ответ.
— Полковник Мейседон. «Обсервер» в готовности номер один.
— Понял, сэр. Момент, с вами будут говорить.
Момент растянулся на добрых полминуты. Наконец телефонная трубка ожила, послышались шорох, дыхание, и знакомый певучий тенорок спросил:
— Хэлло! Генри?
— Он самый. Доброе утро, Чарльз.
— Разве уже утро? Да ещё доброе? — насмешливо пропел тенорок.
— Не тяните, Чарльз, — попросил Мейседон.
Уотсон засмеялся. Чувствовалось, что ему доставляет истинное удовольствие испытывать терпение обычно такого хладнокровного офицера и мучить его неизвестностью. Уотсон был сугубо гражданским человеком несколько анархического склада. Вёл он себя подчёркнуто независимо, игнорируя субординацию и другие воинские условности, но к своим профессиональным обязанностям относился добросовестно и, честно говоря, был попросту незаменим. Формально информационный центр «Озма» возглавлял полковник Крафт, Уотсон числился у него заместителем по техническим вопросам, но именно доктор Уотсон, гражданский человек и кабинетный учёный, фактически руководил всеми работами, а полковник выступал лишь в роли администратора и коменданта. Военные не очень-то любили доктора Уотсона, но терпели. Уотсон, со своей стороны, жаловал своим добрым отношением немногих, и среди этих немногих был начальник оперативного центра «Обсервер» полковник Мейседон.
— Вы счастливый человек, Генри, — с ироничной сентиментальностью пропела телефонная трубка. — Вы из своего, пусть зарешеченного, окна можете любоваться зеленью деревьев, лоскутком неба и золотом лучей восходящего солнца. А в нашей дыре, как в храме Божьем, все времена суток тошнотворно одинаковы, они отличаются друг от друга только положением стрелок на циферблатах часов.
— Вам не надоело паясничать, Чарльз?
Телефонная трубка понимающе ухмыльнулась.
— Дрожите, баззард?
— Нервничаю, — признался Мейседон.
— И правильно делаете! Ситуация серьёзная. — Уотсон сделал внушительную паузу, во время которой Мейседон мысленно и очень искренне пожелал провалиться ему в преисподнюю, и закончил успокоительно: — Но не очень — малая инвазия, по нижнему уровню трансцендентности.
Мейседон перевёл дух.
— Почему бы вам не сказать об этом сразу?
— А потому, дорогой баззард, что я провёл бессонную ночь, чертовски устал, истерзался муками за судьбу грешного человечества, а когда несколько успокоился, то почувствовал острую необходимость хоть как-нибудь развлечься. А разве разговор с храбрым, но дрожащим от страха полковником — не пикантное развлечение?
Мейседон вдруг представил себе, что пережил сегодняшней ночью этот щуплый, хилый человек, который вряд ли подвергал сомнению происходящее — ведь он был главным разработчиком обсервационной программы «Инвазия». Обижаться на Чарльза было бы просто глупо.
— Хелло, баззард, вы сердитесь? — лукаво пропела трубка. — Не надо, я больше не буду.
— Я не сержусь, Чарльз.
— Вот и прекрасно. Теперь о некоторых подробностях. — Как и всегда, когда Уотсон переходил на серьёзный деловой тон, голос его приобрёл резкую, несколько писклявую окраску. — Вам хорошо известно, что обычно уровень мировой трансцендентности характеризуется кривой синусоидального типа, амплитуда которой много ниже критического уровня. А за последнее время этот уровень начал нарастать. Региональная селекция выявила, что аномалия приурочена к территории Соединённых Штатов. Рост трансцендентности тут был совершенно очевиден. Сначала мы апроксимировали его линейным законом, потом начало вырисовываться нечто вроде экспоненты. Я не очень специален, Генри?
— Нет-нет, продолжайте.
— Масса любопытных фактов! Судя по всему, действует единичный агент, в самом худшем случае — небольшая группа, два-три фантома, не больше. Спусковым событием, развитие которого в конце концов и привело к объявлению тревоги, явилось хищение тринадцати килограммов золота из подвалов одного нью-йоркского банка. Кстати, направьте офицера… В вашем распоряжении есть офицер?
— Есть, — успокоил Мейседон.
— Так вот, направьте его в Фоли-Сквер за оперативными документами. Именно офицера! На одной из ваших спецмашин.
— У меня одна. Вторая отправлена за С-3. Слушайте, Уотсон, а при чем тут ФБР?
— Откуда мне знать? Конечно же эти рыцари плаща и кинжала ничего не знают об «Инвазии». У них наиболее полные и концентрированные оперативные материалы. Они передадут их вашему офицеру через дежурного по управлению. Только и всего!
— Понял.
— Как там чувствует себя наш великий детектив, Рей Харви? Ему будет над чем поломать голову! Белая магия атомного века! Вы поможете ему, Генри. Не так-то легко бывшему рейнджеру освоиться с ролью охотника за нечистой силой. Ха-ха-ха!
— С-3 дома не оказалось. Он отправился удить форель, но, как и положено дисциплинированному работнику и бывшему солдату, оставил свой адрес секретарше. — Мейседон заглянул в справку, лежащую перед ним. — Платная зона на какой-то речушке близ Бетседа. За ним отправлена спецмашина, так что черновое знакомство с программой начнётся у него в дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41