— Все кончено, Монкрайф? — спросила миссис Уинстон Найлс Румфорд у дворецкого, стоя наверху винтовой лестницы.
— Да, мэм, он от нас ушел — ответил дворецкий — И собака тоже.
— А этот мистер Констант? — спросила миссис Румфорд, Беатриса. Она притворялась тяжело больной — нетвердо стояла на ногах, щурилась и моргала, а голос у нее был еле слышный, как шелест ветра в листве На ней был длинный белый пеньюар, падавший мягкими складками, которые легли спиралью, закрученной против часовой стрелки, как и винтовая лестница. Шлейф пеньюара стекал, как водопад, с верхней ступеньки, и Беатриса как бы становилась архитектурной деталью особняка
Ее высокая прямая фигура была зрительным завершением, острием всей рассчитанной на зрителя конструкции Черты ее лица никакого значения не имели. Величественная композиция нисколько бы не пострадала, если бы у Беатрисы вместо головы было пушечное ядро.
Но у Беатрисы было лицо — интересное и необычное. Оно могло бы напомнить лицо индейского воина, с чуть выдающимися передними зубами. Но любой, кому это пришло бы в голову, поспешил бы прибавить, что от нее глаз не оторвешь. У нее, как и у Малаки Константа, было единственное в своем роде лицо — поразительная вариация на избитую тему, — так что каждый собеседник невольно ловил себя на мысли: «Да, лицо не как у людей, а красота? Побольше бы таких!»
А Беатриса обошлась со своим лицом, по сути дела, как могла бы любая дурнушка. Она покрыла его гримом достоинства, страдания, ума, добавив пикантную черточку презрительного высокомерия.
— Да, — откликнулся снизу Констант. — Этот мистер Констант все еще здесь.
Он стоял у нее на виду, опершись на колонну под аркой, ведущей в вестибюль. Но его так заслоняли архитектурные излишества, он помещался так низко в общей композиции, что стал практически невидимым.
— О! — сказала Беатриса— Здравствуйте.
Это было очень холодное приветствие.
— Здравствуйте! — подчеркнуто любезно отозвался Констант.
— Мне остается только воззвать к вашему врожденному благородству, — сказала Беатриса, — и просить вас, как джентльмена, не распространять повсюду слухи о вашей встрече с моим мужем. Конечно, я вполне могу понять, какое это великое искушение.
— Ну да, — сказал Констант. — я мог бы получить за рассказ об этой встрече кучу денег, выкупить закладную на домишко и стать всемирной знаменитостью. Мог бы якшаться с великими мира сего и с их охвостьем и кривляться перед коронованными особами в Европе на манер цирковой собачонки.
— Простите великодушно, — сказала Беатриса— но ваши ядовитые шуточки и блистательный сарказм до меня как-то не доходят, мистер Констант. После визитов мужа я чувствую себя совсем больной.
— Вы же с ним больше не видитесь как будто? — спросил Констант.
— Я виделась с ним в первый раз, — сказала Беатриса, — и этого достаточно, чтобы мне стало тошно до конца жизни.
— А мне он очень понравился, — сказал Констант.
— Подчас и сумасшедшие не лишены обаяния.
— Сумасшедшие? — переспросил Констант.
— Вы же знаете жизнь, мистер Констант, — сказала Беатриса. — Как можно, по-вашему, назвать человека, который изрекает путаные и в высшей степени неправдоподобные предсказания?
— Это как посмотреть, — сказал Констант. — Разве так уж безумно и неправдоподобно — сказать владельцу самого большого космического корабля, что он отправится в космос?
Эта новость — о том, что Констант владеет космическим кораблем, — поразила Беатрису. Она ее так напугала, что Беатриса отступила на шаг и нарушила непрерывность восходящей спирали, отделившись от лестницы. Этот маленький шаг назад преобразил ее, вернул ей ее истниннный облик — перепуганной, одинокой женщины в громадном доме.
— У вас и вправду есть космический корабль? — спросила она.
— Компания, которой я заправляю, держит один такой в своих руках, — сказал Констант — Про «Кита» слыхали?
— Да, — сказала Беатриса.
— Моя компания продала его правительству, — сказал Констант. — Сдается мне, что они будут счастливы, если кто-нибудь предложит им по пяти центов за доллар.
— Желаю вам счастливого пути, — сказала Беатриса.
Констант поклонился.
— А я желаю ВАМ счастливого пути, — сказал он.
И он вышел, не прибавив ни слова. Проходя по яркому изображению Зодиака на полу вестибюля, он почувствовал, что теперь винтовая лестница струится вниз, а не возносится вверх. Констант стал самой нижней точкой в водовороте рока. Выходя из дверей, он с радостью сознавал, что тащит за собой низвергнутое величие дома Румфордов.
Раз уж было точно предсказано, что он снова встретится с Беатрисой, чтобы зачать сына по имени Хроно, Констант не собирался увиваться за ней. добиваться ее, — даже открытки с пожеланием доброго здоровья он ей посылать не собирался. Он был намерен заниматься своими делами, а эта гордячка Беатриса все равно сама к нему приползет, как простая девка.
Нацепив на себя темные очки и фальшивую бороду, он смеялся, смеялся, выходя из низенькой дверцы в стене.
Лимузин вернулся, и толпа зрителей тоже.
Полиция расчистила узкую дорожку в толпе, Констант пробрался по ней, нырнул в машину. Толпа сомкнулась, как волны Красного моря за детьми Израиля. Крики толпы сливались в один общий вопль, полный возмущения и обиды. Люди, которым ничего не обещали, не получив ничего, чувствовали, что их бессовестно провели.
Мужчины и подростки принялись раскачивать лимузин Константа.
Шофер включил скорость, заставляя машину ползти сквозь бушующие волны живой плоти.
Какой-то лысый тип, готовый убить Константа, ударил по стеклу булочкой с запеченной котлетой внутри, раздавил булочку, расплющил котлету — на стекле осталось тусклое, тошнотворное пятно от горчицы и соуса, похожее на солнышко с лучами.
— Ай-яй-яй! — вопила хорошенькая молодая женщина, показывая Константу то, что, наверно, не показывала ни одному мужчине. Она показала ему, что передние резцы у нее вставные. Она так надрывалась, что протез выпал. Она завывала, как ведьма.
Мальчишка влез на капот, заслоняя ветровое стекло. Он выдрал дворники, швырнул их в толпу. Машина выбиралась из толпы сорок пять минут. Там, поближе к краю, уже не было психов, люди вели себя почти нормально.
И только тогда их крики стали членораздельными.
— Скажите же нам! — прокричал человек, попросту разобиженный, но не потерявший человеческий облик.
— Мы имеем право! — крикнула женщина. Она показывала Константу двух славных детишек.
Другая женщина объяснила Константу, на что они имеют право.
— Мы имеем право знать, что происходит! — крикнула она.
Значит, весь этот тарарам-всего лишь научно-теологическое упражнение: живые люди хотят узнать хоть что-нибудь о цели и назначении жизни.
Шофер наконец увидел перед собой открытую дорогу и выжал акселератор до отказа. Машина с ревом рванулась вперед.
Мимо пронеслось огромное объявление: ВОЗЬМЕМ С СОБОЙ ПРИЯТЕЛЯ В НАШУ ЦЕРКОВЬ, В ВОСКРЕСЕНЬЕ!
Глава вторая.
ЗАВЫВАНИЯ В КОСМОСЕ
"Порой мне кажется, что создавать
думающую и чувствующую материю было
большой ошибкой. Она вечно жалуется.
Тем не менее я готов признать, что
валуны, горы и луны можно упрекнуть в
некоторой бесчувственности".
— Уинстон Найлс Румфорд
Лимузин с ревом вырвался из Ньюпорта, свернул на проселочную дорогу, вовремя поспел к вертолету, ожидавшему на лугу.
Малаки Констант задумал эту пересадку из машины на вертолет, чтобы никто не смог за ним угнаться, не смог разузнать, кто такой этот посетитель поместья Румфордов, замаскированный темными очками и фальшивой бородой.
Никто не знал, где находится Констант.
Шофер и пилот тоже не знали, кого везут. Оба они считали, что Констант — мистер Иона К. Раули.
— Мист-Раули, cap? — сказал шофер, когда Констант вылез из машины.
— Что? — сказал Констант.
— Вы не испугались, cap? — спросил шофер.
— Испугался? — повторил Констант, чистосердечно озадаченный вопросом. — А чего мне пугаться?
— Чего? — переспросил шофер, словно не веря своим ушам. — Да всех этих психов, которые нас линчевать хотели!
Констант улыбнулся и покачал головой. В какую бы передрягу он ни попадал, ему ни разу в голову не приходило, что он может пострадать.
— Паника еще никому не помогала, знаете ли, — сказал он. И почувствовал, что говорит, подражая не только словам Румфорда, но и певучим аристократическим переливам его голоса.
— Вот это да! У вас, наверное, есть какой-то ангел-хранительоттого-то вы и глазом не моргнули в такой заварухе! — восхищенно сказал шофер.
Это замечание показалось Константу интересным — шофер точно описал его поведение среди озверевшей толпы. Поначалу он воспринял его слова, как некое поэтическое описание своего настроения. Человек, у которого есть свой личный ангелхранитель, чувствовал бы себя точь-в-точь, как Констант…
— Да, cap! — сказал шофер. — Кто-то вас оберегает, это уж точно!
И тогда Константа осенило: А _ведь_так_оно_и_есть_.
До этого момента озарения Констант воспринимал свое ньюпортское приключение, как очередное видение наркомана — как привычное сборище потребителей пейотля — яркое, непривычное, увлекательное — но абсолютно ни к чему не обязывающее.
Эта низенькая дверца — словно во сне… нереальный фонтан… громадный портрет девочки-недотроги в белом, с белой, как снег, лошадкой… похожая на трубу комнатка под винтовой лестницей… фотография трех сирен Титана… пророчества Румфорда… и Беатриса Румфорд, растерянная, на верхней ступеньке лестницы…
Малаки Константа прошиб холодный пот. Колени у него грозили подломиться, а веки задергались. До него наконец дошло, что все это было на самом деле! Он ничуть не волновался в водовороте взбешенной толпы, потому что знал, что ему не суждено умереть на Земле.
Его и вправду кто-то оберегал.
И кто бы это ни был, он берег его шкуру для -
Констант только постанывал, считая на пальцах главные пункты назначения в одиссее, которую ему предрек Румфорд.
Марс.
Потом Меркурий.
Потом снова Земля.
Потом — Титан.
Если маршрут кончался на Титане, то, наверное, там Малаки Константа и ждет смерть. Его там ждет _смерть_!
Чему это Румфорд так радовался?
***
Констант дотащился до вертолета, ввалился внутрь, заставив голенастую, неустойчивую птицу закачаться.
— Вы Раули? — спросил пилот.
— Точно, — сказал Констант.
— Имя у вас чудное, мистер Раули, — сказал пилот.
— Простите? — неприязненно бросил Констант.
Он смотрел через пластиковый купол, прикрывавший кабину, смотрел на вечернее небо. Он думал: неужели оттуда, сверху, и вправду чьи-то глаза следят за каждым его шагом? И если там наверху есть такие глаза и они хотят, чтобы он совершал какие-то поступки, посещал какие-то места — то как они его заставят?
Боже ты мой, как там наверху холодно, как пусто!
— Я говорю, имя у вас чудное, — повторил пилот.
— Какое еще имя? — спросил Констант. Он начисто забыл дурацкое имя, которое придумал ради маскировки.
— Иона, — сказал пилот.
Через пятьдесят девять дней Уинстон Найлс Румфорд и его верный пес Казак материализовались снова. За это время многое произошло.
Во-первых, Малаки Констант продал все принадлежавшие ему акции «Галактической Космоверфи»— того концерна, который владел космическим кораблем под названием «Кит». Он это сделал нарочно — чтобы его ничто не связывало с единственным реальным средством сообщения, способным лететь на Марс. А вырученные деньги он вложил без остатка в акции табака «Лунная Дымка».
Во-вторых, Беатриса Румфорд ликвидировала все свои вклады в разнообразные бумаги и все вырученные деньги — без остатка — вложила в «Галактическую Космоверфь», тем самым добившись решающего голоса во всем, что касалось «Кита».
Далее, Малаки Констант стал писать Беатрисе Румфорд издевательские письма, чтобы оттолкнуть ее от себя — чтобы стать для нее абсолютно и навеки отвратительным. Достаточно прочесть одно такое письмо, чтобы получить представление обо всех. Вот самое последнее, написанное на фирменном бланке корпорации «Магнум Опус», корпорации, которая занималась исключительно финансовыми делами Малаки Константа.
Привет из солнечной Калифорнии, Космическая Крошка! Ух, не
терпится мне трахнуть такую классную дамочку под парой лун на
Марсе! Таких, как ты, у меня еще не было, а я могу поспорить,
что в вас-то и есть главная сладость. С любовью и поцелуями -
для аппетита!
Мал.
Кроме того, Беатриса купила ампулу с цианистым калием — гораздо более смертельную, чем аспид Клеопатры. Беатриса была намерена проглотить ее, если когда-нибудь окажется хотя бы в пределах одного часового пояса с Малаки Константом.
Кроме того, произошел крах на бирже, который в числе других разорил и Беатрису Румфорд. Она купила акции «Галактической Космоверфи» по ценам от 151,5 до 169 долларов. К десятой перепродаже они упали до 6 и на этом замерли, дрожа на табло мелькающими цифрами десятых и сотых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36