А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Мюриэль Пэк рассказывает, как это было здорово — она сама видела все мотоциклы, лимузины, всех знаменитостей прямо перед входом в кафе. Она поверить не могла, что находится в двух шагах от Глории Уайт и Генри Киссинджера.
Несколько веселых гуляк вошли в кафе — кому надо было выпить воды, кому в туалет. Артур К. Кларк обеспечил все, кроме воды и туалета. И Мюриэль осмелилась спросить кое-кого из гостей, кто они такие и чем занимаются.
Трое из них были Черные. Одна из них, Черная женщина, только что выиграла 57 000 000 долларов в Лотерее Штата Нью-Йорк, а 2 других Черных были игроки в бейсбол, и зашибали они по 3 000 000 долларов в год.
Белый, который держался в сторонке и, похоже, не знал, куда приткнуться, по словам Мюриэль, оказался обозревателем книжного отдела «Нью-Йорк Тайме». Он написал восторженный отзыв на автобиографию Кларка, «Не стыдитесь своих денег».
Один из тех, кто зашел воспользоваться туалетом, был автором страшных рассказов, по которым было снято множество фильмов ужасов, пользовавшихся неслыханным успехом. Я вспомнил, что читал несколько его книжек во Вьетнаме — как ни в чем не повинных людей убивали ожившие мертвецы, разгуливавшие с топорами, кинжалами и прочим оружием.
Одну из книжечек я передал Джеку Паттону, а потом спросил, какого он о ней мнения. Но не стал ждать ответа, а сказал сам:
— Не стоит трудиться, Джек. Я сам знаю. Ты чуть не лопнул со смеху.
— Это не все, майор Хартке, — ответил он. — Я придумал, про что ему надо написать в следующей книжке.
— Про что? — спросил я.
— Про Б-52, — сказал он. — Кругом сплошная кровь и расплющенные кишки.
* * *
Один из посетителей туалета, который по секрету сказал Мюриэль, что у него понос, и спросил, нет ли у нее в аптечке какого-нибудь лекарства, оказался Космонавтом на пенсии, она его узнала в лицо, но фамилию не вспомнила. Она то и дело видела его в рекламных роликах — он рекламировал лекарства от головной боли и дом для престарелых в Какао-Бич, во Флориде, неподалеку от мыса Кеннеди.
Похоже, что Артур К. Кларк, помимо своих многочисленных занятий, имел еще и причуду — коллекционировать людей. Он приглашал людей, которых почти не знал, но которые чем-то привлекли его внимание, и они шли на его приемы, да как! Еще 1, как Мюриэль мне сказала, получил в наследство от отца картину Марка Ротко, и продал ее только что за 37 000 000 долларов — это рекордная цена за работу американского художника.
Сам Ротко давным-давно покончил с собой.
С него хватило.
Он вышел из игры.
* * *
— Она такая коротышка, — сказала мне Мюриэль. — Я прямо удивилась, какая она маленькая.
— Кто? — сказал я.
— Глория Уайт, — сказала она.
* * *
Я спросил, как ей понравился Генри Киссинджер. Она сказала, что у него голос обалденный.
Я его видел, на Лужайке в колледже. И хотя я послужил пешкой в его политической игре, я не чувствовал, чтобы нас что-то связывало. Его лицо показалось мне знакомым. Он вполне мог оказаться, как Глория Уайт, акте— ром, которого я видел во множестве фильмов.
Однажды он мне приснился, уже здесь, в тюрьме. Он был женщиной. Он был цыганкой-гадалкой и смотрел в свой хрустальный шар, не говоря ни слова.
* * *
Я сказал Мюриэль:
— Не нравится мне ваш вид.
— Что? — сказала она.
— Вид у вас очень усталый, — сказал я. — Спите хорошо?
— Спасибо, нормально, — сказала она.
— Простите, — сказал я. — Конечно, это не мое дело. Просто вы так живо рассказывали про этих мотоциклистов. А потом вы замолчали, как будто сняли маску, и мне показалось, что вы измотались вконец.
Мюриэль знала, кто я такой. Она видела меня не меньше двух раз в неделю в обществе Милдред и Маргарет, пока кафе-мороженое еще работало. Так что мне не пришлось говорить ей, что и я, как она, практически одинок. Она своими глазами видела, как я добр и терпелив со своими более чем бесполезными родственницами.
Так что она была заранее ко мне расположена. Она мне доверяла и с неподдельной благодарностью откликнулась на мою заботу о ее благополучии.
— Если хотите знать правду, — сказала она, — я почти и не сплю, все переживаю за детишек. Их у нее было 2.
— Сейчас дела так плохи, — сказала она, — что я даже не знаю, смогу ли послать хоть 1 из них в колледж. Я из семьи, где все учились в колледже, не видя в этом ничего особеного. Теперь все позади. И ни 1 из них не занимается спортом.
Мы могли бы стать любовниками прямо в ту ночь, а не 2 недели спустя, если бы в кафе не ворвался разъяренный, похожий на чудовищную глыбу толстяк, с воплем:
— Где он, этот щенок? Подавайте его сюда! Он спрашивал про мальчишку, который работал после школы в Таркингтоновской конюшне, чей велосипед я украл. Я оставил велосипед на самом виду, возле входа. Все заведения и лавки на Клинтон-стрит были закрыты, от причала до середины холма. Так что единственное место, где мог быть этот паренек, — кафе «Черный Кот», или, что еще хуже, один из фургончиков на стоянке за домом.
* * *
Я сделал вид, что я тут ни при чем.
Мы с ним вышли на улицу, посмотреть, о каком таком велосипеде он говорит. Я выдвинул теорию, что мальчик ни в чем не виноват, он хороший малый, и его тут духу не было, а какой-то злодей стащил у него велосипед и бросил здесь. Тогда он кинул велосипед в кузов своего потрепанного пикапа и сказал, что опаздывает, надо договориться о работе в тюрьме, на том берегу.
— А какая работа? — спросил я. И он сказал:
— Они там набирают учителей.
Я спросил, можно ли мне поехать с ним. Он сказал:
— Только если ты не собираешься учить тому, чему могу учить я.
— Возьмусь за все, что тебе не подойдет, — сказал я.
— Я хочу учить столярному делу, — сказал он. — Ты хочешь учить столярному делу?
— Нет, — сказал я.
— Честное слово? — сказал он.
— Честное слово, — сказал я.
— 0'кей, — сказал он. — Давай, влезай.
30

* * *
Чтобы вам стало понятно, как рядовые охранники в Афинах относились к белым людям — а о Черных и говорить нечего, — вы должны знать, что почти все они были родом с самого северного из островов Японии — Хоккайдо. Примитивные аборигены на Хоккайдо, айны, считаются ужасными уродами, потому что они такие бледнолицые и волосатые — настоящие Белые люди. С генетической точки зрения они такие же белые, как Нэнси Рейган. Их далекие предки совершили ошибку: когда их стали угнетать и унижать более высокоразвитые цивилизации Востока, они подались на север, вместо того, чтобы уйти на запад, в Европу, а затем, само собой, и в Западное полушарие.
Эти Белые люди с Хоккайдо здорово просчитались. Они отстали практически ото всех. А когда человек, собиравшийся учить столярному делу, и я появились у ворот, которые выходят на дорогу через Национальный лесной заповедник, там стояли на часах 2 свеженьких новобранца, только что с Хоккайдо. Благодаря нашей Белой коже мы им внушали не больше уважения, чем пара пьяных и буйных Арапахо.
* * *
Человек, собиравшийся преподавать столярное дело, назвался Джоном Доннером. По дороге он меня спросил, не видел ли я его в шоу Фила Донахью по телевизору. Эта программа шла ежедневно во второй половине дня, кроме выходных, в течение 1 часа, и там всегда выступали настоящие люди, а не актеры. С ними стряслось примерно одно и то же несчастье, и они вышли победителями, или едва справились, или еще как-то вышли из положения. Были еще 2 программы, соперничавшие с шоу Донахью, и старый романист Пол Шлезингер умудрялся смотреть все 3 разом, переключаясь с одной на другую.
Я спросил, зачем он это делает. Он сказал, что старается подловить момент, когда им там будет вдруг совершенно не о чем говорить.
* * *
Я сказал Джону Доннеру, что, к сожалению, ни одной из этих программ посмотреть не мог, потому что учил Умению Слушать Музыку как раз во второй половине дня, а после этого еще и преподавал Военные Искусства. Я его спросил, о чем была та передача, в которой он участвовал.
— Про тех, кто вырос в приютах для сирот и кого драли без передышки, с утра до ночи, — сказал он.
* * *
В тюрьме мне придется посмотреть много записей программ Донахью, но той, с Доннером, я так и не видел. В Афинах показывать эту программу было все равно что возить уголь в Ньюкасл — там же практически каждого драли регулярно и жестоко, с малых лет.
Доннера я там не видел, а вот самого себя раза 2 заметил, или это был кто-то, издали очень похожий на меня, в старых съемках времен Вьетнамской войны.
Я даже 1 раз закричал на всю тюрьму:
— Вон он я! Вон он я!
Заключенные столпились у меня за спиной, уставились на экран, спрашивая:
— Где? Где? Где?
Но они опоздали. Меня уже не было.
Куда я девался?
А вот он я.
31

* * *
Джон Доннер вполне мог быть патологическим лгуном. Он мог наврать, что участвовал в Донахью-шоу. Что-то в нем было в высшей степени подозрительное. А с другой стороны, он мог находиться под охраной Федеральной Программы Защиты Свидетелей, тогда у него было новое имя и фальшивая биография, которую ему написал ГРИО(тм). Статистически ГРИО(тм) должен был достаточно часто, я думаю, вставлять в биографию вымышленного лица участие в «Донахью-шоу».
Он уверял, что мальчишка, который живет у него, — его родной сын. Но он вполне мог и похитить его, как я стащил у него велосипед. Они приехали в город всего 18 месяцев назад и ни с кем не общались.
* * *
Я уверен, что его фамилия вовсе не Доннер. Я знал нескольких Доннеров. Один из них учился в Академии, на курс младше меня. Другой был старшим сержантом во Вьетнаме, и ему оторвало руку самодельной гранатой, которую бросил маленький мальчишка. И каждый Доннер знал позорную историю Отряда Доннера, застигнутого пургой в 1846 году, когда они пытались перевалить в фургонах горы Сьерра-Невады, чтобы добраться до Калифорнии. Вполне вероятно, что их фургоны были сделаны здесь, в Сципионе.
Я только что, чтобы освежить в памяти детали, прочел об этом в Британской Энциклопедии, изданной в Чикаго, которая принадлежит таинственному торговцу оружием из Египта, живущему в Швейцарии. Правь, Британия!…
Оставшиеся в живых после пурги выжили только потому, что стали людоедами. По окончательным подсчетам, учитывая, что были съедены несколько женщин и детей, в живых осталось 47 человек из 87, отправившихся в путь.
Неплохая тема для Донахью: люди, которые ели людей.
Люди, которые могут есть других людей, — самые счастливые люди на свете.
Но когда я спросил этого типа, который говорил, что его фамилия — Доннер, не родственник ли он тому Доннеру, что возглавлял Отряд Доннера, он обо всем этом понятия не имел.
* * *
Кто бы он там ни был, мы с ним оказались рядышком на жесткой скамье в приемной офиса начальника Афинской тюрьмы, Хироси Мацумото.
А пока мы там сидели, какой-то из поставщиков тюремных припасов свистнул велосипед из кузова доннеровского пикапа.
Пустячок!
* * *
Про одну вещь по крайней мере Доннер сказал правду. Начальник тюрьмы приготовился к собеседованию с претендентами на должность учителей. Но нас было всего 2 человека. Доннер сказал, что услышал про эту вакансию по национальному радиовещательному каналу в Рочестере. Хотя те, кто ищет работу, вряд ли слушают эту станцию. Слишком серьезная станция.
* * *
Кстати, это единственная из всех радиостанций, которая назвала случившееся с выставкой Памелы Форд Холл трагедией, не видя в этом ничего смешного.
* * *
Прямо перед нами стоял японский телевизор. Японские телевизоры были понатыканы по всей тюрьме. Они походили на иллюминаторы океанского лайнера. Пассажиры обычно находятся в полном отрыве от жизни, пока громадное судно следует в пункт назначения. Но в любой момент, когда пожелают, пассажиры могут посмотреть в иллюминатор на живой, реальный мир.
Конечно, для многих из тех, кто не сидит в тюрьме, жизнь тоже похожа на океанский лайнер. И у них телевизоры — тоже вроде иллюминаторов, в которые они могут выглянуть, когда делать нечего, и посмотреть, что поделывает весь Мир, без малейшего участия с их стороны.
— Вы посмотрите, что творится!
* * *
Однако в Афинах показывали только очень старые видеозаписи, хранившиеся в богатой видеотеке, через 2 двери от офиса начальника Мацумото.
Записи гоняли наугад без разбору. Охранник, часто не знавший ни слова поанглийски, тащил в центральную аппаратную что под руку попадется, словно видеокассеты были брикетами торфа, а аппарат — печкой-хибаси дома, на Хоккайдо.
Но саму идею японцы переняли у американцев, вместе с аппаратной и телевизорами. В те времена, когда тюрьмы еще не комплектовались по расовому признаку, в Афины угодил приемный сын члена Совета Директоров Музея Теле— и Радиовещания — за то, что задушил свою подружку на задах Государственного Музея Искусств. И его папаша велел скопировать сотни телевизионных видеопрограмм и подарил копии тюрьме. Очевидно, он мечтал, чтобы этими кассетами пользовались в Афинах для чтения курса Телеи Радиовещания, на тот случай, если кто-нибудь из заключенных захочет заняться этим делом по выходе из тюрьмы — конечно, если его не засадили пожизненно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов