Но и смерть у Резидента такая, какой он желал, не получилась. Видно, использовал он лимит отпущенного ему жизнью везения полностью. На пустяки использовал — на благополучие, на деньги, на преступную карьеру. Не дала ему судьба последнего облегчения. Глупо он умер, как и жил.
Бандиты объявились вечером. Подъехали на четырех машинах, взяли дачу в кольцо, крикнули в мегафон:
— Слышь, выйди, поговорить надо!
— А ты сам подойди — коль надо, — отвечал Резидент, готовя к бою свой арсенал: автомат для дальнего боя, пистолеты для ближнего и еще консервный нож. Он хоть и консервный, но в умелых руках животы вскрывает не хуже банок. С таким арсеналом не уложить взвод противника — непростительный грех!
— Кончай ломаться! У нас дела всего на три минуты! — По кустам под прикрытием разговоров к даче подбирались боевики.
— Давай-давай, ребятки, поближе ползите, — подбадривал их шепотом Резидент, — у меня с патронами напряженка, мне наверняка бить надо, одна штука — одна жизнь.
— Ну и черт с тобой, — безнадежно вздохнул человек с мегафоном. — Начинайте!
Боевики остановились, затаившись за случайно подвернувшимися укрытиями. Они даже не пытались подлезть со слепой, где не было окон, стороны, как предполагал Резидент. Они просто лежали и ждали. Подкрепления или сигнала к атаке? Чего?
Из-за ближнего холма лязгая гусеницами, выползали два бульдозера.
— Не передумаешь? — еще раз на всякий случай спросил координатор боевых действий.
Резидент, больше полагаясь на удачу, чем на свое умение, выстрелил. Пуля ударила в мегафон. Координатор упал, выматерился, махнул рукой. Бульдозеры подняли отвальные ножи до уровня кабин и двинулись в сторону дачи. Они шли не торопясь, тяжело переваливаясь на кочках, разбивая и подминая под гусеницы заборы, случайные деревья и кусты. Стрелять было бессмысленно. Окна кабин были прикрыты недоступной пулям броней металла.
"Все-таки чему-то я их научил, — подумал Резидент, — не желают подставляться под пули, хотят выдавить меня из убежища на улицу, а там из-за укрытия расстрелять, словно «кабана» на стенде. Возможно, попытаются взять живым. Засадят по пуле в коленные чашечки и в локти и утащат в стоящий неподалеку медицинский «рафик». Не так уж глупо, если иметь дело с любителем. Резидент не был любителем. Он знал, когда надо бороться, а когда это бессмысленно и даже на руку врагам. В данном случае это было бессмысленно. Единственное, что он мог сделать, это не позволить взять себя живым.
Он проверил пистолет, развернул его дулом к себе.
«Одна пуля — один поверженный враг», — вспомнил он давнее стрелковое наставление. Один враг! Грустные ассоциации. Но, наверное, справедливые. Раздвоенность не может продолжаться вечно. Рано или поздно ей приходит конец.
Резидент взвел курок. Рокот моторов стал ощутимо близок. Заметно подрагивал под ногами пол, дребезжали окна.
Очень жаль, что все случилось именно так, подумал Резидент и нажал на курок. За гулом моторов выстрела никто не услышал. Бульдозеры сдвинулись, смяли хрупкие стены, перемололи гусеницами обломки досок, стекол и кирпичей.
В этом последнем бою Резидент не смог уничтожить ни одного противника. Он умер один.
— Обязательно найдите тело, — распорядился человек с мегафоном и сел в подошедшую машину.
* * *
Покидая дачу, я не знал, как умрет Резидент. Но я был абсолютно уверен, что сегодняшний день он не переживет. На этом свете его ничто более не удерживало. У него не осталось союзников, он никому не был нужен, кроме врагов, А враги искали его с единственной целью — убить. Вероятно, он смог бы спастись, но вряд ли смог бы жить. Наверное, я был благодарен Резиденту. Он дал мне почти все, что я просил: фамилии и координаты главарей, личный контейнер, и еще он дал мне жизнь. Вполне достаточно для чувства признательности. Но был я ему благодарен или нет, для него не имело практического значения. Я не пришел бы к нему на помощь, даже если бы услышал призывный крик. Передо мной стояла вполне определенная, не терпящая отвлечений цель. Ей принадлежали мое время и сама жизнь. В ситуации, когда включен отсчет минут, благородство не учитывается! Первое, что я сделал, — это обыскал резервный резидентский контейнер. Судя по пломбам, его не тревожили со времени закладки. Оно и понятно. Резиденты страсть как не любят потрошить «запаски». Сорвешь, не подумав, пломбы, а потом полгода пишешь рапорты, объяснительные и т. п. отписки. Когда вскрыл, с какой целью, что изъял, что использовал, что вернул на место. Уж лучше обходиться подручными средствами. Другое дело — чужой контейнер. За него душа не болит. А рапорты мне если писать и придется, то совсем по другому поводу. После навороченного здесь контейнер покажется такой малостью, что за него никто не спросит. Из полутора сотен предметов, заключенных в малопривлекательную внешним обликом упаковку, меня интересовали лишь два десятка: документы, оружие, униформа, спецсредства, деньги и еще кое-какие мелочи. Сложив все в объемную спортивную сумку, я отбыл в город. Вторым пунктом перечня подготовленных к основной операции мероприятий было обеспечение надежного «логова». Точнее, не одного, а трех. Используя разные, наспех заполненные в подъезде документы (а чего мне было экономить чужой отчетности бланки!), я, отправившись на жилищную толкучку, снял три квартиры в разных районах города. Все были расположены на вторых этажах, чтобы возможно было проникнуть в них и покинуть через окна. Все подъезды имели двусторонний — на улицу и во двор — выход.
Хозяева были рады-радешеньки щедрому квартиранту и лишних вопросов не задавали. И слава богу. Мгновенно придумать три надежные легенды на три разные фамилии, да так, чтобы не сбиться, не запутаться в событиях прошедшей жизни, было не просто.
Штабной я избрал четырехкомнатную, старинной планировки, с парадным и черным входами, квартиру в самом центре города, с окнами, выходящими на областное УВД. Здесь, хотелось бы надеяться, бандиты открывать массированную стрельбу поостерегутся. Оставшееся до ночи время я убил на рекогносцировку местности. Пять интересующих меня адресатов располагались кустообразно и очень недалеко от занятой мною штаб-квартиры. Имеющая деньги мафия стремилась жить в престижных, по соседству с Сильными мира сего, районах.
Последний клиент обитал в частном секторе, в неказистом на поверхностный взгляд домике. Второй, более пристальный взгляд в корне менял впечатление от первого. Третий, но уже спеца, лишал надежд на легкую победу. Если не обращать внимания на преднамеренно облупленную штукатурку на стенах и потрескавшийся шифер на крыше (а под ним, поди, плотно пригнанные листы нержавеющей стали!), домик можно было смело причислить к средней величины дзоту. Капитальный забор, по нему наверняка сигнализация. Усиленные входные двери и ставни на окнах. Умудрись выковырни из такого убежища хозяина. Он там как черепаха в панцире.
Ладно, этот орешек оставим на десерт, а начнем с менее крепких, но не менее аппетитных. Первые «чистки» я предполагал провести в типичном для Конторы случайно-трагическом стиле, чтобы преступники не сразу догадались об истинной сути происходящего. Пока человек несведущ, он расслаблен, и работать с ним — одно удовольствие. Он сам подставляется под удар! Но стоит ему почувствовать угрозу, и неизбежна суета с дополнительными телохранителями, засадами, контрслежкой, тяжелым вооружением, бронетехникой и ударной авиацией тактического назначения. Это в зависимости от того, кто какими деньгами располагает и в какую сумму оценивает свою жизнь.
Как правило, такие героические усилия приговоренного все равно не спасают, но работу исполнителя усложняют значительно.
Лучше лишний час поломать голову в теоретических построениях, чем перетруждать руки и ноги, ползая по крышам и канализациям, отбиваясь от дополнительной охраны и занимаясь другой подобной ерундой на практике. Я слишком устал, чтобы позволить себе отдых при разработке плана операции.
Еще три дня, периодически изменяя внешность, я бродил, как кот возле куска мяса, по периметру интересных мне кварталов. Я составлял топографические планы, вымеривал шагами расстояния, намечал пути плановых и аварийных отходов, фиксировал время прибытия и ухода от остановок городского транспорта, исследовал методы охраны, замечал часы наплыва и отсутствия на улицах людей и совершал еще тысячу очень утомительных, но обязательных в данном случае действий.
Вообще-то это не дело ликвидатора. Его — прийти, увидеть, победить и исчезнуть. Черновую работу — подходы, отходы, графики, прикрытия, транспорт и прочее — делают другие. Зачем лишний раз светить главное лицо в месте предстоящего действия? Я не располагал помощниками и потому всю черновую работу тащил лично. Я и капитан, и распоследний кочегар на судне своего будущего (дай бог!) успеха. Я все, что угодно, только не праздно отдыхающий пассажир.
297 шагов до перекрестка Д.
794 шага до подворотни С.
940 шагов до проходного подъезда...
Тут больше нашагаешь, чем на тренировках скороход-марафонец. Причем не просто прошагаешь, это бы ладно, а строго определенной, полтора метра — парный шаг, походкой. И ни на сантиметр больше или меньше! Поворот — Потеря 2, 5 секунды. Перепад высоты, подъем — 10 процентов, значит, примерно такое же снижение темпа. Минус десять секунд. Спуск, увеличение скорости... Считай, Контролер, не сачкуй. Хочешь жить — не ленись цифирки складывать. Один да один — два. Два да один — три. Три да пять — восемь. Это не арифметика. Это борьба за жизнь. Топай по маршруту, по которому скорее всего никогда не пройдешь. Фиксируй. Запоминай. Парадное Открыть, закрыть дверь. Петли скрипят или нет? Какой силы пружина? Можно ли ее открыть ударом ноги? Сколько на это уйдет времени? Какая внутренняя ручка? Возможно ли через нее запереть дверь примитивно-подручным засовом и сколько он сможет сопротивляться дерганью снаружи?
Господи! Сколько вопросов! И на каждый ответь, и каждый ответ запомни, и каждый увяжи с предыдущим и последующим! Вот жизнь! С тоски сдохнешь, если до того не помрешь от перенапряжения. А несведущие почитатели детективов свято верят, что ликвидация — это когда забрался человек на чердак, вытащил винтовку с оптическим прицелом и бабахнул с километра в затылок ничего не подозревающей жертве. Нет, конечно, и вытащил, и бабахнул, но это лишь малая видимая часть айсберга работы. А о самом главном, о подготовке, никто знать не желает. Скучно. И то верно. Кто станет читать многотомный детектив, состоящий на треть из столбцов непонятных, а на самом деле чрезвычайно важных цифр, на треть из автобиографий, затверженных — родился, учился, женился — легенд, на треть из черт знает какой мешанины сопромата, баллистики, психологии, оптики и т. п. наукообразных дисциплин и лишь из одной страницы собственно действия. То есть именно тех: он вытащил винтовку, совместил перекрестье прицела с виском героя и, злобно усмехнувшись, нажал на спусковой крючок... Такое даже и я, если не по обязанностям службы, читать не буду. Читать не буду, а считать буду. Приходится! Конечно, если быть до конца честным, я подхалтуривал. Не без того. Во-первых, у меня не было необходимого в таких случаях резерва времени. Во-вторых, противник мой был далеко не самым профессиональным. И, в-третьих, передо мной не стояла задача свершения чистого, не оставляющего следов преступления, что на порядок упрощало подготовку. Я действовал без оглядки на то, что следователи впоследствии, разбираясь в очередном, со смертельным исходом, происшествии, обнаружат в нем некоторые позволяющие подозревать злой умысел странности. Ну и что? Почти наверняка они объяснят это конкурентной борьбой местных преступных группировок. Важнее, чтобы сами преступники раньше времени не почуяли неладное. Для того и тружусь не покладая рук или, скорее, ног.
Ночами я, превратив сотни затверженных днем цифр в линии на план-схеме, высчитывал свой путь, возможные действия и контрдействия противника и способной вмешаться в ход событий ближней милиции. Я передвигал фишки, обозначающие машины и людей, по бумаге, видя за этими короткими ломаными линиями вполне конкретные улицы, переулки, подъезды, двери, проходные дворы. К утру я сжигал весь тщательно вырисованный план, чтобы вечером вновь его восстанавливать. Возможно, я со своими тайными играми перебарщивал, но привычка есть привычка. Если бы вас десять лет учили самыми жестокими методами убирать за собой, вы бы тоже, сами не зная почему, потянулись бы за спичками.
К исходу третьей ночи я придумал шесть версий чужих смертей.
Последние перед работой сутки я посвятил покою. Я отдыхал столько, сколько хотел отдыхать. Это убийцам-бытовикам вроде Раскольникова плохо спится и естся перед преступлением, а у профессионала сон от настроения и угрызений совести не зависит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Бандиты объявились вечером. Подъехали на четырех машинах, взяли дачу в кольцо, крикнули в мегафон:
— Слышь, выйди, поговорить надо!
— А ты сам подойди — коль надо, — отвечал Резидент, готовя к бою свой арсенал: автомат для дальнего боя, пистолеты для ближнего и еще консервный нож. Он хоть и консервный, но в умелых руках животы вскрывает не хуже банок. С таким арсеналом не уложить взвод противника — непростительный грех!
— Кончай ломаться! У нас дела всего на три минуты! — По кустам под прикрытием разговоров к даче подбирались боевики.
— Давай-давай, ребятки, поближе ползите, — подбадривал их шепотом Резидент, — у меня с патронами напряженка, мне наверняка бить надо, одна штука — одна жизнь.
— Ну и черт с тобой, — безнадежно вздохнул человек с мегафоном. — Начинайте!
Боевики остановились, затаившись за случайно подвернувшимися укрытиями. Они даже не пытались подлезть со слепой, где не было окон, стороны, как предполагал Резидент. Они просто лежали и ждали. Подкрепления или сигнала к атаке? Чего?
Из-за ближнего холма лязгая гусеницами, выползали два бульдозера.
— Не передумаешь? — еще раз на всякий случай спросил координатор боевых действий.
Резидент, больше полагаясь на удачу, чем на свое умение, выстрелил. Пуля ударила в мегафон. Координатор упал, выматерился, махнул рукой. Бульдозеры подняли отвальные ножи до уровня кабин и двинулись в сторону дачи. Они шли не торопясь, тяжело переваливаясь на кочках, разбивая и подминая под гусеницы заборы, случайные деревья и кусты. Стрелять было бессмысленно. Окна кабин были прикрыты недоступной пулям броней металла.
"Все-таки чему-то я их научил, — подумал Резидент, — не желают подставляться под пули, хотят выдавить меня из убежища на улицу, а там из-за укрытия расстрелять, словно «кабана» на стенде. Возможно, попытаются взять живым. Засадят по пуле в коленные чашечки и в локти и утащат в стоящий неподалеку медицинский «рафик». Не так уж глупо, если иметь дело с любителем. Резидент не был любителем. Он знал, когда надо бороться, а когда это бессмысленно и даже на руку врагам. В данном случае это было бессмысленно. Единственное, что он мог сделать, это не позволить взять себя живым.
Он проверил пистолет, развернул его дулом к себе.
«Одна пуля — один поверженный враг», — вспомнил он давнее стрелковое наставление. Один враг! Грустные ассоциации. Но, наверное, справедливые. Раздвоенность не может продолжаться вечно. Рано или поздно ей приходит конец.
Резидент взвел курок. Рокот моторов стал ощутимо близок. Заметно подрагивал под ногами пол, дребезжали окна.
Очень жаль, что все случилось именно так, подумал Резидент и нажал на курок. За гулом моторов выстрела никто не услышал. Бульдозеры сдвинулись, смяли хрупкие стены, перемололи гусеницами обломки досок, стекол и кирпичей.
В этом последнем бою Резидент не смог уничтожить ни одного противника. Он умер один.
— Обязательно найдите тело, — распорядился человек с мегафоном и сел в подошедшую машину.
* * *
Покидая дачу, я не знал, как умрет Резидент. Но я был абсолютно уверен, что сегодняшний день он не переживет. На этом свете его ничто более не удерживало. У него не осталось союзников, он никому не был нужен, кроме врагов, А враги искали его с единственной целью — убить. Вероятно, он смог бы спастись, но вряд ли смог бы жить. Наверное, я был благодарен Резиденту. Он дал мне почти все, что я просил: фамилии и координаты главарей, личный контейнер, и еще он дал мне жизнь. Вполне достаточно для чувства признательности. Но был я ему благодарен или нет, для него не имело практического значения. Я не пришел бы к нему на помощь, даже если бы услышал призывный крик. Передо мной стояла вполне определенная, не терпящая отвлечений цель. Ей принадлежали мое время и сама жизнь. В ситуации, когда включен отсчет минут, благородство не учитывается! Первое, что я сделал, — это обыскал резервный резидентский контейнер. Судя по пломбам, его не тревожили со времени закладки. Оно и понятно. Резиденты страсть как не любят потрошить «запаски». Сорвешь, не подумав, пломбы, а потом полгода пишешь рапорты, объяснительные и т. п. отписки. Когда вскрыл, с какой целью, что изъял, что использовал, что вернул на место. Уж лучше обходиться подручными средствами. Другое дело — чужой контейнер. За него душа не болит. А рапорты мне если писать и придется, то совсем по другому поводу. После навороченного здесь контейнер покажется такой малостью, что за него никто не спросит. Из полутора сотен предметов, заключенных в малопривлекательную внешним обликом упаковку, меня интересовали лишь два десятка: документы, оружие, униформа, спецсредства, деньги и еще кое-какие мелочи. Сложив все в объемную спортивную сумку, я отбыл в город. Вторым пунктом перечня подготовленных к основной операции мероприятий было обеспечение надежного «логова». Точнее, не одного, а трех. Используя разные, наспех заполненные в подъезде документы (а чего мне было экономить чужой отчетности бланки!), я, отправившись на жилищную толкучку, снял три квартиры в разных районах города. Все были расположены на вторых этажах, чтобы возможно было проникнуть в них и покинуть через окна. Все подъезды имели двусторонний — на улицу и во двор — выход.
Хозяева были рады-радешеньки щедрому квартиранту и лишних вопросов не задавали. И слава богу. Мгновенно придумать три надежные легенды на три разные фамилии, да так, чтобы не сбиться, не запутаться в событиях прошедшей жизни, было не просто.
Штабной я избрал четырехкомнатную, старинной планировки, с парадным и черным входами, квартиру в самом центре города, с окнами, выходящими на областное УВД. Здесь, хотелось бы надеяться, бандиты открывать массированную стрельбу поостерегутся. Оставшееся до ночи время я убил на рекогносцировку местности. Пять интересующих меня адресатов располагались кустообразно и очень недалеко от занятой мною штаб-квартиры. Имеющая деньги мафия стремилась жить в престижных, по соседству с Сильными мира сего, районах.
Последний клиент обитал в частном секторе, в неказистом на поверхностный взгляд домике. Второй, более пристальный взгляд в корне менял впечатление от первого. Третий, но уже спеца, лишал надежд на легкую победу. Если не обращать внимания на преднамеренно облупленную штукатурку на стенах и потрескавшийся шифер на крыше (а под ним, поди, плотно пригнанные листы нержавеющей стали!), домик можно было смело причислить к средней величины дзоту. Капитальный забор, по нему наверняка сигнализация. Усиленные входные двери и ставни на окнах. Умудрись выковырни из такого убежища хозяина. Он там как черепаха в панцире.
Ладно, этот орешек оставим на десерт, а начнем с менее крепких, но не менее аппетитных. Первые «чистки» я предполагал провести в типичном для Конторы случайно-трагическом стиле, чтобы преступники не сразу догадались об истинной сути происходящего. Пока человек несведущ, он расслаблен, и работать с ним — одно удовольствие. Он сам подставляется под удар! Но стоит ему почувствовать угрозу, и неизбежна суета с дополнительными телохранителями, засадами, контрслежкой, тяжелым вооружением, бронетехникой и ударной авиацией тактического назначения. Это в зависимости от того, кто какими деньгами располагает и в какую сумму оценивает свою жизнь.
Как правило, такие героические усилия приговоренного все равно не спасают, но работу исполнителя усложняют значительно.
Лучше лишний час поломать голову в теоретических построениях, чем перетруждать руки и ноги, ползая по крышам и канализациям, отбиваясь от дополнительной охраны и занимаясь другой подобной ерундой на практике. Я слишком устал, чтобы позволить себе отдых при разработке плана операции.
Еще три дня, периодически изменяя внешность, я бродил, как кот возле куска мяса, по периметру интересных мне кварталов. Я составлял топографические планы, вымеривал шагами расстояния, намечал пути плановых и аварийных отходов, фиксировал время прибытия и ухода от остановок городского транспорта, исследовал методы охраны, замечал часы наплыва и отсутствия на улицах людей и совершал еще тысячу очень утомительных, но обязательных в данном случае действий.
Вообще-то это не дело ликвидатора. Его — прийти, увидеть, победить и исчезнуть. Черновую работу — подходы, отходы, графики, прикрытия, транспорт и прочее — делают другие. Зачем лишний раз светить главное лицо в месте предстоящего действия? Я не располагал помощниками и потому всю черновую работу тащил лично. Я и капитан, и распоследний кочегар на судне своего будущего (дай бог!) успеха. Я все, что угодно, только не праздно отдыхающий пассажир.
297 шагов до перекрестка Д.
794 шага до подворотни С.
940 шагов до проходного подъезда...
Тут больше нашагаешь, чем на тренировках скороход-марафонец. Причем не просто прошагаешь, это бы ладно, а строго определенной, полтора метра — парный шаг, походкой. И ни на сантиметр больше или меньше! Поворот — Потеря 2, 5 секунды. Перепад высоты, подъем — 10 процентов, значит, примерно такое же снижение темпа. Минус десять секунд. Спуск, увеличение скорости... Считай, Контролер, не сачкуй. Хочешь жить — не ленись цифирки складывать. Один да один — два. Два да один — три. Три да пять — восемь. Это не арифметика. Это борьба за жизнь. Топай по маршруту, по которому скорее всего никогда не пройдешь. Фиксируй. Запоминай. Парадное Открыть, закрыть дверь. Петли скрипят или нет? Какой силы пружина? Можно ли ее открыть ударом ноги? Сколько на это уйдет времени? Какая внутренняя ручка? Возможно ли через нее запереть дверь примитивно-подручным засовом и сколько он сможет сопротивляться дерганью снаружи?
Господи! Сколько вопросов! И на каждый ответь, и каждый ответ запомни, и каждый увяжи с предыдущим и последующим! Вот жизнь! С тоски сдохнешь, если до того не помрешь от перенапряжения. А несведущие почитатели детективов свято верят, что ликвидация — это когда забрался человек на чердак, вытащил винтовку с оптическим прицелом и бабахнул с километра в затылок ничего не подозревающей жертве. Нет, конечно, и вытащил, и бабахнул, но это лишь малая видимая часть айсберга работы. А о самом главном, о подготовке, никто знать не желает. Скучно. И то верно. Кто станет читать многотомный детектив, состоящий на треть из столбцов непонятных, а на самом деле чрезвычайно важных цифр, на треть из автобиографий, затверженных — родился, учился, женился — легенд, на треть из черт знает какой мешанины сопромата, баллистики, психологии, оптики и т. п. наукообразных дисциплин и лишь из одной страницы собственно действия. То есть именно тех: он вытащил винтовку, совместил перекрестье прицела с виском героя и, злобно усмехнувшись, нажал на спусковой крючок... Такое даже и я, если не по обязанностям службы, читать не буду. Читать не буду, а считать буду. Приходится! Конечно, если быть до конца честным, я подхалтуривал. Не без того. Во-первых, у меня не было необходимого в таких случаях резерва времени. Во-вторых, противник мой был далеко не самым профессиональным. И, в-третьих, передо мной не стояла задача свершения чистого, не оставляющего следов преступления, что на порядок упрощало подготовку. Я действовал без оглядки на то, что следователи впоследствии, разбираясь в очередном, со смертельным исходом, происшествии, обнаружат в нем некоторые позволяющие подозревать злой умысел странности. Ну и что? Почти наверняка они объяснят это конкурентной борьбой местных преступных группировок. Важнее, чтобы сами преступники раньше времени не почуяли неладное. Для того и тружусь не покладая рук или, скорее, ног.
Ночами я, превратив сотни затверженных днем цифр в линии на план-схеме, высчитывал свой путь, возможные действия и контрдействия противника и способной вмешаться в ход событий ближней милиции. Я передвигал фишки, обозначающие машины и людей, по бумаге, видя за этими короткими ломаными линиями вполне конкретные улицы, переулки, подъезды, двери, проходные дворы. К утру я сжигал весь тщательно вырисованный план, чтобы вечером вновь его восстанавливать. Возможно, я со своими тайными играми перебарщивал, но привычка есть привычка. Если бы вас десять лет учили самыми жестокими методами убирать за собой, вы бы тоже, сами не зная почему, потянулись бы за спичками.
К исходу третьей ночи я придумал шесть версий чужих смертей.
Последние перед работой сутки я посвятил покою. Я отдыхал столько, сколько хотел отдыхать. Это убийцам-бытовикам вроде Раскольникова плохо спится и естся перед преступлением, а у профессионала сон от настроения и угрызений совести не зависит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41