Оно не планировалось изначально.
«…Чтоб натуральней выглядело», — вспомнил Полковник прозвучавшую десять минут назад фразу.
«Выглядело»!
Только выглядело. То есть ограбление не было ограблением. Оно должно было только выглядеть так. Ограбление было убийством! Преднамеренным! И наверняка заказным.
Кто же мог хотеть его смерти?
Только один человек — депутат. И через него еще многие и многие другие. Но только через него.
Он встал им как кость поперек горла. Не могут они теперь, пока не удалят его, инородное для них тело, заглатывать облюбованные куски. Похудеют они от его нежеланного присутствия. Если с голоду не помрут…
Стоп! А почему только его? Почему он говорит только «его»? Это он раньше в единственном числе был. Тогда. Уже очень давно. Когда никто, кроме него, ничего не знал. Потом они были вместе. Он и его друзья. И когда были взяты заложники. И когда они громили лагерь, освобождая их. И теперь.
Почему же только его?
А кто сказал, что только его?!
Сан Саныч замер, пораженной невероятной и в то же время очевидной догадкой. Кто сказал, что речь идет об одной только его жизни? А Михась? А сбившая его возле самого дома машина?
А Толя? Его неожиданный сердечный приступ? Толя…
Неужели и Толя?
«И Толя! — сам себе ответил Сан Саныч. — И Толя тоже. Если начата чистка, то чистить будут всех. Вплоть до… до девочки Светы, которая была заложницей и видела много такого, что ей видеть не следовало».
Теперь Сан Саныч знал, что делать. Теперь он не собирался идти домой, а утром в больницу.
Теперь ему не оставалось другого выхода, как идти по следам убийц.
Глава 38
— Как он выглядел?
— Кто?
— Врач, который помогал Анатолию.
— А не все ли равно? Главное, что он вовремя оказался на месте. Что он спас Толю.
— Мне не все равно. Мне очень надо его найти.
— Зачем?
— Хотя бы затем, чтобы отблагодарить его за спасение друга. Вы-то, надеюсь, ему спасибо сказали?
— Нет. Не успели. Здесь такая суета началась, когда «Скорая помощь» приехала.
— Ну вот видите. Нельзя добрые дела оставлять без внимания. Он хотя бы вам адрес свой оставил?
— Нет.
— Фамилию сказал?
— Тоже нет. Неудобно как все получилось. Он помог. Переживал сильно. Сочувствовал. А мы ни имени, ни фамилии. Вы его найдете, Сан Саныч?
— Приложу все усилия. Если вы мне поможете. Если ответите на вопрос — как он выглядел.
— Обычно выглядел. Белый халат. Сумка в руках.
— Какая сумка?
— Небольшая такая. Светлая. С красным крестом.
— Почему вы запомнили именно сумку?
— Необычная она очень была. Металлическая. С кодовым замочком. Он когда открывал ее, еще цифирки там крутил. И внутри были закрывающиеся специальными крышечками отделения. Я такую никогда не видел.
— А сам он каким был? Если кроме халата.
— Нормальным. Как все врачи.
— Как все — это значит никакой. Без всяких примет и особенностей?
— Без.
— Тогда давайте так, я буду называть вам внешние характеристики, а вы говорить те, которые подходят. Высокий — низкий?
— Скорее высокий. Вот такой. Я когда с ним говорила, глаза поднимала.
— Борода — усы?
— Бороды нет, не было. Усы были. Вот такие.
— Светлый — темный?
— Темный. С проседью на висках.
— Брови тонкие? Кустистые? Высокие или нависающие?
— Тонкие.
— Цвет глаз… Залысины… Уши… Нос… Родинки… Шрамы…
— Шрам был. Над правым уголком рта. Он когда еще улыбался, у него рот чуть-чуть косил.
— Какие-нибудь особенные привычки? Нервные тики. Подергивания. Характерные позы. Как он сидел, как вставал. Сразу или опираясь на спинку стула. Как мыл руки…
— Да, вот руки. Я вспомнила. Он в перчатках был.
— Как в перчатках? В медицинских?
— Нет, в обычных, матерчатых, белых. Я их заметила, еще когда он в квартиру зашел. Зачем, думаю, ему перчатки? На улице тепло. И не грязно. И потом еще удивилась, что он их в комнате не снял. Так и ходил. Как белогвардейский офицер.
— Он их вообще-то снимал?
— Я уж и не помню. Потом не до них было. Потом все так закрутилось.
— А больного осматривал, давление мерил он тоже в них?
— Точно не скажу. Но, кажется, в них. Может, у него руки больные? Или уродство какое-нибудь?
— Может, и уродство. А может, и нет… Укол он сам делал?
— Сам.
— Один?
— Нет, кажется, два.
— А ампулы использованные куда дел? И сам шприц?
— Не знаю. Наверное, выбросил.
— Куда выбросил?
— Как куда? В ведро, конечно. Куда еще.
— А ведро вы после этого выносили?
— При чем здесь ведро! Как будто до него нам сейчас. Мы из больницы не вылазим.
— Можно на него взглянуть?
— Пожалуйста. А зачем это вам?
— Так. Из любопытства.
Сан Саныч расстелил на полу в кухне газеты и, вывалив весь мусор, по бумажке, по соринке перебрал его.
Ни шприцев, ни ампул, ни даже их осколков в ведре не было! Хотя даже трехдневной давности мусор был.
Странный какой-то врач. Работает в перчатках, причем не в резиновых хирургических, защищающих от грязи и заразы, а в матерчатых, которые больше ворам-домушникам под стать.
Использованные ампулы не выбрасывает, а уносит с собой. Фамилии не называет. Уходит по-английски — не попрощавшись.
— А когда «скорая» приехала, что он врачам сказал?
— Врачам что сказал? Ничего не сказал. Его уже, кажется, тогда не было.
— Он раньше ушел?
— Может быть. Я не помню.
— А «скорую» кто вызывал? Он?
— Нет, мы. Он попросил, чтобы мы вызвали. Мы и вызвали…
Значит, и голоса его на обязательной магнитофонной записи вызова, в диспетчерской 03, тоже нет. Ничего нет — ни голоса, ни отпечатков пальцев, ни случайного, оставляемого всяким нормальным человеком, мусора.
— А к кому он вообще-то приходил? До вас?
— К соседям.
— К каким?
— Не знаю. Он не сказал. Сан Саныч пошел по соседям. По всем подряд.
— Извините, я из Совета ветеранов района. Мы проверяем работу участковых врачей. Быстро они приходят по вызову или нет. Как обслуживают население. Какие нарекания есть в их адрес…
Вы давно вызывали врача на дом? А когда последний раз?..
В означенном подъезде в последние три дня никто никаких врачей не вызывал. И в соседнем тоже не вызывал.
Врача никто не вызывал. Но врач пришел!
Интересное кино получается!
Полковник пошел в районную поликлинику.
— Что же это такое творится! — с порога заорал он. — Я вызывал врача, а пришел какой-то франтоватый мужик, который понимает в болезнях меньше меня! Мало что не понимает, еще имеет наглость заявлять, что я симулянт, что мне просто поговорить не с кем. А я не симулянт. Я ветеран войны.
— Как фамилия врача?
— Не знаю я его фамилию. Он не сказал.
— А какой ваш участок? Адрес ваш какой? Сан Саныч назвал адрес Анатолия. А заодно и его фамилию и имя.
— Я кавалер орденов. Я заслуженный человек. Фронтовик. Со мной нельзя так. Вас государство поставило следить за моим здоровьем…
— А как выглядел обслуживавший вас врач?
— Отвратительно выглядел. Мерзко. Высокий, худой, брови выщипаны как у гимназистки…
— Но у нас нет таких врачей!
— Как нет? А кто ко мне тогда приходил? Вы меня обманываете. Рукой руку моете!
— У нас на вызовах работает только один мужчина — толстый и лысый. Остальные все женщины…
Вот ведь как выходит, мало что его никто не вызывал, он еще и по месту работы не работает! Кто же тогда к Анатолию приходил? Кто его спасал? Кто уколы делал и «скорую» вызывал?
— Идите, дедушка, мы разберемся. Обязательно разберемся. Разберемся и сообщим.
— Вы уж разберитесь. Я ветеран… Фронтовик… Со мной так нельзя…
Все, что Сан Саныч мог сделать своими силами, — он сделал. Для ответа на дальнейшие вопросы нужен был Борис.
Полковник пошел к ближайшему телефону-автомату.
— Боря! Срочно дуй в больницу к Толе. Встречаемся через сорок минут в вестибюле.
— Что случилось? Что с ним? Он умер?
— С ним все нормально. Пока. Но ты поспеши. Объясню все при встрече. Да, и очень прошу — будь внимателен при переходе улиц! Не ходи на красный свет. И близко к проезжей части.
— При чем здесь улицы? Я никогда не нарушаю.
— Будь внимателен! — нажал на слово Сан Саныч. — Ты понял меня? Понял?! Трубка молчала несколько секунд.
— Я понял. Буду через сорок минут. И буду внимателен.
— Жду!
Глава 39
— Что произошло? Отчего такая спешка? — первым делом спросил Борис.
— Объясню чуть позже. Скажи, у тебя есть надежные ребята в ГАИ и в органах?
— Найдутся.
— Попроси их узнать подробности наезда на Михася. И еще обязательно, как двигается следствие и что они там накопали? Узнай прямо сейчас.
— Зачем все это?
— У меня есть подозрение, что Михась и Анатолий пострадали не случайно!
— Ты уверен в том, что сейчас делаешь?
— Уверен!
Борис отошел к телефону-автомату, висящему здесь же, в вестибюле, где бродили и гомонили десятки ходячих больных и пришедших к ним родственников.
— Сказал?
— Сказал. Просили перезвонить через полчаса-час. Рассказывай.
И Сан Саныч рассказал все с самого начала. Даже то, о чем раньше умалчивал. Теперь играть в прятки было бессмысленно. Перед лицом смерти все равны.
— Но если на нас напали, если нас стали вычищать, значит, нас перестали бояться, — недоумевал Борис.
— В том-то и дело! Пока дискета была у нас и пока они не взяли заложников, они пылинки с нас готовы были сдувать. \ здесь такой крутой поворот в отношениях.
— Ты считаешь, они снова кого-то взяли? Чтобы снова шантажировать нас?
— Тогда бы они шантажировали, а не убивали. Мертвого пропажей родственников не испугаешь.
— Тоже верно. Но что тогда это значит? Как они узнали о том, что дискеты у нас больше нет?
— Вот именно! Что мы пустые. Как кошелек перед пенсией. Что навредить им мы ничем уже не можем.
— Но зачем тогда мы им, если у нас нет информации? Зачем им множить трупы, рискуя навлечь на себя дополнительное внимание органов?
— Вот это самое непонятное. Наши возможные показания не идут ни в какое сравнение с информацией, заключенной в дискете. Почему охотятся за нами, а не за дискетой?
— Может быть, месть?
— Не смеши меня. Это не шпана. Это серьезные люди. Ты им можешь в глаза плюнуть и даже чем погаже брызнуть, а они публично будут утверждать, что это выпала божья роса. Если им это выгодно. Они не станут мстить, если эта месть не будет им в данный конкретный момент полезна. Здесь что-то другое.
— Что?
— Не знаю. Но надеюсь, что узнаю. А если нет — то считай, все мы покойники. Все! И ты, и я, и Марина со Светой.
— Так все безнадежно?
— Так! Готов съесть собственную каску! Ладно, иди звони.
Борис пришел не скоро. И пришел с не самыми радостными известиями. Что за версту можно было считать с его лица.
— Что, плохо?
— Нет, еще хуже.
— Не открыли дело?
— Нет, дело как раз открыли. И даже продвинули. Там нормальный парень попался. Я его знаю. Ушлый и цепкий, как бультерьер. Если схватит — не отпустит.
— Что он узнал? Не томи.
— Много и одновременно ничего. Свидетелей установил, которые видели наезд. Они говорят, что машина, грузовой «зилок», потеряв управление, занеслась на тротуар, где стоял Михась…
— То есть он даже не переходил улицу?
— Не переходил. Стоял. Скорость у грузовика была километров семьдесят, что для этого участка трассы много. Очень много.
— Это более чем много. Это надо быть большим профессионалом, чтобы, маневрируя в узких поворотах, не снести пары светофоров. Номера, конечно, были замазаны грязью?
— В том-то и дело, что нет. Номера были. И машину эту нашли. За городом. В полном порядке. Оказывается, ее за несколько часов до того угнали с автостоянки.
— Пальчики проверили?
— Проверили. Рулевое колесо, рычаг передач, стекла. В общем, все, что положено и даже больше.
— И что?
— Ни одного! Стерильная чистота. Словно машину серной кислотой мыли.
— Грязь? Отпечатки обуви? Запахи?
— Тоже пусто.
— Но это же совершенно указывает на то, что наезд заранее и тщательно готовился. Что он был преднамеренным.
— С точки зрения закона это доказывает только то, что нет следов. Хотя следователи и обратили внимание на эту странную особенность. И даже зацепились. И даже попытались расширить розыск.
— И?..
— И ничего. У них забрали дело.
— Как так забрали? Как же можно забирать дело, которое только поступило в работу? Которое еще не успело застопориться?
— Молча. Спустили сверху приказ и выслали нарочного.
— Может быть, передали работу более компетентному следователю?
— Во-первых, где бы они взяли на местах более компетентного? А если не на местах, то зачем к расследованию рядового происшествия привлекать суперсилы, назначенные на распутывания суперпреступлений государственного масштаба? Неувязочка.
Во-вторых — я просто знаю, что дело никому не передали. В противном случае следователи — новый и старый — неизбежно перехлестнулись бы. Надо же новичку узнать не вошедшие в протокол подробности. Не будет же он копать все сызнова. Кроме того, как ты сам понимаешь, такие дела, как кадровые перемещения, в тайне удержать невозможно. Все равно через курилку да буфет все вылезет наружу.
Так вот — это дело не перешло ни к кому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
«…Чтоб натуральней выглядело», — вспомнил Полковник прозвучавшую десять минут назад фразу.
«Выглядело»!
Только выглядело. То есть ограбление не было ограблением. Оно должно было только выглядеть так. Ограбление было убийством! Преднамеренным! И наверняка заказным.
Кто же мог хотеть его смерти?
Только один человек — депутат. И через него еще многие и многие другие. Но только через него.
Он встал им как кость поперек горла. Не могут они теперь, пока не удалят его, инородное для них тело, заглатывать облюбованные куски. Похудеют они от его нежеланного присутствия. Если с голоду не помрут…
Стоп! А почему только его? Почему он говорит только «его»? Это он раньше в единственном числе был. Тогда. Уже очень давно. Когда никто, кроме него, ничего не знал. Потом они были вместе. Он и его друзья. И когда были взяты заложники. И когда они громили лагерь, освобождая их. И теперь.
Почему же только его?
А кто сказал, что только его?!
Сан Саныч замер, пораженной невероятной и в то же время очевидной догадкой. Кто сказал, что речь идет об одной только его жизни? А Михась? А сбившая его возле самого дома машина?
А Толя? Его неожиданный сердечный приступ? Толя…
Неужели и Толя?
«И Толя! — сам себе ответил Сан Саныч. — И Толя тоже. Если начата чистка, то чистить будут всех. Вплоть до… до девочки Светы, которая была заложницей и видела много такого, что ей видеть не следовало».
Теперь Сан Саныч знал, что делать. Теперь он не собирался идти домой, а утром в больницу.
Теперь ему не оставалось другого выхода, как идти по следам убийц.
Глава 38
— Как он выглядел?
— Кто?
— Врач, который помогал Анатолию.
— А не все ли равно? Главное, что он вовремя оказался на месте. Что он спас Толю.
— Мне не все равно. Мне очень надо его найти.
— Зачем?
— Хотя бы затем, чтобы отблагодарить его за спасение друга. Вы-то, надеюсь, ему спасибо сказали?
— Нет. Не успели. Здесь такая суета началась, когда «Скорая помощь» приехала.
— Ну вот видите. Нельзя добрые дела оставлять без внимания. Он хотя бы вам адрес свой оставил?
— Нет.
— Фамилию сказал?
— Тоже нет. Неудобно как все получилось. Он помог. Переживал сильно. Сочувствовал. А мы ни имени, ни фамилии. Вы его найдете, Сан Саныч?
— Приложу все усилия. Если вы мне поможете. Если ответите на вопрос — как он выглядел.
— Обычно выглядел. Белый халат. Сумка в руках.
— Какая сумка?
— Небольшая такая. Светлая. С красным крестом.
— Почему вы запомнили именно сумку?
— Необычная она очень была. Металлическая. С кодовым замочком. Он когда открывал ее, еще цифирки там крутил. И внутри были закрывающиеся специальными крышечками отделения. Я такую никогда не видел.
— А сам он каким был? Если кроме халата.
— Нормальным. Как все врачи.
— Как все — это значит никакой. Без всяких примет и особенностей?
— Без.
— Тогда давайте так, я буду называть вам внешние характеристики, а вы говорить те, которые подходят. Высокий — низкий?
— Скорее высокий. Вот такой. Я когда с ним говорила, глаза поднимала.
— Борода — усы?
— Бороды нет, не было. Усы были. Вот такие.
— Светлый — темный?
— Темный. С проседью на висках.
— Брови тонкие? Кустистые? Высокие или нависающие?
— Тонкие.
— Цвет глаз… Залысины… Уши… Нос… Родинки… Шрамы…
— Шрам был. Над правым уголком рта. Он когда еще улыбался, у него рот чуть-чуть косил.
— Какие-нибудь особенные привычки? Нервные тики. Подергивания. Характерные позы. Как он сидел, как вставал. Сразу или опираясь на спинку стула. Как мыл руки…
— Да, вот руки. Я вспомнила. Он в перчатках был.
— Как в перчатках? В медицинских?
— Нет, в обычных, матерчатых, белых. Я их заметила, еще когда он в квартиру зашел. Зачем, думаю, ему перчатки? На улице тепло. И не грязно. И потом еще удивилась, что он их в комнате не снял. Так и ходил. Как белогвардейский офицер.
— Он их вообще-то снимал?
— Я уж и не помню. Потом не до них было. Потом все так закрутилось.
— А больного осматривал, давление мерил он тоже в них?
— Точно не скажу. Но, кажется, в них. Может, у него руки больные? Или уродство какое-нибудь?
— Может, и уродство. А может, и нет… Укол он сам делал?
— Сам.
— Один?
— Нет, кажется, два.
— А ампулы использованные куда дел? И сам шприц?
— Не знаю. Наверное, выбросил.
— Куда выбросил?
— Как куда? В ведро, конечно. Куда еще.
— А ведро вы после этого выносили?
— При чем здесь ведро! Как будто до него нам сейчас. Мы из больницы не вылазим.
— Можно на него взглянуть?
— Пожалуйста. А зачем это вам?
— Так. Из любопытства.
Сан Саныч расстелил на полу в кухне газеты и, вывалив весь мусор, по бумажке, по соринке перебрал его.
Ни шприцев, ни ампул, ни даже их осколков в ведре не было! Хотя даже трехдневной давности мусор был.
Странный какой-то врач. Работает в перчатках, причем не в резиновых хирургических, защищающих от грязи и заразы, а в матерчатых, которые больше ворам-домушникам под стать.
Использованные ампулы не выбрасывает, а уносит с собой. Фамилии не называет. Уходит по-английски — не попрощавшись.
— А когда «скорая» приехала, что он врачам сказал?
— Врачам что сказал? Ничего не сказал. Его уже, кажется, тогда не было.
— Он раньше ушел?
— Может быть. Я не помню.
— А «скорую» кто вызывал? Он?
— Нет, мы. Он попросил, чтобы мы вызвали. Мы и вызвали…
Значит, и голоса его на обязательной магнитофонной записи вызова, в диспетчерской 03, тоже нет. Ничего нет — ни голоса, ни отпечатков пальцев, ни случайного, оставляемого всяким нормальным человеком, мусора.
— А к кому он вообще-то приходил? До вас?
— К соседям.
— К каким?
— Не знаю. Он не сказал. Сан Саныч пошел по соседям. По всем подряд.
— Извините, я из Совета ветеранов района. Мы проверяем работу участковых врачей. Быстро они приходят по вызову или нет. Как обслуживают население. Какие нарекания есть в их адрес…
Вы давно вызывали врача на дом? А когда последний раз?..
В означенном подъезде в последние три дня никто никаких врачей не вызывал. И в соседнем тоже не вызывал.
Врача никто не вызывал. Но врач пришел!
Интересное кино получается!
Полковник пошел в районную поликлинику.
— Что же это такое творится! — с порога заорал он. — Я вызывал врача, а пришел какой-то франтоватый мужик, который понимает в болезнях меньше меня! Мало что не понимает, еще имеет наглость заявлять, что я симулянт, что мне просто поговорить не с кем. А я не симулянт. Я ветеран войны.
— Как фамилия врача?
— Не знаю я его фамилию. Он не сказал.
— А какой ваш участок? Адрес ваш какой? Сан Саныч назвал адрес Анатолия. А заодно и его фамилию и имя.
— Я кавалер орденов. Я заслуженный человек. Фронтовик. Со мной нельзя так. Вас государство поставило следить за моим здоровьем…
— А как выглядел обслуживавший вас врач?
— Отвратительно выглядел. Мерзко. Высокий, худой, брови выщипаны как у гимназистки…
— Но у нас нет таких врачей!
— Как нет? А кто ко мне тогда приходил? Вы меня обманываете. Рукой руку моете!
— У нас на вызовах работает только один мужчина — толстый и лысый. Остальные все женщины…
Вот ведь как выходит, мало что его никто не вызывал, он еще и по месту работы не работает! Кто же тогда к Анатолию приходил? Кто его спасал? Кто уколы делал и «скорую» вызывал?
— Идите, дедушка, мы разберемся. Обязательно разберемся. Разберемся и сообщим.
— Вы уж разберитесь. Я ветеран… Фронтовик… Со мной так нельзя…
Все, что Сан Саныч мог сделать своими силами, — он сделал. Для ответа на дальнейшие вопросы нужен был Борис.
Полковник пошел к ближайшему телефону-автомату.
— Боря! Срочно дуй в больницу к Толе. Встречаемся через сорок минут в вестибюле.
— Что случилось? Что с ним? Он умер?
— С ним все нормально. Пока. Но ты поспеши. Объясню все при встрече. Да, и очень прошу — будь внимателен при переходе улиц! Не ходи на красный свет. И близко к проезжей части.
— При чем здесь улицы? Я никогда не нарушаю.
— Будь внимателен! — нажал на слово Сан Саныч. — Ты понял меня? Понял?! Трубка молчала несколько секунд.
— Я понял. Буду через сорок минут. И буду внимателен.
— Жду!
Глава 39
— Что произошло? Отчего такая спешка? — первым делом спросил Борис.
— Объясню чуть позже. Скажи, у тебя есть надежные ребята в ГАИ и в органах?
— Найдутся.
— Попроси их узнать подробности наезда на Михася. И еще обязательно, как двигается следствие и что они там накопали? Узнай прямо сейчас.
— Зачем все это?
— У меня есть подозрение, что Михась и Анатолий пострадали не случайно!
— Ты уверен в том, что сейчас делаешь?
— Уверен!
Борис отошел к телефону-автомату, висящему здесь же, в вестибюле, где бродили и гомонили десятки ходячих больных и пришедших к ним родственников.
— Сказал?
— Сказал. Просили перезвонить через полчаса-час. Рассказывай.
И Сан Саныч рассказал все с самого начала. Даже то, о чем раньше умалчивал. Теперь играть в прятки было бессмысленно. Перед лицом смерти все равны.
— Но если на нас напали, если нас стали вычищать, значит, нас перестали бояться, — недоумевал Борис.
— В том-то и дело! Пока дискета была у нас и пока они не взяли заложников, они пылинки с нас готовы были сдувать. \ здесь такой крутой поворот в отношениях.
— Ты считаешь, они снова кого-то взяли? Чтобы снова шантажировать нас?
— Тогда бы они шантажировали, а не убивали. Мертвого пропажей родственников не испугаешь.
— Тоже верно. Но что тогда это значит? Как они узнали о том, что дискеты у нас больше нет?
— Вот именно! Что мы пустые. Как кошелек перед пенсией. Что навредить им мы ничем уже не можем.
— Но зачем тогда мы им, если у нас нет информации? Зачем им множить трупы, рискуя навлечь на себя дополнительное внимание органов?
— Вот это самое непонятное. Наши возможные показания не идут ни в какое сравнение с информацией, заключенной в дискете. Почему охотятся за нами, а не за дискетой?
— Может быть, месть?
— Не смеши меня. Это не шпана. Это серьезные люди. Ты им можешь в глаза плюнуть и даже чем погаже брызнуть, а они публично будут утверждать, что это выпала божья роса. Если им это выгодно. Они не станут мстить, если эта месть не будет им в данный конкретный момент полезна. Здесь что-то другое.
— Что?
— Не знаю. Но надеюсь, что узнаю. А если нет — то считай, все мы покойники. Все! И ты, и я, и Марина со Светой.
— Так все безнадежно?
— Так! Готов съесть собственную каску! Ладно, иди звони.
Борис пришел не скоро. И пришел с не самыми радостными известиями. Что за версту можно было считать с его лица.
— Что, плохо?
— Нет, еще хуже.
— Не открыли дело?
— Нет, дело как раз открыли. И даже продвинули. Там нормальный парень попался. Я его знаю. Ушлый и цепкий, как бультерьер. Если схватит — не отпустит.
— Что он узнал? Не томи.
— Много и одновременно ничего. Свидетелей установил, которые видели наезд. Они говорят, что машина, грузовой «зилок», потеряв управление, занеслась на тротуар, где стоял Михась…
— То есть он даже не переходил улицу?
— Не переходил. Стоял. Скорость у грузовика была километров семьдесят, что для этого участка трассы много. Очень много.
— Это более чем много. Это надо быть большим профессионалом, чтобы, маневрируя в узких поворотах, не снести пары светофоров. Номера, конечно, были замазаны грязью?
— В том-то и дело, что нет. Номера были. И машину эту нашли. За городом. В полном порядке. Оказывается, ее за несколько часов до того угнали с автостоянки.
— Пальчики проверили?
— Проверили. Рулевое колесо, рычаг передач, стекла. В общем, все, что положено и даже больше.
— И что?
— Ни одного! Стерильная чистота. Словно машину серной кислотой мыли.
— Грязь? Отпечатки обуви? Запахи?
— Тоже пусто.
— Но это же совершенно указывает на то, что наезд заранее и тщательно готовился. Что он был преднамеренным.
— С точки зрения закона это доказывает только то, что нет следов. Хотя следователи и обратили внимание на эту странную особенность. И даже зацепились. И даже попытались расширить розыск.
— И?..
— И ничего. У них забрали дело.
— Как так забрали? Как же можно забирать дело, которое только поступило в работу? Которое еще не успело застопориться?
— Молча. Спустили сверху приказ и выслали нарочного.
— Может быть, передали работу более компетентному следователю?
— Во-первых, где бы они взяли на местах более компетентного? А если не на местах, то зачем к расследованию рядового происшествия привлекать суперсилы, назначенные на распутывания суперпреступлений государственного масштаба? Неувязочка.
Во-вторых — я просто знаю, что дело никому не передали. В противном случае следователи — новый и старый — неизбежно перехлестнулись бы. Надо же новичку узнать не вошедшие в протокол подробности. Не будет же он копать все сызнова. Кроме того, как ты сам понимаешь, такие дела, как кадровые перемещения, в тайне удержать невозможно. Все равно через курилку да буфет все вылезет наружу.
Так вот — это дело не перешло ни к кому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39