Не обращая внимания на оскорбительный тон, Госсейн внимательно
посмотрел на стоящего перед ним гиганта, и внезапно до него дошел смысл
сказанного. Он был уверен, что его попросят выйти из машины. Теперь же,
откинувшись на сиденье, он задумался над услышанным: его считала опасным!
С какой стати? Гилберт Госсейн прошел курс нуль-А обучения, но
деятельность его мозга была нарушена амнезией. Даже если он выдержит
тридцатидневное испытание Игр, то отправится на Венеру в числе тысячи
точно таких же людей. Чем он отличается от них?
- Ах, молчание, - протянул мужчина с ястребиным носом. - Насколько я
понимаю, нуль-А пауза. В любой момент мы можем ждать, что кора вашего
головного мозга начнет контролировать затруднительное положение, в котором
вы очутились, и из ваших уст польются умные речи.
Госсейн с любопытством посмотрел на него. Ироническая усмешка почти
исчезла, выражение лица было не таким жестоким, поза - расслаблена.
- Я могу лишь предположить, - сказал Госсейн с жалостью в голосе, -
что вы провалились на Играх по всем показателям и поэтому смеетесь над
ними. Бедняжка!
Гигант рассмеялся.
- Пойдемте, - сказал он. - Вас ждет сюрприз. Кстати, меня зовут
Торсон, Джим Торсон. Я не боюсь представиться, ведь у вас нет ни одного
шанса рассказать кому-нибудь о нашей встрече.
- Торсон! - как эхо повторил Госсейн.
Повинуясь жесту, он молча выбрался из машины и прошел в резную дверь
здания, где жили президент Харди и его дочь Патриция.
Самым серьезным образом он начал обдумывать возможность побега.
Только не сейчас. Еще рано. Даже странно, что узнать правду о себе
казалось ему важнее всего на свете.
Длинный мраморный коридор привел их к большой дубовой двери. Торсон
толкнул ее, пропуская Госсейна вперед и чему-то улыбаясь. Стражники,
следовавшие за Госсейном, остались снаружи.
В комнате было трое человек, среди них Патриция Харди. Один из
мужчин, лет сорока пяти и довольно приятной наружности, сидел за столом.
Внешность второго невольно привлекала к себе внимание.
С ним произошел несчастный случай, и видом своим он напоминал
чудовищного монстра. Странно было смотреть на руку и ногу из пластика, на
спину в полупрозрачной оболочке. Череп казался сделанным из дымчатого
стекла, даже без признаков ушных раковин. Два человеческих глаза сверкали
из-под гладкого высокого купола. Если можно было так сказать, в чем-то ему
повезло. От глаз и ниже он сохранил человеческие черты лица: нос, рот,
подбородок, шею. Об остальном можно было лишь гадать, а в данный момент
Госсейн думал о другом. Он наконец пришел к выводу, как ему следует себя
вести: чем смелее, тем лучше, и, глядя прямо на инвалида, произнес:
- Какого черта?
Монстр хохотнул басом. Потом заговорил глубоким, низким голосом:
- Давайте считать меня неизвестной величиной, "X".
Госсейн перевел взгляд на девушку. Патриция не опустила пред ним
глаз, но щеки ее покрыл легкий румянец. Она успела переодеться в вечернее
платье и теперь ничем уже не напоминала Терезу Кларк.
Как ни странно, ему куда неприятнее было смотреть на Майкла Харди.
Мысль о том, что президент Земли является самым обычным заговорщиком,
никак не укладывалась в сознании.
Намечалось преступление, иначе невозможно было объяснить поведение
Патриции и Торсона, эксперимент с его мозгом. Даже Машина намекала на
планы какого-то заговора, в котором замешаны Харди.
Колючий взгляд президента и его тонкие губы скрашивала улыбка
человека, привыкшего нравиться публике, но умеющего отдавать приказы и
четко следить за их исполнением, способного прервать или довести до конца
любой самый неприятный разговор. Подняв голову, он произнес:
- Госсейн, каждый из нас был бы обречен на крайне незначительное
положение в обществе, согласись он с мнением Машины и подчинись ее
решению. Люди мы необычайно одаренные, способные на многое, но в самой
природе нашей заложены жестокость и безжалостность, которые в обычных
условиях никогда не позволили бы нам добиться значительных успехов.
Девяносто девять процентов истории человечества сотворили такие, как мы, и
можете не сомневаться, данный случаи - не исключение.
Госсейн смотрел на него и чувствовал, как тяжесть сдавливает ему
сердце. С ним говорили слишком откровенно. Либо заговорщики готовы были
действовать, либо ему действительно угрожала смерть. Харди продолжал:
- Я сказал вам все это лишь для того, чтобы в дальнейшем вы
неукоснительно выполняли мои распоряжения. Госсейн, несколько человек
держат вас под прицелом, так что давайте без фокусов. Садитесь в кресло, -
он махнул правой рукой, - и не сопротивляйтесь, когда на вас наденут
наручники. - Он повернул голову. - Торсон, принесите необходимую
аппаратуру.
Госсейн прекрасно понимал, что у него нет ни малейшего шанса на
побег, пока он находится в этой комнате. Усевшись поудобнее, он протянул
руки Торсону и с напряженным любопытством стал смотреть, как тот подкатил
столик на колесах с небольшими, хрупкими на вид приборами. Не говоря ни
слова, гигант начал прикреплять к телу Госсейна полукруглые, напоминающие
маленькие чашечки, присоски; шесть - к голове и лицу, шесть - к горлу,
плечам и лопаткам.
Подняв голову, Госсейн увидел, как Харди и "X" горящими глазами
наблюдают за происходящим. Девушка сидела в кресле, поджав под себя ноги,
с сигаретой в руке. Она курила, не затягиваясь, нервно выпуская изо рта
клубы дыма.
Единственным спокойным человеком в комнате был Джим Торсон. Закончив
последние подсоединения, он вопросительно посмотрел на Майкла Харди. И в
эту минуту Госсейн нарушил молчание.
- Мне кажется, вы все-таки должны меня выслушать, - сказал он.
Его захлестнула горячая волна отчаяния, перехватило дыхание, сдавило
горло. "Что же это происходит? - подумал он. - Как можно подвергать такому
унижению человека, не нарушившего никаких законов, на Земле, давно
покончившей с войнами, в году 2560-м?"
- Я чувствую себя как ребенок, попавший в сумасшедший дом, - сказал
он хриплым голосом. - Во имя самой логики, скажите, чего вы добиваетесь, и
я постараюсь сделать все, что в моих силах.
- Естественно, - продолжал он, - я ценю свою жизнь больше, чем ту
информацию, которую вы намерены получить. Я заявляю это совершенно
открыто, потому что в нуль-А мире отдельная личность не определяет судеб
человечества, не является незаменимой, какими бы способностями она ни
обладала. Самые гениальные изобретения никогда не нарушат равновесия сил и
не помогут, например, выиграть войну, если цивилизацию защищают отважные
люди. Это доказано историей. - Он вопросительно посмотрел на Майкла Харди.
- Может быть, так оно и есть? Прежде чем потерять память, я сделал
какое-нибудь важное открытие?
- Нет, - басом проговорил "X". Заинтересованно посмотрев на Госсейна,
он добавил: - Любопытный случай. Ведь он действительно не знает ни своей
цели, ни даже своего имени, и тем не менее его появление в данный момент
исключает простое совпадение. То, что детектор лжи в отеле не смог
определить, кто он такой, случай беспрецедентный.
- Но он не лжет. - Патриция Харди спустила ноги на пол, отведя в
сторону руку с сигаретой. Голос ее был искренен, звучал убедительно. -
Детектор лжи заявил, что мозг этого человека не содержит нужной
информации.
Рука из пластика покровительственно махнула в сторону. Низкий голос
прозвучал снисходительно.
- Моя милая, я ведь не спорю. Но не всякой машине можно верить.
Гениальный мистер Крэнг и я... - голос его стал многозначителен, -
доказали это, к удовлетворению многих, в том числе и вашего отца. - Он
глубоко вздохнул. - Я считаю, нам не следует принимать во внимание
утверждения Госсейна, пока мы не произведем самого тщательного
обследования.
Президент Харди кивнул.
- Он прав. Пат. Как правило, человек, убежденный в том, что женат на
моей дочери, обычный шизофреник. Однако его появление именно сейчас
требует проверки, а показания детектора лжи настолько необычны, что, как
видите, - тут он махнул рукой, - это заинтересовало даже Торсона. Лично я
считаю, что здесь не обошлось без агентов Галактической Лиги. Ну да ладно.
Посмотрим. Что вы собираетесь делать, Джим?
Торсон пожал плечами.
- Пробиться сквозь заслоны памяти мозга и выяснить, кто он такой.
- Кстати, - вставил "X", - чем меньше людей будут знать о полученной
информации, тем лучше. Это к вам относится, мисс Харди.
Губы девушки сжались в тонкую линию.
- Еще чего! - сказала она, вызывающе откинув голову назад. - В конце
концов, я рисковала собой.
Ей никто не ответил. Калека не отрывал от нее взгляда, который даже
Госсейну показался неуловимым. Патриция Харди неуверенно заерзала в
кресле, потом посмотрела на отца, как бы ожидая поддержки. Великий человек
старательно отвел глаза и заерзал в кресле.
Она встала, презрительно выпятив нижнюю губу.
- Значит, и ты теперь под каблуком, - иронически протянула она. -
Только не думай, что я его боюсь. В один прекрасный день я всажу в него
пулю, и ни одному хирургу в мире не удастся заделать дырку пластиком.
Она вышла из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.
- Не будем терять времени, - тут же произнес Харди.
Возражений не последовало, Госсейн увидел, как пальцы Торсона на
какое-то мгновение замерли над пусковым устройством. Затем раздался
щелчок, и послышалось низкое гудение. Тело его непроизвольно напряглось в
ожидании шока, но он ничего не почувствовал. Госсейн в недоумении
посмотрел на вибрирующий ящик, внутри которого перемигивались
разнообразные электронные трубки. Контролировали ли они скорость
невидимого движка, усиливали ли звук, занимались ли превращением энергии
или выполняли еще какую-нибудь функцию из сотен возможных, он понятия не
имел.
Часть трубок торчала из полупрозрачных отверстий, остальные
находились внутри, слишком чувствительные, чтобы их можно было подвергать
воздействиям комнатной температуры и яркого света.
От непрерывного сверкания у него заболели глаза. Он все время моргал,
пытаясь унять текущие слезы. Огромным усилием воли Госсейн заставил себя
отвернуться. Видимо, движение было слишком резким. Что-то взорвалось у
него в мозгу, и голова мгновенно начала раскалываться от боли.
Ему показалось, что он очутился на дне глубокого моря. Огромное
давление сковало его со всех сторон. Откуда-то издалека доносился голос
Торсона, спокойно объясняющего своим слушателям:
- Это очень интересный прибор. Он воспроизводит энергию, типа
нервной, и с помощью импульсов передает ее через двенадцать
электродов-присосок, заставляя следовать каналам человеческого тела и пути
наименьшего сопротивления, преодолевая любые препятствия, не превышающие
примерно одного процента отклонения от нормы.
Госсейну никак не удавалось сосредоточиться. В голове мелькали
обрывки мыслей, в ушах звенел назойливый голос Торсона.
- С медицинской точки зрения создание искусственной нервной энергии
примечательно тем, что ее можно сфотографировать. Через несколько минут я
сделаю несколько снимков и проявлю негативы. Один из кадров при увеличении
покажет, в какой именно части мозга сконцентрирован центр памяти. Природа
ее давным-давно научно обоснована, и нам остается лишь выбрать группу
клеток, содержащую необходимые данные, а затем с помощью того же прибора
направить энергетический поток, который заставит испытуемого высказать
словами то, что он вспомнит.
Он щелкнул выключателем и вытащил из камеры пленку.
- Присмотрите за ним! - бросил он и вышел из комнаты.
Последняя фраза была явно лишней. Вряд ли Госсейн сейчас удержался бы
на ногах. Комната плыла у него перед глазами, как у ребенка, которого
слишком долго крутили в одну сторону. Когда Торсон вернулся, он все еще
никак не мог прийти в себя.
Гигант вошел неторопливо, ни на кого не глядя, и направился прямо к
Госсейну. Держа в руке две фотографии, он остановился перед пленником и
молча уставился на него.
- Что такое? - раздался встревоженный голос Харди.
Торсон резко отмахнулся, как бы приказывая замолчать. Жест его был
просто неприличен, более того, казалось, он сделан чисто механически.
Торсон стоял совершенно неподвижно, и внезапно Госсейн понял, насколько он
отличается от остальных людей, как тщательно прячет свою истинную
сущность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28