– Милая, не волнуйся.
– Я перестану волноваться, когда снова ступлю на землю. Почему это крыло под нами? Что происходит?
– Не знаю.
– Надо же, именно в это время! Я наконец говорю: «Да», – и самолет падает. Очень мило.
– Леди и джентльмены, говорит командир Моннингер. У нас небольшая техническая проблема, и потому через пятнадцать минут мы совершим посадку в аэропорту Сиэтла. Никаких поводов для беспокойства. У нас небольшое смещение багажа в грузовом отсеке, и багаж нужно закрепить. Извините за неудобство. Мы приведем все в порядок и тут же отправимся дальше.
– Думаешь, он говорит правду?
– Конечно. Сам факт, что он говорит, подтверждает это. Когда действительно серьезные проблемы…
– Вроде бомбы?
– … они ничего не говорят. Я уверен, все дело в багаже.
– Стюардесса, можно попросить еще бренди? Я попытался взять Марис за руку, но она не дала.
– Я слишком нервничаю.
Я взглянул в окно на серые облака. Мы оба были так рады покинуть Лос-Анджелес, что чуть ли не бегом ринулись в самолет. Я рассматривал карту с нашим маршрутом, когда через час после взлета Марис повернулась ко мне и тихо-тихо спросила:
– Ты все еще хочешь на мне жениться? Стараясь не терять хладнокровия, я положил карту и посмотрел на Марис.
– Я мечтаю на тебе жениться. И ты это знаешь. Я мечтаю об этом больше всего на свете.
– Я еще никогда не была замужем.
– Знаю.
И тут самолет накренился. Стюардесса принесла бренди, и Марис тремя глотками осушила бокал.
– Я в ужасе. Теперь, когда я собираюсь выйти замуж, полет пугает меня еще больше. Это хороший признак, верно? Раньше я просто боялась умереть, а теперь я боюсь, что умрет мой муж.
Пока мы закладывали виражи и снижались, я заметил в салоне самолета очень странный запашок. Поскольку делать все равно было нечего, я стал принюхиваться, стараясь определить, что это, но без особого успеха. Запах был неприятно сладкий, тяжелый и затхлый, как от старой коробки конфет. Самолет нырнул под облака, и вдруг идеальное бело-голубое небо сменилось зеленью штата Вашингтон. Слева от нас сквозь клочок пурпурно-серых туч пробивалось солнце, освещая часть города, как ацетиленовый фонарь.
– Божественная иллюминация.
– Что? – Склонившись через мои колени, Марис посмотрела в окно.
– Разве не похоже, будто Бог светит прожектором сквозь тучи?
Она поцеловала меня в щеку.
– Красивый образ. Я знаю в Сиэтле одного парня, его зовут Генри Сэмюэль. Настоящий подонок. Может быть, мы врежемся в его дом, и я смогу с ним поздороваться. Что это за запах? Напоминает комнатный дезодорант.
– Не знаю. Сам хотел бы понять.
– Не загорелись ли двигатели? – Наклонившись еще сильнее, чтобы лучше видеть из окна, она сказала: – Уокер, я это серьезно насчет замужества. Больше я пока ничего не говорю просто потому, что не знаю, что сказать. Понимаешь? Но я хочу за тебя замуж! Я поняла это, когда ты уехал с Венаском. Оказавшись снова одна, даже ненадолго, я чувствовала себя беспомощной, вялой. Просто возмущалась… нет, растерялась от твоего отсутствия. Я несу вздор?
– Нет.
– Хорошо. – Она скрестила на груди руки и кивнула. В это время с глухим стуком вышли шасси. – Ой! Ты замечал, что часы тикают быстрее, когда их заводишь? Словно благодарят за это. И мы с тобой, по-моему, так же. Потому и хочу за тебя замуж. Когда мы вместе, я горы могу свернуть, будто меня снова завели.
– Леди и джентльмены, пожалуйста, пристегните ремни и потушите сигареты. Мы заходим на посадку в аэропорту Сиэтла.
Мы приземлились так мягко, что даже Марис зааплодировала посадке:
– Этот парень может возить меня всегда. Когда самолет подрулил к углу аэропорта, нам велели оставаться на местах, так как проблема с грузом должна была занять минут двадцать.
Я встал, чтобы пойти в туалет, но впереди была большая очередь, так что я встал рядом с кухней и стал ждать. Рядом сидели две стюардессы, и, хотя они говорили тихо, я мог слышать их разговор.
– Никогда не видела такого сумасшествия.
– Кто первый заметил?
– Джуди, по этому жуткому запаху. Она сказала Дику, и он спустился проверить. Разве не странно?
– Отвратительно. Слава богу, Дик это сделал. Я бы, наверное, упала в обморок.
Стоявшая передо мной толстая негритянка наклонилась к ним и прошепелявила:
– Что это за запах? Мне пришлось опрыскать себя «сорок семь одиннадцать», чтобы избавиться от него!
Одна стюардесса взглянула на другую и пожала плечами. Почему не ответить, раз все равно скоро с этим будет кончено? Другая также пожала плечами.
– Когда мы взлетели из Лос-Анджелеса, каким-то образом открылся гроб, который мы везли в грузовом отсеке.
– Гроб? Господи Исусе! Вы хотите сказать, он открылся и покойник вывалился на мой чемодан? Сын велел мне лететь непременно на «Америкэн эрлайн» – мол, у них не так часто случаются проблемы! И вот на тебе!
Обе стюардессы приложили палец к губам: тише! Одна хихикнула:
– Такое иногда бывает, когда плохо закрепят груз перед взлетом. Но не беспокойтесь. Теперь его убирают. Больше проблем не будет.
– Погодите, я расскажу сыну. Он дипломат, но ничего не знает.
Драматически хмыкнув, толстуха прошла в открывшуюся дверь туалета и заполнила собой все тесное помещение.
– Еще даже до Европы не добрались, а уже черт-те что!
Когда я вернулся, Марис сидела на моем месте и смотрела в окно.
– Похоже, они говорили правду насчет груза. Посмотри на этих ребят внизу. Разве не здорово было бы иметь такой желтый грузовичок? Ты бы мог поставить его в свой Но f . Эй, ого! Посмотри-ка!
Подъехал огромный «кадиллак»-катафалк, оттуда вышли двое в черном и прошли под самолет.
– Знаешь, что происходит? Марис обернулась ко мне.
– А ты знаешь? Да? Скажи!
– Они везли гроб, при взлете он сдвинулся и открылся.
– Ты это серьезно?
– Вполне. Я подслушал разговор двух стюардесс, когда ходил в туалет.
– Хороший способ поздравить нас со свадьбой. – Увидев мое лицо, она хлопнула меня по шее. – Я шучу, Уокер. Нечего всюду искать символы. Просто какого-то бедолагу достал-таки двадцатый век. Давай посмотрим.
После долгого ожидания, пока множество людей суетилось под фюзеляжем, двое из похоронного бюро и двое служащих аэропорта вынесли гроб. Странным был его размер – не детский, но и не взрослый тоже. И, наверное, он был очень тяжелым, потому что у всех четверых лица покраснели, а на шее вздулись жилы. Коричневый металлический ящик на первый взгляд казался неповрежденным, но потом наверху, где сломалась крышка, я заметил огненный проблеск алой ткани.
– Теперь он знает, – вздохнула Марис.
– Ты о чем?
– Я думала об этом с детства. Когда вижу гроб, я всегда думаю, что его обитатель теперь знает Великий Ответ: каково это, после смерти. И еще гадаю, повезло ли ему, что уже знает, или нет.
– И Венаск тоже хотел это узнать. Но при всем своем могуществе не мог.
– Может быть, нам не положено знать. – Она посмотрела на меня. – Может быть, нам полагается просто жить как можно лучше и надеяться, что в конце концов все сделаем должным образом.
– А откуда знать, что живешь как можно лучше? Может быть, лучшее, на что ты способен, на самом-то деле никуда не годится?
– Я оптимистка. Я не верю, что бог несправедлив.
– Я люблю тебя, Марис.
– И это одна из причин моего оптимизма.

Часть вторая
ЕГО СОБСТВЕННОЕ ЛИШНЕЕ
Люди создают реальность, которая нужна им, чтобы открыть себя.
Эрнест Беккер
В лунном свете клоун не смешон.
Лон Чейни
Глава четвертая

1
Вену мы застали в разгар январской оттепели. На темной земле виднелись островки снега, а взлетные полосы аэропорта мокро блестели на теплом, клонящемся к вечеру солнце.
Марис, улыбаясь, ждала меня у самолетного трапа.
– Я только что снова заговорила по-немецки, и мне смешно.
– Это не так уж смешно – вернуться сюда. Это здорово. Когда приедем домой, я позвоню в Калифорнию и справлюсь, как там Венаск.
– Уокер, ты звонишь по три раза в день. Я правда думаю, тебе сообщат, если что изменится.
– Это очень важно для меня, Марис.
– Знаю; но, по-моему, ты перебарщиваешь. Дай всему этому немного улечься.
Люди шли к автобусу, который должен был отвезти нас к терминалу.
Я взял ее за руку и потянул к автобусу.
– Пошли, об этом не стоит спорить. Мы дома.
– Ты прав. Я все думаю, как там твой кот? Еще в самолете о нем вспоминала.
– Ему-то что? Рад – радешенек. Всякий раз, как я отдаю его фрау Нут, потом получаю обратно на пять фунтов тяжелее. Когда бы он ни захотел поесть, она пичкает его куриными сердцами.
Пока мы ждали у багажной карусели наш багаж, какой-то экстравагантный тип с выбеленными волосами и в хайтеково-панковском прикиде подошел к Марис сзади и обнял ее.
– Витамин D!
– Привет, Марис! Куда ты запропастилась, черт возьми? Мы обыскали весь Мюнхен.
– Виктор Диксон, а это мой муж Уокер Истерлинг.
– Муж? Ты вышла замуж! Это новость недели. Вы здесь живете или как?
– Уокер, Виктор – гитарист в группе «Витамин D».
– Привет, Уокер! Ты счастливчик, и я тебя ненавижу. Поздравляю. Да, завтра вечером мы здесь выступаем в «Ауди-макс». Не хотите прийти?
– Вы раскрутились, а? Больше не играете в «Онкель Пё»?
– Что ты! Мы на девятом месте в американской «Горячей сотне». И на первом в Германии.
– Знаю. Мы только что из Лос-Анджелеса. Каждый раз, включая радио, я слышала «В небе выходной». Я тобой горжусь! Вы пробились, вам удалось. Он смотрел на нее глазами маленького мальчика, с любовью и жаждой ее одобрения. Ясно, в прошлом между ними было что-то серьезное. Я бы мог возревновать, но почувствовал только гордость. За Марис, за наши отношения. Виктор Диксон был прав, любя ее, и за это он мне нравился.
– Береги ее, Уокер, она чистое золото. Я оставлю несколько билетов в кассе, и можете прийти, если захотите. Марис, я рад за тебя. Все будут рады узнать, что у тебя все в порядке.
Еще раз бросив на нее взгляд, как из огнемета, он ушел прочь. Она подмигнула мне и не увидела, как он последний раз обернулся к ней, прежде чем выйти.
– Что за ним числится?
– Давний, давний роман. Виктор больше стремился к известности, чем к вниманию.
– В его глазах еще виден тот роман.
– Знаю, но он раздувает это. Ты не ревнуешь?
– Нет, горжусь. Горжусь, что ты меня любишь. Он понимает, что потерял. По его лицу видно.
– Интересно. Он всегда так хладнокровен. Мы пытались, но он из тех, кто думает, что не заслуживает любви.
– Не очень-то приятно думать, что ты была с кем-то еще.
– Вот наш багаж. Мне тоже неприятно думать, что ты был женат.
– Ревнуешь?
– Размышляю.
Фрау Нут жила внизу. Ее квартира напоминала хижину Хайди в Альпах. Кругом стояла Ваиет мебель, на стенах висели оленьи рога и скверные горные пейзажи вместе с сотнями пожелтевших фотографий ее умершего мужа Лео, тридцать лет проработавшего кондуктором на венском трамвае. У нее была милая дурная привычка печь совершенно несъедобные кексы и пичкать ими первую попавшуюся жертву, которой слишком часто оказывался я благодаря своему соседству. Фрау Нут была поклонницей Орландо и с радостью брала его под свою опеку, когда мне приходилось уезжать из города. Она открыла дверь, держа его на руках.
– Марис и Уокер, вы вернулись! Поздоровайся, Орландо.
– Как поживаете, фрау Нут? Мы привезли вам подарок из Калифорнии.
– Еще пены для ванны! Вы всегда привозите мне самую лучшую. Заходите. Мы тут смотрели телевизор.
Хотя кот был слепой, фрау Нут была убеждена, что он любит сидеть у нее на коленях и смотреть телевизор. Я знал, что он любит сидеть у нее на коленях и смотреть телевизор, потому что это означало время лакомиться, обычно солеными крендельками. Видеть их Орландо было не обязательно.
– Как он тут?
– Грустил, Уокер. Я кормила его всеми самыми его любимыми деликатесами и гладила, когда он просил. Но, наверное, он за что-то на меня рассердился. Или скучал по вас больше обычного. – Ее лицо исказилось, она чуть не плакала.
– О, вы его знаете. Коты делают что хотят. Половину времени он и на меня не обращает внимания.
Фрау Нут улыбнулась, не поднимая глаз.
– Вы очень добры, но на этот раз я что-то сделала не так. Посмотрите, как он рад вас видеть. – Он вился на полу у моих ног.
– Привет, Орландо. Как поживаешь?
– Мой брат дал мне особый рецепт яблочного пирога, фрау Нут. Давайте на неделе вместе его испечем.
– Да, Марис. С удовольствием. Можно пораньше? На следующей неделе у почтальона день рождения, и я испеку для него, если не возражаете.
– Хорошо, конечно.
Марис взглянула на меня и беззвучно, одними губами прошептала: «Скажи ей». – «Про нас?» – так же беззвучно спросил я, указывая на нее и на себя. «Да».
– Мы с Марис решили пожениться, фрау Нут. Вы узнали об этом первой.
Она всплеснула руками и закачалась на кресле.
– Как я рада это слышать! Я знала, что это случится. Я узнала первой? Какая честь! И когда?
Мы с Марис переглянулись и улыбнулись.
– Не знаю. Об этом мы еще не договорились.
– Уокер, а давайте в ваш день рождения. Он ведь уже скоро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38