— Ну, не стану отнимать у вас время, мистер Шоттер. Вы, без сомнения, занятой человек. Позвольте мне быть кратким. Мистер Шоттер, мне нужен этот дом.
— Что? — сказал Сэм. — Что вам нужно?
Он был совсем сбит с толку, так как не ожидал, что вдруг попадет в бешеный водоворот деловых переговоров.
— Да, сэр, мне нужен этот дом. И позвольте сказать вам, деньги — не препятствие. Денег у меня много. — Небрежным жестом он отмахнулся от денег. — У меня есть мои прихоти, и я могу их оплачивать. Сколько вы хотите за дом, мистер Шоттер?
Сэм почувствовал, что ему надо сохранять голову ясной. Он не собирался продавать хоть за все золото Питтсбурга дом, который, во-первых, ему не принадлежал, а во-вторых, соседствовал с домом Кей Деррик.
— Мне очень жаль… — начал он.
Мистер Ганн остановил его, извиняюще подняв ладонь.
— Я был слишком нетерпелив, — сказал он. — Чересчур поторопился. Моя дурная привычка. Когда я искал золото в Неваде, ребята меня прозвали Ганн-Скорострел. Мне следовало бы изложить мое положение яснее.
— Я вполне понимаю ваше положение.
— Значит, вы понимаете, что для меня это не просто дом, это святыня?
— Да-да, но…
— Он хранит, — сказал мистер Ганн, ни на йоту не кривя душой, — нечто очень для меня дорогое.
— Да, но…
— Это храм моего детства, моего невинного, счастливого, безмятежного детства. В этой самой комнате я играл во всякие игры у колен моей матушки. Здесь я читал с ней Святое Писание в переложении для детей. Здесь моя матушка садилась за рояль и пела о син… сини небес…
Вновь его голос замер. Он высморкался и вновь отошел к окну. Но, хотя он не сомневался, что достиг апофеоза актерского искусства, для всхлипывания он не мог бы выбрать более неудачного слова. Сэма словно ударило электрическим током. Дремлющая память откликнулась на кодовые звуки.
Син… син… Синг-Синг! Теперь он вспомнил, где в первый раз видел этого человека.
Лига заботы об обитателях этого самого знаменитого исправительного учреждения Америки для облегчения монотонного существования заключенных периодически организует спектакли, которые ставятся и играются этими тюремными птичками. Когда предприимчивый грабитель не грабит, то он, вполне возможно, заучивает слова какой-нибудь модной песенки, чтобы исполнить ее на следующем гала-представлении.
И вот на один из этих спектаклей полтора года назад Сэма привез его приятель репортер. И гвоздем вечера был этот самый Томас Г.Ганн, тогда всего лишь тюремный номер, исполнявший роль сенатора.
Мистер Ганн продолжил свои красноречивые убеждения. Он снова говорил о своей матушке, и говорил превосходно. Однако свою аудиторию он не заворожил. Сэм прервал поток его красноречия.
— Мне очень жаль, — сказал он, — но, боюсь, этот дом не продается.
— Но, мистер Шоттер…
— Нет, — сказал Сэм. — У меня есть особая причина оставаться здесь, и я останусь. А теперь, боюсь, мне придется попросить вас…
— Может быть, я заеду вечером и мы продолжим? — умоляюще сказал мистер Ганн, с некоторым удивлением обнаружив, что его оттеснили на крыльцо и ему пришлось занять последнюю линию обороны.
— Бесполезно. К тому же вечером меня не будет. Я приглашен на обед.
— Но кто-нибудь будет? — спросила мисс Ганн, внезапно нарушая свое долгое молчание.
— Ну да, — ответил Сэм с некоторым удивлением. — Человек, который тут работает. А что?
— Я просто подумала, что мы бы приехали, а он показал бы нам дом и сад.
— Ах так! Ну, всего хорошего.
— Но послушайте…
— Всего хорошего, — сказал Сэм.
Он запер дверь и направился на кухню. Фарш задумчиво курил трубку, откинувшись на стуле к стене.
— Кто это был, Сэм?
— Кто-то, кто хотел купить дом. Фарш, назревает что-то подозрительное.
— Да ну?
— Помнишь, как я указал тебе на человека в этом баре на Флит-стрит?
— Ага.
— Ну так к дому приценивается как раз он. И помнишь, как я сказал, что вроде бы уже его где-то видел?
— Ага.
— Ну так я вспомнил где. В Синг-Синге. И он там отбывал срок.
Ступни мистера Тодхантера со стуком впечатались в пол.
— Что-то в этом доме не так, Фарш. Ночь после приезда я провел тут, и какой-то тип шастал по комнатам с фонариком. И вот теперь этот человек, мошенник, как мне известно, выдумывает дурацкую историю, чтобы принудить меня уступить ему дом. Что скажешь, Фарш?
— Я вот что тебе скажу, — объявил мистер Тодхантер, встревожившись. — Я тут же пойду и куплю надежную сторожевую собаку.
— Отличная мысль.
— Не нравится мне, что тут околачиваются эти темные личности. У меня был родственник — пошел по закладной части, так грабитель съездил его по башке антикварной вазой. Вот что с ним приключилось только потому, что он ночью услышал шум в доме и спустился посмотреть, в чем дело.
— Но что за всем этим кроется? Как ты думаешь?
— Вот тут я швах, — откровенно признался Фарш. — Но это не меняет того факта, что собаку я куплю.
— И правильно. Выбери посвирепее.
— Я достану пса, — торжественно провозгласил Фарш, — который будет грызть шурупы и кусать собственную мамашу.
16. Поразительное заявление Фарша Тодхантера

1
На обед в этот вечер Сэм был приглашен своим старым другом, мистером Уиллоуби Брэддоком, к нему домой на Джон-стрит, Мейфэр, и без десяти восемь мистер Брэддок егозился в гостиной, беседуя со своей экономкой миссис Мартой Липпет. Гости могли появиться с минуты на минуту, и последнюю четверть часа, весь во власти лихорадочной нервозности, одолевающей каждого гостеприимного хозяина, он метался по дому, инспектируя и то и се, будто — цитируя Следдона, его дворецкого, который, когда его господин внезапно выпрыгнул на него из полутемной столовой, прикусил язык и чуть не выронил поднос с бокалами, — будто старая клуша. Приговор, который был вынесен Брэддоку на половине слуг, сводился к тому, что он в роли устроителя празднества — настоящая чума.
— Вы абсолютно уверены, миссис Липпет, что все в полном порядке?
— Все в полном порядке, мастер Уилли, — с полным самообладанием ответила экономка.
Эта внушительная женщина отличалась от своей дочери Клэр тем, что была высокой, худой и орлиноносой. Отпрыск семейства Бромейдж, хорошо известного в Тряссининге-на-Болотте, она с тихой гордостью следила, как ее сыновья и дочери обзаводились бромейджскими носами, и втайне горевала, что Клэр, ее любимица, в столь большой мере унаследовавшая ее твердый и решительный характер, увы, в носовом отношении пошла в менее выдающийся род Липпетов. Мистер Липпет был серым, заурядным человеком, пределом, до которого могла снизойти урожденная Бромейдж, и, безусловно, не достойным того, чтобы лучшая из его дочерей уподобилась ему внешне.
— Вы уверены, что закусок хватит?
— Закусок более чем достаточно.
— А напитков? — сказал мистер Брэддок, и это слово напомнило ему об оскорблении, которое терзало его с момента последнего визита в столовую. Он одернул свой белый жилет и провел пальцем по внутренней стороне воротничка. — Миссис Липпет, — сказал он, — я… э… проходил минуту назад мимо столовой…
— Да, мастер Уилли? Вам не нужно так волноваться. Все будет так, как требуется.
— …и я услышал, как вы сказали Следдону, чтобы он сегодня не давал мне шампанского, — договорил мистер Брэддок, багровея при этом язвящем воспоминании.
Экономка выпрямилась.
— Да, мастер Уилли. И ваша дорогая мамочка, не покинь она нас, отдала бы точно такое же распоряжение — после того, как моя дочь Клэр сообщила мне о том, что произошло той ночью и в каком вы были виде. Даже не знаю, что сказала бы ваша дорогая мамочка!
Последние двадцать лет жизни Уиллоуби Брэддока разговоры миссис Липпет с ним состояли главным образом из предположений, что сказала бы его дорогая мамочка по поводу разнообразных начинаний, которые он предпринимал или обдумывал.
— Вы должны бороться с этой тягой, мастер Уилли.
Вспомните своего дядю Джорджа.
Мистер Брэддок испустил тяжкий стон в душе своей. В частности, старые преданные служители невыносимы потому, что представляют собой ходячие chroniques scandaleuses семьи своих обожаемых господ. Мистеру Брэддоку порой мерещилось, что он шагу ступить не может без того, чтобы на него не обрушили жуткий пример какого-нибудь из оступившихся его родичей.
— Ну вот что, — объявил он, слабо затрепыхавшись. — Я хочу сегодня пить шампанское.
— Будете пить сидр, мастер Уилли.
— Но я ненавижу сидр!
— Сидр вам полезен, мастер Уилли, — беспощадно объявила миссис Липпет.
Спор прервал звонок в дверь. Экономка удалилась из гостиной, куда Следдон не замедлил ввести лорда Тилбери.
— Ха, мой милый! — сказал лорд Тилбери, вступая в комнату.
Он просиял на своего молодого друга настолько благодушно, насколько позволял его наполеоновский облик. Ему в целом нравился Уиллоуби Брэддок, как в целом нравились все очень богатые молодые люди.
— Как поживаете? — сказал мистер Брэддок. — Жутко рад, что вы сумели прийти, хотя я никак не мог пригласить вас заранее.
— Дорогой мой!
Он сказал это учтиво, но на самом деле его задело, что его приглашают на обед утром того же дня. Он полагал, что его высокое положение дает ему право ожидать большей почтительности к себе. И хотя он принял приглашение, так как уже на опыте познал искусство повара мистера Брэддока, но чувствовал, что ему обязаны извинением за подобное нарушение этикета, и был удовлетворен, когда извинение это было принесено.
— Я пригласил вас в последний момент, — объяснил мистер Брэддок, — потому что только утром выяснил твердо, что Сэм Шоттер сможет прийти. Я подумал, как замечательно ему будет встретиться с вами не в рабочей обстановке.
Лорд Тилбери наклонил голову. Он признал всю вескость довода, что для всякого встретиться с ним в любой обстановке — замечательное событие.
— А, так вы знакомы с молодым Шоттером?
— О да! Мы учились вместе в школе.
— Своеобразный молодой человек.
— Чудесный малый!
— Но… э… несколько эксцентричный, вы не находите?
— Да, Сэм всегда был жутко находчив, — сказал мистер Брэддок. — В школе в коридоре перед нашим дортуаром ставили железную решетку, ну, чтобы ночью мы не разбежались, понимаете? Так Сэм сигал через нее и спускался в кабинет нашего наставника.
— С какой целью?
— Ну просто посидеть там.
Лорд Тилбери недоуменно уставился на своего собеседника. Не проходило дня, подумал он скорбно, без новых доказательств легкомысленности и неуравновешенности молодого человека, которого он столь опрометчиво взял под свое крыло.
— Насколько я могу судить, поступок абсолютно идиотический, — сказал он.
— Ну, не знаю, знаете ли. — Мистер Брэддок встал на защиту друга. — Видите ли, иногда там обнаруживалась сигара, или тарелка с печеньем, или еще что-нибудь, и тогда Сэм их забирал. Так что вовсе это не пустая трата времени.
Тут с подносом вошел Следдон.
— Коктейль? — спросил мистер Брэддок, беря бокал и бросая вызывающий взгляд на верного служителя, который держал поднос вне его достижения.
— Нет, благодарю вас, — сказал лорд Тилбери. — Мой врач временно запретил мне употребление алкогольных напитков. Последнее время я испытываю некоторые симптомы, возможно намекающие на подагру.
— Не повезло!
— И без всякого сомнения, без них мне гораздо лучше. Я нахожу сидр превосходной заменой. Вы ждете много гостей сегодня?
— Порядочно. Не думаю, что вы с ними знакомы. Кроме, конечно, старика Ренна.
— Ренна? Неужели вы говорите про редактора моего «Домашнего спутника»?
— Да. Он придет со своей племянницей. Она, вы знаете,
живет у него.
Лорд Тилбери подскочил, словно сиденье его кресла снизу пронзили шилом. И так сильно на него подействовали эти слова, что он чуть было не бросился вслед удаляющемуся Следдону и не выхватил у него отвергнутый коктейль вопреки всем медицинским предостережениям. Он чувствовал потребность восстановить свою нервную систему.
Заявление мистера Ренна в утро прибытия Сэма, что у него — у мистера Ренна — нет дочери, полностью успокоило лорда Тилбери. Фрэнси, решил он, обычно столь безошибочная в подобных делах, была несправедлива к Сэму, объяснив его водворение в «Мон-Репо» желанием поселиться рядом с какой-то девицей, ловящей женихов. И вдруг выясняется, что она вновь доказала безошибочность своего чутья.
Он все еще в растерянности смотрел на своего ничего не подозревающего хозяина, когда начали прибывать остальные гости. Но его оглушенное сознание не воспринимало их. Словно сквозь туман, он увидел молодого человека, очень смахивающего на кролика, и другого молодого человека, очень смахивающего на другого кролика, затем два миниатюрных, коротко подстриженных создания, блондинку и брюнетку, не то жен, не то сестер этих молодых людей, а затем еще одну представительницу слабого пола, никем не сопровождаемую, — мистер Брэддок назвал ее тетей Джулией. Его милость отрешенно предавался своим мыслям и не стал брататься ни с кем из них.
После чего появился Сэм, и несколько секунд спустя Следдон доложил о мистере Ренне и мисс Деррик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34