Ему давно не терпелось узнать, что было там, внутри… однако так, чтобы не разбудить лишних подозрений. На острове у Джайоры не было способа растратить свои богатства, и Конан теперь ломал голову над проблемой, как их отсюда вывезти. Он был почти уверен, что знает направление на материк.
Джайора не могла отплыть далеко от побережья Вендии. Суда того времени мало подходили для продолжительных вояжей. Не говоря уж о том, что вендийцы никогда не считались искусными мореплавателями.
Теперь он не вернется с пустым карманом, даже если в этих сундуках хранилась лишь треть богатств, находившихся в ее владении. Облизнувшись, Конан поддел острием меча бронзовую защелку и мягко надавил на клинок. Крышка сидела плотно, покоробленная от длительного контакта с солнцем и дождем. Продолжая давить на эфес, Конан старался располагаться от сундука как можно дальше. Часто отсутствие замков означало скрытую опасность.
В данном же случае это скорей подразумевало отсутствие ценного содержимого. Сундук сдался. Увидев кучу заплесневелых томов, Конан помрачнел. Влага их окончательно погубила. Выбрав, на его взгляд, наиболее невредимый, он осторожно потянул за угол, опасаясь, что книга в его руках рассыплется. Посмотрев на остатки размытых иероглифов, Конан усмехнулся. За годы путешествий киммериец насобирал изрядный багаж знаний, которые послушно оживлялись при воспоминании о тех местах, где он побывал. Он мог писать и изъясняться на стольких языках, что иной заучившийся школяр позавидовал бы его способностям. Для вора, воина, наемника и просто искателя приключений вопрос жизни и смерти порой упирался в одно-единственное слово или даже букву.
Эти письмена в большинстве своем были непонятны, хотя сами иероглифы были, несомненно, вендийскими. Варвару вовсе не хотелось тащить этот хлам с собой, однако сейчас у него не было ни места, ни времени для изучения древних манускриптов.
Конан подхватил с полу бедренную кость и насадил ее на атланту. Держа оружие, словно ядовитую гадюку, он бросил его поверх книг. Поплотнее захлопнув крышку, он взвалил сундук на плечо: тот оказался тяжелым, хотя и переносимым.
Поставив его на место, Конан разбросал прочь камни, что зарывали три других сундука. Трещины на полу свидетельствовали о немалом весе их содержимого. Конан зажмурился. От ярких картин, которые рисовало его богатое воображение, захватывало дух. Он отомкнул затвор, приподнял крышку и усмехнулся при виде золотых монет самой разной чеканки и размеров. Это была добыча, стоившая не одного года пиратства. Варвар мысленно простонал, гадая, каким образом все это добро можно было бы спустить вниз. Полуразрушенная лестница наверняка не выдержит, с другой стороны, в его распоряжении не было ни веревки, ни какого-либо другого средства транспортировки.
– Конан! – пронзительно вскрикнула Шейра и вжалась в стену.
Огромная тень мгновенно поглотила ее; в тот же миг Конан бросился на пол.
Сундук спас ему жизнь.
Стальные предплечья обрушились на бронзовые скобы да на дубовое дерево, превратив сундук в щепки. Зеленые челюсти громко щелкнули в воздухе в дюйме от его шеи; солнце отразилось в зловещих рядах острых как лезвие зубов.
– Кром разорви! – выругался киммериец, подползая вперед к выроненному мечу.
Гигантский крадунчик заполнил собой комнату, в три раза превосходя своего мертвого собрата в размере. Антенна толщиной с мужчину кровожадно вращалась на лбу меж луковиц стеклянных вытаращенных глаз. Шипы торчали из предплечий, словно рапиры, а ослепительная чешуя изумрудной кольчугой покрывала тело.
Наклонившись, чудовище пощелкало клешнями, стараясь ухватить ими варвара, притаившегося за спинкой трона. Стальные щипы вонзились в опал, отчего камень закрошился. Могучие предплечья подняли трон в воздух. Раздался чудовищный треск, и дождь ослепительных осколков обрушился на онемевшего киммерийца.
Озадаченный продемонстрированной силой, Конан с сомнением посмотрел на свой клинок и прыгнул к выходу, подхватив по пути Шейру.
Крадунчик швырнул трон, точнее, то, что от него осталось. Тот врезался в стену, едва не пригвоздив Конана. В ту же минуту гигантская туша закрыла проход, а других выходов комната не имела.
Они были полностью отрезаны.
В следующий миг они оказались вовлечены в чудовищный танец, уклоняясь и уворачиваясь от новых выпадов крадунчика. С ужасающей сообразительностью тварь научилась предугадывать их маневры, заставляя постоянно менять тактику. Время от времени они пытались прорваться к выходу, однако каждый раз оказывались отброшенными назад.
Конан понимал, что долго они так не продержатся: пот лил с него в три ручья, в то время как враг их не проявлял ни малейших признаков усталости. Любая ошибка могла обернуться теперь ужасной смертью в стальных тисках. Дело усугублял тот факт, что пол под ногами начал угрожающе трескаться. Снизу доносился тяжелый гул, как если бы булыжники с потолка начали осыпаться. Далекое эхо заставило Конана похолодеть… Это пол медленно уходил у них из-под ног.
Лучше уж умереть в бою, чем навернуться с этой чертовой башни! Конан понимал, что от его собственного меча было сейчас не много пользы, и поэтому решился на отчаянный шаг. Прокатившись по полу, он ухватился за рукоятку атланги и выдернул ее из-под обломков раздавленного в щепки сундука. Обжигающая волна тут же пронеслась по руке, однако варвар стерпел боль.
Как он и предполагал, чудовище не сменило своей тактики. Когда безобразная голова устремилась вниз, он высоко подпрыгнул и оказался на уровне выпученных глаз. Могучим ударом он опустил атлангу как раз между глазниц. Острое лезвие разорвало зеленую жилистую ткань и застряло по самую рукоятку. Как и прежде, Конан почувствовал, что мускулы его пальцев напрягаются, в следующий миг он уже не сможет их разжать.
Нечеловеческим усилием он все же оторвал руку и грохнулся на пол. Перекатившись через всю комнату, он размазался по стене.
Оглушительный вой разорвал воздух. Обезумевший монстр крутился волчком, пытаясь вытащить клинок из разрубленного черепа. Глаза пылали, словно два раскаленных угля, постепенно тускнея. Безобразная голова распухала и приобретала розоватый оттенок. Неожиданно она взорвалась, извергая фонтан красной слизи, столь едкой и зловонной, что у Конана из глаз брызнули слезы. Гигантская туша рухнула, забилась в судорогах и вскоре затихла. Пол под ней с треском провалился.
На какой-то миг Конан ощутил невесомость. Краем глаза он заметил, что Шейра ухватилась за карниз и болталась теперь над пропастью. Выкинув вперед руки и чуть не вывихнув плечо, он проскользил по ее ногам и повис, держась за лодыжки.
Шейра вздрогнула, когда вес киммерийца чуть не вырвал ее руки из суставов. Раскачиваясь, словно маятник, они отчетливо понимали, что их последние минуты стремительно истекают.
Шейра держалась из последних сил, медленно, но неумолимо сползая. Она оглянулась вниз и что-то сказала. Слова ее затерялись в общем шуме, однако выражение лица девушки говорило само за себя. Опаловый трон несколько раз перевернулся в воздухе и обрушился на фонтан, взрываясь фейерверком радужных осколков.
Скользнув взглядом по стене, Конан увидел внизу похожий карниз. Потные пальцы ослабили захват, и пустота распахнула перед ним свои объятия.
Расчет оказался точен. Он вцепился в каменный выступ и посмотрел на Шейру, все еще продолжая раскачиваться. Та без труда справилась с собственным весом и, перебирая руками по обломкам ступеней, спустилась на невредимый участок лестницы. Грохот и треск прекратились. Конан вытянул себя на карниз и прислонился к стене, задыхаясь от изнеможения. Отдышавшись, он посмотрел вниз, где среди груды камней валялось тело раздавленного крадунчика. Монеты сверкали всюду, устилая каменный пол капельками золотой росы. Содержимое остальных сундуков было похоронено под обломками.
Конан перебрался к Шейре, взгляд его выражал молчаливую благодарность.
– Кром, мы были на волоске от смерти. Боюсь представить, что нас ждало, если бы не ваша атланга! Однако придется потерять еще один день, чтобы отыскать ее среди этого хлама. Не сомневаюсь, что она по-прежнему цела и невредима.
Шейра улыбнулась:
– Дважды мы выскользнули из лап вугунды. Хотя ятаба и ошибся, назвав тебя избранным, однако ясно, что у богов ты в почете. В противном случае твой бог Кром наделил тебя таким везением, которое не снилось ни одному живому человеку.
– Ха! Раз увидев меня за игорным столом, когда я метаю кости, ты бы заговорила по-другому. Несчастья преследуют меня по пятам. Впрочем, сегодня мы победили… Однако не будем терять времени! Солнце садится, а мы так и не выполнили своей задачи. Вперед, и да сопутствует нам удача! – На последнем слове он чуть не запнулся. – Мы должны присоединиться к остальным прежде, чем опустятся сумерки. – «Прежде, чем их разыщет новый крадунчик», – хотел сказать Конан, однако благоразумно промолчал.
ГЛАВА 17
РАНИОБА
– Вторая ночь на исходе. Почему они до сих пор не вернулись? – нервничал Юкона, утаптывая грязь у входа в хижину ятабы.
– Успокойся, Юкона. Глядя на небо, тучи не разогнать. Твои переживания никому не принесут пользы. Отдохни – ты и так не сомкнул глаз с того самого утра, когда они выступили в поход.
– Мертвые земли поглотят мою дочь, и Конана, и остальных! Я должен был пойти вместе с ними, – стонал Юкона, игнорируя увещевания ятабы.
– И бросить деревню? Те, которых ты поклялся защитить, – здесь. Женщины, дети, старики и горстка умирающих воинов нуждаются в твоей защите. Если кезатти вернутся…
– То им придется иметь дело со мной, – прогремело за их спинами.
Вожди удивленно оглянулись.
Гомба стоял в дверном проеме, поигрывая огромными бицепсами. Он выглядел как кто угодно, но не как человек, лежавший два дня назад на смертном одре. Не считая нескольких ссадин и синяков, тело его было абсолютно невредимым. Взгляд излучал здоровье. Уверенным шагом он направился к старикам.
– Гомба! Ты выглядишь таким же, как и всегда, клянусь Азузой! – поразился Юкона.
Ятаба посмотрел на юношу серьезно.
– Осторожней, Гомба. Твоя сила может покинуть тебя как раз тогда, когда мы будем более всего в ней нуждаться. Тебе я говорю то же, что и Юконе, – отдыхай.
– Не могу. Только не теперь, когда кезатти кружат над головой, готовясь к решительной атаке. Мысли о них омрачают мой сон. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как они кружат, словно крылатые облака, поджидая удобного момента, чтобы обрушиться на нас в смертоносном шторме клювов и когтей. И кто же стоит между ними и деревней… Юкона? – Юноша ткнул пальцем в старика и надменно фыркнул.
Юкона напрягся, его глаза вспыхнули.
– Попридержи-ка язык, Гомба! Не забывай, с кем разговариваешь. Я сыт по горло твоими насмешками.
– Понимаю. Ты обвиняешь меня в том, что я не питаю должного уважения к своему вождю. Но скажи, как мне уважать человека, что занимает пост, которого давно не заслуживает? – Слова прозвучали, словно пощечина.
Открытой ладонью Юкона ударил молодого воина по лицу, да так, что тот едва не потерял равновесия.
Взвыв, Гомба сжал правую руку в кулак и занес ее для ответного удара.
Ятаба перехватил ее в воздухе.
– Прекрати, безумец! – Он посмотрел на Гомбу испепеляющим взглядом. – Однажды я тебя прогнал и сделаю это опять, если не научишься уважать старших. Сердцем ты обращен к народу, однако твой разум – черный колодец, в котором я до сих пор не могу разобраться. Боги наградили тебя силой, которой ты, однако, не должен злоупотреблять. Извинись перед Юконой!
Гомба притих, стараясь высвободить руку из стальных ятабиных объятий. Юкона ждал, скрестив руки на груди.
– Извинись! – настаивал ятаба, его мускулы дрожали. Вены вздулись на его предплечьях, когда юноша наконец разжал кулак. Несмотря на напряжение, которое испытывали его мышцы, голос его был по-прежнему твердым.
Гомба опустил плечи, как будто перестав сопротивляться, и, потупив взор, тихо пробормотал:
– Прости, Юкона, мой вождь, и ты, ятаба, духовный лидер.
Ятаба выпустил его руку и подбоченился.
– Я нужен тебе и твоему народу, – сказал Гомба, не переставая смотреть в землю. – Ты не посмеешь меня прогнать. Впрочем, я все равно не уйду. А что до чужестранца Конана – он нам не нужен. Отпусти его, пусть идет своей дорогой! Если та, которая должна была стать моей женой, умрет, я никогда тебе этого не прощу.
– Она раниоба и, согласно нашим обычаям, вольна сама принимать решения, – ответил ятаба, потирая руку. Его лицо исказила гримаса, с помощью которой он надеялся пересилить боль.
– Как ты потом отмоешься от ее крови? Как? Сердце мне подсказывает, что ты отжил свои лучшие годы, как и Юкона. Это твой закат, ятаба. Солнце, что когда-то было твоим разумом, неумолимо клонится к горизонту. Но ты духовный лидер и все еще вершишь судьбы людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Джайора не могла отплыть далеко от побережья Вендии. Суда того времени мало подходили для продолжительных вояжей. Не говоря уж о том, что вендийцы никогда не считались искусными мореплавателями.
Теперь он не вернется с пустым карманом, даже если в этих сундуках хранилась лишь треть богатств, находившихся в ее владении. Облизнувшись, Конан поддел острием меча бронзовую защелку и мягко надавил на клинок. Крышка сидела плотно, покоробленная от длительного контакта с солнцем и дождем. Продолжая давить на эфес, Конан старался располагаться от сундука как можно дальше. Часто отсутствие замков означало скрытую опасность.
В данном же случае это скорей подразумевало отсутствие ценного содержимого. Сундук сдался. Увидев кучу заплесневелых томов, Конан помрачнел. Влага их окончательно погубила. Выбрав, на его взгляд, наиболее невредимый, он осторожно потянул за угол, опасаясь, что книга в его руках рассыплется. Посмотрев на остатки размытых иероглифов, Конан усмехнулся. За годы путешествий киммериец насобирал изрядный багаж знаний, которые послушно оживлялись при воспоминании о тех местах, где он побывал. Он мог писать и изъясняться на стольких языках, что иной заучившийся школяр позавидовал бы его способностям. Для вора, воина, наемника и просто искателя приключений вопрос жизни и смерти порой упирался в одно-единственное слово или даже букву.
Эти письмена в большинстве своем были непонятны, хотя сами иероглифы были, несомненно, вендийскими. Варвару вовсе не хотелось тащить этот хлам с собой, однако сейчас у него не было ни места, ни времени для изучения древних манускриптов.
Конан подхватил с полу бедренную кость и насадил ее на атланту. Держа оружие, словно ядовитую гадюку, он бросил его поверх книг. Поплотнее захлопнув крышку, он взвалил сундук на плечо: тот оказался тяжелым, хотя и переносимым.
Поставив его на место, Конан разбросал прочь камни, что зарывали три других сундука. Трещины на полу свидетельствовали о немалом весе их содержимого. Конан зажмурился. От ярких картин, которые рисовало его богатое воображение, захватывало дух. Он отомкнул затвор, приподнял крышку и усмехнулся при виде золотых монет самой разной чеканки и размеров. Это была добыча, стоившая не одного года пиратства. Варвар мысленно простонал, гадая, каким образом все это добро можно было бы спустить вниз. Полуразрушенная лестница наверняка не выдержит, с другой стороны, в его распоряжении не было ни веревки, ни какого-либо другого средства транспортировки.
– Конан! – пронзительно вскрикнула Шейра и вжалась в стену.
Огромная тень мгновенно поглотила ее; в тот же миг Конан бросился на пол.
Сундук спас ему жизнь.
Стальные предплечья обрушились на бронзовые скобы да на дубовое дерево, превратив сундук в щепки. Зеленые челюсти громко щелкнули в воздухе в дюйме от его шеи; солнце отразилось в зловещих рядах острых как лезвие зубов.
– Кром разорви! – выругался киммериец, подползая вперед к выроненному мечу.
Гигантский крадунчик заполнил собой комнату, в три раза превосходя своего мертвого собрата в размере. Антенна толщиной с мужчину кровожадно вращалась на лбу меж луковиц стеклянных вытаращенных глаз. Шипы торчали из предплечий, словно рапиры, а ослепительная чешуя изумрудной кольчугой покрывала тело.
Наклонившись, чудовище пощелкало клешнями, стараясь ухватить ими варвара, притаившегося за спинкой трона. Стальные щипы вонзились в опал, отчего камень закрошился. Могучие предплечья подняли трон в воздух. Раздался чудовищный треск, и дождь ослепительных осколков обрушился на онемевшего киммерийца.
Озадаченный продемонстрированной силой, Конан с сомнением посмотрел на свой клинок и прыгнул к выходу, подхватив по пути Шейру.
Крадунчик швырнул трон, точнее, то, что от него осталось. Тот врезался в стену, едва не пригвоздив Конана. В ту же минуту гигантская туша закрыла проход, а других выходов комната не имела.
Они были полностью отрезаны.
В следующий миг они оказались вовлечены в чудовищный танец, уклоняясь и уворачиваясь от новых выпадов крадунчика. С ужасающей сообразительностью тварь научилась предугадывать их маневры, заставляя постоянно менять тактику. Время от времени они пытались прорваться к выходу, однако каждый раз оказывались отброшенными назад.
Конан понимал, что долго они так не продержатся: пот лил с него в три ручья, в то время как враг их не проявлял ни малейших признаков усталости. Любая ошибка могла обернуться теперь ужасной смертью в стальных тисках. Дело усугублял тот факт, что пол под ногами начал угрожающе трескаться. Снизу доносился тяжелый гул, как если бы булыжники с потолка начали осыпаться. Далекое эхо заставило Конана похолодеть… Это пол медленно уходил у них из-под ног.
Лучше уж умереть в бою, чем навернуться с этой чертовой башни! Конан понимал, что от его собственного меча было сейчас не много пользы, и поэтому решился на отчаянный шаг. Прокатившись по полу, он ухватился за рукоятку атланги и выдернул ее из-под обломков раздавленного в щепки сундука. Обжигающая волна тут же пронеслась по руке, однако варвар стерпел боль.
Как он и предполагал, чудовище не сменило своей тактики. Когда безобразная голова устремилась вниз, он высоко подпрыгнул и оказался на уровне выпученных глаз. Могучим ударом он опустил атлангу как раз между глазниц. Острое лезвие разорвало зеленую жилистую ткань и застряло по самую рукоятку. Как и прежде, Конан почувствовал, что мускулы его пальцев напрягаются, в следующий миг он уже не сможет их разжать.
Нечеловеческим усилием он все же оторвал руку и грохнулся на пол. Перекатившись через всю комнату, он размазался по стене.
Оглушительный вой разорвал воздух. Обезумевший монстр крутился волчком, пытаясь вытащить клинок из разрубленного черепа. Глаза пылали, словно два раскаленных угля, постепенно тускнея. Безобразная голова распухала и приобретала розоватый оттенок. Неожиданно она взорвалась, извергая фонтан красной слизи, столь едкой и зловонной, что у Конана из глаз брызнули слезы. Гигантская туша рухнула, забилась в судорогах и вскоре затихла. Пол под ней с треском провалился.
На какой-то миг Конан ощутил невесомость. Краем глаза он заметил, что Шейра ухватилась за карниз и болталась теперь над пропастью. Выкинув вперед руки и чуть не вывихнув плечо, он проскользил по ее ногам и повис, держась за лодыжки.
Шейра вздрогнула, когда вес киммерийца чуть не вырвал ее руки из суставов. Раскачиваясь, словно маятник, они отчетливо понимали, что их последние минуты стремительно истекают.
Шейра держалась из последних сил, медленно, но неумолимо сползая. Она оглянулась вниз и что-то сказала. Слова ее затерялись в общем шуме, однако выражение лица девушки говорило само за себя. Опаловый трон несколько раз перевернулся в воздухе и обрушился на фонтан, взрываясь фейерверком радужных осколков.
Скользнув взглядом по стене, Конан увидел внизу похожий карниз. Потные пальцы ослабили захват, и пустота распахнула перед ним свои объятия.
Расчет оказался точен. Он вцепился в каменный выступ и посмотрел на Шейру, все еще продолжая раскачиваться. Та без труда справилась с собственным весом и, перебирая руками по обломкам ступеней, спустилась на невредимый участок лестницы. Грохот и треск прекратились. Конан вытянул себя на карниз и прислонился к стене, задыхаясь от изнеможения. Отдышавшись, он посмотрел вниз, где среди груды камней валялось тело раздавленного крадунчика. Монеты сверкали всюду, устилая каменный пол капельками золотой росы. Содержимое остальных сундуков было похоронено под обломками.
Конан перебрался к Шейре, взгляд его выражал молчаливую благодарность.
– Кром, мы были на волоске от смерти. Боюсь представить, что нас ждало, если бы не ваша атланга! Однако придется потерять еще один день, чтобы отыскать ее среди этого хлама. Не сомневаюсь, что она по-прежнему цела и невредима.
Шейра улыбнулась:
– Дважды мы выскользнули из лап вугунды. Хотя ятаба и ошибся, назвав тебя избранным, однако ясно, что у богов ты в почете. В противном случае твой бог Кром наделил тебя таким везением, которое не снилось ни одному живому человеку.
– Ха! Раз увидев меня за игорным столом, когда я метаю кости, ты бы заговорила по-другому. Несчастья преследуют меня по пятам. Впрочем, сегодня мы победили… Однако не будем терять времени! Солнце садится, а мы так и не выполнили своей задачи. Вперед, и да сопутствует нам удача! – На последнем слове он чуть не запнулся. – Мы должны присоединиться к остальным прежде, чем опустятся сумерки. – «Прежде, чем их разыщет новый крадунчик», – хотел сказать Конан, однако благоразумно промолчал.
ГЛАВА 17
РАНИОБА
– Вторая ночь на исходе. Почему они до сих пор не вернулись? – нервничал Юкона, утаптывая грязь у входа в хижину ятабы.
– Успокойся, Юкона. Глядя на небо, тучи не разогнать. Твои переживания никому не принесут пользы. Отдохни – ты и так не сомкнул глаз с того самого утра, когда они выступили в поход.
– Мертвые земли поглотят мою дочь, и Конана, и остальных! Я должен был пойти вместе с ними, – стонал Юкона, игнорируя увещевания ятабы.
– И бросить деревню? Те, которых ты поклялся защитить, – здесь. Женщины, дети, старики и горстка умирающих воинов нуждаются в твоей защите. Если кезатти вернутся…
– То им придется иметь дело со мной, – прогремело за их спинами.
Вожди удивленно оглянулись.
Гомба стоял в дверном проеме, поигрывая огромными бицепсами. Он выглядел как кто угодно, но не как человек, лежавший два дня назад на смертном одре. Не считая нескольких ссадин и синяков, тело его было абсолютно невредимым. Взгляд излучал здоровье. Уверенным шагом он направился к старикам.
– Гомба! Ты выглядишь таким же, как и всегда, клянусь Азузой! – поразился Юкона.
Ятаба посмотрел на юношу серьезно.
– Осторожней, Гомба. Твоя сила может покинуть тебя как раз тогда, когда мы будем более всего в ней нуждаться. Тебе я говорю то же, что и Юконе, – отдыхай.
– Не могу. Только не теперь, когда кезатти кружат над головой, готовясь к решительной атаке. Мысли о них омрачают мой сон. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как они кружат, словно крылатые облака, поджидая удобного момента, чтобы обрушиться на нас в смертоносном шторме клювов и когтей. И кто же стоит между ними и деревней… Юкона? – Юноша ткнул пальцем в старика и надменно фыркнул.
Юкона напрягся, его глаза вспыхнули.
– Попридержи-ка язык, Гомба! Не забывай, с кем разговариваешь. Я сыт по горло твоими насмешками.
– Понимаю. Ты обвиняешь меня в том, что я не питаю должного уважения к своему вождю. Но скажи, как мне уважать человека, что занимает пост, которого давно не заслуживает? – Слова прозвучали, словно пощечина.
Открытой ладонью Юкона ударил молодого воина по лицу, да так, что тот едва не потерял равновесия.
Взвыв, Гомба сжал правую руку в кулак и занес ее для ответного удара.
Ятаба перехватил ее в воздухе.
– Прекрати, безумец! – Он посмотрел на Гомбу испепеляющим взглядом. – Однажды я тебя прогнал и сделаю это опять, если не научишься уважать старших. Сердцем ты обращен к народу, однако твой разум – черный колодец, в котором я до сих пор не могу разобраться. Боги наградили тебя силой, которой ты, однако, не должен злоупотреблять. Извинись перед Юконой!
Гомба притих, стараясь высвободить руку из стальных ятабиных объятий. Юкона ждал, скрестив руки на груди.
– Извинись! – настаивал ятаба, его мускулы дрожали. Вены вздулись на его предплечьях, когда юноша наконец разжал кулак. Несмотря на напряжение, которое испытывали его мышцы, голос его был по-прежнему твердым.
Гомба опустил плечи, как будто перестав сопротивляться, и, потупив взор, тихо пробормотал:
– Прости, Юкона, мой вождь, и ты, ятаба, духовный лидер.
Ятаба выпустил его руку и подбоченился.
– Я нужен тебе и твоему народу, – сказал Гомба, не переставая смотреть в землю. – Ты не посмеешь меня прогнать. Впрочем, я все равно не уйду. А что до чужестранца Конана – он нам не нужен. Отпусти его, пусть идет своей дорогой! Если та, которая должна была стать моей женой, умрет, я никогда тебе этого не прощу.
– Она раниоба и, согласно нашим обычаям, вольна сама принимать решения, – ответил ятаба, потирая руку. Его лицо исказила гримаса, с помощью которой он надеялся пересилить боль.
– Как ты потом отмоешься от ее крови? Как? Сердце мне подсказывает, что ты отжил свои лучшие годы, как и Юкона. Это твой закат, ятаба. Солнце, что когда-то было твоим разумом, неумолимо клонится к горизонту. Но ты духовный лидер и все еще вершишь судьбы людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33