К тому моменту, как Клинг повесил трубку, Карелла все еще не знал, добился ли тот чего-нибудь. Единственное, что он знал, — что ему предстоит провести здесь еще пять долгих часов, прежде чем их сменят.
В восемь минут восьмого поступил тревожный сигнал из театра. «Сьюзен Грейнджер», маленький театр на Одиннадцатой Северной, неподалеку от Мейпс-авеню. Разбойное нападение, женщина получила ножевое ранение. Когда Карелла и Клинг добрались до места происшествия, женщину уже увезли в больницу. Один из патрульных полицейских сообщил, что пострадавшую зовут Мишель Кассиди и что ее забрали в больницу Морхауз Дженерал. Клинг узнал это имя. Он сообщил Карелле, что это та самая рыжая женщина, которая приходила к ним всего часа три назад.
— Она мне как раз говорила, что кто-то грозится ее зарезать, — сказал Клинг.
Патрульный пожал плечами и произнес:
— Ну так он выполнил свою угрозу.
Они решили, что важнее переговорить с пострадавшей, чем приниматься немедленно изучать место происшествия. Около половины восьмого они добрались в Морхауз и поговорили с врачом, принимавшим Мишель Кассиди. Врач сказал, что если бы удар пришелся на пару дюймов ниже и чуть правее, то мисс Кассиди в настоящий момент играла бы первую арфу в небесной филармонии. А так она находится в двести тридцать седьмой палате, состояние вполне приличное. Врач знал, что пациентка была актрисой.
— Что, она какая-нибудь знаменитость? — поинтересовался он.
— Она играла Энни, — сказал Клинг.
— А кто такая Энни? — спросил врач.
Его звали Рамантран Мехрота — об этом сообщала небольшая пластиковая карточка, приколотая к халату. Клинг решил, что, наверное, доктор был индусом. Для этого города довольно необычно было встретить в приемном покое больницы врача из Бомбея. Почти так же необычно, как натолкнуться на шофера-пакистанца.
— К ней потащили кинокамеры, — сообщил Мехрота. — Я думал, она и вправду какая-нибудь знаменитость.
— Теперь она действительно знаменитость, — отозвался Карелла.
* * *
Телерепортеры выполняли за них всю работу. Полицейским оставалось только стоять у них за спинами и слушать.
— Когда это произошло, мисс Кассиди?
Карелла узнал в женщине, задавшей вопрос, репортера Четвертого канала. Красавица с вьющимися черными волосами и темно-карими глазами напомнила ему жену; правда, волосы у Тедди были прямыми, а не вьющимися, но такими же черными.
— Все остальные уже ушли на обед, — ответила Мишель, — а у меня была примерка, и поэтому я немного задержалась. Я только вышла из театра, и тут...
— Во сколько это было?
— В начале восьмого. Мы весь день репетировали...
— А что вы репетировали, мисс Кассиди?
— Новую пьесу. Она называется «Любовная история».
— Что произошло, когда вы вышли из театра?
— Из подворотни в переулок выскользнул мужчина. Он спросил: «Мисс Кассиди?» — и ударил меня ножом.
Оператор направил камеру на репортера.
— Сегодня вечером актриса Мишель Кассиди получила ножевое ранение рядом с театром «Сьюзен Грейнджер», где она — по иронии судьбы — репетирует в пьесе о том, как некий неизвестный покушался на актрису. Моника Манн, новости Четвертого канала из больницы Морхауз Дженерал.
Моника продолжала глядеть в камеру, пока оператор не подал знак, что съемка окончена. Она повернулась к кровати:
— Ужасное происшествие, мисс Кассиди. Желаю вам успеха в вашей пьесе. — После чего развернулась к своей группе и скомандовала: — На выход!
Софиты погасли. Тележурналисты освободили палату, и сиделка выглянула в коридор — сообщить газетчикам, что они могут войти. Две городские бульварные газетки также прислали в больницу своих репортеров. Карелла представил себе заголовки завтрашних газет:
«ЗВЕЗДА „ЭННИ“ РАНЕНА»
Или:
«НЕУДАВШЕЕСЯ ПОКУШЕНИЕ НА АКТРИСУ»
Более солидная утренняя газета не удосужилась прислать кого-либо из своих сотрудников. Может быть, редактор не понял, что жертвой преступления была актриса, некогда прославившаяся в детских ролях. Или, возможно, его это просто не интересовало. Банальных разбойных нападений в этом городе было хоть пруд пруди. С другой стороны, в прошлую субботу в Гровер-парке произошли крупные беспорядки, и эта газета до сих пор продолжала препарировать причины расового конфликта и возможные меры предотвращения подобного.
И снова Карелле и Клингу только и оставалось, что слушать. Они сразу поняли, что газетчики будут проводить куда более подробное интервью, чем это могли позволить себе тележурналисты, ограниченные отводимым на сообщение временем.
— Мисс Кассиди, видели ли вы человека, который на вас напал?
— Да, видела.
— Как он выглядел?
— Высокий стройный мужчина в длинном черном плаще и черной шляпе, надвинутой на глаза.
— А что за шляпа?
— Обычная мягкая фетровая шляпа.
— Шляпа с полями?
— Да.
— С широкими или с узкими?
— Широкополая. Он натянул ее прямо на глаза.
— Были ли на нем перчатки?
— Да, были черные перчатки.
— А нож вы видели?
— Нет. Но зато я его почувствовала.
Нервный смешок.
— То есть вы не можете сказать, какой именно нож это был — так?
— Острый.
Снова смех — на этот раз уже не такой нервный. Малышка хорошо держится. Она только что получила удар ножом, который прошел в паре дюймов от сердца, и все же способна шутить по поводу оружия, которым этот удар был нанесен. Репортерам это понравилось. Из этого можно сделать хороший материал. Кроме того, она довольно красивая и неплохо смотрится в этой больничной пижаме, соскальзывающей с плеча. Пока репортеры задавали вопросы, фотограф щелкал фотоаппаратом.
Клинг заметил, что ни один из репортеров не задал вопроса, к какой расе принадлежал нападавший. Возможно, журналистов это не интересовало. Но поскольку они с Кареллой — копы, нужно будет спросить об этом сразу же, как только газетчики уйдут. Ведь им-то надо отыскать нападавшего, а репортерам — интересную тему для статьи.
— Он что-нибудь сказал вам? — поинтересовался один из репортеров.
— Да. Он сказал: «Мисс Кассиди?» Точно так же, как он говорил по телефону.
— Погодите минутку, — перебил другой репортер. — Что вы имеете в виду?
— Он звонил мне на прошлой неделе. Грозился, что убьет меня. Точнее, зарежет.
— Тот самый человек? Тот, который напал на вас сегодня вечером?
— Судя по голосу — тот же самый.
— Вы хотите сказать, что голос нападавшего был похож на голос того, кто звонил вам по телефону?
— Очень похож. Голос как у Джека Николсона.
Теперь оба репортера яростно строчили в своих блокнотах. Джек Николсон нападает на молодую актрису в переулке у служебного входа? Надо же, какой лакомый кусочек!
— Конечно, это был не Джек Николсон, — уточнила Мишель.
— Конечно-конечно, — согласился репортер, но в голосе его звучало разочарование.
— А кто это был? — спросил второй репортер. — У вас нет каких-нибудь идей по этому поводу?
— Вероятно, кто-то, знакомый с «Любовной историей», — ответила Мишель.
— Кто-то, знакомый с любовной историей?
— «Любовная история». Пьеса, которую мы репетируем.
— Почему вы так считаете?
— Потому что в пьесе происходит то же самое.
Карелла представил себе подзаголовок статьи:
"ПОКУШЕНИЕ В «ЛЮБОВНОЙ ИСТОРИИ».
Теперь репортеры хотели знать все: как это происходит в пьесе, какой там вообще сюжет, кто ее написал, кто ее ставит, когда должна состояться премьера, надеются ли они перебраться с этой пьесой в центральные театры? Фотоаппарат щелкал, репортеры без устали сыпали вопросами, и так продолжалось до тех пор, пока чернокожая сиделка не возмутилась и не напомнила газетчикам, что больную нельзя утомлять. Они что, не понимают: женщина ранена?
В палату ворвался мужчина в серой спортивной куртке, каштановой рубашке и темно-серых брюках и тут же бросился к кровати. Он схватил Мишель за руку и взволнованно произнес:
— Боже мой, Мишель, что случилось? Я только что об этом услышал. Кто это сделал? О Господи, ну почему именно тебя?
Репортеры спросили у него, кто он такой. Мужчина представился, сообщив, что его зовут Джонни Мильтон и что он — театральный агент Мишель. Он вручил обоим репортерам свои визитные карточки и сообщил, что он всего несколько минут назад узнал о случившемся и сразу же помчался сюда. Тут же перейдя на повелительный тон, мистер Мильтон поинтересовался — кто такие эти двое мужчин в углу? Они что, не понимают, что женщина ранена?
— Полиция, — спокойно произнес Карелла и предъявил свой жетон.
— Здравствуйте, детектив Клинг, — подала голос Мишель и приветственно пошевелила пальцами.
Неожиданно все внимание репортеров сосредоточилось на Клинге. Газетчики поинтересовались, откуда он знает пострадавшую. Потом они снова прицепились к Мишель, услышав, что сегодня примерно в четверть пятого она сообщила Клингу об угрожающих звонках, прежде чем вернуться на репетицию.
— Получены ли уже какие-нибудь результаты, детектив Клинг? — спросил один из репортеров.
— Пока никаких, — ответил за него Карелла. — На самом деле, если вы не возражаете, мы хотели бы поговорить с мисс Кассиди. Если, конечно, вы узнали все, что вам было нужно.
— Детектив прав, ребята, — поддержал его агент Мишель. — Спасибо вам за то, что вы пришли, но теперь ей надо немного отдохнуть.
Фотограф спросил у Мишель, позволит ли она сделать еще одну фотографию.
— Ну ладно, — ответила Мишель, — но вообще-то я и вправду очень устала.
Фотограф попросил ее спустить пижаму с левого плеча, так чтобы была видна перевязанная рана, и Мишель проделала это с застенчивостью настоящей леди — правда, ухитрившись при этом превратить опушенный вырез в соблазнительное декольте.
Как только все посторонние вышли из палаты, Клинг спросил:
— Скажите пожалуйста, кем был нападавший — белым, негром, латиноамериканцем или азиатом?
Чернокожая сиделка явно напряглась, но Мишель ответила:
— Белым.
* * *
В девять вечера Эшли Кендалл все еще продолжал репетицию, но Актрису вместо Мишель играла ее дублерша. Кендалл ненавидел претенциозные имена — если их вообще можно было назвать именами, — которые Корбин дал действующим лицам своей пьесы. В данный момент он вызвал на репетицию дублершу Мишель — актрису по имени Джози Билз, — но в той же самой сцене участвовала актриса по имени Андреа Пакер, играющая персонаж, именующийся Дублершей, несмотря на то что ее дублершей была актриса по имени Хелен Фрирз. Если вы недостаточно внимательно к этому отнеслись, то могли запутаться вконец.
Джози был двадцать один год, и ее светло-рыжие волосы были лишь бледной тенью буйных локонов Мишель. Но она была выше Мишель и не такая фигуристая, а потому двигалась более изящно. По мнению Кендалла, она к тому же была намного лучшей актрисой, чем Мишель. На самом деле он и хотел взять ее на роль Актрисы, но с этим не согласился мистер Фредерик Питер Корбин-третий. Так что ведущую роль получила мисс Большие Сиськи, а Джози стала дублершей, передвигающей декорации и играющей кучу ролей без слов. Такова тирания авторов пьес. Джози не собиралась сегодня вечером приходить в театр. Она сидела дома, уже переодевшись в купальный халат, обедала — обед состоял из баночки йогурта и банана — и смотрела «Любовную связь», когда ей позвонил ее импресарио и сказал: «Детка, ты нужна». Она натянула джинсы и свитер и примчалась в театр. Теперь она вместе с другими актерами ожидала возобновления репетиции.
Возможно, Кендаллу стоило бы отложить репетицию, но предыдущее поведение Мишель и ее бурный уход заставили остальных актеров чувствовать себя смущенными и несчастными. С другой стороны, он рад был возможности обкатать эту сцену при участии такой изящной и дисциплинированной девушки, как Джози, и в отсутствие мистера Денежного Мешка, наблюдающего за этим с явным раздражением. Слава Богу, продюсер ушел. Но вместо него в шестом ряду восседал сам хваленый драматург, который отправился было домой пораньше переписывать какие-то реплики, которые его беспокоили. Подумаешь, реплики! Лучше бы он переписал три-четыре сцены, беспокоившие Кендалла, а еще лучше — всю эту его чертову пьесу.
Все в театре уже знали, что их «звездулю» сегодня подрезали в переулке и увезли в Морхауз Дженерал. Чак Мэдден, помощник режиссера, только что туда звонил. Теперь он пробрался в шестой ряд и сообщил Кендаллу и Корбину, что состояние мисс Кассиди удовлетворительное и что попозже вечером ее отпустят домой.
— Спасибо, Чак, — сказал Кендалл, поднялся и окликнул: — Эй, народ!
Актеры, бродившие по сцене в ожидании, пока что-нибудь начнется, повернулись и посмотрели в темный зал.
— Я знаю, что все вы будете рады узнать, что с Мишель все в порядке, — заявил Кендалл. — Точнее говоря, сегодня вечером ее отпустят домой.
— Замечательно! — вяло произнес кто-то из актеров.
— А они узнали, кто это сделал? — поинтересовался другой.
— Понятия не имею, — сказал Кендалл.
— В любом случае, это несущественно, — бросил кто-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
В восемь минут восьмого поступил тревожный сигнал из театра. «Сьюзен Грейнджер», маленький театр на Одиннадцатой Северной, неподалеку от Мейпс-авеню. Разбойное нападение, женщина получила ножевое ранение. Когда Карелла и Клинг добрались до места происшествия, женщину уже увезли в больницу. Один из патрульных полицейских сообщил, что пострадавшую зовут Мишель Кассиди и что ее забрали в больницу Морхауз Дженерал. Клинг узнал это имя. Он сообщил Карелле, что это та самая рыжая женщина, которая приходила к ним всего часа три назад.
— Она мне как раз говорила, что кто-то грозится ее зарезать, — сказал Клинг.
Патрульный пожал плечами и произнес:
— Ну так он выполнил свою угрозу.
Они решили, что важнее переговорить с пострадавшей, чем приниматься немедленно изучать место происшествия. Около половины восьмого они добрались в Морхауз и поговорили с врачом, принимавшим Мишель Кассиди. Врач сказал, что если бы удар пришелся на пару дюймов ниже и чуть правее, то мисс Кассиди в настоящий момент играла бы первую арфу в небесной филармонии. А так она находится в двести тридцать седьмой палате, состояние вполне приличное. Врач знал, что пациентка была актрисой.
— Что, она какая-нибудь знаменитость? — поинтересовался он.
— Она играла Энни, — сказал Клинг.
— А кто такая Энни? — спросил врач.
Его звали Рамантран Мехрота — об этом сообщала небольшая пластиковая карточка, приколотая к халату. Клинг решил, что, наверное, доктор был индусом. Для этого города довольно необычно было встретить в приемном покое больницы врача из Бомбея. Почти так же необычно, как натолкнуться на шофера-пакистанца.
— К ней потащили кинокамеры, — сообщил Мехрота. — Я думал, она и вправду какая-нибудь знаменитость.
— Теперь она действительно знаменитость, — отозвался Карелла.
* * *
Телерепортеры выполняли за них всю работу. Полицейским оставалось только стоять у них за спинами и слушать.
— Когда это произошло, мисс Кассиди?
Карелла узнал в женщине, задавшей вопрос, репортера Четвертого канала. Красавица с вьющимися черными волосами и темно-карими глазами напомнила ему жену; правда, волосы у Тедди были прямыми, а не вьющимися, но такими же черными.
— Все остальные уже ушли на обед, — ответила Мишель, — а у меня была примерка, и поэтому я немного задержалась. Я только вышла из театра, и тут...
— Во сколько это было?
— В начале восьмого. Мы весь день репетировали...
— А что вы репетировали, мисс Кассиди?
— Новую пьесу. Она называется «Любовная история».
— Что произошло, когда вы вышли из театра?
— Из подворотни в переулок выскользнул мужчина. Он спросил: «Мисс Кассиди?» — и ударил меня ножом.
Оператор направил камеру на репортера.
— Сегодня вечером актриса Мишель Кассиди получила ножевое ранение рядом с театром «Сьюзен Грейнджер», где она — по иронии судьбы — репетирует в пьесе о том, как некий неизвестный покушался на актрису. Моника Манн, новости Четвертого канала из больницы Морхауз Дженерал.
Моника продолжала глядеть в камеру, пока оператор не подал знак, что съемка окончена. Она повернулась к кровати:
— Ужасное происшествие, мисс Кассиди. Желаю вам успеха в вашей пьесе. — После чего развернулась к своей группе и скомандовала: — На выход!
Софиты погасли. Тележурналисты освободили палату, и сиделка выглянула в коридор — сообщить газетчикам, что они могут войти. Две городские бульварные газетки также прислали в больницу своих репортеров. Карелла представил себе заголовки завтрашних газет:
«ЗВЕЗДА „ЭННИ“ РАНЕНА»
Или:
«НЕУДАВШЕЕСЯ ПОКУШЕНИЕ НА АКТРИСУ»
Более солидная утренняя газета не удосужилась прислать кого-либо из своих сотрудников. Может быть, редактор не понял, что жертвой преступления была актриса, некогда прославившаяся в детских ролях. Или, возможно, его это просто не интересовало. Банальных разбойных нападений в этом городе было хоть пруд пруди. С другой стороны, в прошлую субботу в Гровер-парке произошли крупные беспорядки, и эта газета до сих пор продолжала препарировать причины расового конфликта и возможные меры предотвращения подобного.
И снова Карелле и Клингу только и оставалось, что слушать. Они сразу поняли, что газетчики будут проводить куда более подробное интервью, чем это могли позволить себе тележурналисты, ограниченные отводимым на сообщение временем.
— Мисс Кассиди, видели ли вы человека, который на вас напал?
— Да, видела.
— Как он выглядел?
— Высокий стройный мужчина в длинном черном плаще и черной шляпе, надвинутой на глаза.
— А что за шляпа?
— Обычная мягкая фетровая шляпа.
— Шляпа с полями?
— Да.
— С широкими или с узкими?
— Широкополая. Он натянул ее прямо на глаза.
— Были ли на нем перчатки?
— Да, были черные перчатки.
— А нож вы видели?
— Нет. Но зато я его почувствовала.
Нервный смешок.
— То есть вы не можете сказать, какой именно нож это был — так?
— Острый.
Снова смех — на этот раз уже не такой нервный. Малышка хорошо держится. Она только что получила удар ножом, который прошел в паре дюймов от сердца, и все же способна шутить по поводу оружия, которым этот удар был нанесен. Репортерам это понравилось. Из этого можно сделать хороший материал. Кроме того, она довольно красивая и неплохо смотрится в этой больничной пижаме, соскальзывающей с плеча. Пока репортеры задавали вопросы, фотограф щелкал фотоаппаратом.
Клинг заметил, что ни один из репортеров не задал вопроса, к какой расе принадлежал нападавший. Возможно, журналистов это не интересовало. Но поскольку они с Кареллой — копы, нужно будет спросить об этом сразу же, как только газетчики уйдут. Ведь им-то надо отыскать нападавшего, а репортерам — интересную тему для статьи.
— Он что-нибудь сказал вам? — поинтересовался один из репортеров.
— Да. Он сказал: «Мисс Кассиди?» Точно так же, как он говорил по телефону.
— Погодите минутку, — перебил другой репортер. — Что вы имеете в виду?
— Он звонил мне на прошлой неделе. Грозился, что убьет меня. Точнее, зарежет.
— Тот самый человек? Тот, который напал на вас сегодня вечером?
— Судя по голосу — тот же самый.
— Вы хотите сказать, что голос нападавшего был похож на голос того, кто звонил вам по телефону?
— Очень похож. Голос как у Джека Николсона.
Теперь оба репортера яростно строчили в своих блокнотах. Джек Николсон нападает на молодую актрису в переулке у служебного входа? Надо же, какой лакомый кусочек!
— Конечно, это был не Джек Николсон, — уточнила Мишель.
— Конечно-конечно, — согласился репортер, но в голосе его звучало разочарование.
— А кто это был? — спросил второй репортер. — У вас нет каких-нибудь идей по этому поводу?
— Вероятно, кто-то, знакомый с «Любовной историей», — ответила Мишель.
— Кто-то, знакомый с любовной историей?
— «Любовная история». Пьеса, которую мы репетируем.
— Почему вы так считаете?
— Потому что в пьесе происходит то же самое.
Карелла представил себе подзаголовок статьи:
"ПОКУШЕНИЕ В «ЛЮБОВНОЙ ИСТОРИИ».
Теперь репортеры хотели знать все: как это происходит в пьесе, какой там вообще сюжет, кто ее написал, кто ее ставит, когда должна состояться премьера, надеются ли они перебраться с этой пьесой в центральные театры? Фотоаппарат щелкал, репортеры без устали сыпали вопросами, и так продолжалось до тех пор, пока чернокожая сиделка не возмутилась и не напомнила газетчикам, что больную нельзя утомлять. Они что, не понимают: женщина ранена?
В палату ворвался мужчина в серой спортивной куртке, каштановой рубашке и темно-серых брюках и тут же бросился к кровати. Он схватил Мишель за руку и взволнованно произнес:
— Боже мой, Мишель, что случилось? Я только что об этом услышал. Кто это сделал? О Господи, ну почему именно тебя?
Репортеры спросили у него, кто он такой. Мужчина представился, сообщив, что его зовут Джонни Мильтон и что он — театральный агент Мишель. Он вручил обоим репортерам свои визитные карточки и сообщил, что он всего несколько минут назад узнал о случившемся и сразу же помчался сюда. Тут же перейдя на повелительный тон, мистер Мильтон поинтересовался — кто такие эти двое мужчин в углу? Они что, не понимают, что женщина ранена?
— Полиция, — спокойно произнес Карелла и предъявил свой жетон.
— Здравствуйте, детектив Клинг, — подала голос Мишель и приветственно пошевелила пальцами.
Неожиданно все внимание репортеров сосредоточилось на Клинге. Газетчики поинтересовались, откуда он знает пострадавшую. Потом они снова прицепились к Мишель, услышав, что сегодня примерно в четверть пятого она сообщила Клингу об угрожающих звонках, прежде чем вернуться на репетицию.
— Получены ли уже какие-нибудь результаты, детектив Клинг? — спросил один из репортеров.
— Пока никаких, — ответил за него Карелла. — На самом деле, если вы не возражаете, мы хотели бы поговорить с мисс Кассиди. Если, конечно, вы узнали все, что вам было нужно.
— Детектив прав, ребята, — поддержал его агент Мишель. — Спасибо вам за то, что вы пришли, но теперь ей надо немного отдохнуть.
Фотограф спросил у Мишель, позволит ли она сделать еще одну фотографию.
— Ну ладно, — ответила Мишель, — но вообще-то я и вправду очень устала.
Фотограф попросил ее спустить пижаму с левого плеча, так чтобы была видна перевязанная рана, и Мишель проделала это с застенчивостью настоящей леди — правда, ухитрившись при этом превратить опушенный вырез в соблазнительное декольте.
Как только все посторонние вышли из палаты, Клинг спросил:
— Скажите пожалуйста, кем был нападавший — белым, негром, латиноамериканцем или азиатом?
Чернокожая сиделка явно напряглась, но Мишель ответила:
— Белым.
* * *
В девять вечера Эшли Кендалл все еще продолжал репетицию, но Актрису вместо Мишель играла ее дублерша. Кендалл ненавидел претенциозные имена — если их вообще можно было назвать именами, — которые Корбин дал действующим лицам своей пьесы. В данный момент он вызвал на репетицию дублершу Мишель — актрису по имени Джози Билз, — но в той же самой сцене участвовала актриса по имени Андреа Пакер, играющая персонаж, именующийся Дублершей, несмотря на то что ее дублершей была актриса по имени Хелен Фрирз. Если вы недостаточно внимательно к этому отнеслись, то могли запутаться вконец.
Джози был двадцать один год, и ее светло-рыжие волосы были лишь бледной тенью буйных локонов Мишель. Но она была выше Мишель и не такая фигуристая, а потому двигалась более изящно. По мнению Кендалла, она к тому же была намного лучшей актрисой, чем Мишель. На самом деле он и хотел взять ее на роль Актрисы, но с этим не согласился мистер Фредерик Питер Корбин-третий. Так что ведущую роль получила мисс Большие Сиськи, а Джози стала дублершей, передвигающей декорации и играющей кучу ролей без слов. Такова тирания авторов пьес. Джози не собиралась сегодня вечером приходить в театр. Она сидела дома, уже переодевшись в купальный халат, обедала — обед состоял из баночки йогурта и банана — и смотрела «Любовную связь», когда ей позвонил ее импресарио и сказал: «Детка, ты нужна». Она натянула джинсы и свитер и примчалась в театр. Теперь она вместе с другими актерами ожидала возобновления репетиции.
Возможно, Кендаллу стоило бы отложить репетицию, но предыдущее поведение Мишель и ее бурный уход заставили остальных актеров чувствовать себя смущенными и несчастными. С другой стороны, он рад был возможности обкатать эту сцену при участии такой изящной и дисциплинированной девушки, как Джози, и в отсутствие мистера Денежного Мешка, наблюдающего за этим с явным раздражением. Слава Богу, продюсер ушел. Но вместо него в шестом ряду восседал сам хваленый драматург, который отправился было домой пораньше переписывать какие-то реплики, которые его беспокоили. Подумаешь, реплики! Лучше бы он переписал три-четыре сцены, беспокоившие Кендалла, а еще лучше — всю эту его чертову пьесу.
Все в театре уже знали, что их «звездулю» сегодня подрезали в переулке и увезли в Морхауз Дженерал. Чак Мэдден, помощник режиссера, только что туда звонил. Теперь он пробрался в шестой ряд и сообщил Кендаллу и Корбину, что состояние мисс Кассиди удовлетворительное и что попозже вечером ее отпустят домой.
— Спасибо, Чак, — сказал Кендалл, поднялся и окликнул: — Эй, народ!
Актеры, бродившие по сцене в ожидании, пока что-нибудь начнется, повернулись и посмотрели в темный зал.
— Я знаю, что все вы будете рады узнать, что с Мишель все в порядке, — заявил Кендалл. — Точнее говоря, сегодня вечером ее отпустят домой.
— Замечательно! — вяло произнес кто-то из актеров.
— А они узнали, кто это сделал? — поинтересовался другой.
— Понятия не имею, — сказал Кендалл.
— В любом случае, это несущественно, — бросил кто-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38