Рассматривая ее, Луиза Карелла размышляла о том, что, если бы ее дочь посмела так одеться, в свои шестнадцать лет, она бы разбила ей голову. А что касается Анджелы, которая сидела рядом с матерью, то она думала, что после рождения двойняшек никогда не сможет так выглядеть, если, конечно, вообще когда-нибудь так выглядела. Карелла надеялся, что одетая как проститутка с Айнсли-авеню Френки не будет способствовать успеху Эддисона в этом деле. Очень надеялся.
— Можете вы сказать нам, — спросил Эддисон, — в какое время вы и мистер Ассанти были в прихожей вашей квартиры?
— Это было где-то между без четверти девять и двадцатью минутами десятого.
— Что вы делали в этот период времени, вы помните?
— Да, — ответила Френки.
— Расскажите нам, — попросил Эддисон и сделал широкий жест рукой в сторону присяжных, приглашая их слушать очередное свидетельское показание. Девять присяжных, — трое белых, четверо черных и двое испанцев, — вне зависимости от расы, вероисповедания и цвета кожи строили ей глазки. Три женщины, тоже присяжные, внимательно ее рассматривали, но Бог его знает, о чем они при этом думали.
— Мы обнимались, — ответила она.
— Под объятиями вы имеете в виду?.. Давайте по-другому. Френки, расскажите нам, что вы имеете в виду, когда говорите, что вы целовались?
— Ну, знаете. Целовались.
— Занимались ли вы еще чем-нибудь, кроме поцелуев?
— Да.
— Чем же вы занимались?
— Ну, возбуждали друг друга.
— Как вы это понимаете?
— Ну, вы сами знаете.
— Если это не раздражает вас, то не могли бы вы сказать точно, что вы понимаете под словом «возбуждение»?
— Я думаю, что это будет меня раздражать.
— В этом случае я снимаю свой вопрос. Как я понимаю, вы целовались и возбуждали друг друга в прихожей вашей квартиры в течение по меньшей мере сорока минут.
— Да.
— Что произошло потом?
— Мой отец позвал меня наверх, и мы расстались.
— Куда пошел мистер Ассанти?
— Домой.
— Как вы могли бы описать его состояние в тот момент?
— В какой момент?
— Когда он расстался с вами.
— Я думаю, что он был возбужден.
— Он сам свидетельствовал, что был полон мыслями о вас. Казался ли он возбужденным?
— Да, он казался очень возбужденным.
— Могли бы вы подобрать какое-либо другое слово, которое могло бы описать его состояние?
— Взволнован, выведен из равновесия?
— Чем выведен из равновесия?
— Ну, тем, что я не позволила ему... ну... вы понимаете.
— Итак, когда вы с ним расстались, он был возбужден, взволнован и выведен из равновесия.
— Я бы сказала, что он находился как раз в таком состоянии.
— Вы видели его после этого в тот вечер?
— Да, видела.
— Когда?
— Он вернулся десять минут спустя.
— Вернулся к вашему дому?
— Да.
— Он был все еще возбужденным, когда вернулся?
— Даже еще больше.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, он был, вы понимаете, он не говорил, а как-то лепетал...
— Лепетал.
— Да.
— В таком нервном состоянии он говорил вам, что видел двух мужчин, выходивших из «Эй энд Эль Бейкери»?
— Нет. Он только сказал, что видел какого-то парня с пистолетом.
— Именно так и сказал?
— Да. Какой-то парень с пистолетом.
— Благодарю вас, у меня нет больше вопросов.
Лоуэлл медленно поднялся, кивнул, подошел к свидетельскому стенду и снова кивнул. Френки сняла ногу с ноги, а затем снова вернулась в ту же позу. Лоуэлл продолжал кивать.
— Мисс Франчески, — сказал он, — я не ошибаюсь, говоря, что в июле прошлого года вам было всего пятнадцать лет?
— Почти шестнадцать, — возразила она.
— Не важно, во всяком случае, вам еще не было шестнадцати лет.
— Мне исполнилось шестнадцать лет в ноябре.
— Следовательно, в то время оставалось три или четыре месяца до вашего шестнадцатилетия. Верно?
— Да.
— Вам было пятнадцать лет. Вы целовались и обнимались в вашей прихожей около получаса или даже около сорока минут. Что-то около этого...
— Мы не целовались так долго. Сначала мы только обнимались.
— Вы сказали, что это возбудило мистера Ассанти...
— Возражение, Ваша Честь.
— Вопрос отклонен.
— Вы сказали, что он возбудился...
— Да.
— И был взволнован.
— Да.
— И был выведен из равновесия.
— Да.
— А ваше состояние тоже можно было так охарактеризовать?
— Нет.
— Вы не были возбуждены?
— Я не была возбуждена. Нет.
— Даже несмотря на то, что вам было всего пятнадцать лет и вас возбуждали в течение тридцати, сорока минут?
— Мы не возбуждали друг друга все это время. Сперва мы просто целовались.
— Можете сказать, в течение какого времени вы возбуждали друг друга?
— Минут пятнадцать.
— Только пятнадцать минут. Это было привычным делом для вас? Возбуждаться в прихожей?
— Нет, это...
— Возражение, Ваша Честь!
— Куда вы клоните, мистер Лоуэлл?
— К тому, чтобы оценить состояние ума мисс Франчески в тот момент, Ваша Честь.
— Следует согласиться с вашим предложением. Продолжайте.
— Итак, возбуждение в прихожей не было привычным делом для вас?
— Если вы пытаетесь сказать...
— Просто отвечайте на мой вопрос. Возбуждение в прихожей было для вас привычным делом или нет?
— Нет, это не было для меня привычным делом. Я была уравновешенна, когда встречалась с Домом, именно поэтому...
— Но даже если и так, это все-таки не было для вас привычным делом. Следовательно, это не оказывало на вас такое возбуждающее воздействие, как на мистера Ассанти. Это верно?
— Ну...
— Это верно, мисс Франчески?
— Я не была так возбуждена, как он. Это верно.
— А до какой степени были возбуждены вы?
— Я была возбуждена, но определенно отдавала себе отчет в своих действиях.
— Были ли вы очень возбуждены, то есть возбуждены до такой степени, как мистер Ассанти?
— Думаю, вы можете считать, что я чувствовала себя очень возбужденной, но я еще...
— Вы были крайне возбуждены, то есть так же, как, по вашему свидетельству, был возбужден мистер Ассанти?
— Нет, я не была крайне возбуждена. И в любом случае, как бы я ни была возбуждена, к тому времени, когда Дом вернулся, я снова полностью контролировала свое состояние.
— Означает ли это, что раньше вы не контролировали свое поведение?
— Я контролировала свое поведение и раньше.
— Тогда зачем вам потребовалось восстанавливать контроль над своим поведением?
— Я не говорила, что...
— Вы сказали, что «снова контролировали свое поведение».
— Да, но...
— Это говорит о том, что раньше вы потеряли контроль над собой. Это верно?
— Только в том плане, что я была возбуждена.
— Достаточно возбуждены, чтобы потерять контроль, но недостаточно возбуждены, чтобы быть в состоянии крайнего возбуждения.
— Я не знала, что существует несколько уровней возбуждения, — сказала она и кивнула в сторону присяжных со сдержанным чувством собственного достоинства.
— Ну, очевидно, вы-то знаете о существовании таких уровней, — промолвил Лоуэлл. — Существует просто возбуждение, очень большое возбуждение и крайнее возбуждение. Существуют состояния взволнованности и расстройства. Все эти слова вы сами использовали в беседе для описания различных уровней возбуждения. Я теперь спрашиваю вас, мисс Франчески, возможно, вы сами были на таком уровне возбуждения, что...
— Возражение, Ваша Честь. Возможно все. Возможно, что в любой момент провалится потолок в помещении суда, возможно, что...
— Да, да, мистер Эддисон. Вопрос отклоняется.
— Мисс Франчески, были ли вы возбуждены до такой степени, что могли неправильно понять то, что вам рассказывал мистер Ассанти?
— Нет, я поняла его слова полностью. Он сказал о каком-то парне с пистолетом.
— Что вы сказали ему, когда он все вам рассказал?
— Я сказала, что он должен идти в полицию.
— И он пошел?
— Не думаю. Я думаю, что они нашли преступника позднее. По собственной инициативе.
— И после этого вы рассказали полицейским то, о чем вам говорил мистер Ассанти.
— Да.
— О том, о чем он свидетельствовал сразу после стрельбы.
— Да.
— А теперь скажите мне вот что. Когда детективы Уэйд и Бент спрашивали вас, вы знали, что они искали двух мужчин?
— Нет, не знала.
— Вы ведь помните беседу с ними вечером семнадцатого июля прошлого года, верно?
— Да, я помню эту беседу.
— Хорошо, они спрашивали вас о двух черных парнях, бежавших со стороны булочной?
— Они могли спрашивать меня об этом, но я не помню.
— Хорошо, может быть, это освежит вашу память, — сказал Лоуэлл и передал ей несколько листов бумаги. — Вы могли бы это прочитать? Не жалейте времени и тщательно ознакомьтесь с содержанием этого документа.
Он терпеливо ждал, пока она читала страницы документа, который он ей вручил. Когда она наконец закончила чтение, он спросил:
— Можете ли вы ответить мне, что вы только что прочитали?
— Это выглядит как протокол моей беседы с детективами.
— Да, и теперь вы припоминаете, что они спрашивали вас о двух черных мужчинах, бежавших со стороны булочной?
— Да, я думаю, что они спрашивали меня именно об этом.
— Так спрашивали или не спрашивали?
— Они спрашивали об этом.
— Хорошо, но вы тогда указали им на их неправильное представление?
— Какое неправильное представление?
— Вы сказали им, что не было никаких двух мужчин, бежавших в направлении от булочной, а был только один мужчина?
— Нет, я не говорила им этого.
— А почему? Разве тогда вы не ощущали потребности поправить их?
— Я рассказала им о том, что говорил мне Дом. Вот и все.
— Они спрашивали вас, видели ли вы двух мужчин, бежавших в этом направлении...
— Да...
— ...и вы ответили со слов друга, что он видел какого-то парня, выбежавшего из булочной с пистолетом в руке, верно?
— Я рассказала им так, как мне рассказал Дом. Это верно.
— Но вы ничего не говорили в таком роде: "Между прочим, там не было двух мужчин, там был только один мужчина". Вы ничего такого не уточняли?
— Нет, я не говорила так.
— Это произошло потому, мисс Франчески, что вы все время подразумевали, что разговор идет о двух мужчинах, из которых только один держал в руке пистолет. Это верно?
— Нет, я не так понимала наш разговор.
— Хорошо, значит, тогда вы думали, что они ведут разговор об одном мужчине?
— Да.
— Даже несмотря на то, что они спрашивали вас о двух мужчинах?
— Я считала, что они расспрашивают о парне, которого видел Дом.
— Мужчина, у которого был пистолет.
— Да.
— Благодарю вас, у меня нет больше вопросов.
— Позвольте прервать нашу работу до девяти часов утра завтрашнего дня, — промолвил Ди Паско.
Глава 13
Во вторник холодный, сильный дождь смыл с улиц практически весь снег. У здания суда собрались Проповедник и его приверженцы, которые поддерживали сегодняшнего главного свидетеля — самого Сонни Коула. Демонстранты скандировали: «Черная двойная опасность. Черная двойная опасность». Это не было названием какого-то нового спектакля. Так Проповедник представлял себе то, что происходило с Коулом.
Настоящее имя Проповедника было Томас Релей, но он сменил имя на более звучное Акбар Зарум, которое носило отпечаток Африки и поэтому хорошо служило ему в наше беспокойное время. Под этим именем он приносил много хлопот. Было подсчитано, что только за последний год он обошелся городу почти в 1 400 000 долларов. Это с учетом мощных нарядов полиции, сопровождавших его многочисленные марши, протесты и демонстрации.
— Черная двойная опасность, — продолжал он скандировать через свой микрофон, — Черная двойная опасность.
Его приверженцы вторили ему, выкрикивая, несмотря на непрекращающийся дождь:
— Черная двойная опасность! Черная двойная опасность!
Лозунг не имел ничего общего с реальностью.
Сонни Коулу было предъявлено обвинение в двух убийствах по разделу убийств первой степени. Эти убийства были совершены в разных местах и в разное время. Жертвы тоже были разными. Сейчас он привлекался к ответственности по делу об убийстве Антонио Кареллы. В следующем месяце ему предстояло предстать перед судом по делу об убийстве Долли Симмс. Нельзя было даже представить себе, что он будет привлечен к ответственности дважды. Это исключалось полностью. Но Проповедник придерживался теории, что если ты очень часто повторяешь большую ложь, то народ рано или поздно примет ее за правду.
Акбар Зарум был одет в длинное черное пальто, на голове его красовалась красная феска. Забрызганные дождевыми каплями темные очки скрывали его глаза. Длинные черные волосы ниспадали на спину. На груди, за отворотами пальто, сверкало толстое золотое распятие. С микрофоном у губ Зарум ходил перед выставленными полицией прямо на улице у здания суда заграждениями и выкрикивал:
— Черная двойная опасность! Черная двойная опасность!
Его приверженцы торжественно следовали за ним. Все они были одеты в темно-голубые теплые полушинели. На них были синие костюмы, белые рубашки и красные галстуки. Они шагали в ритм выкрикиваемого лозунга:
— Черная двойная опасность! Черная двойная опасность!
Дождь лил не переставая.
В зале суда давал показания Сонни Коул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43