– Я сразу узнал имена, но только смерть Маллигена открыла мне глаза, и я сообразил, что нас всех хотят убить.
– Вы это поняли, когда был убит Маллиген? – переспросил Мейер.
– Именно.
– Маллигена убили второго мая, мистер Коэн, а сегодня восьмое. Прошла почти неделя, мистер Коэн. Почему вы не позвонили в полицию?
– А зачем?
– Чтобы рассказать о своих подозрениях.
– Я очень занят.
– Согласен, – сказал Карелла, – но не настолько же, чтобы не подумать о собственной шкуре?
– Никто меня не убьет, – буркнул Коэн.
– Вы уверены?
– Вы что, спорить со мной пришли? Так я не могу терять время попусту!
– Почему вы нам не позвонили, мистер Коэн?
– Я уже сказал, что занят.
– Что вы делаете, мистер Коэн? Чем это вы так заняты?
– Я придумываю комические сюжеты. Изобретаю шутки для художников-карикатуристов.
– Впервые в жизни встречаю изобретателя шуток, – сказал Мейер, прочувствованно склоняя голову.
– А я в первый раз в жизни встречаю детектива полиции, – парировал Коэн.
– Можете ли вы рассказать о пьесе, в которой играли в сороковом году? – задач вопрос Мейер.
– Рассказывать особо нечего, – сказал Коэн. – Я в ней участвовал просто для развлечения. Я учился на филологическом факультете и еще не очень хорошо понимал, чем хочу заниматься, так что пробовал все помаленьку. Я около года состоял в этой труппе.
– Вы были актером?
– Да, а потом написал скетчи для ревю, которое мы ставили.
– Когда это было?
– После постановки “Долгого возвращения”. Кажется, в сорок первом.
– А другие актеры? Вы их помните?
– Послушайте, прошло столько лет, – ответил Коэн.
– Ничего особенного? – Какое-нибудь происшествие? Ссора или просто слишком оживленный спор?
– Насколько я помню, ничего такого. Все шло как по маслу. Мне кажется, мы хорошо ладили.
– В этой пьесе играли три девушки, – сказал Карелла. – С этой стороны никаких недоразумений?
– Как это?
– Ну, двое ребят, которые влюбились в одну девушку, или что-то в этом роде?
– Нет, ничего в этом роде, – ответил Коэн.
– Итак, ничего особенного не произошло?
– Не припоминаю. Это был типичный университетский спектакль. Все хорошо ладили друг с другом. – Коэн заколебался. – Была даже вечеринка после спектакля.
– Ничего ненормального на ней не случилось?
– Нет.
– Кто там был?
– Актеры, технический персонал и еще профессор Ричардсон, художественный руководитель. Он ушел очень рано.
– А вы когда ушли?
– В самом конце.
– В котором часу?
– Сейчас уж и не помню. На следующий день рано утром.
– Кто еще оставался до самого конца?
– Нас было пятеро или шестеро. – Коэн пожал плечами. – Скорее – шестеро.
– Кто были эти шестеро?
– Трое ребят и три девушки, которые играли в спектакле. Хелен Стразерс и другие.
– А ребята?
– Тони Форрест, Рэнди Норден и я.
– И все было нормально?
– Мы были так молоды, знаете ли, флиртовали по разным комнатам. А потом разошлись по домам.
– Хорошо. Что вы делали после окончания университета? Воевали? Какой род войск?
– Наземные, пехота.
– В каком чине?
– Я был капралом.
– А чем конкретно вы занимались?
Коэн заколебался.
– Я... – Он пожал плечами. – Я же вам сказал, я был в пехоте.
– А что вы делали в пехоте?
– Я был снайпером, – произнес Коэн.
Воцарилось молчание.
– Да, я понимаю, какое это может произвести впечатление.
– И какое же, мистер Коэн?
– Ну не считаете же вы меня совсем идиотом! Я знаю, что человек, совершивший все эти преступления, отличный стрелок... Снайпер.
– Да, вот именно.
– Я ни разу после демобилизации не притрагивался к ружью, – сказал Коэн. – И никогда больше не притронусь. Потому что это мне не нравилось: прятаться для того, чтобы убивать.
– Но вы были первоклассным стрелком, не так ли? А сейчас вам случается стрелять?
– Я вам сказал, что...
– На охоте, я имел в виду. Спортивная стрельба, а?
– Нет.
– Мистер Коэн, у вас есть ружье?
– Нет.
– Револьвер?
– Нет.
– Вы когда-нибудь пользовались оптическим прицелом?
– Да, в армии. – Коэн помолчал, потом заговорил снова: – Вы ошиблись адресом. В настоящее время если я и заставляю людей умирать, то только от смеха, показывая им какой-нибудь трюк, и только так.
– Мистер Коэн, – спросил Мейер, – где вы живете? Мы хотели бы взглянуть на вашу квартиру, если вы не возражаете.
– А если я откажусь?
– Тогда вам придется брать ордер на обыск.
Коэн порылся в кармане и бросил на стол связку ключей.
– Мне нечего прятать, – сказал он. – Ключ с круглой головкой открывает дверь дома, а бронзовый ключ – от квартиры.
– Адрес?
– Сто двадцать семь. Северный Гаррод, квартира четыре “С”.
– Мы дадим вам квитанцию за ключи, мистер Коэн, – сказал Карелла.
– К шести вы кончите? – спросил Коэн. – У меня свидание.
– Да, конечно. Благодарю за помощь.
– Я хотел кое-что спросить, – сказал Коэн. – Если этот тип и вправду хочет всех нас поубивать, то кто поручится, что не я следующий в списке?
– Вы хотите охрану? – спросил Карелла. – Мы можем предоставить ее вам.
– Какую именно?
– Полицейского.
Коэн задумался.
– Ничего не надо, – сказал он наконец. – Против снайпера не может быть защиты. Уж я-то знаю.
На улице Карелла спросил Мейера:
– Что ты об этом думаешь?
– Мне кажется, он здесь ни при чем, – ответил Мейер.
– Почему?
– Честное слово, послушай. Я смотрю телепередачи, кино, читаю книги и, в конце концов, кое-что понимаю в преступлениях. Если в истории замешан еврей, или итальянец, или негр, или пуэрториканец, или вообще парень с иностранной фамилией, он никогда не бывает преступником.
– Почему?
– Просто потому, что этого делать нельзя. Нужно, чтобы убийца был стопроцентным американцем, белым протестантом. Держу пари на что хочешь, что в квартире Коэна мы не найдем даже рогатки.
Глава 13
Детектива сидели в дежурке комиссариата, пили кофе из бумажных стаканчиков и любовались майским солнцем, проникавшим сквозь зарешеченные окна. Они обыскали дом Коэна от подвала до крыши, включая даже маленькую террасу, с которой открывался великолепный вид на реку, и не нашли ничего подозрительного. Это вовсе не означало, что Коэн не был весьма хитрым убийцей. Он мог, к примеру, спрятать ружье в каком-нибудь заброшенном гараже. Просто в настоящий момент детектива не нашли в его квартире ничего подозрительного.
В половине четвертого, уже после того как вернул Коэну ключи, Карелла снял трубку телефона, стоявшего на его столе.
– Восемьдесят седьмой комиссариат, Карелла слушает.
– Мистер Карелла, это мисс Мориарти.
– Алло, мисс Мориарти, как поживаете?
– Спасибо, хорошо. Немного болят глаза, а в остальном все нормально.
– Что-нибудь нашли?
– Мистер Карелла, после вашего звонка я носа не высовывала из архива. Совершенно вымоталась.
– Очень здорово, что вы нам так помогаете, – сказал Карелла.
– Не обольщайтесь, подождите, пока я вам скажу, что я нашла.
– А что вы нашли, мисс Мориарти?
– Ничего!
– О! – Карелла помолчал секунду. – Действительно ничего?
– Аб-со-лют-но! Я не смогла разыскать ни малейших следов этих девушек. У меня были их городские адреса, но ведь прошло двадцать три года, мистер Карелла, и, когда я позвонила, мне ответили, что ничего не знают ни о Маргарет Баф, ни о Хелен Стразерс.
– Этого и следовало ожидать, – произнес Карелла.
– О да! Тогда я позвонила мисс Финч, которая занимается Ассоциацией бывших студентов, и спросила, знает ли она что-нибудь. Оказалось, что они один раз приходили на встречу выпускников, которая бывает раз в пять лет. Тогда они еще не были замужем, а вскоре и совсем вышли из ассоциации. – Мисс Мориарти помолчала, потом продолжила: – Знаете, эти собрания иногда бывают ужасно мрачными.
– А мисс Финч не знает, вышли ли они замуж?
– После этого собрания она о них ничего не слыхала.
– Досадно, – сказал Карелла.
– Мне очень жаль.
– А юноша? Питер Келби?
– Я опять-таки прочесала все досье. Даже позвонила по телефону, который он когда-то дал, но попала на какого-то разъяренного господина, который сказал, что работает по ночам и ему вовсе не нравится, когда его на заре будят старые девы. Я спросила, не он ли Питер Келби, и он ответил, что это Ирвинг Дрейфус. Это вам говорит о чем-нибудь?
– Нет, абсолютно.
– Если верить ему, он никогда не слышал о Питере Келби, и меня это не так уж удивило.
– И что вы сделали потом?
– Я еще раз позвонила мисс Финч. Она просмотрела досье, а потом перезвонила и сказала, что Келби, возможно, никогда не заканчивал университета, потому что она не нашла ничего о нем в архивах. Я ее поблагодарила, повесила трубку и вернулась к своим собственным досье. Мисс Финч была права. Как только я себя ни обзывала – проглядела, что Питер Келби бросил университет на третьем курсе.
– Итак, и здесь ничего.
– А так как мыслю я достаточно последовательно, для старой девы по крайней мере, то в конце концов я выяснила, что Питер Келби состоял в студенческом клубе “Каппа-Каппа-Дельта”. Я позвонила в местное отделение, чтобы спросить, не знают ли там, где он теперь. Мне посоветовали позвонить в центральное бюро, что я и сделала; мне сообщили последний адрес, который он дал в пятьдесят седьмом году.
– И где это?
– Миннеаполис, штат Миннесота.
– Вы пытались с ним связаться?
– Наша администрация всегда косо смотрит на междугородные звонки, мистер Карелла. Но я записала адрес и дам его вам. При одном условии.
– Каком, мисс Мориарти?
– Если вы пообещаете, что аннулируете все штрафные проколы, которые я получу за превышение скорости.
– Как, мисс Мориарти? – воскликнул Карелла. – Вы превышаете скорость?
– Вы думаете, я признаюсь в этом полицейскому? – сказала мисс Мориарти. – Сначала дайте слово.
– А почему вы думаете, что я смогу это сделать?
– Мне говорили, что у вас все можно уладить, кроме наркотиков и убийств.
– И вы поверили?
– Нападение стоит сто долларов наличными, так мне говорили. Кража – уже около пяти сотен.
– Где вы все это узнали, мисс Мориарти?
– Для старой девы, – произнесла мисс Мориарти, – я неплохо осведомлена.
– А вы знаете, что я могу вас арестовать за попытку подкупа государственного служащего и за сокрытие информации? – сказал Карелла, улыбаясь.
– Какое сокрытие? О чем это вы?
– Сокрытие последнего адреса Питера Келби.
– Питера Келби? А кто это?
Карелла расхохотался:
– Хорошо, хорошо, даю вам слово. Но никаких гарантий, ясно? Просто сделаю все, что смогу.
– У вас есть карандаш? – спросила мисс Мориарти.
* * *
Телефонистка сообщила Карелле номер телефона, соответствовавший адресу Питера Келби в Миннеаполисе, штат Миннесота. Он попросил соединить его, услышал какие-то щелчки, жужжание и, наконец, звонок – очень далеко, на другом конце линии. Потом раздался женский голос:
– Кто будет говорить?
– Детектив Стивен Карелла.
– Минуточку подождите, пожалуйста.
– Алло, резиденция Келби.
– Могу я поговорить с мистером Келби? – спросил Карелла.
Он подождал, потом услышал, как кого-то позвали, потом чей-то голос произнес: “Кто?” – а первый голос ответил: “Какой-то детектив Карелла”, потом послышался звук шагов, приближающихся к телефону, потом шум в трубке, которую взяли со стола, и другой женский голос произнес:
– Алло?
– Это детектив Карелла из восемьдесят седьмого комиссариата города Айсола. Я звоню...
– Да? Я миссис Келби. Что вы хотите?
– Могу я поговорить с вашим мужем, миссис Келби?
Долгое молчание на другом конце провода.
– Миссис Келби? Могу я...
– Да, я слышала. – Снова молчание. – Мой муж умер, – наконец произнесла миссис Келби.
* * *
Что и объяснило одно обстоятельство. Но только одно. Питер Келби был убит четвертого мая, в то время когда он, как обычно, возвращался в автомобиле из клуба в конце долгой рабочей недели в страховой компании, которую возглавлял. Пуля от “Ремингтона-308” разбила ветровое стекло и продырявила шею водителя. Машина пошла зигзагами и врезалась во встречный молоковоз. Питер Келби умер еще до столкновения. Но убийца получил некоторые дополнительные выгоды, поскольку в кабине молоковоза было два человека. Сильный удар отбросил одного из них к ветровому стеклу, и осколки перерезали ему яремную вену; второй вцепился в руль, пытаясь удержать машину на дороге, но обнаружил, что руль продавил ему грудь. Времени продолжить открытия у него не было, потому что через десять секунд он умер.
Итак, эти три смерти прояснили одно обстоятельство, а именно: между вторым мая, днем смерти Эндрю Маллигена, и седьмым мая, когда был застрелен Руди Ферстенмахер, в городе не было убийств.
Нельзя быть сразу повсюду.
* * *
Ровно в 17 часов 37 минут в дежурку вошла женщина, именно в тот момент, когда Карелла и Мейер собирались пойти по домам. Карелла начал было длиннющую фразу, украшенную грязными ругательствами, но “Мне осто...” застряло у него в горле, когда женщина распахнула дверь.
Она была высокая, рыжеволосая, с молочно-белой кожей и миндалевидными зелеными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Вы это поняли, когда был убит Маллиген? – переспросил Мейер.
– Именно.
– Маллигена убили второго мая, мистер Коэн, а сегодня восьмое. Прошла почти неделя, мистер Коэн. Почему вы не позвонили в полицию?
– А зачем?
– Чтобы рассказать о своих подозрениях.
– Я очень занят.
– Согласен, – сказал Карелла, – но не настолько же, чтобы не подумать о собственной шкуре?
– Никто меня не убьет, – буркнул Коэн.
– Вы уверены?
– Вы что, спорить со мной пришли? Так я не могу терять время попусту!
– Почему вы нам не позвонили, мистер Коэн?
– Я уже сказал, что занят.
– Что вы делаете, мистер Коэн? Чем это вы так заняты?
– Я придумываю комические сюжеты. Изобретаю шутки для художников-карикатуристов.
– Впервые в жизни встречаю изобретателя шуток, – сказал Мейер, прочувствованно склоняя голову.
– А я в первый раз в жизни встречаю детектива полиции, – парировал Коэн.
– Можете ли вы рассказать о пьесе, в которой играли в сороковом году? – задач вопрос Мейер.
– Рассказывать особо нечего, – сказал Коэн. – Я в ней участвовал просто для развлечения. Я учился на филологическом факультете и еще не очень хорошо понимал, чем хочу заниматься, так что пробовал все помаленьку. Я около года состоял в этой труппе.
– Вы были актером?
– Да, а потом написал скетчи для ревю, которое мы ставили.
– Когда это было?
– После постановки “Долгого возвращения”. Кажется, в сорок первом.
– А другие актеры? Вы их помните?
– Послушайте, прошло столько лет, – ответил Коэн.
– Ничего особенного? – Какое-нибудь происшествие? Ссора или просто слишком оживленный спор?
– Насколько я помню, ничего такого. Все шло как по маслу. Мне кажется, мы хорошо ладили.
– В этой пьесе играли три девушки, – сказал Карелла. – С этой стороны никаких недоразумений?
– Как это?
– Ну, двое ребят, которые влюбились в одну девушку, или что-то в этом роде?
– Нет, ничего в этом роде, – ответил Коэн.
– Итак, ничего особенного не произошло?
– Не припоминаю. Это был типичный университетский спектакль. Все хорошо ладили друг с другом. – Коэн заколебался. – Была даже вечеринка после спектакля.
– Ничего ненормального на ней не случилось?
– Нет.
– Кто там был?
– Актеры, технический персонал и еще профессор Ричардсон, художественный руководитель. Он ушел очень рано.
– А вы когда ушли?
– В самом конце.
– В котором часу?
– Сейчас уж и не помню. На следующий день рано утром.
– Кто еще оставался до самого конца?
– Нас было пятеро или шестеро. – Коэн пожал плечами. – Скорее – шестеро.
– Кто были эти шестеро?
– Трое ребят и три девушки, которые играли в спектакле. Хелен Стразерс и другие.
– А ребята?
– Тони Форрест, Рэнди Норден и я.
– И все было нормально?
– Мы были так молоды, знаете ли, флиртовали по разным комнатам. А потом разошлись по домам.
– Хорошо. Что вы делали после окончания университета? Воевали? Какой род войск?
– Наземные, пехота.
– В каком чине?
– Я был капралом.
– А чем конкретно вы занимались?
Коэн заколебался.
– Я... – Он пожал плечами. – Я же вам сказал, я был в пехоте.
– А что вы делали в пехоте?
– Я был снайпером, – произнес Коэн.
Воцарилось молчание.
– Да, я понимаю, какое это может произвести впечатление.
– И какое же, мистер Коэн?
– Ну не считаете же вы меня совсем идиотом! Я знаю, что человек, совершивший все эти преступления, отличный стрелок... Снайпер.
– Да, вот именно.
– Я ни разу после демобилизации не притрагивался к ружью, – сказал Коэн. – И никогда больше не притронусь. Потому что это мне не нравилось: прятаться для того, чтобы убивать.
– Но вы были первоклассным стрелком, не так ли? А сейчас вам случается стрелять?
– Я вам сказал, что...
– На охоте, я имел в виду. Спортивная стрельба, а?
– Нет.
– Мистер Коэн, у вас есть ружье?
– Нет.
– Револьвер?
– Нет.
– Вы когда-нибудь пользовались оптическим прицелом?
– Да, в армии. – Коэн помолчал, потом заговорил снова: – Вы ошиблись адресом. В настоящее время если я и заставляю людей умирать, то только от смеха, показывая им какой-нибудь трюк, и только так.
– Мистер Коэн, – спросил Мейер, – где вы живете? Мы хотели бы взглянуть на вашу квартиру, если вы не возражаете.
– А если я откажусь?
– Тогда вам придется брать ордер на обыск.
Коэн порылся в кармане и бросил на стол связку ключей.
– Мне нечего прятать, – сказал он. – Ключ с круглой головкой открывает дверь дома, а бронзовый ключ – от квартиры.
– Адрес?
– Сто двадцать семь. Северный Гаррод, квартира четыре “С”.
– Мы дадим вам квитанцию за ключи, мистер Коэн, – сказал Карелла.
– К шести вы кончите? – спросил Коэн. – У меня свидание.
– Да, конечно. Благодарю за помощь.
– Я хотел кое-что спросить, – сказал Коэн. – Если этот тип и вправду хочет всех нас поубивать, то кто поручится, что не я следующий в списке?
– Вы хотите охрану? – спросил Карелла. – Мы можем предоставить ее вам.
– Какую именно?
– Полицейского.
Коэн задумался.
– Ничего не надо, – сказал он наконец. – Против снайпера не может быть защиты. Уж я-то знаю.
На улице Карелла спросил Мейера:
– Что ты об этом думаешь?
– Мне кажется, он здесь ни при чем, – ответил Мейер.
– Почему?
– Честное слово, послушай. Я смотрю телепередачи, кино, читаю книги и, в конце концов, кое-что понимаю в преступлениях. Если в истории замешан еврей, или итальянец, или негр, или пуэрториканец, или вообще парень с иностранной фамилией, он никогда не бывает преступником.
– Почему?
– Просто потому, что этого делать нельзя. Нужно, чтобы убийца был стопроцентным американцем, белым протестантом. Держу пари на что хочешь, что в квартире Коэна мы не найдем даже рогатки.
Глава 13
Детектива сидели в дежурке комиссариата, пили кофе из бумажных стаканчиков и любовались майским солнцем, проникавшим сквозь зарешеченные окна. Они обыскали дом Коэна от подвала до крыши, включая даже маленькую террасу, с которой открывался великолепный вид на реку, и не нашли ничего подозрительного. Это вовсе не означало, что Коэн не был весьма хитрым убийцей. Он мог, к примеру, спрятать ружье в каком-нибудь заброшенном гараже. Просто в настоящий момент детектива не нашли в его квартире ничего подозрительного.
В половине четвертого, уже после того как вернул Коэну ключи, Карелла снял трубку телефона, стоявшего на его столе.
– Восемьдесят седьмой комиссариат, Карелла слушает.
– Мистер Карелла, это мисс Мориарти.
– Алло, мисс Мориарти, как поживаете?
– Спасибо, хорошо. Немного болят глаза, а в остальном все нормально.
– Что-нибудь нашли?
– Мистер Карелла, после вашего звонка я носа не высовывала из архива. Совершенно вымоталась.
– Очень здорово, что вы нам так помогаете, – сказал Карелла.
– Не обольщайтесь, подождите, пока я вам скажу, что я нашла.
– А что вы нашли, мисс Мориарти?
– Ничего!
– О! – Карелла помолчал секунду. – Действительно ничего?
– Аб-со-лют-но! Я не смогла разыскать ни малейших следов этих девушек. У меня были их городские адреса, но ведь прошло двадцать три года, мистер Карелла, и, когда я позвонила, мне ответили, что ничего не знают ни о Маргарет Баф, ни о Хелен Стразерс.
– Этого и следовало ожидать, – произнес Карелла.
– О да! Тогда я позвонила мисс Финч, которая занимается Ассоциацией бывших студентов, и спросила, знает ли она что-нибудь. Оказалось, что они один раз приходили на встречу выпускников, которая бывает раз в пять лет. Тогда они еще не были замужем, а вскоре и совсем вышли из ассоциации. – Мисс Мориарти помолчала, потом продолжила: – Знаете, эти собрания иногда бывают ужасно мрачными.
– А мисс Финч не знает, вышли ли они замуж?
– После этого собрания она о них ничего не слыхала.
– Досадно, – сказал Карелла.
– Мне очень жаль.
– А юноша? Питер Келби?
– Я опять-таки прочесала все досье. Даже позвонила по телефону, который он когда-то дал, но попала на какого-то разъяренного господина, который сказал, что работает по ночам и ему вовсе не нравится, когда его на заре будят старые девы. Я спросила, не он ли Питер Келби, и он ответил, что это Ирвинг Дрейфус. Это вам говорит о чем-нибудь?
– Нет, абсолютно.
– Если верить ему, он никогда не слышал о Питере Келби, и меня это не так уж удивило.
– И что вы сделали потом?
– Я еще раз позвонила мисс Финч. Она просмотрела досье, а потом перезвонила и сказала, что Келби, возможно, никогда не заканчивал университета, потому что она не нашла ничего о нем в архивах. Я ее поблагодарила, повесила трубку и вернулась к своим собственным досье. Мисс Финч была права. Как только я себя ни обзывала – проглядела, что Питер Келби бросил университет на третьем курсе.
– Итак, и здесь ничего.
– А так как мыслю я достаточно последовательно, для старой девы по крайней мере, то в конце концов я выяснила, что Питер Келби состоял в студенческом клубе “Каппа-Каппа-Дельта”. Я позвонила в местное отделение, чтобы спросить, не знают ли там, где он теперь. Мне посоветовали позвонить в центральное бюро, что я и сделала; мне сообщили последний адрес, который он дал в пятьдесят седьмом году.
– И где это?
– Миннеаполис, штат Миннесота.
– Вы пытались с ним связаться?
– Наша администрация всегда косо смотрит на междугородные звонки, мистер Карелла. Но я записала адрес и дам его вам. При одном условии.
– Каком, мисс Мориарти?
– Если вы пообещаете, что аннулируете все штрафные проколы, которые я получу за превышение скорости.
– Как, мисс Мориарти? – воскликнул Карелла. – Вы превышаете скорость?
– Вы думаете, я признаюсь в этом полицейскому? – сказала мисс Мориарти. – Сначала дайте слово.
– А почему вы думаете, что я смогу это сделать?
– Мне говорили, что у вас все можно уладить, кроме наркотиков и убийств.
– И вы поверили?
– Нападение стоит сто долларов наличными, так мне говорили. Кража – уже около пяти сотен.
– Где вы все это узнали, мисс Мориарти?
– Для старой девы, – произнесла мисс Мориарти, – я неплохо осведомлена.
– А вы знаете, что я могу вас арестовать за попытку подкупа государственного служащего и за сокрытие информации? – сказал Карелла, улыбаясь.
– Какое сокрытие? О чем это вы?
– Сокрытие последнего адреса Питера Келби.
– Питера Келби? А кто это?
Карелла расхохотался:
– Хорошо, хорошо, даю вам слово. Но никаких гарантий, ясно? Просто сделаю все, что смогу.
– У вас есть карандаш? – спросила мисс Мориарти.
* * *
Телефонистка сообщила Карелле номер телефона, соответствовавший адресу Питера Келби в Миннеаполисе, штат Миннесота. Он попросил соединить его, услышал какие-то щелчки, жужжание и, наконец, звонок – очень далеко, на другом конце линии. Потом раздался женский голос:
– Кто будет говорить?
– Детектив Стивен Карелла.
– Минуточку подождите, пожалуйста.
– Алло, резиденция Келби.
– Могу я поговорить с мистером Келби? – спросил Карелла.
Он подождал, потом услышал, как кого-то позвали, потом чей-то голос произнес: “Кто?” – а первый голос ответил: “Какой-то детектив Карелла”, потом послышался звук шагов, приближающихся к телефону, потом шум в трубке, которую взяли со стола, и другой женский голос произнес:
– Алло?
– Это детектив Карелла из восемьдесят седьмого комиссариата города Айсола. Я звоню...
– Да? Я миссис Келби. Что вы хотите?
– Могу я поговорить с вашим мужем, миссис Келби?
Долгое молчание на другом конце провода.
– Миссис Келби? Могу я...
– Да, я слышала. – Снова молчание. – Мой муж умер, – наконец произнесла миссис Келби.
* * *
Что и объяснило одно обстоятельство. Но только одно. Питер Келби был убит четвертого мая, в то время когда он, как обычно, возвращался в автомобиле из клуба в конце долгой рабочей недели в страховой компании, которую возглавлял. Пуля от “Ремингтона-308” разбила ветровое стекло и продырявила шею водителя. Машина пошла зигзагами и врезалась во встречный молоковоз. Питер Келби умер еще до столкновения. Но убийца получил некоторые дополнительные выгоды, поскольку в кабине молоковоза было два человека. Сильный удар отбросил одного из них к ветровому стеклу, и осколки перерезали ему яремную вену; второй вцепился в руль, пытаясь удержать машину на дороге, но обнаружил, что руль продавил ему грудь. Времени продолжить открытия у него не было, потому что через десять секунд он умер.
Итак, эти три смерти прояснили одно обстоятельство, а именно: между вторым мая, днем смерти Эндрю Маллигена, и седьмым мая, когда был застрелен Руди Ферстенмахер, в городе не было убийств.
Нельзя быть сразу повсюду.
* * *
Ровно в 17 часов 37 минут в дежурку вошла женщина, именно в тот момент, когда Карелла и Мейер собирались пойти по домам. Карелла начал было длиннющую фразу, украшенную грязными ругательствами, но “Мне осто...” застряло у него в горле, когда женщина распахнула дверь.
Она была высокая, рыжеволосая, с молочно-белой кожей и миндалевидными зелеными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17