— Ага.
— А почему вам нравятся комиксы про Бэтмена?
— Он храбрый. И у него есть красивый черный костюм. И еще у него есть друг Робин, который живет вместе с ним. Они почти как братья.
— А у вас есть братья?
— Нет.
— А вам бы хотелось, чтобы они у вас были?
— Не знаю… Наверное, было бы неплохо.
— А кем вам хотелось бы быть, Бэтменом или Робином?
— Протестую! — раздался голос одного из адвокатов.
— В чем дело, мистер Рэндолф?
— Ваша честь, на мой взгляд, литературные пристрастия этого молодого человека не имеют непосредственного отношения к делу.
— Они являются составной частью его характера, а так как мы пытаемся установить причастность или непричастность к убийству данного подростка, то вопрос задан по существу. Протест отклоняется. Свидетель, ответьте на вопрос.
— А какой был вопрос-то? — спросил Апосто.
— Пожалуйста, зачитайте последний вопрос, — попросил Сэмелсон.
— «А кем вам хотелось бы быть, Бэтменом или Робином?» — прочитала стенографистка.
— Бэтменом, конечно.
— Почему? — спросил Хэнк.
— Потому что он сильнее и храбрее. И еще он носит красивый черный костюм. А Робин, честно говоря, немножко смахивает на девчонку.
— Энтони, а вам нравится в училище?
— Нет, не очень.
— А на кого вы учитесь?
— На авиамеханика.
— Вы учитесь хорошо?
— Нет, не очень.
— А работа авиамеханика вас привлекает?
— Работа как работа. Говорят, за нее хорошо платят.
— Да, но она вам нравится?
— Наверное…
— Так да или нет?
— Ну… нет. Не очень.
— А кем бы вам хотелось стать?
— Не знаю…
— А вы подумайте. Если бы у вас был выбор, если бы вы могли выбрать для себя любую изо всех профессий, какие только существуют на свете, то что бы вы выбрали?
— Не знаю…
— А вы подумайте.
— Ну, мне хотелось бы стать профессиональным боксером и выступать на ринге.
— Почему?
— Потому что я люблю драться. И у меня это здорово получается. Кого угодно спросите, и все вам подтвердят.
— Вы хотели бы выступать на ринге, потому что за это хорошо платят?
— Нет, не только из-за этого. Просто мне нравится драться, и все. И я хорошо дерусь. Можете спросить кого угодно.
— Энтони, а если суд вас оправдает, то как вы поступите со своей жизнью?
— Протестую!
— Протест отклоняется. Продолжайте.
— С моей жизнью?
— Да.
— Ну, это… типа… не знаю.
— Представьте, что вас сегодня освободили, что бы вы тогда стали делать?
— Ну… не знаю.
— Пошли бы в кино? Или на бейсбол? Чем бы занялись?
— Ну, наверное, для начала вернулся бы домой. И все. Да, сначала пошел бы домой.
— А завтра?
— Завтра? В том смысле, что я стал бы делать завтра?
— Да.
— Ну… не знаю. — Он пожал плечами. — А мне обязательно знать, что делать завтра?
— Свидетель, отвечайте на вопрос, — сказал Сэмелсон.
— Завтра? Ну… — Апосто сосредоточенно нахмурился. Видимо, вопрос оказался для него неподъемным. — Завтра? — Он вытер выступившую у него на лбу испарину. Долгих три минуты Бэтмен молча сидел на свидетельском месте и напряженно соображал. И в конце концов сказал:
— Я не знаю, что стал бы делать завтра.
Хэнк отошел от подростка.
— Свидетель ваш, есть ли у вас к нему вопросы? — сказал он, обращаясь к адвокатам защиты.
Один из адвокатов Апосто поднялся со своего места:
— У нас нет вопросов к свидетелю, ваша честь.
— Очень хорошо, свидетель свободен. Пригласите следующего свидетеля.
— Вызывается Чарльз Эддисон. — Чарльз Эддисон, займите место свидетеля. Эддисон, высокий, худощавый человек в сером костюме, прошел к трибуне и был приведен к присяге. Хэнк подошел к своему столу и взял папку, которая была тут же передана секретарю суда.
— Прошу приобщить это к делу в качестве вещественного доказательства, — сказал он.
— Что это? — спросил Сэмелсон.
— Отчет из психиатрического отделения больницы Беллвью о результатах психологической экспертизы обвиняемого Энтони Апосто.
— Разрешите взглянуть, — сказал Сэмелсон. Быстро просмотрев содержимое папки, он передал ее секретарю. — Приобщите к делу как вещественное доказательство номер один со стороны обвинения.
— Благодарю вас, ваша честь, — сказал Хэнк, после чего обратился к Эддисону:
— Назовите суду ваше полное имя, сэр.
— Чарльз Эд… — Эддисон откашлялся. — Чарльз Эддисон.
— Кто вы по профессии, мистер Эддисон?
— Я — психолог.
— Это означает, что вы врач?
— Нет. Я имею ученую степень магистра психологии.
— Я понимаю. Где вы работаете, мистер Эддисон?
— В больнице Беллвью.
— И чем вы там занимаетесь?
— Я штатный психолог в отделении PQ-5.
— Что такое «отделение PQ-5»?
— Это отделение, работающее с подростками.
— А как долго вы состоите на службе в психиатрическом отделении Беллвью?
— Двенадцать лет.
— И за это время вам приходилось часто проводить психологическую экспертизу?
— Да. Довольно часто.
— Можете сказать точнее? Сколько раз?
— Точно сказать не могу. По долгу службы я провожу тестирование каждый день.
— Значит, можно сказать, что проведенные вами за все это время тесты исчисляются сотнями?
— Гораздо больше.
— Значит, тысячами?
— Да, можно так сказать.
— Это правда, что вы провели несколько психологических тестов с Энтони Апосто, когда он был направлен в Беллвью для освидетельствования?
— Да, это правда.
— Когда это было, мистер Эддисон?
— Я тестировал его двадцать восьмого июля.
— И вы подготовили отчет, который был затем подписан вашим непосредственным начальником, доктором Дережо, верно?
— Да, верно.
— Взгляните, пожалуйста, вот на это. — С этими словами Хэнк передал Эддисону вещественное доказательство номер один. — Этот документ был подготовлен вами?
Эддисон быстро пролистал отчет:
— Да, это мой отчет.
— Итак, текст данного документа содержит много психологических терминов, и смысл многих из них мне не совсем понятен. Не могли бы вы поподробнее разъяснить нам значение некоторых из них?
— Постараюсь.
— В своем отчете вы пишете о том, что ответы Апосто указывают на его неспособность к адекватному восприятию и объективной оценке реальности. Что это означает применительно к подростку, подозреваемому в убийстве своего сверстника?
— Это означает, что убийство для этого мальчика не имеет связи с реальностью. Например, кто-нибудь мог сказать ему: «Если ударить этого парня ножом, то будет очень весело». В таком случае Апосто мог зациклиться на том, что это будет весело. Или же он мог превратно понять чье-либо замечание, и его понимание не имело бы ничего общего с высказывавшейся идеей. Короче говоря, не исключено, что мотивация его поступка не имела ничего общего с реальными обстоятельствами конкретной ситуации. А это и означает неспособность к адекватному восприятию и объективной оценке реальности. Причины, побудившие его ударить ножом другого подростка, могли оказаться самыми нереальными и спровоцированными неким внутренним конфликтом.
— Понятно. Скажите, мистер Эддисон, а, на ваш взгляд, Энтони Апосто способен заранее планировать свои действия?
— Нет. На мой взгляд, нет. Мы должны понимать, что человек, способный планировать что-то заранее, должен адекватно воспринимать действительность. Я имею в виду умение составлять реальный план своих действий.
— Долгосрочный план? План достижения карьеры? План накопления сбережений? Вы это имеете в виду?
— Да.
— Или, может, нечто более краткосрочное? Например, план на завтрашний день?
— Нет, это не совсем то. На мой взгляд, слово «план» в данном случае употреблено не в совсем верном контексте.
— Вы сейчас слышали показания Апосто?
— Да.
— Когда я спросил его, чем бы он занялся завтра, будь он свободен, он так и не смог ответить ничего вразумительного.
— Ну, возможно, он был взволнован тем, что его допрашивал окружной прокурор.
— А вы сейчас волнуетесь?
— Не очень.
— Так почему вы считаете, что Энтони Апосто был взволнован?
— Энтони Апосто — неуравновешенная личность с коэффициентом интеллектуального развития шестьдесят семь. Мой коэффициент составляет сто пятьдесят два, и, насколько я могу судить, неуравновешенной личностью я не являюсь.
— Но даже несмотря на крайнее волнение, — сказал Хэнк, — разве он не в состоянии решить, чем ему хочется заняться завтра?
— На мой взгляд, Энтони Апосто вполне способен спланировать свой завтрашний день. Конечно, из-за низкого уровня его интеллектуального развития этот план будет, скорее всего, неудачен, однако составить кратковременный план ему вполне по силам.
— Ясно, — сказал Хэнк, и вид у него при этом был явно обеспокоенный. — А как по-вашему, он смог бы спланировать убийство Рафаэля Морреса?
— Протестую! — воскликнул адвокат.
— Ваша честь, был убит подросток, — проговорил Хэнк, — и я пытаюсь выяснить мнение практикующего психолога о том, мог или нет один из обвиняемых спланировать его убийство заранее. В связи с тем, что одним из обстоятельств убийства первой степени является преднамеренность действий, а также в связи с тем, что обвинение настаивает на версии об убийстве именно первой степени…
— Протест отклоняется, — объявил Сэмелсон. — Продолжайте.
— Будьте добры, мистер Эддисон, ответьте на вопрос.
— Я не уверен в том, что он может заранее составить план убийства, — сказал Эддисон.
— Но, на ваш взгляд, он в состоянии или нет ударить ножом другого подростка, повинуясь некоему порыву…
— Протестую!
— Принимается. Мистер Белл, конкретизируйте вопрос.
— Он мог бы убить в порыве бешенства?
— Да, полагаю.
— Пребывая в сильном душевном волнении?
— Да.
— А он отдавал бы себе отчет в том, что совершает убийство? В зале суда вдруг воцарилась мертвая тишина.
— Да, — сказал Эддисон. — Он вполне осознавал бы, что совершает убийство.
Даже из своего дальнего ряда Кэрин заметила, как у Хэнка напряглись мышцы спины, и она тотчас поняла, что это был совсем не тот ответ, который он предполагал услышать.
— Минутку, мистер Эддисон, давайте разберемся, — быстро нашелся Хэнк. — В своем отчете вы, в частности, упомянули о том, что этот подросток действует сообразно своему уровню развития. Что это означает?
— Характерный уровень развития — понятие теоретическое, обозначающее умственные способности, присущие человеку от рождения. И если подросток действует сообразно своему потенциальному уровню, то это означает, что ничего большего от него ожидать нельзя.
— Значит, умственные способности, присущие человеку от рождения? Вы хотите сказать, что умственные способности Апосто такие же, как и у новорожденного младенца?
— Нет, я…
— Но разве новорожденный способен отличить хорошее от плохого?
— Я вовсе не имел в виду, что Апосто обладает интеллектом новорожденного. И вам об этом прекрасно известно. Когда мы говорим об умственных способностях, мы оперируем усредненными понятиями. Мы пытаемся определить норму, уровень развития умственных способностей для того или иного возраста. С точки зрения психологии умственные способности являются таковыми, только когда мы…
— Как долго вы работаете в Беллвью? — поспешно перебил его Хэнк.
— Двенадцать лет.
— И все, что вы можете сказать, сводится к тому, что умственные способности — это умственные способности, являющиеся таковыми? Вам не кажется, что это не объяснение, а какой-то философский авангард в духе Гертруды Стайн?
Сидевшая в последнем ряду Кэрин немедленно заметила, как изменилась тактика Хэнка. Если сначала он всячески старался подчеркнуть весомость слов Эддисона как эксперта, то теперь пытался выставить его просто дураком. Она невольно поднесла руку к губам, искренне недоумевая, чего он рассчитывал добиться столь разительной переменой.
— Это трудно объяснить неспециалисту, — тотчас нашелся и надменно ответил Эддисон. — Когда мы говорим, что тот или иной человек имеет интеллект десятилетнего ребенка, то не стоит воспринимать это буквально. Существует большое число качественных отличий.
— А когда вы говорите, что некий человек, являясь умственно отсталым, имея коэффициент умственного развития шестьдесят семь, при этом неадекватно воспринимающий действительность, плохо себя контролирующий и действующий сообразно своему уровню развития — когда вы говорите, что этот человек отдает себе отчет в том, что совершает убийство, как это следует понимать, мистер Эддисон? Буквально или нет? Или просто как игру слов? Вы сами-то понимаете, что говорите?
— Конечно, я знаю, что говорю. С эмоциональной точки зрения Апосто, возможно, и не понимал, что делает. Но с точки зрения рациональной — знал. Он вполне отдавал себе отчет в том, что, ударяя мальчика ножом, совершает преступление.
— Вы знакомы с легалистической концепцией безумия?
— Вполне. Но и с юридической, и с медицинской точек зрения Апосто не безумный. Он слабоумен, но вполне способен понять, какие последствия может повлечь за собой поножовщина.
— И откуда вам это известно? — зло спросил Хэнк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35