Так что… прости меня, пожалуйста, за мое поведение. Я была сама не своя. Я просто… — Она резко встала. — У нас только водка и джин. Что ты будешь?
— Джин подойдет, — тихо сказал он.
— С тоником?
— Если есть.
— Да, кажется, есть.
Она ушла на кухню. Он слышал, как она открыла холодильник, откупорила бутылку с тоником, услышал стук льда о стакан. Она вернулась в комнату, протянула ему стакан и села напротив него. Они не чокнулись. Молча потягивали свои напитки. Внизу кто-то с шумом закрыл крышку мусорного бака.
— Странные вещи иногда происходят с людьми, — вдруг сказала она. — Два человека, которые когда-то хорошо знали друг друга, встречаются… как два незнакомца. — У нее вырвался нерадостный смешок. — Странно, правда?
— Да.
— Я… я рада, что ты сегодня пришел, Хэнк.
— Я пришел, чтобы сказать…
— Хочется верить, что люди, которые когда-то что-то значили друг для друга… что… что если ты хорошо кого-то знал… — Она запуталась в словах и потом просто добавила:
— Ты очень много для меня значил, Хэнк.
— Я рад это слышать.
— Когда мы были детьми, ты… ты многое для меня сделал.
— Правда?
— Да. О да. Понимаешь, я всегда считала себя уродиной, пока…
— Уродина? Ты?
— Да, да. А потом появился ты и решил, что я очень красивая, и ты без конца повторял мне это, пока… пока я сама не начала в это верить. Я всегда буду тебе благодарна за это, Хэнк.
— Мэри, уж ты-то вряд ли должна была сомневаться в своей привлекательности.
— Но я сомневалась, да еще как.
Вся неловкость пропала, каким-то невероятным образом спала напряженность, и оба совсем расслабились. Наконец стена, воздвигнутая из многих лет, рухнула, вернув им прежнюю легкость общения. Оглядываясь назад, он испытывал странную нежность к двум детям, которые когда-то держались за руки и шепотом обсуждали глобальные проблемы. Люди, сидящие сегодня в этой гостиной, мало напоминали тех детей из прошлого, но он все же узнал их и почувствовал, как приятное тепло разлилось по его телу. На мгновение он забыл, зачем пришел к ней. В этот момент ему было достаточно того, что они могут снова разговаривать друг с другом.
— Ты тоже много для меня сделала, — признался он.
— Надеюсь, Хэнк. — Она снова замолчала. — Хэнк, позволь мне объяснить, что произошло, потому что… я всегда немного переживала из-за того письма, мне всегда было стыдно за то, что я малодушно выбрала такой путь. Ты ведь знаешь, понимаешь, — надеюсь, ты понимаешь, — что я любила тебя?
— Так я думал когда-то. Но потом получил твое письмо…
— Я часто лежала по ночам с открытыми глазами и представляла, что в тот момент делаешь ты. Может, в тебя стреляют? Может, ты ранен? Вдруг твой самолет падает вниз? Что, если тебя возьмут в плен и будут пытать? Я часто плакала по ночам. Однажды ко мне в комнату зашла мама и спросила: «Мэри, Мэри, что с тобой?» — а я сказала: «Вдруг он погиб», — и тогда мама говорит: «Глупышка, нужно было выйти за него замуж, нужно было пользоваться каждой минутой любви, потому что любовь не так просто найти». И я снова заплакала. Я молилась — я никогда не была религиозна, хотя воспитывалась в католической семье, — я так за тебя молилась, Хэнк, я молилась о том, чтобы ты остался жив и невредим, чтобы… чтобы ты вернулся ко мне. А потом я встретила Джонни.
— И?..
— Возможно, тебе это покажется глупым. Но я бы не стала с ним встречаться, если бы не ты. И я не смогла бы полюбить его, если бы не любила тебя. Только благодаря твоей нежности и твоей… твоей любви ко мне я смогла полюбить другого мужчину. Вот почему мое письмо было таким жестоким. Мне не следовало его писать. Я должна была приехать к тебе в Англию и на коленях благодарить тебя, целовать твои руки, Хэнк. А не посылать такое письмо.
— Мэри, ты…
— И тогда, у тебя в кабинете, я была ужасно несправедлива к человеку, который всю свою жизнь был честен и справедлив. Я знаю, что ты должен выполнять свою работу. Я знаю, что ты сделаешь ее так, как нужно. И уважаю тебя за это. Я уважаю тебя так же, как и раньше. Я не смогла бы так сильно тебя любить, будь ты другим человеком. Не думаю, что ты сильно изменился. Ты — все тот же Хэнк.
— Я очень изменился, Мэри.
— Внешне? О да, ты уже не тот неуклюжий юноша, который когда-то собирал для меня цветы в парке. Но и я уже не та рыжеволосая, тощая…
— Ты никогда не была тощей! — возмутился он.
— ..девчонка, которая застенчиво принимала эти цветы. Но я думаю, что по сути своей мы остались прежними, Хэнк. Думаю, если мы приспустим маски, то окажемся все теми же глупыми детьми, которые считали, что мир населен драконами и рыцарями в блестящих доспехах. — Она немного помолчала. — Я права?
— Возможно.
Она кивнула, погруженная в свои мысли.
— Ты ведь пришел не о Дэнни говорить, да? — после паузы спросила она.
— Нет.
— Хорошо. Мне бы не хотелось. Понимаешь, я чувствую, что цель у нас одна. Справедливость. И я не хочу примешивать сюда эмоции. У тебя в офисе я была не права. Надеюсь, ты меня простишь.
— Я давно простил тебя, — сказал Хэнк, и их глаза на мгновение встретились. Мэри кивнула, вздохнула и отпила из своего стакана. В комнате стало очень тихо, только за окном звенел накаленный жарой воздух.
— Зачем ты пришел, Хэнк?
— Сегодня я говорил с репортером по имени Майк Бартон.
— Да.
— По его словам, он вчера с тобой встречался.
— Верно.
— Что ты ему сказала?
— Что Дэнни невиновен.
— Я имею в виду… насчет нас.
— О!
— Ты что-нибудь говорила о нас?
— Да. Я сказала, что мы знакомы с детства.
— Как именно ты ему об этом сказала?
— Он спросил, встречалась ли я с человеком, который представляет обвинение по делу. Я ответила, да, мы были знакомы в юности.
— И все?
— Кажется, да. Да. Все. А что?
— Он намекал на… большее.
— Большее? Ты хочешь сказать…
— Ну, он намекал, что мы близко знали друг друга. Он намекал…
— Понимаю. — Она замолчала, потом продолжила:
— Ну, разумеется, это не так.
— Не так?
— Мне жаль. Я должна была дать тебе это. Когда отдаешь все остальное, так глупо цепляться за… Я должна была тебе позволить.
— Мэри, дело в том…
— Тебя смущают мои слова?
— Нет.
— Хорошо. Потому что думаю, ты должен знать, что я хотела тебя так же сильно, как, судя по всему, хотел меня и ты.
— Я рад это слышать.
— Я была глупой маленькой девочкой.
— Думаю, нет.
— Была, была! В любви нельзя проводить границы. Любить — значит отдавать. Я должна была отдать тебе все, что имела, всю себя.
Он вдруг вспомнил о Кэрин и ее бомбардире и удивленно поднял брови.
— По поводу Бартона, — продолжил он. — Он пишет статью. Бог знает, что он там наплетет, но готов поспорить, что ничего хорошего. Он не напишет ничего такого, за что мы могли бы подать в суд на него или газету, но напичкает статью намеками, что мы были не просто друзьями и что наши прошлые отношения могут повлиять на исход дела.
— Понятно.
— Я решил предупредить тебя.
— Спасибо. Я ценю твою заботу.
— Я думал, твоему мужу не стоит…
— Не стоит — что?
— Не стоит… не стоит знать, что… что его жена… Она смотрела на него с неподдельным изумлением.
— Но я рассказала ему, как мы были близки, Хэнк. Я даже сказала, что немного жалею о том, что мы не занимались любовью.
— Ты ему это сказала?
— Да.
— И… и что он ответил?
— Он ответил — я очень хорошо помню его слова, — улыбнулась она. — Он ответил, что для него это не имело бы никакого значения, зато для нас могло многое значить. Вот что он мне ответил.
— Судя по всему… он достойный человек.
— Думаю, он бы тебе понравился.
— Ну, значит, у тебя не будет никаких неприятностей из-за статьи.
— Нет. Никаких. Во всяком случае, со стороны Джонни.
— Слава Богу.
— Ты для этого пришел?
— Да.
— Ты мог бы сказать мне все это по телефону.
— Мог бы, — кивнул он.
— Тогда зачем же ты пришел?
Он немного помолчал, потом широко улыбнулся:
— Наверное, мне хотелось убедиться, что я не был дураком, когда влюбился в девушку по имени Мэри О'Брайен.
Глава 7
Когда он вернулся домой, оказалось, что его ждут посетители. Кэрин встретила его в дверях и сообщила:
— Пришли Джон с Фредом. По-моему, это не просто дружеский визит.
— Что ты имеешь в виду?
— Сам увидишь. У них такой вид, словно они нашли золотой на лужайке соседа.
— Ты не поцелуешь уставшего воина? — улыбнулся он.
— Конечно поцелую.
Она скользнула по его щеке губами, и он сказал;
— Поговорим позже. Где Дженни?
— Она ужинает у подруги. Вернется не раньше одиннадцати.
— Думаю, мы найдем, чем заняться, а, Кэрин?
— Да? Но, по-моему, меня еще никто не спрашивал.
— Я никогда не спрашиваю своих женщин. Я просто затаскиваю их в свою пещеру.
— На твоем месте я бы сначала поговорила с комитетом по охране зеленых лужаек в Инвуде.
— Именно этим я сейчас и займусь: Ты приготовила мартини?
— Да.
— Вот хорошо. С удовольствием выпью.
— Коктейли стоят на баре. Я бы тоже присоединилась, но кто-то ведь должен приготовить ужин.
— Поставь вино в холодильник, — сказал он.
— Вот это да! — рассмеялась Кэрин. — Отчего бы вдруг такой романтический настрой?
— От одного твоего вида, моя голубка. — Он подмигнул ей и прошел в гостиную. — Вот так сюрприз! — воскликнул он. — Джон, Фред, как дела?
Оба встали, когда он вошел в комнату. Джон Макнелли — высокий мускулистый мужчина чуть старше тридцати, с рано поседевшими волосами. Он работал на химическом заводе в Йонкерсе. Фред Пирс занимался рекламой, работал главным художником на фирме, специализирующейся на фотографиях. В отличие от Макнелли, он был низеньким, пухлым человечком и своим неряшливым видом напоминал художника с Левобережья. Они за руку поздоровались с Хэнком, и Макнелли засмеялся:
— Что, домой после битвы, а?
— Тяжелый был денек, — согласился Хэнк. — Тяжелый. Хотите мартини? Я собираюсь выпить.
Пирс явно хотел, но Макнелли быстро отказался за обоих. Хэнк подошел к бару, взял графин и налил себе изрядную порцию мартини, достал из вазочки две оливки и опустил в свой стакан.
— За удачу. — Он поднял стакан.
— Будь здоров, — откликнулся Пирс и бросил взгляд на Макнелли, словно спрашивая, можно ли ему говорить. Хэнк ослабил галстук и сел.
— Что я могу сделать для вас, ребята? — поинтересовался он. — Пожертвования для родительского комитета? Для малой лиги? Что на этот раз?
— Да ничего серьезного, — ответил Макнелли.
— Мы просто пришли с дружеским визитом, вот и все, — добавил Пирс, снова бросив взгляд на Макнелли.
— Ну что ж, всегда рад вас видеть. — Хэнк смотрел на них поверх своего стакана и думал, зачем они пришли на самом деле, подозревая, что дело вовсе не в «дружеском визите».
— Соседям нужно иногда встречаться, — заметил Макнелли.
— Особенно в таком районе, как наш, — добавил Пирс. — Где все друг друга знают. Где люди много лет живут на одной улице. У нас хороший район, Хэнк.
— Конечно, — согласился Хэнк. На самом деле он не очень-то любил Инвуд. Но будучи обвинителем от округа Нью-Йорк, он должен был жить в пределах этого округа. Когда он только получил работу, то хотел поселиться в Гринвич-Виллидж, но Кэрин убедила его, что Инвуд со своей сельской местностью больше подходит для Дженни, которой в то время было всего пять с половиной лет. Однако он так и не пустил корни в районе.
— Мы бы хотели, чтобы он и дальше оставался таким Же хорошим, — продолжал Макнелли.
— Естественно, — кивнул Хэнк, потягивая мартини. Он чувствовал себя прекрасно. У него сразу поднялось настроение после разговора с Мэри и теплилась надежда, что соседи вскоре отправятся ужинать домой, а он наконец-то сможет поцеловать жену.
Вдруг ни с того ни с сего Пирс задал совершенно нелепый вопрос:
— Скажи, а тебе бы понравилось, если бы твоя дочь вышла замуж за пуэрториканца? Хэнк недоуменно заморгал.
— Что? Что ты сказал?
— Подожди, Фред, — вмешался Макнелли. — Мы же договорились, что я…
— Извини, Джон. Просто мы говорили о районе…
— Я знаю, о чем мы говорили. Господи, у тебя такта не больше, чем у паровоза!
— Мне жаль, если я…
— О, помолчи, дай я все объясню Хэнку, а то он сейчас Бог знает что подумает.
— Ты о чем, Джон? — не понял Хэнк.
— О районе. И о городе.
— По-моему, у нас хороший район, — сказал Хэнк. — И хороший город.
— Ты прав, — удовлетворенно кивнул Макнелли.
— Вот видишь, я же говорил, что он согласится с нашим мнением, — вставил Пирс.
— Каким мнением? — по-прежнему ничего не понимал Хэнк.
— О том, что район должен оставаться хорошим. И город тоже.
— Я вас не понимаю, — пожал плечами Хэнк.
— Ну, тогда давай обсудим, — предложил Макнелли. — Теперь ты знаешь, что мы с Фредом и все наши соседи — люди без предрассудков. Мы…
— Конечно знаю, — перебил его Хэнк.
— Так вот. Мы обычные американские граждане, которые считают, что все люди созданы равными и что каждый человек имеет право на место под солнцем. Я прав, Фред?
— Абсолютно, — кивнул Пирс.
— Так вот, — продолжал Макнелли. — Мы также не считаем, что бывают люди второго сорта, но полагаем, что некоторые… элементы этого города чувствовали бы себя лучше в сельской местности, нежели среди городской культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Джин подойдет, — тихо сказал он.
— С тоником?
— Если есть.
— Да, кажется, есть.
Она ушла на кухню. Он слышал, как она открыла холодильник, откупорила бутылку с тоником, услышал стук льда о стакан. Она вернулась в комнату, протянула ему стакан и села напротив него. Они не чокнулись. Молча потягивали свои напитки. Внизу кто-то с шумом закрыл крышку мусорного бака.
— Странные вещи иногда происходят с людьми, — вдруг сказала она. — Два человека, которые когда-то хорошо знали друг друга, встречаются… как два незнакомца. — У нее вырвался нерадостный смешок. — Странно, правда?
— Да.
— Я… я рада, что ты сегодня пришел, Хэнк.
— Я пришел, чтобы сказать…
— Хочется верить, что люди, которые когда-то что-то значили друг для друга… что… что если ты хорошо кого-то знал… — Она запуталась в словах и потом просто добавила:
— Ты очень много для меня значил, Хэнк.
— Я рад это слышать.
— Когда мы были детьми, ты… ты многое для меня сделал.
— Правда?
— Да. О да. Понимаешь, я всегда считала себя уродиной, пока…
— Уродина? Ты?
— Да, да. А потом появился ты и решил, что я очень красивая, и ты без конца повторял мне это, пока… пока я сама не начала в это верить. Я всегда буду тебе благодарна за это, Хэнк.
— Мэри, уж ты-то вряд ли должна была сомневаться в своей привлекательности.
— Но я сомневалась, да еще как.
Вся неловкость пропала, каким-то невероятным образом спала напряженность, и оба совсем расслабились. Наконец стена, воздвигнутая из многих лет, рухнула, вернув им прежнюю легкость общения. Оглядываясь назад, он испытывал странную нежность к двум детям, которые когда-то держались за руки и шепотом обсуждали глобальные проблемы. Люди, сидящие сегодня в этой гостиной, мало напоминали тех детей из прошлого, но он все же узнал их и почувствовал, как приятное тепло разлилось по его телу. На мгновение он забыл, зачем пришел к ней. В этот момент ему было достаточно того, что они могут снова разговаривать друг с другом.
— Ты тоже много для меня сделала, — признался он.
— Надеюсь, Хэнк. — Она снова замолчала. — Хэнк, позволь мне объяснить, что произошло, потому что… я всегда немного переживала из-за того письма, мне всегда было стыдно за то, что я малодушно выбрала такой путь. Ты ведь знаешь, понимаешь, — надеюсь, ты понимаешь, — что я любила тебя?
— Так я думал когда-то. Но потом получил твое письмо…
— Я часто лежала по ночам с открытыми глазами и представляла, что в тот момент делаешь ты. Может, в тебя стреляют? Может, ты ранен? Вдруг твой самолет падает вниз? Что, если тебя возьмут в плен и будут пытать? Я часто плакала по ночам. Однажды ко мне в комнату зашла мама и спросила: «Мэри, Мэри, что с тобой?» — а я сказала: «Вдруг он погиб», — и тогда мама говорит: «Глупышка, нужно было выйти за него замуж, нужно было пользоваться каждой минутой любви, потому что любовь не так просто найти». И я снова заплакала. Я молилась — я никогда не была религиозна, хотя воспитывалась в католической семье, — я так за тебя молилась, Хэнк, я молилась о том, чтобы ты остался жив и невредим, чтобы… чтобы ты вернулся ко мне. А потом я встретила Джонни.
— И?..
— Возможно, тебе это покажется глупым. Но я бы не стала с ним встречаться, если бы не ты. И я не смогла бы полюбить его, если бы не любила тебя. Только благодаря твоей нежности и твоей… твоей любви ко мне я смогла полюбить другого мужчину. Вот почему мое письмо было таким жестоким. Мне не следовало его писать. Я должна была приехать к тебе в Англию и на коленях благодарить тебя, целовать твои руки, Хэнк. А не посылать такое письмо.
— Мэри, ты…
— И тогда, у тебя в кабинете, я была ужасно несправедлива к человеку, который всю свою жизнь был честен и справедлив. Я знаю, что ты должен выполнять свою работу. Я знаю, что ты сделаешь ее так, как нужно. И уважаю тебя за это. Я уважаю тебя так же, как и раньше. Я не смогла бы так сильно тебя любить, будь ты другим человеком. Не думаю, что ты сильно изменился. Ты — все тот же Хэнк.
— Я очень изменился, Мэри.
— Внешне? О да, ты уже не тот неуклюжий юноша, который когда-то собирал для меня цветы в парке. Но и я уже не та рыжеволосая, тощая…
— Ты никогда не была тощей! — возмутился он.
— ..девчонка, которая застенчиво принимала эти цветы. Но я думаю, что по сути своей мы остались прежними, Хэнк. Думаю, если мы приспустим маски, то окажемся все теми же глупыми детьми, которые считали, что мир населен драконами и рыцарями в блестящих доспехах. — Она немного помолчала. — Я права?
— Возможно.
Она кивнула, погруженная в свои мысли.
— Ты ведь пришел не о Дэнни говорить, да? — после паузы спросила она.
— Нет.
— Хорошо. Мне бы не хотелось. Понимаешь, я чувствую, что цель у нас одна. Справедливость. И я не хочу примешивать сюда эмоции. У тебя в офисе я была не права. Надеюсь, ты меня простишь.
— Я давно простил тебя, — сказал Хэнк, и их глаза на мгновение встретились. Мэри кивнула, вздохнула и отпила из своего стакана. В комнате стало очень тихо, только за окном звенел накаленный жарой воздух.
— Зачем ты пришел, Хэнк?
— Сегодня я говорил с репортером по имени Майк Бартон.
— Да.
— По его словам, он вчера с тобой встречался.
— Верно.
— Что ты ему сказала?
— Что Дэнни невиновен.
— Я имею в виду… насчет нас.
— О!
— Ты что-нибудь говорила о нас?
— Да. Я сказала, что мы знакомы с детства.
— Как именно ты ему об этом сказала?
— Он спросил, встречалась ли я с человеком, который представляет обвинение по делу. Я ответила, да, мы были знакомы в юности.
— И все?
— Кажется, да. Да. Все. А что?
— Он намекал на… большее.
— Большее? Ты хочешь сказать…
— Ну, он намекал, что мы близко знали друг друга. Он намекал…
— Понимаю. — Она замолчала, потом продолжила:
— Ну, разумеется, это не так.
— Не так?
— Мне жаль. Я должна была дать тебе это. Когда отдаешь все остальное, так глупо цепляться за… Я должна была тебе позволить.
— Мэри, дело в том…
— Тебя смущают мои слова?
— Нет.
— Хорошо. Потому что думаю, ты должен знать, что я хотела тебя так же сильно, как, судя по всему, хотел меня и ты.
— Я рад это слышать.
— Я была глупой маленькой девочкой.
— Думаю, нет.
— Была, была! В любви нельзя проводить границы. Любить — значит отдавать. Я должна была отдать тебе все, что имела, всю себя.
Он вдруг вспомнил о Кэрин и ее бомбардире и удивленно поднял брови.
— По поводу Бартона, — продолжил он. — Он пишет статью. Бог знает, что он там наплетет, но готов поспорить, что ничего хорошего. Он не напишет ничего такого, за что мы могли бы подать в суд на него или газету, но напичкает статью намеками, что мы были не просто друзьями и что наши прошлые отношения могут повлиять на исход дела.
— Понятно.
— Я решил предупредить тебя.
— Спасибо. Я ценю твою заботу.
— Я думал, твоему мужу не стоит…
— Не стоит — что?
— Не стоит… не стоит знать, что… что его жена… Она смотрела на него с неподдельным изумлением.
— Но я рассказала ему, как мы были близки, Хэнк. Я даже сказала, что немного жалею о том, что мы не занимались любовью.
— Ты ему это сказала?
— Да.
— И… и что он ответил?
— Он ответил — я очень хорошо помню его слова, — улыбнулась она. — Он ответил, что для него это не имело бы никакого значения, зато для нас могло многое значить. Вот что он мне ответил.
— Судя по всему… он достойный человек.
— Думаю, он бы тебе понравился.
— Ну, значит, у тебя не будет никаких неприятностей из-за статьи.
— Нет. Никаких. Во всяком случае, со стороны Джонни.
— Слава Богу.
— Ты для этого пришел?
— Да.
— Ты мог бы сказать мне все это по телефону.
— Мог бы, — кивнул он.
— Тогда зачем же ты пришел?
Он немного помолчал, потом широко улыбнулся:
— Наверное, мне хотелось убедиться, что я не был дураком, когда влюбился в девушку по имени Мэри О'Брайен.
Глава 7
Когда он вернулся домой, оказалось, что его ждут посетители. Кэрин встретила его в дверях и сообщила:
— Пришли Джон с Фредом. По-моему, это не просто дружеский визит.
— Что ты имеешь в виду?
— Сам увидишь. У них такой вид, словно они нашли золотой на лужайке соседа.
— Ты не поцелуешь уставшего воина? — улыбнулся он.
— Конечно поцелую.
Она скользнула по его щеке губами, и он сказал;
— Поговорим позже. Где Дженни?
— Она ужинает у подруги. Вернется не раньше одиннадцати.
— Думаю, мы найдем, чем заняться, а, Кэрин?
— Да? Но, по-моему, меня еще никто не спрашивал.
— Я никогда не спрашиваю своих женщин. Я просто затаскиваю их в свою пещеру.
— На твоем месте я бы сначала поговорила с комитетом по охране зеленых лужаек в Инвуде.
— Именно этим я сейчас и займусь: Ты приготовила мартини?
— Да.
— Вот хорошо. С удовольствием выпью.
— Коктейли стоят на баре. Я бы тоже присоединилась, но кто-то ведь должен приготовить ужин.
— Поставь вино в холодильник, — сказал он.
— Вот это да! — рассмеялась Кэрин. — Отчего бы вдруг такой романтический настрой?
— От одного твоего вида, моя голубка. — Он подмигнул ей и прошел в гостиную. — Вот так сюрприз! — воскликнул он. — Джон, Фред, как дела?
Оба встали, когда он вошел в комнату. Джон Макнелли — высокий мускулистый мужчина чуть старше тридцати, с рано поседевшими волосами. Он работал на химическом заводе в Йонкерсе. Фред Пирс занимался рекламой, работал главным художником на фирме, специализирующейся на фотографиях. В отличие от Макнелли, он был низеньким, пухлым человечком и своим неряшливым видом напоминал художника с Левобережья. Они за руку поздоровались с Хэнком, и Макнелли засмеялся:
— Что, домой после битвы, а?
— Тяжелый был денек, — согласился Хэнк. — Тяжелый. Хотите мартини? Я собираюсь выпить.
Пирс явно хотел, но Макнелли быстро отказался за обоих. Хэнк подошел к бару, взял графин и налил себе изрядную порцию мартини, достал из вазочки две оливки и опустил в свой стакан.
— За удачу. — Он поднял стакан.
— Будь здоров, — откликнулся Пирс и бросил взгляд на Макнелли, словно спрашивая, можно ли ему говорить. Хэнк ослабил галстук и сел.
— Что я могу сделать для вас, ребята? — поинтересовался он. — Пожертвования для родительского комитета? Для малой лиги? Что на этот раз?
— Да ничего серьезного, — ответил Макнелли.
— Мы просто пришли с дружеским визитом, вот и все, — добавил Пирс, снова бросив взгляд на Макнелли.
— Ну что ж, всегда рад вас видеть. — Хэнк смотрел на них поверх своего стакана и думал, зачем они пришли на самом деле, подозревая, что дело вовсе не в «дружеском визите».
— Соседям нужно иногда встречаться, — заметил Макнелли.
— Особенно в таком районе, как наш, — добавил Пирс. — Где все друг друга знают. Где люди много лет живут на одной улице. У нас хороший район, Хэнк.
— Конечно, — согласился Хэнк. На самом деле он не очень-то любил Инвуд. Но будучи обвинителем от округа Нью-Йорк, он должен был жить в пределах этого округа. Когда он только получил работу, то хотел поселиться в Гринвич-Виллидж, но Кэрин убедила его, что Инвуд со своей сельской местностью больше подходит для Дженни, которой в то время было всего пять с половиной лет. Однако он так и не пустил корни в районе.
— Мы бы хотели, чтобы он и дальше оставался таким Же хорошим, — продолжал Макнелли.
— Естественно, — кивнул Хэнк, потягивая мартини. Он чувствовал себя прекрасно. У него сразу поднялось настроение после разговора с Мэри и теплилась надежда, что соседи вскоре отправятся ужинать домой, а он наконец-то сможет поцеловать жену.
Вдруг ни с того ни с сего Пирс задал совершенно нелепый вопрос:
— Скажи, а тебе бы понравилось, если бы твоя дочь вышла замуж за пуэрториканца? Хэнк недоуменно заморгал.
— Что? Что ты сказал?
— Подожди, Фред, — вмешался Макнелли. — Мы же договорились, что я…
— Извини, Джон. Просто мы говорили о районе…
— Я знаю, о чем мы говорили. Господи, у тебя такта не больше, чем у паровоза!
— Мне жаль, если я…
— О, помолчи, дай я все объясню Хэнку, а то он сейчас Бог знает что подумает.
— Ты о чем, Джон? — не понял Хэнк.
— О районе. И о городе.
— По-моему, у нас хороший район, — сказал Хэнк. — И хороший город.
— Ты прав, — удовлетворенно кивнул Макнелли.
— Вот видишь, я же говорил, что он согласится с нашим мнением, — вставил Пирс.
— Каким мнением? — по-прежнему ничего не понимал Хэнк.
— О том, что район должен оставаться хорошим. И город тоже.
— Я вас не понимаю, — пожал плечами Хэнк.
— Ну, тогда давай обсудим, — предложил Макнелли. — Теперь ты знаешь, что мы с Фредом и все наши соседи — люди без предрассудков. Мы…
— Конечно знаю, — перебил его Хэнк.
— Так вот. Мы обычные американские граждане, которые считают, что все люди созданы равными и что каждый человек имеет право на место под солнцем. Я прав, Фред?
— Абсолютно, — кивнул Пирс.
— Так вот, — продолжал Макнелли. — Мы также не считаем, что бывают люди второго сорта, но полагаем, что некоторые… элементы этого города чувствовали бы себя лучше в сельской местности, нежели среди городской культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35